В ритме его сердца

Элина Солманская

Бывший пилот гражданской авиации Ярослав Одонецкий и мастер спорта международного класса по спортивным бальным танцам Полина Дягилева. Абсолютно разные люди, и, казалось бы, что может быть между ними общего. Случайная встреча. Два сильных характера и две непростые судьбы. И сможет ли Полина растопить сердце одинокого угрюмого затворника…Книга входит в цикл «Одонецкие»:«В ритме его сердца»«Серебряные крылья любви».

Глава 3

Полина с дочкой добрались до дома, только ближе к полуночи. Дягилева стояла в центре двора и обводила взглядом дом бабушки, освещённый тусклым светом уличных фонарей.

Деревянный, тёплый, уютный и очень аккуратный дом, был расположен в глубине фруктового сада. С особой, только его отличающей на всей улице, дополнительной надстройкой над серединой дома. С отдельной крышей, большим окном в сад и изящным балкончиком. Пропильная узорная резьба, словно тонкое кружево, окутывала раму окна и карниз крыши, этого небольшого помещения. Мезонин в форме четырёхугольника с двускатной крышей, всегда светлый от заливающего его по утрам солнца.

Это было любимое место Полины в доме, когда она приезжала сюда летом в гости к бабушке. Сидела там всегда наверху с книжкой в руках, возле открытого окна. Смотрела на море, куда-то далеко за горизонт, и представляла себя, в своих мечтах, сказочной принцессой, заточённой в башне, за которой непременно явится в какой-нибудь счастливый день, прекрасный принц и увезёт её отсюда за тридевять земель.

Она грустно улыбнулась, вспоминая свои детские мечты.

Сказка так и не воплотилась, в реальность… Прекрасный принц оказался злым кощеем, который любил только деньги и свой собственный успех, а его царство за тридевять земель, рассыпалось на части, как карточный домик, так и не став никогда её родным домом.

И вот, осталось неизменным, только одно…

Это тихое и уединённое место, где всегда дует свежий ветерок в лицо, пахнет яблоками, морем и постоянно слышна его дивная песнь, и днём, и ночью. Шум прибоя, который наполняет душу счастьем и щемящей радостью, от того, что она, наконец, дома….

С трудом открыв старый замок входной двери, они зашли в прихожую. Почти все их вещи остались в машине, которую с помощью эвакуатора, Полина оставила на круглосуточной станции технического обслуживания автомобилей. Она прихватила с собой в такси, только сумку с документами, гигиенические принадлежности и пару комплектов постельного белья.

Алинка уже убежала в комнату, а Полина присела на краешек старой банкетки, стоявшей по-прежнему в углу прихожей, и осмотрелась по сторонам. Здесь царила всё та же старая, не меняющаяся с годами обстановка. Купленная ещё в советское время, мебель, поклеенные на стены дешёвые обои и связанные бабушкиными руками плетённые круглые коврики на полу. Несмотря на старую обстановку, дом по-прежнему хранил тот необыкновенный запах. То ощущение, которое навсегда, словно аромат самых любимых духов, запечатлелся в её памяти навсегда. Запах домашнего уюта и родного места, несмотря на то, что дом осиротел три месяца назад, потеряв навсегда добрую волшебницу и хранительницу семейного очага, этого удивительного места.

Полина поднялась на ноги, разулась и направилась в спальню, стелить постель и укладывать дочку, спать. Взбив тщательно подушки, и прикрыв постель пледом, она на минуту ещё задержалась в комнате.

Подошла к старой тумбочке у кровати, и провела рукой по фотографии, где она сама была изображена, в красивом конкурсном платье цвета спелого граната. Это было её выступление на европейском турнире в Германии. Ей здесь, двадцать три. Окрылённая своим успехом, лучезарно улыбающаяся, с гордой осанкой. Объектив запечатлел момент, её чувственного триумфа и необыкновенного полёта в танце. Грациозно раскинутые руки в стороны, изящный прогиб в пояснице, нога в наступающей на партнёра, уверенной, твёрдой поступи, всепоглощающая страсть в глазах и жестах.

Пасадобль… она вспомнила его до мелочей, каждый такт музыки, темп и ритм движения в танце, звучавшие в унисон с её собственным сердцем. Как же давно это было. Так давно, что уже стала забывать….

