Богу Божье – 1: Аспирант Поневоле

Эли Эшер

Большинство серий про попаданцев начинается с того, что у героя была полная задница. А потом он попал в сказку. А что случится, если герой уже в сказке? Куда он попадет?Кстати, а вам когда-нибудь хотелось стать богом? Так, взмахнул рукой: хочу этого! Хочу того! Здорово, правда? Не спешите. Это только кажется, что быть богом – это вседозволенность. На самом деле это всеответственность.И ведь никуда не денетесь. Есть бог, нету бога, а работу кому-то делать надо. Особенно, если его нет.

Глава 2. Мир Гайи: Укантропупыч

Спал я поначалу не очень хорошо. В соседнюю избушку заселилось пять девиц средней степени уродливости в возрасте от 20 до 40 лет, которые, взяв бокалы и вино, отправились наблюдать закат на пляж, а заодно развели костер. Дров и вина у них явно было с запасом, так что еще долго после заката у меня были вид на костер на берегу и женские силуэты вокруг него, сопровождаемые возбужденным (не моим) хихиканьем, смехом и восклицаниями, проникающими даже через дверь в спальню и, как любой шум, несколько мешающими спать. Короче, захочется когда описать шабаш ведьм останется только вспомнить эту картинку, забыть про одежду на женских силуэтах — и картинка получится в натуре, лучше не придумаешь.

Тем не менее, проснулся я относительно рано. Приоткрыв один глаз и разглядев 7:03 на будильнике, я решительно закрыл его обратно и попробовал заснуть снова. Нет, чувствовал я себя прекрасно, да и нежное прикосновение подушки к щеке — где они только такие качественные нашли — вполне стимулировало продолжать процесс, вот только спать уже не хотелось. В общем, покрутившись с боку на бок, пока часы не стали показывать 7:13, я решительно открыл глаза.

Погода снаружи явно была отличная, и сквозь открытую дверь спальни и окно гостиной было видно, как рассветное солнце начинает заливать остров Джеймса. Но что-то было не так. Я задумался. Нежное соприкосновение с подушкой продолжалось шелковистой простыней, причем продолжалось вниз по телу без малейшего перерыва… рука протянулась вниз к бедру… так… а чего это я голый спать завалился? Я вскочил с кровати, влез в тапки и уставился на свое тело… так, трусы на мне все-таки есть, хотя и не те, в которых я лег спать — этакие пушистые короткие шаровары, только рука сквозь них проходит, как через облако. Да и с телом что-то не так.

Протопав в ванную, я уставился в свое отражение. С телом все было так. Куда более так, чем я мог ожидать. Оно было мое, но двадцатилетней давности. Пропал жирок на животе, большая часть седины… я обернулся вокруг. Кстати, вещи тоже пропали. Впрочем, чего уж там по плечам плакать, хоть тапочки оставили. Вышел в гостиную, вроде выглядит как обычно, только мои вещи и тут отсутствуют. Нет, вру, ноутбук остался, и карточка-ключ от кабинки тут же на столе с несколькими мелочами, которые я вчера выгреб из кармана, а на спинке кресла вместо старых тренировочных штанов висит нечто вроде просторного халата из того же тумана. Ладно, чего уж стесняться, надо посмотреть, что снаружи. Влезаю в халат, который, как ни странно, позволяет схватить себя руками, хотя и пропускает их, оказавшись на теле, открываю стеклянную дверь на пляж. Никого. Нет, не то чтобы никого — чайки летают, даже вороны встречаются, а людей — никого.

Нет, не поймите меня неправильно. Людей — никого, это как раз самое то, но чтоб настолько — я не ожидал. Это зимой в сезон штормов тут бывает так хорошо, а летом в выходные RV парк рядышком обычно забит серфингистами и болельщиками, да и в мотеле с избушками народу обычно хватает, а на пляже кто-нибудь все-таки да гуляет, а тут — никого. Ваще…

Иду к океану по коротенькой — метров двадцать-тридцать — тропинке между цепляющейся за камни растительностью, кустиками и чахлыми, в рост человека, елочками. Состояние организма — прекрасное, чего не сказать о духе, полном сомнений. Будучи погруженным в оные, спотыкаюсь и почти падаю, при этом глубоко расцарапывая ладонь о колючую ветку ежевики… Блин, этого мне только не хватало! Машинально тащу пострадавшую конечность ко рту и с изумлением наблюдаю мгновенно зарастающую царапину с каплями… голубой крови. Тру здоровой рукой глаза — нет, правда, голубой, чуть ли не синей… Ладно, иду дальше и выхожу на пляж.

