Самая лучшая жена (сборник)

Элизабет Гилберт

Книга американской писательницы Элизабет Гилберт «Есть, молиться и любить» в одно мгновение покорила российских читателей. Она значится в списке бестселлеров более года и стала абсолютным хитом продаж. Новый сборник рассказов «Самая лучшая жена» стал победителем престижной американской литературной премии и получил самую высокую оценку на родине автора и в мире. Гилберт верна себе. Герои ее рассказов находятся в вечном путешествии и вечном поиске — поиске себя и своего места в мире. «В чем смысл нашего пребывания на этой земле?» — главный вопрос, на который со свойственной ей тонкостью, умом и талантом отвечает Элизабет Гилберт.

Стрельба по птицам

Гэсхаус Джонсон заехал за Тэннером Роджерсом незадолго до полудня. Он постучал в дверь дома Роджерсов и стал ждать. Он топтался на крыльце и разглядывал столбики. Его пес Снайп тоже забрался на крыльцо. Снайп прихрамывал, как человек с пулей в пояснице. Дверь открыла мать Тэннера, Диана. Ее чудесные светлые волосы были гладко зачесаны назад.

— Диана, — сказал он.

— Гэсхаус.

— Хочу сегодня взять Тэннера с собой пострелять по голубям.

Диана вздернула брови. Гэсхаус ждал ответа, но она молчала.

— Думаю, ему это понравится, — сказал Гэсхаус. — Думаю, ему понравится стрельба по голубям.

— Он не поедет, — сказала Диана.

— А мне бы хотелось взять его с собой. Из-за его отца.

— Он никогда не ходил. И с отцом тоже не ходил.

— В чем дело, Диана? Это у вас правило такое или еще что?

— Может, и так.

— Ладно тебе, Диана.

— Я считаю, что это гадко. Правда. Думаю, ничего нет гаже, чем стрелять по голубям.

— А когда-то тебе нравилось.

— Никогда не нравилось. Сроду не нравилось.

— Бывало, ты сама ходила.

— Ходила, это верно. Но мне это никогда не нравилось.

— А Эд любил.

— Тэннер не поедет, — повторила Диана. — Ему это даже не интересно.

— Там соберутся ребята, которые любят Эда. Мальчику стоит познакомиться с людьми, которые любят его отца. Мальчику будет полезно познакомиться с такими людьми.

Диана молчала.

— Я сегодня вместо Эда буду стрелять, — сообщил Гэсхаус. — Это пока не найдут кого-нибудь еще, кто бы все время вместо него стрелял. То есть… пока он не поправится.

— Очень любезно с твоей стороны.

— Я хороший стрелок, Диана. Я был чертовски хорошим стрелком, когда мы еще пешком под стол ходили.

— Отлично.

— Ну конечно, я не Эд.

— И сколько же голубей ты сегодня собираешься подстрелить?

— Много. — Гэсхаус улыбнулся. — Я собираюсь подстрелить жутко много треклятых голубей. И я позабочусь, чтобы Тэннер тоже настрелял целую тонну голубей.

Диана устало кивнула.

— Черт, да я столько голубей настреляю, что тебе на шубу хватит, — заявил Гэсхаус, и Диана усмехнулась. Гэсхаус Джонсон улыбнулся шире. — Ну как, Диана? Отпусти сынка со мной, и мы привезем тебе чертовски красивую голубиную шубу.

Диана перевела взгляд на Снайпа. Пес пытался улечься на крыльце.

— Что стряслось с твоим псом?

— Состарился.

— Видок у него тот еще. Будто его машина переехала.

— Просто он постарел…

— Там не место собакам, — заявила Диана. — Собакам не место, и детям тоже. Собаку там могут подстрелить.

— Нет. Там стреляют по голубям. Сроду никто не попадал ни в собаку, ни в ребенка.

— Эд как-то раз пальнул в собаку за то, что та подбирала подстреленных птиц.

— Я про такое ничего не знаю.

Гэсхаус вытащил носовой платок и высморкался.

— Гэсхаус, — сказала Диана. — Зайти хочешь?

— Да нет, я не стану тебе докучать.