Бабушка очень любила эту фотографию и очень гордилась своей внучкой, и радовалась её успехам. Она показывала своим подругам записи выступлений на конкурсах, которые ей присылала Полина. Заботливо собирала вырезки из журналов, в которых печатали фотографии её внучки и её партнёра.

На мгновение, Полина вспомнила, как приезжала сюда редко в последнее время, на несколько кратких дней, вырывая их из своего жёсткого графика постоянных фестивалей и тренировок. Помнила, как бабушка всегда к её приезду, готовила неимоверное количество вкусной еды. Зная, что внучке нужно было держать форму, всё равно упрашивала и просила съесть, хотя бы ещё один кусочек десерта.

Слёзы невольно выступили на глазах Полины, от нахлынувших воспоминаний. Она вытерла пальцами глаза и вышла из комнаты.

Прошлась по периметру дома, в поисках дочери. И нигде её, не обнаружив, вышла во двор, окликая её по имени.

Алина обнаружилась в середине двора, под аркой из вьющегося винограда, и прижимающая к себе огромного рыжего кота. Она обнимала его с неимоверным обожанием, и целовала, в надменную кошачью морду, к явному недовольству последнего, который упирался в её грудь лапами и грозно предостерегающе мяукал.

— Алина, доченька, отпусти кота. Я же тебе уже говорила, трогать, а тем более брать на руки бродячих животных, нельзя. Это может быть опасно для здоровья.

— Мамочка, но он никакой не бродячий. Посмотри, какая у него чистенькая шёрстка. Он пришёл сюда сам, вон из-за того забора.

Она махнула рукой направо, в сторону соседнего дома.

— Всё равно, отпусти его. Пошли мыть руки и ложиться спать. Нам нужно как следует отдохнуть, а с утра пойдём на море. Ты же хочешь купаться и загорать?

Алина кивнула головой, разжала ладошки и, отпустив кота, побежала к матери.

Кот грузно плюхнувшись на землю, долго мотал головой, бесконечно отряхивался и облизывал шерсть, словно пытался избавиться от ласки, этой маленькой прилипалы. Он с интересом рассматривал своими глазищами новых соседей, так внезапно появившихся во дворе этой поздней ночью.

Алина заснула очень быстро, а Полине не спалось. Несмотря на усталость, накопившуюся после длинной дороги, и ужаса пережитой аварии, она лежала с широко раскрытыми глазами, наблюдая за раскачивающейся в темноте, веткой за окном. И думала снова, о своём случайном знакомом. Удивительный человек! Угрюмый, грубый, невежливый, но вместе с тем, какой-то, человечный. Она вспомнила, как он смотрел на спящую в машине Алину, и как в этот момент, нежно улыбался краешками губ. И как тут же изменил своё решение и помог им с эвакуатором.

Она вспоминала его лицо. Проводила воображаемо пальцами по его волосам.

— Интересно, какие они на ощупь? — подумала она.

Мысленно проводила пальцами по его векам, губам и шраму. Нет, он его совсем не портил, просто, лишь слегка, придавал его лицу оттенок некоторой мрачности и тайны.

Она вздохнула и прикрыла глаза.

Удивительно, человек, которого она видела первый, и последний раз в своей жизни, так взбудоражил её мысли и воображение.

Алина рядом заворочалась во сне. Девочка что-то бесшумно проговаривала губами.

Полина укрыла её одеялом и, повернувшись на другой бок, задремала сама.

Она проснулась, услышав, громкий плач дочери. Резко подскочила на кровати и взглянула на часы. Четыре утра.

Малышка плакала навзрыд и тяжело дышала. Придвинувшись к ней ближе, Полина обняла её и прижала к себе.

Алина обхватила её ручками за шею и жалобно на неё посмотрела.

— Мамочка, мне жарко. У меня болят ручки и ножки. Больно, мамочка. Мне очень больно.

Девочка снова громко расплакалась.

Дягилева поднялась с кровати и включила свет в комнате.

Алина поспешно прикрыла глаза ладошками.

— Мама, не надо свет… Глазки… мне больно!

Полина стремительно приблизилась к дочери.

