Узы магии. Танец с принцем фейри

Элис Кова (2021)

Катрия поклялась никогда не влюбляться — в ее семье «любовь» была весьма жестока. Когда девушку за выкуп выдают замуж за таинственного лорда Фенвуда, она не ищет чувств, а хочет лишь спокойной жизни. Однако в нового мужа трудно не влюбиться. С каждым днем их интерес друг к другу растет, но жизнь Катрии переворачивается с ног на голову: странные правила, крики по ночам, нападения фейри, которых она всегда считала вымыслом. Став свидетельницей ритуала, не предназначенного для людских глаз, Катрия переносится в Срединный Мир. Человеку нелегко выжить среди фейри. Но у Катрии нет выбора. Лорд Фенвуд — истинный правитель фейри, владеющий силой древних королей. Случайно украв магию у мужа, Катрия становится той, кто может спасти народ фейри от кровожадного монстра. Но кто спасет ее саму от любви, которая вопреки клятвам уже охватывает сердце?

Два

— Таинственный лорд Фенвуд, — вздыхает Лаура, прислоняясь к дверному косяку, пока я собираю свои скудные пожитки. Ничего удивительного, что новости уже разлетелись по всему поместью, ведь в доме нечасто собирается более пяти человек. — Сомневаюсь, что я хоть раз видела его на светских мероприятиях.

— Думаю, что он затворник, — замечает сидящая напротив сестры Хелена. В моей комнате она редкий гость. Странно видеть ее здесь и не слишком приятно. — Я слышала, как в обществе упоминали его имя. Говорят, он живет к северу от города, в поместье на самом краю леса.

— О! — Лаура хлопает в ладоши. — Горожане считают, что он древний волшебник. — Сестра возбужденно поворачивается ко мне, как будто сама возможность этого для нее лучшая новость за последние месяцы. — Если он научит тебя магии, обещай, что покажешь мне.

— Не станет он учить меня магии.

И все же оптимизм младшей сестры вызывает у меня желание улыбаться. Ровно до тех пор, пока Хелена не открывает рот, стремясь в свойственной ей манере подавить любую радость, что может нас объединять.

— Конечно, не станет. Он попросту принесет ее в жертву. Говорят, волшебники пьют лишь теплую кровь только что убитых девушек и танцуют в лунном свете с рогатыми фейри.

— Будь это правдой, в деревне не осталось бы молодых женщин, — закатываю глаза, стремясь скрыть тревогу, поскольку ни одна из сестер не знает об этом человеке ничего конкретного. А ведь они вращаются в определенных социальных кругах, и если уж не знакомы с ним, то и в обществе его тоже никто не знает. Жаль, я надеялась хоть немного подготовиться к тому, что меня ждет. — И никто не танцует с фейри при лунном свете. Стоит лишь приблизиться к ним, и тебе конец.

— Если фейри вообще существуют. — Хелена не верит в легенды. Она слишком практична. Сестра росла в глубине страны, рядом с материнскими шахтами, вдали от лесов и сказок, которые о них рассказывают, а потому наши с Лаурой сомнения кажутся ей смешными. Тем не менее сама она ни за что на свете не войдет в лес. — Гораздо вероятнее, что он просто жуткий, морщинистый, старый отшельник, ищущий себе в спутницы молодую женщину.

— Думаю, он замечательный, — настаивает Лаура. — И месяца не пройдет, как мы приедем навестить вас с мужем. Мама задумала купить новую карету, нанять кучера и трех новых лакеев для поместья. И это только начало! Ты должна как-нибудь заехать к нам, посмотреть, какую выгоду принес твой брак.

У Лауры добрые намерения, она не понимает, насколько больно ранят ее слова, ведь я, по сути, ничем не отличаюсь от призовой свиньи. Но, надеюсь, смогу хоть чем-нибудь помочь сестре.

— Наконец-то мы дождемся хоть какой-то реальной помощи, — ворчит Хелена, неодобрительно глядя в мою сторону.

Я делала для них все, что могла, и даже больше. Когда Хелена с Джойс только переехали в поместье, я старалась относиться к ним как к членам семьи и в стремлении стать хорошей дочерью выполняла все их просьбы. Когда я все же осознала, что фактически превратилась в их личную служанку, уже минуло довольно много времени и прекратить это не представлялось возможным. Между тем Джойс стала подбивать отца проводить в плаваниях больше времени. А после инцидента на крыше… я уже не осмеливалась им перечить.