Интересно: ни коленки, ни вторая ладонь вообще ничего не чувствуют, будто и не приземлился на них минуту назад. Да и ступни в мягких тапочках шагают по галечному берегу, как по ковру. Берег пуст. Море есть, солнце есть, пляж есть, даже чайки и выброшенные на берег стволы деревьев есть, а больше никого нет. Памятуя нематериальность пушистых трусов, очень бережно и аккуратно сажусь на ближайший ствол выброшенного на берег дерева, чтобы подумать, и, как ни странно, не ощущаю ни малейшего неудобства. Как на какой пуфик сел… Ладно, что уж там…

Итак, какие у нас сценарии и возможные объяснения? Воспоминания о земной фантастике вызывают, прямо скажем, некоторую тоску и ощущение изрядного идиотизма. Тем не менее, для генерации гипотез они, может, и сгодятся…

Начнем. Первый вариант состоит в том, что я просто сплю и мне все это мерещится. Ну, в этом случае все просто. Надо расслабиться, откинуться на кресло в этом трехмерном кинотеатре и постараться получить удовольствие. Всякие зануды стали бы щипать себя, но, во-первых, непонятно, зачем лишать себя такого приключения, а во-вторых, как-то не верится, что приснившийся щипок и правда может разбудить. В общем, расслабься и смотри.

Ну, а если кошмар случится, используешь старый рецепт: воображаешь, что ты дракон и дышишь на бяку пламенем. Кстати, а что, если… Оборачиваюсь назад и делаю глубокий выдох: «Ха-а-а-а…» Нет, не сработало. В смысле драконом не стал, и никакого пламени изо рта не вылетело. Хотя, обидевший меня кустик ежевики и правда оседает на землю тихим пеплом… В общем, непонятно. В любом случае, сон — это очень приятное объяснение.

К сожалению, есть и другой вариант. Ну, тело у меня очевидно другое, так что сценарии физического попадания неизвестно куда можно смело отмести в сторону. Насчет «все человечество исчезло, и один я, любимый, остался», наверное, тоже нет смысла размышлять. Так что вариантов остается не так и много. Первый состоит в том, что меня сдублировали и мой оригинал сейчас счастливо дрыхнет в настоящем Ля Пуше, а, может, даже еще и наблюдает мои приключения в этом самом сне. Ну, что ж, дай Бог, пусть и дальше дрыхнет и наслаждается жизнью — мне меньше забот. В этом случае все, что требуется от меня — это адаптироваться в новой обстановке. Тоже немало, но не так страшно.

Вариант два состоит в том, что оригинал либо помер, либо мистическим образом исчез. Это уже хуже, поскольку заботу о семье никто не отменял, а моему эмбриону еще до человека семь верст и все лесом. Да и дочке тоже. Кстати, а почему «эмбриону»? Нет, жена не беременна. Вроде бы. Знаете анекдот про еврейскую маму? Вот, в Америке обсуждают, когда эмбрион становится человеком? В две недели после зачатия, в четыре, в три месяца… А с точки зрения еврейской мамы, эмбрион становится человеком, когда защищает кандидатскую диссертацию. Мамой я не являюсь и вряд ли когда-нибудь стану, но в этом с ней полностью солидарен. А моему эмбриону до Ph. D. или ее эквивалента еще не близко, только в этом году бакалавра получает. В общем, второй вариант — сплошные проблемы, а главное — совершенно непонятно, что в этом случае делать.

В любом случае, главное — информация. Правда, с источниками оной наблюдается некоторая напряженка. Солнце, море и вода — это очень красиво, но полезной информации они несут минимум. Так что со вздохом разворачиваюсь и иду к избушке… Кстати, вовремя иду. Перед задней входной дверью, из которой я вышел, на патио в деревянном летнем кресле кто-то сидит. Варианта два — пугаться или идти расспрашивать. Поскольку пугаться явно поздно, да и непонятно зачем, иду.