— Господи, доченька да что с тобой?

Она присела с малышкой рядом и прикоснулась губами её лба. Кожа девочки горела огнём, щеки заливал неестественный румянец, а глаза излучали лихорадочный блеск.

Дягилева бросилась в прихожую к своей сумке, где была уложена аптечка со всем необходимым, собранная перед отъездом руками заботливой бабушки. Вытряхнув всё содержимое сумки на пол, она только сейчас вспомнила, что в дороге переложила аптечку в боковой карман чемодана, который остался в машине на станции технического обслуживания.

Она бегом направилась в ванную, надеясь, что у бабушки осталось что-нибудь из лекарств. Но всё, что она обнаружила, это упаковку початого блистера таблеток от повышенного давления.

Полина ходила над дочкой взад и вперёд, не зная, чем ей помочь. Невольно лишённая родительского опыта, она просто не знала, что делать. Заламывая руки, она была в панике. Держала в руках телефон, пытаясь вспомнить экстренный вызов скорой помощи, используя мобильную связь. Набирала спонтанно какие-то цифры, и, расслышав голос оператора, о неправильно набранном номере, сбрасывала дозвон.

Алина начала бредить и метаться по постели. Полина плакала, крепко прижимала её к себе, пытаясь, спасти, согреть своим материнским теплом, хотя тело девочки и так горело от высокой температуры. Она даже не могла её измерить. Градусника в доме тоже не было.

Женщина присела рядом с дочкой на постели и, прикрыв её тело, лёгкой простынкой, обратилась к ней:

— Солнышко, подожди меня немножко, я сейчас отлучусь ненадолго. Сбегаю к нашим соседям, может у них есть какое-нибудь жаропонижающее лекарство.

Девочка, молча, кивнула головой.

Полина выбежала из дома и направилась к калитке. На улице резко остановилась, раздумывая куда идти.

Она подошла к дому, который был расположен слева и скрыт за высоким металлическим забором. Она нажимала кнопку звонка, стучала руками в дверь. Собака заливалась яростным лаем за забором, но двери ей никто не открыл.

Она вернулась к своим воротам и направилась к дому справа.

После первого же звонка, где-то наверху дома распахнулось окно, и раздался сонный мужской голос.

— Кто там? Что нужно?

— Откройте, пожалуйста, прошу вас! Мне нужна ваша помощь!

Сначала воцарилось молчание, затем окно громко захлопнулось.

Полина ещё несколько раз ударила руками в ворота. Обессиленная, она опустилась прямо на землю и закрыла лицо руками.

Калитка открылась.

— Ты что, преследуешь меня что ли? — раздался грубый, неприветливый мужской голос.

Она подняла глаза и увидела перед собой мужчину, того самого хозяина виноградника, где произошла авария. Он стоял перед ней, босой, в не застёгнутой рубашке и светлых льняных брюках.

— Это вы?

Она удивлённо на него посмотрела.

— Я. Так что тебе нужно, посреди ночи в моём доме?

Полина словно опомнилась и быстро поднялась на ноги.

— Помогите мне, пожалуйста! У меня заболела дочь. У неё сильный жар. Она бредит. Пожалуйста…

— Послушай… Я не врач. Вызови скорую помощь и иди, жди их приезда.

— Я не помню номера, как делать вызов с мобильного телефона.

Она опустила глаза.

Мужчина на неё смотрел, как на умалишённую.

— Послушай, а это точно твоя дочь?

Она подняла на него глаза и немного растерялась, пытаясь понять смысл его слов.

— Конечно моя. А почему вы спрашиваете?

— Просто такое ощущение, что она появилась в твоей жизни, только вчера. Что, за столько лет своей жизни, она ни разу так тяжело не болела?

Полина промолчала.

Ярослав вздохнул и достал телефон из кармана брюк. Набрал номер неотложки и протянул его Полине.

— Вызывай их, а я пойду, принесу лекарство.

Когда он вернулся, Дягилева стояла, прислонившись спиной к его забору, с блуждающим, бессмысленным взглядом.

