Давай останемся никем

Элла Александровна Савицкая, 2023

Моя жизнь была простой и замечательной. Заботливые родители. Одноклассник, о котором я мечтала уже год и с которым у нас вот-вот должны были начаться отношения. Два брата, и простая тихая школьная жизнь…Всё изменилось в один момент, когда родители усыновили одного парня и привели его в наш дом. Парня, который полгода назад со своими друзьями отморозками снял с меня в подворотне золотые сережки и отнял мобильный телефон.Я очень хорошо запомнила эти холодные глубокие глаза, прямой нос и широкие скулы.Я узнала его…А вот он меня, кажется, нет…

Глава 10

Оливия

— Доброе утро, — здороваюсь с семьей, усаживаясь за стол.

— Доброе, — отвечают мама с папой в унисон.

Зак еще не спустился, а Эйдан уже доедает свои хлопья.

Место Скайлера пустует. В школу он ездит самостоятельно, поэтому на завтрак с нами не остается.

— Как вчера прошел ваш вечер? — спрашиваю у родителей, пока намазываю на тост малиновый джем.

— Отлично, — с сияющими глазами отвечает мама, — обговорили с Вотсонами возможность встречи семей сената у нас в доме. Девяносто процентов проголосовало за, так что будем заниматься подготовкой.

— А раньше вы и сорока процентов не набирали. Усыновление нищеброда пошло вам на пользу, — полный сарказма голос Зака заставляет всех напрячься. Опять он за своё, будто специально, — молодец, папа. Продолжай дальше говорить, что сделал это из добрых побуждений, — похлопав отца по спине, брат нахально заваливается за стол.

Сверлю его не добрым взглядом, мысленно заставляя посмотреть на меня и прочесть на лице всё, что я о нём думаю. Сколько можно, а?

Отца его поведение похоже тоже достало в край. Он сжимает вилку с такой силой, что кажется она вот-вот согнется пополам, и даже не глядя в его сторону цедит сквозь зубы:

— Встал и вышел. Ты сегодня без завтрака.

— О как. Лады. Лив, жду тебя в тачке, — не особо расстроившись, Зак хватает яблоко и подбрасывая его, в развалку выходит из кухни.

Я медленно выдыхаю. Вот что с ним делать? Откуда такая жестокость? Он же вел себя нормально каких-то два года назад, даже меньше.

— Лив, — делая вид, что ничего не произошло, отец обращает свое внимание на меня. — Почему инструменты деда оказались во дворе?

Я машинально оборачиваюсь, мгновенно забывая о Заке. Черт. Я вчера не унесла их в гараж. Собиралась, но потом Эйдану срочно понадобилось, чтобы я прочитала ему книгу, а они так и остались стоять на улице.

Глупая-глупая-глупая!

— Да так… — растягиваю губы в неестественной улыбке, собираясь соврать о том, что мы просто подкрутили какой-нибудь болт.

Но Эйдан со всей его детской непосредственностью выдает нас с потрохами:

— Я вчера упал с качели, а Скайлер меня поймал. А потом мы с ним их чинили. Вдвоем. Прямо как с дедом, — у него изо рта вылетают кусочки хлопьев, настолько эмоционально он это произносит.

Будь это какая-то другая ситуация, я бы даже улыбнулась, но точно не сейчас.

Малыш не замечает то, что вижу я. Лицо мамы вытягивается, она медленно кладет вилку на тарелку и полным шока взглядом утыкается мне в лицо.

— Эйдан упал с качелей?

Ну почему я не подумала унести инструменты? Виновато смотрю сначала на нее, потом на отца.

— Да. Но всё в порядке. Скайлер успел поймать его. Он не ударился.

— Боже! А инструменты вам зачем понадобились?

— Мы чинили качели, — прожевав остатки хлопьев, с энтузиазмом делится Эйдан.

— Это правда, — объясняю, ощущая на себе негодование мамы и гнев отца, написанный на его лице. — Там звенья разорвались. Скайлер и Эйдан сняли старые и закрепили их на другие.

