Счастливый человек

Эдуард Асадов, 2020

Эдуарда Асадова называют поэтом по призванию, ведь первые свои стихи он написал в восемь лет. И еще считают народным поэтом, потому что четкая, стройная система ценностей, представленная в его стихах, помогает многим разобраться в трудных ситуациях со сложной проблемой выбора. И, сделав выбор, совершить поступок и быть счастливым.

Стихи, не претендующие на ученый трактат

Бывает ли переселенье душ?

Наука говорит, что не бывает.

— Все, что живет, — бесследно исчезает, —

Так скажет вам любой ученый муж.

И уточнит: — Ну, правда, не совсем,

Ты станешь вновь материей, природой:

Азотом, водородом, углеродом,

Железом, хлором, ну буквально всем!

Ответ как прост, так и предельно ясен.

Но человек есть все же человек,

И превратиться в атомы навек

Я как-то не особенно согласен…

Ну как же так! Живешь, живешь — и вдруг

Изволь потом в частицу превратиться.

Нет, я далек от всяких адских мук,

Но ведь нельзя ж кончать и на частицах!

Одних глупцов способен утешать

Поклон, богам иль идолам отвешенный.

И все-таки обидно как-то стать

Частицей, пусть хотя бы даже взвешенной.

Прости меня, наука! Разум твой

Всю жизнь горел мне яркою зарею.

Я и сейчас стою перед тобою

С почтительно склоненной головой.

Да, после нас останется работа.

А нас, скажи, куда в конце пути?

Стать углекислым газом? Нет, прости.

Наверно, ты недооткрыла что-то!

Ведь даже муж с ученой эрудицией

При неудачах шепчет: — Не везет… —

И от судьбы порой чего-то ждет

И очень даже верит в интуицию.

Нет, нам не надо всякой ерунды!

Мы знаем клетку, биотоки знаем,

И все же мы отнюдь не отрицаем,

Что есть подчас предчувствие беды.

А разве вы порою не ловили

Себя на мысли где-нибудь в кино

Иль глядя на гравюру, что давно

Вы в том краю уже когда-то были?..

Или в пути, совсем вдали от дома,

Какой-то город, речка или храм

Покажутся до боли вам знакомы,

Так, словно детство прожили вы там!

Переселенье душ? Сплошная мистика?

Кто ведает? И пусть скажу не в лад,

А все же эта самая «глупистика»

Поинтересней как-то, чем распад.

Да и возможно ль с этим примириться:

Любил, страдал, работал с огоньком,

Был вроде человеком, а потом

Стал сразу менделеевской таблицей.

А атому — ни спеть, ни погрустить,

Ни прилететь к любимой на свиданье,

Ни поработать всласть, ни закурить,

Одно научно-строгое молчанье.

Нет, я никак на это не гожусь!

И ну их — клетки, биотоки, души…

Я просто вновь возьму вот и рожусь,

Рожусь назло ученому чинуше.

И если вновь вы встретите поэта,

Что пишет на лирической волне,

Кого ругают критики в газетах,

А он идет упрямо по стране;

Идет, все сердце людям отдавая,

Кто верит, что горит его звезда,

Чей суд — народ, ему он присягает,

И нету выше для него суда;

Кто смерть пройдет и к людям возвратится,

Он — их поэт, они — его друзья,

И если так, товарищи, случится,

Не сомневайтесь: это снова я!

1967