— Надеюсь, вы будете здесь очень счастливы, — говорю я.

— Пока тоже не выйдем замуж, — уточняет Лаура. Она спит и видит, как вступает в брак с каким-нибудь очаровательным лордом. Как у самой младшей и красивейшей из нас у нее не должно быть недостатка в кавалерах.

На пороге за спинами дочерей появляется Джойс.

— Катрия, пойдем. Не заставляй своего мужа ждать. — И, бросив взгляд на сундук, который мне дала, замечает: — О, прекрасно! Я так и думала, что в этот маленький сундучок все поместится.

Джойс пренебрежительно осматривает комнату, почти каморку, заполненную минимумом вещей, принадлежащих человеку, которого она принижала всю его жизнь.

А я клянусь, что больше никогда не позволю ни своему новоиспеченному мужу, ни кому-то еще обращаться с собой как с пустым местом. Я буду всеми силами стараться высоко держать голову. И не стану ни перед кем трепетать.

— Идем. — Я закидываю лютню за спину и поднимаю сундучок.

Мы вчетвером выходим на широкую веранду в передней части дома, и я впервые вижу слугу, который приехал договариваться о моей судьбе. Высокий, хоть и слегка горбится, жилистый, с черными бусинками глаз и зачесанными назад седыми волосами. В отлично сшитой одежде, пусть и без особых украшений. Из тех, чье богатство не бьет в глаза показной роскошью, а молчаливо внушает уверенность в завтрашнем дне. Джойс могла бы у него поучиться.

— Должно быть, вы леди Катрия, — произносит он с поклоном и, переведя взгляд на Джойс, указывает на сундук рядом с собой. — Вот четыре тысячи монет, как мы и договаривались.

— Да, как вы уже поняли, это Катрия. А вот ее приданое.

Джойс протягивает ему что-то маленькое, завернутое в шелк. Слуга открывает сверток и проверяет содержимое, а после вновь почтительно заворачивает. Я сжимаю дрожащие руки, подавляя желание вырвать книгу из его рук.

— Отлично, все в порядке. Следуйте за мной, леди Катрия.

Спускаясь с веранды по лестнице, я внезапно осознаю, что, возможно, в последний раз пройду сейчас по нашей подъездной дорожке. Не знаю, захочу ли я вернуться в этот дом или увидеть живущих в нем людей. Я оглядываюсь назад, на Джойс и сестер, потом скольжу глазами дальше, чтобы в последний раз посмотреть на прекрасные тронутые временем картины на потолке зала.

«Маме не суждено было прожить здесь слишком долго», — сказал как-то отец.

Видимо, и мне тоже. И теперь, подзадержавшись в этом доме, я просто шагаю навстречу своей судьбе.

Почти добравшись до кареты, я слышу стук копыт. Со стороны конюшен Корделла ведет к нам Дымку.

— Мисс, я решила, что вы не захотите ее здесь оставить, — машет рукой Корделла.

Я облегченно вздыхаю. События развиваются слишком быстро. А вдруг я еще что-то упустила или понадеялась, что оно уладится само собой?

— Корделла, — голос Джойс рассекает прохладный воздух словно удар хлыста, — отведи это животное обратно в конюшню.

— Что? Дымка принадлежит мне.

— Твой муж в качестве свадебного подарка с радостью преподнесет тебе новую лошадь, лучше этой. Не будь эгоисткой и не отвергай его жест, — пытается пристыдить меня Джойс.

— Не надо… я хочу Дымку. — Я поворачиваюсь к слуге. — Она отличная лошадь и с рождения была со мной. Ведь это не доставит хлопот, верно?

— В конюшнях хозяина найдется место, — кивает мужчина.

— Поверить не могу. — Джойс качает головой и в притворном ужасе подносит руку ко рту. — Я думала, что лучше воспитала тебя.

Я поджимаю губы, за много лет уже успев уяснить, что когда Джойс начинает вести себя подобным образом, лучше молчать.

— Подумать только, из-за какой-то дурацкой лошади ты решила проявить неуважение к своему супругу и без всякой необходимости отобрать имущество у своих родных.

— Дурацкой? Да никому из вас вообще нет дела до этой лошади!

— Катрия Эпплгейт, ты ведь леди. И тебе не подобает кричать, — тихо замечает Джойс. — Корделла, пожалуйста, отведи лошадь обратно в конюшню.

Корделла переводит взгляд с Джойс на меня, но я уже понимаю, что она не пойдет против воли своей госпожи.

