Возраст чувственности

Элизабет Бикон, 2016

Ровена Уэстхоуп, вдова двадцати четырех лет, вернувшись в родной дом после гибели мужа на войне, вела тихую, скучную жизнь, как и должно в ее положении. Выручая непоседливую младшую сестру из очередной переделки, женщина знакомится с Джеймсом Уинтерли – представителем аристократического рода. Первое отталкивающее впечатление, которое мужчина производит на нее, несмотря на красоту и видимые достоинства, при ближайшем знакомстве сменяется сначала интересом, а потом и влюбленностью. Происходит это после того, как, нарушив приличия, Ровена подслушивает под окном его откровенный разговор с братом. Она понимает, что Джеймс совсем не такой человек, каким кажется. В его жизни немало тайн, боли и потерь. Несмотря на то, что они из разных миров, у Джеймса и Ровены много общего, и они могут помочь друг другу обрести счастье.

Глава 4

— Милостивый Боже, Эс, что ты натворила? — закричал Джек.

Ровена отпустила его, и он рванул к темноволосому незнакомцу, все еще прижимавшему к себе ее младшую сестренку. Увидев, как тот упал на землю, ударившись затылком о корень дуба, девушка оцепенела. Звук удара был сильным, как выстрел. Или в лесу действительно кто-то стрелял?

Не имея возможности как следует поразмышлять над произошедшим, Ровена бросилась к мистеру Уинтерли, а это, без сомнения, был он.

— Спокойно, Джейкоб Финч, — распорядилась она, зная, что, услышав свое полное имя, брат успокоится, а она получит несколько секунд, чтобы прийти в себя и преодолеть сжавший легкие спазм.

Ровена опустилась на колени, обхватила сестру и потянула к себе.

— Можете отпустить ее, — прошептала она мужчине, не вполне понимая, в сознании ли он.

Младшая сестра хрипло застонала, и это опять повергло Ровену в ужас, заставив забыть обо всех остальных проблемах.

— Отпустите же ребенка! — воскликнула она так громко, как сама от себя не ожидала.

Мужчина застонал и разжал объятия, выпуская сжавшуюся от страха девочку. Она даже показалась Ровене меньше ростом и более хрупкой, чем была на самом деле. Освободившись от давящей ноши, он вздохнул полной грудью и опять застонал.

— Все хорошо, Эс, дыши глубже, — воскликнула Ровена.

— Что ты натворила, Эстер? — не унимался стоящий рядом Джек. От страха он не мог подобрать другие слова. — Как ты могла?

— Тихо, Джек, — остановила его Ровена. Она сама не понимала, как ей удается сохранять хотя бы видимое спокойствие. — Ты говоришь так, будто готов задушить сестру, а не помочь. Она жива, так что успокойся и скорее беги за подмогой. Надо отнести Эстер домой и позаботиться о мистере Уинтерли. Мы обязаны ему жизнью сестры, — добавила Ровена и многозначительно посмотрела на Джека, заметив, как он косится на мужчину с таким видом, будто тот — последний человек на свете, о котором следует беспокоиться.

— Наверное, я напугал ее своим криком, вот она и сорвалась, — произнес мальчик, понуро опустив голову.

— А прежде заставил опять залезть на дерево, к которому ей строго-настрого запрещено даже подходить. Ты не виноват. Давай поспеши, беги в Райн-Хаус, дорогой, а о том, кто и в чем виноват, мы поговорим позже. Скажи конюхам или слугам, чтобы подготовили носилки, а лучше удобную повозку. Ему нужен врач, а дом лорда Лафрена ближе всего.

— Даже если мама и папа дома, не думаю, что они смогут его перенести, нужны сильные мужчины.

— Нет, беги к сэру Гидеону и объясни, что произошло. Он знает, как поступить.

— Не вздумай сказать хоть слово леди Лафрен, парень, — тихим шепотом проговорил мистер Уинтерли.

— Ты слышал? Делай, как велит джентльмен, — сказала брату Ровена. — Ступай же скорее!

Помявшись немного, Джек бросился бежать со всех ног, и Ровена вздохнула с облегчением. Забота едва живого мужчины о Калли тронула ее сердце, но она поспешила сосредоточиться на том, что было главным сейчас. Если она действительно слышала выстрел неосмотрительного охотника, забредшего в этот уголок леса, то у нее есть повод для беспокойства за двух искателей приключений, чего вполне достаточно для одной слабой женщины.

