Отпусти меня восвояси. Новый русский эпос

Эдуард Струков

Мы мчались в МинВоды.Капли дождя сверкали алмазамина свежей листве «зелёнки»,лужи разлетались на обочины,над распаренной пахотой полейорало нахальное чёрное вороньё.Помню длинные встречные колонныс суровой пехотой на грязной броне,БТР, с которого на въезде в аэропортживописнейшие «махновцы» из местного ополчениясобирали с проезжающихсиние «пятихатки»…

Лёгонький

Он был похож на страшного Пьеро,

когда вставал с заплёванного пола.

Рукой на пацана махнула школа,

зато вовсю набегался «угро».

С улыбкой жуткой,

тонким голоском

Пётр говорил со мной,

как будто плакал,

петрушкой норовя сложиться на пол

в припадке истерично-шутовском.

«Подумай, у тебя на воле мать…»

«Начальник, разрешите сигаретку!»

Тюремный клоун, глупый малолетка,

кому и что хотел ты доказать?

На детских зонах — лютый беспредел.

Опущенному чисто по приколу

Петру

«пахан» —

малой с глазами волка —

с собой покончить до утра велел.

Смеялись над мальчишкою «друзья»,

сходившие с ума от лютой скуки:

«И как ты на себя наложишь руки?

Ни вскрыться, ни повеситься нельзя!»

Он,

в камеру отдельно помещён,

на шконку лез —

и, плача, падал на пол…

Конвой устал.

По факту выдав рапорт,

под чесночок насытился борщом.

Удар —

и шорох.

«Вдруг ещё помрёт?»

«Он — лёгонький. Куда там! Не убьётся.

Пусть завтра с ним решает руководство…»

А он всё падал — сутки напролёт.

Конвойные почти сошли с ума.

Господь, наверно, сжалился в итоге.

…Пацан скончался в «скорой» по дороге.

Зло бесновалась детская тюрьма.

Холодный скальпель быстро раскромсал

никчёмное измученное тело.

Душа мальчишки к небу отлетела,

как высохшая сорная трава.

Бывает добрым Зло,

и злым — Добро.

Наш мир устроен так, а не иначе.

Мне снится —

поднимается и плачет

опять

нелепый лёгонький Пьеро.