Итак, в одном из кресел перед открытой дверью моей избушки развалился в меру пожилой, крепкий невзрачный тип в дорогом сером костюме и неброском, еще более дорогом галстуке. И даже тросточка под рукой. Как на похороны королевы разоделся. Редкие короткие бесцветные волосы на голове, напоминающей живой череп, выбритый подбородок, худощавое лицо с бесцветными въедливыми цепкими глазами. В общем, просто чекист какой-то. Тип смотрит на меня снисходительно и произносит:

— Ну, что, проснулся? Здравствуй, гений!

— Извините, мы с Вами знакомы?

— Акакий Укантропупович. Забыл уже, гений? Память тренировать надо, — говорит спокойно, с ленцой.

У меня в голове потихоньку начинает всплывать — уж больно имя характерное, трудно не вспомнить. Ага, эта странная фирма, рекрутирующая на Интернете.

— Погодите, а это-то тут при чем?

— Как, причем? Твой первый рабочий день начинается.

— Как начинается? Я ж никуда не нанимался. А как насчет интервью, предложения, всяких там форм?

— Формы нам до задницы, интервью ты уже прошел, а предлагать — ты не девка на выданье, чтоб тебя спрашивать, — решительно обрубает тип. — И вообще, не выпендривайся, гений!

Это ж надо как интонациями владеет — сказал «гений», а слышно «идиот». Хотя и непонятно, почему. Мастер, однако. Вон как смотрит, другой бы ехидно улыбался, а у этого только цепкий, ожидающий взгляд внимательных глаз.

Вдруг на узких губах расцветает приветливая улыбка, искренняя, как у гюрзы перед броском. Он вынимает из кармана брюк бутылку 0,75 литра — где только умещалась — причем бутылку непростую. Я, вообще-то, не нищий, но, судя по фигурной форме и этикеткам, она должна быть далеко вне моего ценового диапазона.

— Ладно, гений, — говорит тип, — уж и пошутить нельзя. Не так часто я учеников беру, а ты так смешно выглядел дураком… Пошли внутрь, отпразднуем. Кстати, закуску я тоже захватил.

И заходит в кабинку. Ну, что поделать… он — моя единственная связь с хоть какой-то информацией, что со мной происходит. В общем, плетусь за ним, и удивленно останавливаюсь в дверях… А быстро это он. Стол уже накрыт, фрукты, что-то полушоколадное на вид, пара вазочек с незнакомыми сластями, про бутылку уж и не говорю — еще букетик в вазе на стол и вообще, будто девку решил охмурить. Что, ясен пень, доверия не добавляет. Сидит, ждет. Сажусь…

— Вот, другое дело, — наливает две стопки с местной кьюлеутской символикой, пододвигает одну мне, поднимает вторую. — Итак, за подрастающую молодежь и нового члена, вливающегося в наши сплоченные, — отворачивается на мгновение со смешком, — ряды!

— Извините, — отвечаю я, не прикасаясь к стопке, понимая, что вход, очевидно, бесплатный, как сыр в мышеловке, — а можно, перед тем, как вливаться, спросить? Вы часом не в спецслужбах работаете вроде МИ-5 или там КГБ, или как оно там сейчас называется?

— Обижаете, милейший, — тип ставит опустевшую стопку на стол и откидывается в кресле. — Последний, обращаю внимание, именно последний раз я работал, точнее, — поднимает указательный палец к потолку, — служил я в Первой экспедиции Третьей Собственной Его Величества Канцелярии. Хорошо служил, ни одна благородная сволочь руки не подавала — значит, что-то правильно делал!

— Это что, Третье Охранное? — интересуюсь я в попытке блеснуть эрудицией.

— Ну, ты даешь, гений, — рассмеялся тип, — нельзя же так историю не знать. Охранное отделение было первым, а не третьим, и создано было значительно позже в 1866-м при обычной полиции. К тому времени Собственная Его Величества Канцелярия уже выродилась, включая свое Третье отделение. А дело попало в руки как раз этих… Отдельного Корпуса Жандармов и Охранного Отделения полиции. Именно эти разгильдяи и прощелкали всяких ульяновых-бронштейнов. Я в этом безобразии уже не участвовал, — тип задумался, налил вторую, но трогать не стал. — Хотя и жаль. При мне все железно стояло.

А насчет других организаций, которые ты упомянул, то их я, было дело, курировал, но куда позже и в совсем другой роли. Причем под конец с очень неутешительными результатами. Мда-м… — взгляд уплыл куда-то за окно на линию прибоя, а выражение лица и глаз стало таким, что я поневоле порадовался, что смотрит он не на меня. — Деграданты сраные, разжирели паразиты, расплодились, как беременные тараканы… Так бы руки из задниц поотрывал бы… Такие империи просрать!