Эстер понемногу приходила в себя и жадно глотала ртом воздух, краски стали возвращаться на ее бледное лицо. Ровена принялась растирать ей грудь и чуть наклонила вперед, чтобы сестре стало легче дышать. При этом она не сводила глаз с мужчины, хмурясь от беспомощности и невозможности облегчить его очевидную боль. Теперь, когда все было позади, в голову закралась мысль, что бы могло произойти, если бы на поляну не забрел этот скучающий джентльмен. Даже если он не ранен неосторожным выстрелом, звук при ударе головой о корень дерева был оглушающе сильным, а значит, травма его серьезна. Впрочем, откуда здесь столько крови, если выстрела все-таки не было? Ровена с трудом перевела дыхание.

Стараясь не выдать своего внимания, она бегло осмотрела мужчину, надеясь выявить очевидные повреждения. В некоторых местах его темно-синий костюм был испачкан, к тонкому сукну прилипли листья и кусочки коры, щегольские сапоги из тонкой кожи были покрыты пылью. Темные волнистые пряди мистера Уинтерли, подсвеченные лучами солнца, совсем как тогда, у церкви в прошлое воскресенье, блестели, словно покрытое лаком эбеновое дерево. Но сейчас волосы растрепались и с одной стороны слиплись от крови, которая сочилась из раны на затылке.

У Ровены тревожно сжалось сердце: мистер Уинтерли ранен, и довольно серьезно! Наклонившись, девушка попыталась определить, что стало причиной кровотечения, и пришла к выводу, что дело не в огнестрельном ранении. К несчастью, о пулевых ранениях Ровена знала немало…

У мистера Уинтерли, вероятнее всего, был сильный ушиб и рассечена кожа на затылке. Мужчина не стонал, но, кажется, находился в сознании, что, по ее мнению, было невозможно при смертельно опасной травме. Впрочем, может, он не хотел пугать еще больше несчастную девочку. Все к лучшему, сейчас Ровене не хотелось бы слушать его и, краснея от смущения, признать, что спасение сестры заставило незнакомца забыть о себе. Несмотря на внешний лоск, он оказался порядочным человеком, хотя, видя его каждое воскресенье с того дня, как он поселился в Райн-Хаус, она убеждала себя в обратном.

Лежать на корнях дерева было неудобно, но Ровена побоялась перетащить Уинтерли в другое место, опасаясь причинить больше вреда, чем пользы. Один из военных хирургов однажды сказал ей, что усилия, предпринятые с целью помочь раненому, порой опаснее вражеских пуль. Она подумала о том, что стоит снять платок и положить мужчине под голову, но отказалась и от этой идеи.

Жизни мистера Уинтерли ничто не угрожало, но он, вероятно, получил сотрясение мозга, а, потому лучше дождаться доктора. Обследовав Эстер, Ровена пришла к выводу, что та могла сломать одно или два ребра, падая на Уинтерли со скоростью пушечного ядра. Размышления увлекли ее в прошлое, где на поле боя взрывались снаряды, свистели пули и гибли воины, а жены ждали их возвращения в немом оцепенении, рискуя в любую минуту стать вдовами.

Ровена повела плечами и вздохнула. Не стоит думать о трагическом конце, который ждет ее и всех женщин, потерявших мужей и любимых на войне. Она постаралась прогнать навязчивые мысли об ужасных событиях прошлого и сосредоточиться на не менее тревожных моментах настоящего.

— Она в порядке? — с трудом произнося слова, спросил мужчина.

Ровена перевела взгляд на Эстер — та беззвучно плакала. Что-то подсказывало ей, что слезы эти вызваны не только ушибами, но и раскаянием в совершенном проступке, а может, и страхом наказания. От сочувствия к сестренке и доброму джентльмену, пришедшему ей на выручку, Ровена сама готова была разрыдаться. Все, что ей оставалось, — не выпускать девочку из объятий и утирать слезы платком, который был уже хоть выжимай.