Снайп лежал рядом с выставленными на ступеньку крыльца ботинками и кусал свой хвост. Голова у него была большая и коричневая, как ботинок. Он покусывал хвост и смотрел на Диану пустым, равнодушным взглядом.

— Сколько ему? — спросила Диана.

— Одиннадцать.

— Столько же, сколько моему Тэннеру.

— Надеюсь, твой парнишка держится получше моей псины.

Диана снова улыбнулась. Они посмотрели друг на друга. Немного помолчав, она спросила:

— Ты Эда в больнице навещал?

— Утром сегодня.

— Это он тебе велел наведаться ко мне — посмотреть, как я тут? Да?

— Нет.

— Небось велел с Тэннером чем-нибудь заняться?

— Нет.

— А что он тебе сказал?

— Эд? Он сказал: «Думаешь, выкурить первую сигарету за день приятно? А вот ты погоди, попробуй выкурить первую сигарету, не покурив трое суток».

На этот раз Диана не улыбнулась.

— Мне он эту шуточку тоже говорил, — сказала она. — Вот только я не курю.

— Я тоже. Я табачок жую.

— Ну, — пожала плечами Диана, — а я выпиваю.

Гэсхаус опустил голову и посмотрел на свои руки. Он долго разглядывал ноготь большого пальца.

— У тебя к бороде что-то прилипло, — сказала Диана. — Крошка, что ли.

Он стряхнул крошку и заметил:

— От тоста, небось.

— А я подумала, это пух.

— А чем Тэннер сейчас занимается? Ладно тебе, Диана. Пойди спроси сына, не хочет ли он отправиться на настоящую стрельбу по голубям.

— Ты оптимист, Гэсхаус. Вот кто ты такой.

— Ну ладно, Диана. Чем он сейчас занимается?

— От тебя прячется.

— Ему понравится, — заверил Гэсхаус. — Если его не подстрелят…

— Может, он и не захочет ехать, — пожала плечами Диана. — Спроси его. Пойди спроси.

Чуть позже Тэннер Роджерс и Гэсхаус Джонсон ехали по городу в грузовичке Гэсхауса. Мальчик был в теплом зимнем пальто, красной охотничьей шапочке и высоких ботинках со шнурками. Он был стеснителен и не сразу задал Гэсхаусу вопрос, над которым, видимо, долго размышлял:

— А это не противозаконно? Стрелять по голубям?

— Не-а, — ответил Гэсхаус. — Стрелять по голубям не противозаконно. Вот ставки делать на тех, кто стреляет по голубям, — это противозаконно.

— А мой папа?

— Папа твой? Ну, он ставок не делает. Он просто стреляет по голубям. А все ставят на стрелков. Понимаешь? Все ставят на твоего папу, чтоб угадать, сколько голубей он сумеет подстрелить. Твоему папе ставок делать не надо.

— А вы?

— Ну, я-то ставлю как сукин сын. А ты как?

Тэннер пожал плечами.

— Сколько у тебя с собой деньжат, сынок?

Тэннер вытащил из кармана пригоршню мелких монет:

— Доллар восемнадцать.

— Все поставь, — сказал Гэсхаус и рассмеялся. — Удвой ставку! — Он весело хлопнул ладонью по рулю. — Ага, удвой! А лучше утрой! Ха-ха!

Снайп гавкнул, как подобает гончей собаке, — негромко, басовито: «вуф».

Гэсхаус повернул голову и неожиданно серьезно посмотрел на Тэннера:

— Ты что-то сказал, сынок?

— Нет, — ответил Тэннер. — Это ваша собака сказала.

Гэсхаус наклонился вперед и протер рукавом лобовое стекло.

— Сынок, — сказал он, — я пошутил. Это мой пес гавкнул, я это понял.

— Конечно, — кивнул Тэннер. — Я тоже.

— Славный ты парень. Вот мы с тобой немножко пошутили, да?

— Ага, — сказал Тэннер. — Здорово.

На окраине Гэсхаус остановился около бакалейного магазинчика Майлза Спивака, чтобы купить патронов. За прилавком стоял сам Майлз, усталый, немолодой. Он нашел патроны, которые были нужны Гэсхаусу.