— Вот держи, — он протянул ей упаковку Парацетамола и градусник. — Дашь ей только половину одной таблетки, и запьёт пускай обязательно большим количеством воды. Сделай раствор уксуса, в пропорции один к одному и обтирай ребёнку всё тело. И пока, всё… Дальше врачи разберутся сами.

Полина взяла таблетки, поблагодарила, но осталась стоять на месте.

— Что-нибудь ещё? — недовольно спросил Ярослав и посмотрел на неё.

— А вы, не могли бы, пойти со мной? Мне очень страшно одной. Пожалуйста…

Одонецкий молча, смотрел на неё несколько минут. Немного подумав, тяжело вздохнул и направился к её дому.

Полина бежала вслед за ним, с трудом поспевая, за его большими шагами.

Кот, который всё это время сидел на земле между ними, и слушал внимательно их разговор, поворачивая голову то в его, то в её сторону, тоже стремительно сорвался с места и побежал за хозяином к соседнему дому.

Они вошли в спальню, и Ярослав тут же подошёл к девочке. Он заметил её красное личико, сильную дрожь в теле, потрогал руками ледяные ручки и ножки и главное, что его обеспокоило, это её тяжёлое, прерывистое дыхание.

Одонецкий резко повернулся к Полине.

— Ты дозвонилась в скорую помощь?

Она молча кивнула.

— Быстро разводи уксус водой. Неси ложку, я измельчу таблетку. Она сейчас в таком состоянии, не сможет её проглотить сама. Да, пошевеливайся, чего ты на меня смотришь?

Полина вздрогнула и, развернувшись, быстрыми шагами направилась на кухню.

Кот тихо подошёл и запрыгнул на кровать. Внимательно посмотрел на хозяина, и прилёг рядом с девочкой.

— Вася, прошу, уйди дорогой, — тихо обратился к нему Ярослав, и слегка оттолкнул его рукой. — Я знаю, ты хочешь помочь, но это ей сейчас не поможет. Не мешай мне, уходи…

Кот внимательно посмотрел в глаза Ярослава, нервно дёрнул хвостом и, поднявшись, перелёг на край кровати, больше не трогаясь с места.

Одонецкий поставил девочке градусник и присел рядом, пристально вглядываясь в её лицо.

Полина появилась в комнате, протягивая ему ложку для лекарства. Поставила воду с уксусом на тумбочку и отошла в сторону.

Ярослав недовольно на неё посмотрел.

— И что дальше? Что, встала? Давай бери ткань и протирай тело, подмышки и область паха ребёнка.

Он сам взял один из кусков ткани, вымочил его в воде, и положил на лоб малышки.

Полина дрожащими руками отжала салфетку и аккуратными движениями, принялась обрабатывать раствором тело дочери.

Ярослав вытащил градусник. Его спина похолодела. Почти сорок.

— Надо дать ей лекарство. Помоги мне, поддержи её голову. Я постараюсь аккуратно влить ей таблетку, разведённую в воде.

Ярослав подошёл к тумбочке и, размяв таблетку, высыпал содержимое в четверть стакана воды. Но тут же, уронил стакан на пол, от внезапного, ужасающего крика Полины.

— Алина! Доченька, господи, да что с тобой?

Одонецкий резко развернулся.

Малышка забилась в судорогах. Полина удерживала её изо всех сил, пыталась разбудить её, кричала, поднимала с подушки и сажала в постели, крепко прижимая к себе.

Ярослав стоял словно окаменевший. Конечно, он знал, как нужно действовать в подобной ситуации. Когда-то всё это даже применял на практике, пока работал в авиации. Но с ребёнком, никогда не приходилось иметь дело. Жуткий страх и растерянность охватили его. Всего на мгновение, потому что отрезвил его нечеловеческий крик Полины, взывающей к своей дочери с раздирающими на части душу причитаниями.

— Доченька, родная моя… Господи, что же мне делать? Алина, Алиночка… — она кричала, продолжая истошно плакать на всю комнату, крепко прижимая к себе, бьющуюся в судорогах дочь.

Малышка начала задыхаться, пытаясь откашляться, но у неё ничего не получалось. Её глаза судорожно открывались и закрывались, личико было перекошено.

Ярослав стремительно подошёл к кровати и, взяв Полину за руку, резко отстранил её от дочери.