Корделла разворачивается, и я бросаюсь к ней.

— Нет! Не нужно! Пожалуйста!

— Катрия! — Мое имя в устах Джойс походит на удар хлыста. Я вздрагиваю и замираю, остановленная всего лишь простым звуком. — Ты расстраиваешься из-за пустяков и выставляешь себя на посмешище.

Хотела бы я на нее накричать. Ведь она заграбастала предприятие отца, да еще получила четыре тысячи монет. На эти деньги можно купить целый табун лошадей. Пусть оставит мне хотя бы Дымку. Вот только я не могу. Потому что за эти годы мачеха выдрессировала меня, словно лошадь, заставляя молчать с помощью невидимой уздечки, давным-давно вставленной мне в рот.

Кто-то мягко касается моего плеча. Я вздрагиваю и поднимаю глаза. Слуга стоит рядом со мной, и на его лице, как ни странно, отражаются мягкость и сочувствие.

— Я позабочусь, чтобы мой хозяин купил вам новую лошадь.

Ну да, он ведь от имени своего господина дал обещание Джойс, что я никогда и ни в чем не буду нуждаться. Мне можно просить все, что пожелаю. Вот только это ничего не значит. Он лишь проявит пустую доброту, стремясь исполнить взятые на себя обязательства. На самом же деле его интересует только книга, а вовсе не я.

— Мне не нужны его лошади. — Я резко отстраняюсь.

Не хочу ни его жалости, ни вынужденной доброты. Ничего такого, что могло бы сблизить меня с супругом.

— Вечно тебе все не так, — довольно громко, чтобы все слышали, бормочет Джойс. — Успокойся и с благодарностью вступай в новый этап своей жизни. — В ее устах все звучит так, будто я сама, по доброй воле, выбрала для себя эту судьбу.

Одарив Джойс хмурым взглядом, я сажусь в карету.

Когда слуга занимает место на козлах, ко мне бросается младшая сестра.

— Лаура! — Джойс уже того и гляди взорвется. — Возвращайся к матери, — шиплю я на сестру и мысленно содрогаюсь, представив, какой выговор ее ждет.

Не обращая внимания на мать, Лаура хватается за дверцу кареты и не дает мне ее закрыть.

— Я буду скучать по тебе, — бормочет она, даже не скрывая слез. Милая сестренка, ведь ей едва исполнилось четырнадцать. Она самая лучшая из нас, ее дух пока не сломлен. — С тобой этот дом казался почти сносным.

— Нет, это благодаря тебе. — Я быстро обнимаю ее, но слуга нас и не торопит. — Оставайся такой же доброй, Лаура, пожалуйста. Держись изо всех сил, пока в конце концов не сможешь отсюда выбраться.

— Ты тоже. — Она отстраняется, и я прикусываю язык, чтобы не признаться, что от моей доброты давным-давно ничего не осталось. — Я присмотрю за Дымкой, клянусь. Корделла меня научит. Возможно, в следующий раз, когда приедешь сюда, ты сможешь ее забрать. Я попробую поговорить с мамой.

— Лучше не гневи ее из-за меня. Хотя тебе виднее. — Я осторожно заправляю Лауре прядь волос за ухо. И замечаю движение за ее плечом. — А теперь беги, пока твоя мама не явилась за тобой.

Я мягко отстраняю сестру и закрываю дверцу кареты. Джойс вслед за Лаурой поднимается по лестнице, что-то резко и отрывисто выговаривая на ходу.

Карета движется вперед, и я быстро теряю их из виду. Что бы ни говорила Лаура, вряд ли я когда-нибудь сюда вернусь.

По словам Хелены, лорд Фенвуд живет к северу от города. В моем представлении это означает немного севернее. Так же, как наше поместье находится чуть южнее. Однако выясняется, что я немного ошиблась с расстоянием, и, когда мы прибываем в мой новый дом, день уже клонится к вечеру.

Первым признаком приближающегося жилья становится высокая каменная стена почти в два моих роста. Большую часть дня карету окружали только холмы, да справа тянулась полоска вездесущего леса. Час назад мы свернули на узкую дорожку, больше похожую на колею от колес, которая вилась среди травы и уводила в сторону леса. А после я увидела стену.

Она простирается между деревьями, вызывая мысли о развалинах древнего замка. Кованые железные ворота увиты ползучими растениями, чьи маленькие белые цветы источают приятный аромат. Вокруг нет ни души, однако ворота с мрачным лязгом закрываются за нами. И этот звук эхом отдается внутри меня, знаменуя собой некую завершенность, словно опускающийся занавес во время представления.