Поцеловав Эстер в щеку, Ровена наконец ответила:

— Не сомневаюсь, с ней все будет хорошо, если она прислушается к словам взрослых и перестанет изо дня в день забираться на деревья. Правда, милая? — Она прижала к себе девочку, и та слабо улыбнулась.

— Перестанет, — пролепетала она и вздохнула.

Младшая сестра была своенравным сорванцом, но Ровена любила ее так сильно, что почти физически ощущала сейчас ее боль.

— Приятно слышать, — произнес Уинтерли и побледнел еще больше, а потом и вовсе потерял сознание.

— Ро, он умер? — неожиданно громко спросила Эстер.

— Нет, милая, этот джентльмен сильно ударился головой и теперь, вероятно, потерял сознание.

— Выглядит так, будто умер, — добавила сестра уже шепотом.

— Нет, не волнуйся. Через пару дней он будет совершенно здоров. Ох, надеюсь, Джек уже добрался до Райн-Хаус. Ты ведь знаешь, он может бежать быстрее ветра, если захочет. Доктор Харбери скоро будет здесь и сделает все необходимое, а также велит несколько дней не вставать с постели. Тебя, скорее всего, мама заставит поступить так же, чтобы точно избежать нежелательных последствий. И не смотри на меня так, — добавила Ровена, перехватив возмущенный взгляд сестры.

Похоже, Эстер окончательно пришла в себя.

— Ты же знаешь, как я не люблю сидеть дома, когда на улице так хорошо и светит солнце.

— Что ж, будем надеяться на дождь, — пожала плечами Ровена и посмотрела на ясное небо.

Мысли о дожде напомнили о скорой зиме. По спине пробежала дрожь, стоило Ровене подумать о темных вечерах и бесконечных ночах, которые ей предстоит провести в одиночестве.

— Дождь еще хуже.

— Да, склизкая грязь под ногами и перепачканные чулки.

— Ох, не вспоминай! — воскликнула Эстер, скривилась с отвращением и прижалась к старшей сестре, отвлекая внимание на себя от неизвестного мистера.

Ах, если бы не он, Ровена могла бы сейчас отнести Эстер домой и послать за доктором. Ей не пришлось бы ждать, пока кто-то займется Уинтерли, а они смогут вернуться в дом викария в Кинге-Райн. Там Ровена с удовольствием передала бы заботу о ребенке отцу и матери и постаралась привести в порядок свои мысли. Она не имеет права быть настолько эгоистичной, чтобы думать об этом рядом с лежащим без сознания человеком. Если бы он не оказался у дерева, Эстер, возможно, была бы мертва и лежала сейчас на земле вместо него. Просто чудо, что все закончилось именно так. Уинтерли пострадал из-за собственного благородства, а она готова послать его к черту. Так поступают лишь неблагодарные женщины, она должна покаяться и исправиться. К счастью, ее отец не имел склонности осыпать проклятиями прихожан и членов семьи за грехи и не требовал постоянного покаяния.

Уинтерли напомнил ей мужа, лежавшего так же неподвижно после битвы при Вимейру. Несмотря на загар, он был бледен, словно кожа отталкивала все неестественное и скрывавшее суть.

Мужчина по-прежнему лежал неподвижно, лишь мышцы лица напряглись, когда он сжал зубы. Похоже, ему очень больно, но он не хочет пугать стонами ее маленькую сестру. Ей придется сидеть здесь, обняв напуганную Эстер, пока не подоспеет врач. Ровена подспудно знала, что не сможет еще раз посмотреть ему в глаза, в которых видела мольбу о помощи, хотя признаться себе в этом не посмела бы.

После событий сегодняшнего дня у мистера Уинтерли сложится о ней невысокое мнение. Она стояла, будто окаменевшая, а он делал все, чтобы спасти ребенка, о существовании которого ничего не знал до этого дня. Ровена поежилась от чувства собственной бесполезности и покосилась на Эстер. Хочется верить, девочке не передалось ее беспокойство. Вид раненого мужчины прямо перед глазами напоминал о войне и пережитом ужасе. Освободив руку, Ровена осторожно положила ладонь на лоб Уинтерли, словно хотела таким образом извиниться за бездействие. Тепло его кожи подействовало на нее неожиданно успокаивающе. Осмелев, она решилась внимательно осмотреть голову и убедилась, что кровь, к счастью, не течет из ушей. По непонятной причине Ровена сочла это благоприятным знаком. Жаль, что она не может понять его состояние лучше, ведь ей неизвестно, какие реакции должны быть у человека после подобной травмы.