— Иди на улицу, и встречай неотложку…

— Но я… Я не уйду… Она моя дочь, пожалуйста, я должна быть здесь… — взмолилась она.

Он резко на неё обернулся и закричал.

— Убирайся из комнаты, пока я тебя не вышвырнул! Быстро! Пошла, отсюда!

Полина смотрела в его глаза, полные ярости и тихо плакала. Слёзы катились по её щекам. Она ещё раз взглянула на бьющуюся в судорогах дочь и, закрыв лицо руками, медленно вышла из комнаты.

Пальцы Одонецкого дрожали. Он снова растерялся. Страх сковал его тело, но лишь на мгновение. Медлить, было больше нельзя.

Судороги продолжались, тело малышки стало серым, губы почернели, на губах выступила пена. Он повернул её на бок, и удерживал в таком положении, обложив подушками. Развёл в стакане ещё пол таблетки парацетамола, но дать лекарство не смог. Девочка захлёбывалась. Организм в таком состоянии отторгал таблетки.

Одонецкий разговаривал с ней, не давая заснуть, тормошил за хрупкие плечики, будил, просил смотреть на него, снова и снова обтирал её горячее тельце уксусом.

Через минуту малышка начала задыхаться ещё сильнее, судороги усилились. Он прислушался к ней. Дыхания, почти не было слышно.

Ярослав взялся рукой за голову, в бессилии провёл ладонью по волосам. Руки его похолодели. Он понимал… это остановка сердца…

Бросив покрывало на пол, он взял малышку на руки и уложил на него. Он знал, нужно было сделать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, но боялся. Боялся не рассчитать силу своих рук, и травмировать хрупкую грудную клетку ребёнка.

Но раздумывать у него больше времени не было, тело малышки уже синело. Он сложил свои ладони крест-накрест на её грудине и сделал первое осторожное надавливание, вспоминая всё, чему когда-то учился на курсах первой доврачебной помощи.

Пот стекал по его лицу, кожа горела, сердце билось у самого, словно отбивая двести ударов в минуту.

Но он не останавливался, пытаясь заставить работать маленькое сердечко, которое было сейчас в его руках.

— Ну же малыш. Давай, давай дыши. Помоги мне, пожалуйста. Давай же. Давай… — кричал он, обращаясь к ней не переставая, делая надавливания на грудную клетку и вдыхая в неё воздух ртом, периодически проверяя её пульс.

Через несколько минут Алина, наконец, сделала тяжёлый вздох, словно задыхаясь и вздрогнув в его руках, наконец, задышала сама, издавая хрипящие звуки из горла. Зрачки в её глазах сузились, губы порозовели. Слегка приоткрыв глаза, она смотрела на него затуманенным взором, растягивая губы в слабой улыбке.

Слёзы невольно выступили в глазах Ярослава.

Присев возле неё на коленях, он обхватил её руками за плечи и крепко прижал к себе, обнимая за голову.

Полина вбежала в комнату, вслед за бригадой скорой помощи. Она увидела Ярослава, который сидел на полу, и крепко прижимал к себе, её дочь. Дягилева замерла на месте.

Врач тронул мужчину за плечо, и он резко обернулся, словно вышел из гипнотического сна.

— Давайте, папаша, дальше мы сами. Поднимайтесь…

Ярослав разжал руки и осторожно опустил Алину на пол.

Он тяжело поднялся и пошёл на выход из комнаты. На пороге ещё раз оглянулся, на суетящихся вокруг девочки врачей, и поспешно вышел из дома. Спустившись по лестнице, он присел на последней ступеньке и прислонился спиной к перилам. Жадно вдыхая свежий воздух, прикрыл глаза. Открыл их, только когда почувствовал тёплый бок Василия рядом с собой. Кот устроился поблизости и пристально вглядывался в глаза хозяина.

— Ну что Василий, кажется, мы справились. Мы спасли её…

Одонецкий словно провалился во времени, словно потерял его счёт. Он просто сидел и смотрел в пустоту. Все ещё переживая, случившееся…

Очнулся, когда увидел перед собой Полину, стоявшую перед ним на коленях. Ярослав сосредоточил на ней свой взгляд.

Она осторожно коснулась его плеча.

— С вами всё в порядке? — спросила она.