Это я вам так подробно пересказываю, чтобы вы поняли — никакого желания куда бы то ни было вливаться у меня и в помине не было. Скорее было желание как-то выпутаться из этой странной истории. Да, одиночке нужно вливаться в структуру, но попадать вот так, скорее всего без права выхода, да еще и шестеркой, сами понимаете, удовольствие среднее. Если чему меня земной опыт научил, так это тому, чтобы никогда не занижать себе цену. Уж лучше потом напрячься и таки прыгнуть выше головы, чем набивать потом этой самой головой шишки о накрепко приваренный стеклянный потолок и слушать, почему ты мордой не вышел. Извините, кушайте сами, а я с этим уже научился справляться и повторять не желаю.

И вообще, приехал я отдохнуть от человеческого общества, чтоб никаких рож в эпсилон окрестности, а тут… А уж симпатий к Акакию Укантропупычу и подавно не было. Совсем наоборот, хотя последняя сентенция и вызывала весьма позитивный резонанс, но было твердое ощущение, что передо мной не просто сволочь, а личность знающая, что она сволочь и гордящаяся этим. Причем чувствующая себя полным хозяином положения.

Ну, попал куда-то. Что теперь, плакать? Поздно пить боржоми, надо действовать. Расслабиться и наблюдать я вряд ли смогу — уж больно натура деятельная, так что по оставшимся сценариям нужно адаптироваться. А для этого нужна информация, задумался я и вернулся взглядом к подозрительному гостю. Источник информации, которого я мысленно уже прозвал Укантропупычем, сидел передо мной уже снова без какого-либо выражения на лице и рассматривал полную стопку в руке, явно ожидая моей реплики. Ну, что ж…

— Тогда можно все-таки узнать, куда же я вливаюсь?

— Можно, — одобрительно кивнул Укантропупыч. — Это очень правильно — знать, куда вливаешься. А вливаешься ты в самую могущественную организацию в мире. Названия, правда, у нее нет. Не потому что секрет, а просто нету. Никому в голову не приходило ее называть. Не нужно было. Если хочешь, можешь называть Пантеоном. Хотя структура у нее скорее университета или хорошего научного института.

— А можно пояснее?

— Слыхал про мировое правительство, жидомасонов, федеральную резервную систему?..

— Ну, слыхал.

— Так вот, все они — мелочевка по сравнению с тем, кем ты становишься, гений. Причем в отличие от большинства оных, мы на самом деле существуем.

— И кем же я становлюсь? И почему вы обзываете меня гением? Нет, я вроде умный, но почему?

— А причем тут ум? Ты, что, не знаешь, что такое гений? Хоть бы на Интернете поискал, халявщик. Тебя что, в гугле забанили?

Вот ведь язва. Подколка старая, но в применении ко мне звучит особенно ядовито. Смотрю на него вопросительно и ничего не говоря. Укантропыч взмахивает рукой, и в воздухе зависает экран. Википедия. «Гений (мифология)». Листает вниз и выделяет представления древних ассирийцев: «В качестве гениев по представлениям ассирийцев могли выступать или боги, или особый род добрых демонов: шеду и ламассу».

— Так что, я — лама? Это ж вроде бык с человеческой головой. Непохоже.

— Да, нет, ученик, — взгляд бесцветных глаз, кажется, старается просветить мозги насквозь, ни малейшей улыбки, только в кончиках губ какое-то странное сочувствие… — Ты — бог.

* * *

Пауза… Я не знаю, что сказать, он дает мне возможность подумать. В общем, типичный случай «низы не могут, верхи не хотят». Молча сажусь за стол. Он пододвигает полную стопку и поднимает свою… Беру, опрокидываю. Он хлопает по плечу.

— Хорошо, молодец! А теперь расслабься. Такие новости легко не проходят, уж я-то знаю. Не тебе первому сообщаю. И вообще, быть богом — не смертельно, — добавляет он с усмешкой, — скорее даже совсем наоборот. Вон хоть на меня посмотри.

Наливает по второй, поднимает… Я машинально повторяю жест. Он пододвигает вазочку с кусочками чего-то свежего, нежного и хорошо пахнущего фруктами и ягодами.

Беру, но в голове всплывает, «по утрам пьют только аристократы и дегенераты.»