Прошли годы, теперь Нейт остался в ее памяти молодым офицером, почти юношей, а не зрелым мужчиной. При этом он был храбрым воином, а не холеным джентльменом. Но странным образом беспокойство за Уинтерли и интерес к нему вытесняли мысли о муже. Ровена перевела дыхание. Сейчас она не должна поддаваться чувствам, а сохранять здравомыслие и способность действовать, которые могут понадобиться ей в любой момент, ведь под этими шелковистыми прядями может скрываться смертельная рана. Ровена вспомнила треск, который раздался при падении, казалось, от такого удара голова может расколоться пополам. Жаль, что на Уинтерли не было касторовой шляпы, без которой лорд Лафрен не выходил на улицу, — головной убор мог бы смягчить удар.

Кончиками пальцев Ровена стала перебирать пряди волос и сразу почувствовала, как Уинтерли напрягся. Вероятно, он боялся, что прикосновения причинят боль. Она отдернула руку. Столь внезапное желание прикоснуться к мужчине весьма странно и неуместно, учитывая обстоятельства. К ее удивлению, губы раненого растянулись в слабой улыбке. Даже в таком плачевном положении он хотел казаться не жалким, а прежним модником с Бонд-стрит. Если так, то его состояние не должно внушать опасений. Уинтерли шевельнул пальцами, будто стремился поднять руку и коснуться руки Ровены. Она накрыла его ладонь своей, он слабо сжал ее пальцы, и это показалось вполне естественным, ведь того хотели оба.

Сознание стрелой пронзило напоминание о данном себе слове никогда больше не выходить замуж и не искать внимания мужчин. Ровена поклялась себе в этом, стоя у тела мужа, в день, когда он умер. Однако она не могла найти в себе силы убрать ладонь. Ровена ощущала нечто большее, чем просто тепло человеческого тела, — нечто необъяснимое тонкой струйкой перетекало в ее тело и заставляло сердце трепетать. Она впервые отчетливо осознала, что прикоснулась к мистеру Уинтерли — загадочному и неприступному аристократу с безупречными манерами и внешностью византийского принца. Между ними была пропасть, но сейчас, держа его за руку, она забывала об этом. Ровена сидела, словно зачарованная, прислушиваясь к разливавшемуся внутри теплу, удивленная тем, что может после испытанного шока ощущать нечто подобное.

Размышления Ровены прервал резкий, словно предупреждающий об опасности крик птицы. Эстер зашевелилась, пытаясь освободиться из ее объятий. Ровена очнулась и сразу вспомнила, где они и что произошло. Сейчас она не могла отпустить сестру, как и оставить лежащего на земле мужчину. Было бы неправильно бросить его, как раненого воина на поле боя.

— Осторожнее, милая, ты можешь сделать больно себе и мистеру Уинтерли, если будешь вертеться. Не хочу, чтобы ты причинила себе еще больше вреда, пока тебя не осмотрит доктор Харбери и скажет, что твоя последняя попытка убиться насмерть не закончилась серьезной травмой.

— Я не хотела сделать ему ничего плохого, Ро, — прошептала Эстер, сдерживая слезы, которые снова показались на ее глазах.

— О, милая моя, я знаю, и он тоже это поймет, когда придет в себя.

Воспользовавшись возможностью переключить внимание на сестру, она высвободила руку из пальцев Уинтерли и погладила белокурые локоны Эстер. Та подняла на нее заплаканные глаза.

— Все очень тебя любят, милая, ты ведь это знаешь, правда?

Сестра захлопала голубыми глазами и посмотрела на нее с сомнением:

— Не думаю, что сейчас многие бы с тобой согласились.

— Этот джентльмен спас тебе жизнь, потому что ты ему понравилась.

— Это хорошо, правда?

Ровена заметила, как губы мистера Уинтерли слегка шевельнулись, словно наивное высказывание девочки его развеселило. Даже в таком положении он, кажется, считал сестру достаточно милой для всех потраченных на ее спасение усилий.

Конец ознакомительного фрагмента.