Одонецкий молча, кивнул.

— Спасибо вам большое! Врач сказал, что если бы не ваши действия, то Алинка бы…

Она снова заплакала.

— Не за что. Иди к дочери, — устало ответил он.

Она погладила его по руке ладонью, пристально всматриваясь в его глаза. И поднявшись на ноги, медленно пошла по ступеням, возвращаясь в дом.

Ярослав тяжело поднялся на ноги и всмотрелся в ночное небо, понимая, что заснуть сегодня, уже не сможет.

Чья-то рука коснулась его плеча.

Он обернулся.

Пожилой врач скорой помощи внимательно смотрел в его лицо.

— Хорошая работа, сынок! Была остановка сердца? Ведь так?

Ярослав молча, кивнул головой.

— Ты врач? — спросил у него доктор.

— Нет. Пилот гражданской авиации в прошлом. Когда-то оканчивал курсы первой доврачебной помощи.

Доктор смотрел на него очень внимательно.

— Почему вы ехали так долго? — устало спросил у него Одонецкий.

— Большая авария была на дороге. Пока объехали…

— Что с девочкой?

— Скорее всего, острая респираторная вирусная инфекция. У неё был сильный жар и это естественная реакция её маленького организма на такую высокую температуру, поэтому и начались фебрильные судороги.

— А остановка сердца?

— Такое бывает, но гораздо реже. Это уже особенности её организма. Мы забираем её в больницу.

— Понятно. Извините, мне нужно идти.

— Разве, ты не поедешь в больницу, со своей дочерью?

Ярослав грустно улыбнулся.

— Она не моя дочь. Я просто их сосед. До свидания!

— До свидания, — задумчиво произнёс врач.

Ярослав медленно пошёл к калитке, направляясь к своему дому.

Кот ловко взобрался на забор и через мгновение, оказался на своей территории, раньше хозяина, встречая его уже на пороге дома.

Полина вышла за носилками, на которых лежала её дочь. На мгновение, она остановилась и посмотрела на скрывающуюся за забором, мужскую фигуру. Он направлялся к своему дому.

— Господи, он спас мою дочь! Чужой, абсолютно чужой человек, спас мою девочку от смерти, — подумала она про себя. — Человек, который ещё вчера вечером хотел только одного, уничтожить её за то, что она сделала на его виноградниках. Простил. Оставил все обиды, ради спасения её малышки. А она даже не знает, как его зовут. Не знает, даже его имени…

Внутри, душу резануло острым ножом стыда.

Она снова и снова смотрела на закрытую дверь его дома, где он скрылся буквально пару минуту назад.

— Мама, садитесь в машину, нам нужно ехать.

Врач коснулся её плеча.

Она согласно кивнула, прошла в автомобиль и присев возле Алины, взяла её за руку.

Ярослав стоял у окна, наблюдая за отъезжающей машиной скорой помощи. Он снова смотрел на потемневшие окна соседнего дома, вспоминая, словно кошмарный сон, события этой ночи. Случайные знакомые, при неприятных обстоятельствах на винограднике, снова появились в его жизни, нарушая тихое уединение и спокойную жизнь.

Он уже давно не помнил, когда переживал подобное потрясение, равноценное сегодняшнему происшествию.

Кто они? Новые хозяева, купившие дом Евдокии Петровны? Или просто снявшие его на лето, отдыхающие из Питера?

Он задавал сам себе эти вопросы.

Прежняя хозяйка дома… Женщина, недавно покинувшая этот мир, и оставившая после себя, только добрую и вечную память. Всегда была готова, всем прийти на помощь, всегда приветливая, улыбчивая и необыкновенно щедрая душой. Такой же была когда-то, только его мама.

После его возвращения в посёлок, именно Евдокия Петровна и поддерживала его все эти годы, особенно после смерти отца. Любила его как своего сына, журила за работу без отдыха, приносила домашний обед и выпечку, зная, что у холостяка, ничего нет путного в холодильнике. Всегда говорила о том, что он молод и должен создать семью и родить детей.

Ярослав поднял глаза к небу и мысленно обратился к ней, словно просил поддержки и успокоения, на эту длинную, бесконечно длинную для него ночь…