— Скайлер и Эйдан? — скептически выгибает бровь он.

— Да. Мы потом катались на них.

— Нет, ты посмотри на них, — охает мама, складывая руки на груди, — Вы совсем из ума выжили что ли? Кататься на сломанных качелях? Инвалидами хотите стать? Ладно он, маленький, но ты, Оливия, о чем думала?

— Мама, я проверила. Они держатся очень крепко. Скайлер…

— Скайлеру семнадцать! — включает папа повышенный тон, — что он может починить?

Опускаю глаза в стол. Ладони начинают потеть, а сердце работать в удвоенном режиме. Так часто бывает, когда я пытаюсь спорить с родителями. Они обычно побеждают, поэтому я делаю это крайне редко. Но сейчас глядя на Эйдана, понурившего взгляд, не могу так быстро сдаться.

Хоть уже и чувствую, что начинаю проигрывать.

— Он умеет. Правда.

— Откуда? В интернате этому не учат. Он бы хоть читать умел.

А вот это звучит грубо. Даже очень. Не знаю отчего, но в груди жутко неприятно становится. Так, как если бы там наждачкой прошлись туда-сюда.

— Умеет, пап. Ему вчера автомат по литературе поставили, — почему-то хочется поднять парня в глазах родителей.

Я и сама не так давно думала, что он ни на что не способен, но поняв, что ошибалась, теперь хочу доказать это и другим. Надо признать, Скайлер оказался не так уж плох. Особенно, после вчерашнего.

Если отец и удивился, то виду не подал.

— Читать любой дурак умеет. На то, чтобы чинить качели мозгов надо побольше.

— Патрик, их надо убрать, — поддерживает мама, не замечая, как в глазах Эйдана собираются слезы, — Не дай Бог кто-то снова упадет и расшибется.

— Не надо, — прошу я, положив ладонь на мамину руку, — если Скайлеру не доверяете, давайте вызовем людей, кто разбирается лучше. И починим.

— Да, пожалуйста, — просит брат, транслируя столько мольбы в глазах, что мне самой до слез его становится жалко.

— Нет. Я давно хотел их убрать, — категорично отрезает отец, как раз в тот момент, когда раздается удар дверью.

Я машинально оборачиваюсь. Разве Зак не вышел несколько минут назад? Вернулся что ли? Поворачиваю голову к окну и вижу, как по террасе проходит Скайлер. На ходу поправляет рюкзак и натягивает на голову наушники.

Осознание доходит до мозга постепенно. Он слышал наш разговор?….

Да, должно быть так. Не услышать его невозможно, когда проходишь по холлу.

Черт.

— А тебе Эйдан нечего плакать. Ты мужик или нет? — ворчит отец, даже не подозревая, что Скайлер слышал его нелицеприятные высказывания в его адрес, — Поставим тебе совершенно новые качели и горки. Да и когда к нам люди придут детская площадка будет выглядеть гораздо презентабельнее.

— Папа, пожалуйста, — из глаз Эйдана начинают течь слезы, — это дедушкин подарок.

— Дедушка твой если бы хотел, уже бы позвонил тебе. А ты ему не нужен. Как и все мы.

— Патрик, — с упреком шикает мама, а Эйдан в этот момент бросает в тарелку ложку, отчего оставшееся молоко расплескивается на скатерти, и выбегает из гостиной.

— Что? Пусть он принимает факты как есть! — Говорит отец, тоже отбрасывая вилку.

Они с мамой начинают спорить о том, что ребенку такое говорить нельзя, а я встаю и взяв свою сумку, выхожу к Заку.

Внутри жутко неприятное ощущение горит, выпаливая грудную клетку.

Какое-то неподъемное бессилие. Кричать хочется, но ощущение, что никто не услышит.

И почему так происходит всякий раз после споров? Чувствую себя растоптанной. Как будто ни на что не способна. Будто пытаюсь сдвинуть с места вагон весом в семь тонн, прикладываюсь со всей силы, но только стираю подошвы и тщетно топчусь на месте.