Мы тащимся по дороге, петляющей между живыми изгородями и небольшими деревцами, и словно бы попадаем в миниатюрное подобие древнего леса. Впрочем, здесь нет той тяжелой, гнетущей атмосферы, что царит в настоящем лесу. Вдалеке поднимает могучую царственную голову олень. На его рогах так много отростков, что большинство дворян передрались бы за возможность повесить их себе на стену. Между тем лорд Фенвуд позволяет зверю спокойно обитать на своей территории. Что это говорит о нем?

В конце концов заросли отступают, и слуга останавливает карету на круглой, засыпанной гравием площадке. Спустившись с козел, он открывает дверцу и помогает мне выйти. И взгляду впервые предстает поместье лорда Фенвуда.

Дом дугой огибает круглую подъездную дорожку, из центральной башни раскидываются два крыла. Что ж, замок под стать той самой стене. Кладка довольно старая, но само строение в хорошем состоянии. Теперь-то я в этом разбираюсь, поскольку много раз приводила в порядок фамильное поместье. Даже солома на крыше смотрится почти новой.

Внешне все выглядит вполне нормальным, однако волоски у меня на руках встают дыбом. Здесь в самом воздухе ощущается нечто чужеродное. Поместье в буквальном смысле стоит у леса, в который я в детстве поклялась отцу никогда не входить. И когда слуга тяжело опускает мой сундук на гравий, я едва ли не подпрыгиваю от испуга.

«Остерегайся леса, Катрия. Никогда в него не ходи. Поклянись мне жизнью матери, что не войдешь под его своды. Она своим предсмертным желанием хотела избавить тебя от них».

— Прошу прощения, леди Катрия, — вырывает меня из мыслей голос слуги.

— Все в порядке, не нужно извиняться. — Я заставляю себя улыбнуться и поправляю висящую на плече лютню. Этот человек не виноват в моих трудностях. И лучшее, что я могу сейчас сделать, — попробовать найти союзников. — Зовите меня просто Катрией.

— Что ж, значит, Катрия.

— А как ваше имя?

Похоже, его удивляет мой вопрос. И отчего-то он слишком долго раздумывает над ответом. Хотя, казалось бы, чего проще?

— Орен, — наконец представляется он.

— Приятно познакомиться.

— Пойдемте, скоро ночь, а перед ужином нужно еще вас устроить.

Орен подхватывает мой сундук с удивительной для мужчины его лет легкостью. Вслед за ним я поднимаюсь по трем ступеням, что ведут к парадному входу в центральную башню замка.

Меня тут же поражает мастерство тех, кто приложил руку к созданию этого здания. Слева от входа изгибается деревянная лестница, перила которой искусно украшены лилиями и виноградными лозами, очень похожими на живые. По обеим сторонам дверей расположены окна с цветными стеклами, которые складываются в причудливые пейзажи с полями и горами. Я обвожу пальцами их темные контуры и ощущаю металлический каркас, в который вставлены стеклянные пластины.

— Все хорошо? — интересуется Орен.

— Да. Такие окна я видела только в ратуше.

Искусство работы со стеклом в наши дни считается утраченным. Мало кто умеет, подобно мастеровым древности, заниматься подобным ремеслом, и такие люди живут в основном в крупных городах. Они редко приезжают в столь отдаленные места. По всей видимости, зданию уже очень много лет. Удивительно, как окна вообще сохранились. Или у лорда нашлись средства, чтобы вызвать мастера прямо сюда? Впрочем, насколько я могу судить, лорд Фенвуд богат сверх всякой меры.

— Они и в самом деле редкость.

Орен ведет меня в левое крыло. Прежде чем войти в арочный дверной проем, я бросаю взгляд вверх в попытке понять, насколько простирается башня. Но вижу лишь площадку второго этажа, за которой изгибается лестница.

— Хозяин дома живет наверху?

— Лорд Фенвуд приходит и уходит, когда ему вздумается, — туманно поясняет Орен, однако его слова никак не отвечают на мой вопрос.

Мне становится интересно, где лорд проводит время, ведь любое подобие цивилизации расположено более чем в двух часах езды отсюда. Может, он охотник, которому досталось небывалое состояние, и Фенвуд ищет острых ощущений в лесной чаще?

— У него прекрасный дом, — осторожно замечаю я. — Трудно представить, почему он не стремится проводить здесь больше времени.