Гость уcмехается. Так… судя по всему он еще и мысли мои читает…

— Смотря что. Дела мне нет — твои мысли читать. Просто эту ты очень громко думал, до неприличия громко. Ну, удивился, но зачем же так орать? Я и так объясню. Это ж нектар, не алкоголь. Спирт на это тело вообще не действует. А нектар для него полезное общеукрепляющее, и, хотя и поднимает настроение, но сознание отнюдь не затуманивает, а совсем наоборот. Заодно немного успокаивает, что тебе тоже сейчас не помешает. Ну, и настроение поднимает. Как же без этого. Нектар, в общем.

— Нектар? Это с мякотью, что ли?

— Не притворяйся идиотом, все равно не поверю. Ты же отлично понял, о чем я говорю. Нектар — напиток богов. Кстати, а в вазочке — амброзия, один из видов. И не волнуйся ты так. Справишься.

— А если я не о том волнуюсь?

— Да, знаю я, о чем ты волнуешься. Кстати, молодец, что о семье беспокоишься. Никому безответственные боги не нужны. Теперь о том, что тебя ждет. Будешь работать у меня в лаборатории гением. Сначала стажером до сентября, потом аспирантом. К слову, лаборатория отличная — героики, охраны и безопасности. Я — зав, можешь обращаться ко мне Акакий Укантропупович, или просто «профессор». К слову, никаких «пупычей», можно «укантропупыч», но только за глаза, потом сам поймешь почему. Работа гения — водить героев по их приключениям и следить за их ростом. Собственно, классическое определение героя — это как раз человек, за которым присматривает бог-гений. Тему исследования потом объясню. Справишься — перейдешь на постоянную должность сотрудником, а не справишься… — опять эта уже начинающая раздражать усмешка отрицательного героя из дешевого шпионского фильма.

— Короче, справиться очень советую. Тем более что выбора у тебя нет. Сейчас сам все поймешь. И вообще, кончай сверлить меня взглядом — я уже понял, что тебе не нравлюсь. А ты подумал, что мне и не нужно тебе нравиться? Я, между прочим, как и ты, женщин предпочитаю. Кстати, как тебя звать, гений?

— Неужто не знаете?

— Знаю. Но только ты столько псевдонимов натворил, что счел нужным вежливо спросить, какое же имя ты сам предпочитаешь. Так что не хами, а ответь по-простому, без выпендрежа.

— Ну, давайте звать меня Алексей, — предлагаю я.

— Это правильно, — одобрительно ухмыляется Уканропупыч, — Всевышнего надо уважать. Алексий, значит… Так-с, стало быть, будешь ты у нас по документам г'Алексель.

— Не понял, — говорю, — какой еще «г'Алексель»?

— Как какой? «Г» — это формальный префикс, который при разговоре обычно опускают, если он не слился по каким-то причинам с именем. О нем позже объясню. А «эль» — это просто суффикс, отражающий твой статус, а ты думал? Габриэль — бог Габр, без префикса — Абрам, Азраэль — бог Эзра, Михаэль — бог Миха, между прочим, отличный парень и собутыльник, ну, а ты у нас будешь Алексель. Собственно, у многих народов это принято, статус как суффикс. Скажем у славян — Даждьбог, Сварог,…

— В «Сварог» нет «б», — замечаю иронично.

— Я тебе больше скажу, ученик, — усмехается Укантропупыч, — там и «о» — неважно, скоро сам поймешь. Тем не менее, Алексель, давай к делу. Короче, чтобы задать правильный вопрос нужно знать большую часть ответа, а ты пока никакой его части не знаешь. Так что сделаем так — опрокидываем по третьей, закусываем амброзией, включаем камин, и я тебе устрою вводную лекцию. А потом уже и спрашивать будешь.

По третьей он уже налил.

— За твои успехи, Алексель!

Опрокидываю третью стопку, и ведь не жжется совсем, нахально цапаю со стола всю вазочку целиком и тоже откидываюсь в кресле. Интересно, а как-то уже нет сомнений, что он эту штуку не из пижонства амброзией назвал… Камин загорается, и Укантропупыч начинает ориентацию.

— Предупреждаю сразу, объем информации большой, потому объяснения будут, мягко говоря, пунктирные, и многое будет звучать, мягко говоря, неправдоподобно. Пробелы в образовании заполнишь потом — у тебя для этого будет время, а пока просто прими на веру.