Как правильно любить собак

Эдуард Успенский

У писателя Эдуарда Успенского в течение жизни было много собак. Крупных, охранных, и мелких – декоративных, домашних, для дружбы. Он про них написал небольшие рассказы, а заодно рассказал об особенностях пород. Получилась книга про собак, но не только. Ещё и про людей: друзей, соседей и всех, кто любит и понимает собак и других замечательных животных. Для младшего школьного возраста. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глупая маленькая собака Цуцик

И вот я стал жить самостоятельно. У меня появилась небольшая двухкомнатная квартира. (Это я сейчас говорю — небольшая, а тогда она казалась мне огромной. Ещё бы, целых тридцать метров!) Я сам себе хозяин и могу заводить любую собаку.

Иду я как-то по улице Палиха и вдруг около одной развалюхи (там ещё недавно стояли маленькие деревенские дома из дров) вижу несколько прекрасных щенков. Такие мохнатые, кудлатые обаяшки. Один прелестнее другого.

— Отдайте!

— Берите хоть всех.

— Всех не нужно, а вот этого я возьму.

Я сказал сам себе:

— Подумаешь, дворняжка. Собаки всякие нужны, собаки всякие важны.

И я, что называется, налетел. Хуже собаки я в жизни не видел. Начнем с того, что у неё оказались блохи. Причём в каком-то запредельном количестве. С трудом, но мы их вывели.

Потом оказалось, что у неё есть глисты. С трудом, но мы их вывели.

Потом оказалось, что эта собака глупа до невероятности. Если в подъезде слышался любой звук, она заводила лай минут на сорок. В любое время суток, в ночь-заполночь:

— Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав!

Но это только в присутствии хозяев. Если хозяев не было, она залезала под диван и мышью молчала, что бы в подъезде ни происходило.

Она воровала еду со стола, оставляя на нём грязные лапы. Она кусала детей. Мы всё это терпели. Пока не переехали в деревню.

Там в собаке открылись неожиданные таланты — она профессионально душила кур.

Это случилось в селе с художническим уклоном — Троицком. Там жили простые деревенские жильцы и городские жильцы — художники. Мирно жили, друг друга радовали.

Первый раз, когда Цуцик загрыз курицу у соседки Татьяны Сёменовны Частовой, мы его отлупили, заплатили соседке за курицу, как за новую, хотя курица была на полном износе (даже супа из неё не вышло), и успокоились. Но не тут-то было.

Через два дня снова прибежала Татьяна Семёновна, вся в слезах.

— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у! Восемь кур задушил ваш проклятый пёс.

Я и сейчас не миллионер, а тогда осилить восемь новых несушек мне было и вовсе не по зубам. А делать нечего. Иначе деревня тебя не поймёт.

Я смутно пытался доказать Татьяне Семёновне, что неизвестно ещё, кто на кого напал. Что куры пошли агрессивные и что нечего чужим курам делать у нас в огороде.

А она своё:

— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у! Душегуб проклятый!

— Татьяна Семёновна! Да мой Цуцик цыплёнка в жизни не обидел! Это же всё необходимая самооборона. Посмотрите, какие у ваших кур когти! А клювы!!! Это же не куры, это же коршуны!

Ничего не помогало, скандал разгорался.

Пришлось занимать деньги, благо в этой деревне Троицкое рядом жил художник Виктор Чижиков, и отправляться на куриную фабрику в город Переславль-Залесский. Цуцика я взял с собой.

На обратном пути, не доезжая до Троицкого, я остановился.

— Вот что, Цуцик, если ты такой умный и решительный, живи сам по себе.

И выпустил его из машины. До деревни оставалось два километра. Я подумал: «Если у него ума хватит, найдёт обратную дорогу».

У него, слава богу, ума не хватило.