Слуга останавливается посреди коридора. Окна слева от нас выходят на круглую подъездную дорожку, справа виднеются двери. Орен молчит, и я начинаю беспокоиться, что ненароком обидела его своим замечанием. Хотя я ведь не сказала ничего особенного.

— Вам нужно знать несколько правил, — произносит слуга и вновь идет вперед. Я ждала чего-то подобного, так что мысленно уже успела подготовиться. — Во-первых, если вам что-нибудь понадобится, достаточно сообщить мне. По мере возможности я всегда буду неподалеку. Но поскольку я единственный слуга в доме, то вынужден следить за его состоянием и могу быть занят в другом месте. Каждый вечер я стану подавать вам ужин и по утрам почти всегда готовить завтрак, так что в эти моменты будет удобнее всего сказать мне обо всем, что вам потребуется.

— Это очень великодушно с вашей стороны.

Орен не обращает на мое замечание никакого внимания.

— Следующее правило заключается в том, что вам разрешено находиться лишь на землях поместья, тянущихся вдоль дороги, по которой мы сюда приехали. Ни при каких обстоятельствах вы не должны входить в лес.

— Это не проблема, — легко соглашаюсь я. — Отец тоже запрещал мне соваться в лес.

— И последнее правило, самое главное. Неважно, что вы увидите или услышите, из этого крыла вам можно выходить лишь в светлое время суток.

— Простите?

— Эти правила только для вашей защиты. — Орен оглядывается через плечо. — Мы далеко от города, рядом лес. Туман здесь намного гуще и пропитан древней магией. Людям опасно выходить ночью на улицу.

— Неужели вы говорите о фейри? — интересуюсь я, стараясь изобразить браваду на манер Хелены. — Ведь это всего лишь бабушкины сказки.

Орен усмехается, как будто видел фейри собственными глазами и может рассказать о них, а я сморозила глупость.

— Пусть так, но лесные звери вполне реальны. Внутри этих стен вам ничего не угрожает, но за пределами дома защита моего хозяина заканчивается. Понимаете?

— Да.

Вот только не представляю, как воспринимать услышанное. Наверное, эти правила родились не на пустом месте. К тому же я уже давно не рвусь в лес. Интересно, как повел бы себя отец, если бы чудесным образом вдруг объявился и узнал, что Джойс выдала меня замуж, а мой новый дом почти вплотную подступает к темной стене деревьев, тянущихся вдоль непроходимого горного хребта, который ограничивает наш уголок мира? Признаться, я ожидала, что после замужества у меня останется еще меньше свободы, чем прежде, но, похоже, ошиблась.

Другими словами, для меня все могло сложиться гораздо хуже.

Мы останавливаемся у двери в самом конце коридора, и слуга толкает ее, чтобы открыть. Петли громко скрипят, но дверь поддается с трудом, и Орену приходится надавить на нее плечом.

— Прошу прощения, — бормочет он. — Этим крылом дома редко пользуются. Но я все поправлю, пока вы будете ужинать.

— Скажите, где взять инструменты, и я сама починю дверь, — предлагаю я. Орен смотрит удивленно, явно не ожидая от меня подобного заявления. — Пусть это платье не вводит вас в заблуждение, я скорее привыкла к брюкам, чем к нарядам из атласа.

— Хозяин поклялся, что вы ни в чем не будете нуждаться. Он сам обо всем позаботится. Я займусь дверью, пока вы будете есть, — не слишком охотно произносит Орен.

Интересно, накажет ли его хозяин, если Орен позволит мне самой взяться за дело? Или он и рад бы взвалить эту обязанность на меня, но не может?

Мне остается лишь строить предположения о том, каков на самом деле мой муж.

Орен входит в спальню и ставит мой сундучок на затянутую тканью скамью в изножье кровати с балдахином. Напротив нее в большом каменном камине уже потрескивает огонь. Комната хорошо обставлена и находится в отличном состоянии, как и все прочее в этом поместье, больше похожем на замок.

— Ужин будет в течение часа. Надеюсь, вы согласитесь поесть пораньше, чтобы вернуться в свои покои к заходу солнца.

— Конечно. Обычно я рано ложусь спать и рано встаю, — с улыбкой отвечаю я.

Молча кивнув, Орен уходит. И лишь тогда я осознаю, что забыла спросить, какой наряд мне следует надеть на ужин. И… смогу ли наконец познакомиться с мужчиной, за которого вышла замуж.