— Майлз! — гаркнул Гэсхаус. — Я сегодня стреляю вместо Эда Роджерса. Ты бы хоть разок выбрался туда. Развеялся бы, Майлз! Посмотрел бы, как я классно стреляю.

Майлз медленно обвел взглядом магазин — так, словно ожидал, что за спиной у него кто-то появится.

— Черт бы тебя побрал, Гэсхаус. Знаешь же, что я тут совсем один, что не могу отлучиться.

— Но сегодня я стреляю, Майлз! Стоит того, чтобы закрыться пораньше Я ведь когда-то был всем стрелкам стрелок.

Майлз задумался.

— Знаешь парнишку Эда? — Гэсхаус опустил тяжелую пятерню на макушку Тэннера.

— У меня у самого пятеро мальчишек. Последнему всего пара месяцев. Кесарево делали. Ты видал, как это делают? — спросил Майлз у Тэннера.

— Ради бога, Майлз, — вмешался Гэсхаус. — Он еще ребенок.

— Перевязали ей трубы. Так что детишек у нас больше не будет. А смотреть на это — врагу не пожелаю. Стоять рядом и смотреть, как твою жену вот так кромсают. А у баб внутри куча всякого понапихана. Такое, доложу тебе, тонкое оборудование. Видал хоть раз? Видал эти трубочки и мешочки?

— Господи, Майлз, — сказал Гэсхаус. — Ты бы удивился, если бы мальчик сказал «да».

— Жуть, — покачал головой Майлз. — Жуть сколько там всего.

— Пойдем отсюда, Тэннер, — сказал Гэсхаус. — Он чокнутый!

Когда они подошли к двери, Майлз крикнул им вслед:

— Она чудесная женщина — моя жена.

— Я тебе вот что про него скажу, — проговорил Гэсхаус, когда они с Тэннером вышли из магазина. — Он такой тупой, что даже двумя глазами сразу моргать не может.

Они сели в машину. Гэсхаус вытащил из кармана коробку с патронами и внимательно изучил этикетку.

— Черт, — выругался он. — Даже не знаю.

Он перевернул коробку и прочел все, что было написано с обратной стороны.

Тэннер немного подождал и спросил:

— А у вас ружье какое?

— Двенадцатый калибр, — ответил Гэсхаус и посмотрел на мальчика. — Ты в этом что-нибудь понимаешь?

— У моего папы была двустволка восемнадцатого калибра.

— Шестнадцатого, — поправил Тэннера Гэсхаус и сунул коробку с патронами в карман. — У Эда была двустволка шестнадцатого калибра. Много времени прошло, сынок. Я тебе прямо скажу, не таясь. Чертовски много времени прошло с тех пор, как я стрелял из ружья. — Гэсхаус вздохнул и снова хлопнул ладонью по рулю. — Эй! Да что это я? Это даже не мое ружье! Это ружье Дика Клэя! Ха!

Снайп снова негромко гавкнул.

— Это не я сказал, — проговорил Тэннер.

— Ха! — Гэсхаус весело стукнул себя по колену. — Ха! Ты понял эту шутку, сынок! Понял!

Гэсхаус завел мотор и выехал со стоянки возле магазина. Он сказал:

— Это славно, что ты любишь шутки, потому что мы с тобой едем туда, где можно будет от души повеселиться, это я тебе точно говорю. Если есть какие вопросы, ты спрашивай, не стесняйся.

— Почему вас так прозвали — Гэсхаус?^[6] — спросил Тэннер.

— А я пукать большой мастак, — не смущаясь, ответил Гэсхаус. — Как из пушки стреляю. Правда, теперь мне получше, чем раньше. Молочная диета уже не нужна.

— И папа мой вас так называет?

— Да.

— И мама?

— Тэннер, — сказал Гэсхаус, — это было что-то вроде сговора. Знаешь, что такое сговор?

— Нет.

— Ну… — поджал губы Тэннер. — Короче, они сговорились.

На следующем остановочном знаке Гэсхаус притормозил, опустил окошко и громко крикнул рыжеволосой женщине, шагавшей по тротуару:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

6

Gashouse (англ.) — газовый завод.