Записки Ночного Ангела

Эдвард Скай, 2021

Реальные люди. Реальные поисково-спасательные операции. Реальные истории о работе Добровольческого поисково-спасательного отряда "Лиза Алерт" и Вертолетного поисково-спасательного отряда "Ангел". Содержит нецензурную брань.

2013. Наро-Фоминский

Совершенно не запомнил начало того дня. Это было лето и всю дорогу шел дождь. Он то затихал, переходя в серую пыль, то наваливался с новой силой, заливая потоками все пространство до горизонта. Заявка на поиск поступила в двадцать два тридцать. Лена «Кипяток», сокрушаясь, что поехать не может, сообщила, что в лесу женщина с двумя детьми, и одному из них всего четыре года. Мне ровно тридцать километров до места, по киевскому шоссе, поэтому особо не раздумываю. Просто собираюсь и срываюсь в ночь, навстречу потокам дождя и темноте леса.

Еще до прибытия на место, связываюсь по телефону с дежурной частью Наро-Фоминска. Дежурный диктует мне номер старшего на месте от полиции и кое-как объясняет, где сейчас находится группа и формируется совместный штаб с МЧС. Продравшись через невесть откуда взявшуюся пробку и поплутав по закоулкам садового товарищества, наконец, приезжаю на указанную дежурным точку сбора. Посмотрев по сторонам, я быстро убедился, что на месте никого нет. Весьма удивившись этому факту, обращаюсь к местным, что примечательно, местные, зная о пропаже ребенка, вышли на улицу под дождь и обсуждали варианты развития событий. Одна словоохотливая старушка, видя мою форму, не задавая лишних вопросов, скороговоркой выпалила:

— Были, были. Были да уехали. Чуть-чуть вы разминулись!

Звоню на этот раз напрямую старшему от полиции. Объясняю, кто я и зачем звоню. Старший быстро, так же скороговоркой, сообщает, что из садового товарищества они переместились ближе к той части леса, где, по их мнению, сейчас находятся пострадавшие, а именно в деревню, которая километрах в десяти от первоначальной точки сбора.

Подъезжаю в Мишутково — на месте опять никого. Рация включена, но в эфире тихо.

Снова звоню старшему.

Сообщает, что они в Мишутково были, но уехали, так как не смогли из-за заборов и шлагбаумов проехать к лесу.

Следующая точка Новоглаголево, 3-й Южный проезд (в результате оказалась 3-я Южная улица), а в Новоглаголево есть и проезд, и такая улица…

На связь вышел 545, он меня и навел на место.

На месте машина МЧС с сиреной и три машины полиции, машина 545, с ним Фея, и начинают подъезжать волонтеры. Радиостанция взрывается сотней бессмысленных сообщений. Три человека умудрились засрать эфир чуть более, чем полностью. Громче и чаще всех слышно Ираклия. У него, по его словам, какое-то спецзадание. Опера, стоявшие с нами и слышавшие всю эту чепуху из динамиков, дружно хлопали себя по лицу ладонью, изображая полный facepalm.

Начинаем общаться с полицией. Быстро выясняется, что делать тут нечего, ибо в лес отсюда выйти невозможно. Значит, точка входа там, где СНТ и пруд, то есть ровно в том месте, куда я прибыл в первый раз.

Быстро собираемся и едем обратно в СНТ Жедочи. Выстраиваемся колонной вместе с полицией и МЧС, по дороге подхватываем на бетонке еще одну машину с Фантастом. Пока едем, Фея пытается довести по рации информацию до всех, кто едет в колонне, чтобы по прибытии на место не повторять и не тратить время. В это же время в эфире гвалт и бардак… машин подъезжает все больше, Ираклий быстро затыкает рот Фее в духе «не засорять эфир, у нас спецзадание», мы не спорим и сваливаем на 22 канал радиостанции. Фея быстро рассказывает всем о том, что в 21:00 в службу 112 поступил звонок от заявительницы о том, что она находится в лесу в этом районе, с ней ребенок четырех лет и сын двадцать три года. Куда идти, не представляет. Зачем ушли в лес неизвестно, где ее дача неизвестно, родственники не установлены. Связь с заявителем пропала, предположительно, сел телефон. В данный момент полиция по номеру телефона устанавливает владельца номера и родственников.

Минут через двадцать мы прибыли в СНТ «Жедочи» и начали экипироваться. Параллельно обсуждаем, что и как. Пришел уточненный биллинг от полиции полтора километра на юг от сотовой вышки в Мишутково.

Галопом подъезжает знакомая машина Гриши. Вывалившись почему-то в одних шлепанцах из своего Хаммера, Гриша сказал, что пропавшая предположительно к северу от линии Жедочи — Мишутково и они сейчас выдвигаются туда бегом, поэтому наш кусок леса будет южнее. Я подтвердил, что будем работать тремя группами с востока на запад, южнее точки входа и будем на связи. И Гриша, смешно переступая сланцами, умчался переодеваться.

Полиция заявила, что пойдет с нами. Матерые опера, одетые ни разу не для леса и уж тем более не для прогулок под дождем, тоном, не терпящим возражений, сказали, что раз в лесу ребенок, они здесь не останутся и ждать ничего не собираются, а идут в лес как есть, вот в этих вот кожанках и кроссовках, пропускающих воду не хуже любого дуршлага.

Фея остается в штабе, 545 берет с собой пять человек полиции, Фантаст, взяв еще двоих, уходит на самый южный фланг, мы вдвоем с Кандеем врубаемся в лес прямо с точки входа и довольно быстро, перепрыгивая разлившиеся ручьи, скрываемся в раскисшей темноте леса.

Мой Катапульт бодро рубит темноту на полной мощности, заливая теплым светом стволы деревьев с раскидистым лапником и съежившиеся под ливнем кусты подлеска. Кандей идет с налобным Петлз и свободными руками занимается ковырянием в компасе и навигаторе, так как идем мы быстро, и ему приходится чаще сверяться с данными. Свой навигатор я отдал 545. Точнее, хитрец сам выпросил у меня мою Монтану, которую только недавно мне подарила жена, поняв, что увлечение мое поисками всерьез и надолго. Монтана была новой и на тот момент самой дорогой в линейке навигаторов. Ее экран поражал воображение каждого, кто брал ее в руки после Орегонов, Дакот и Е-трэксов. В ней имелись все приблуды, какие только можно придумать для шатаний по лесу, морю, воздуху и вообще всему, что находится на земной поверхности. Теперь этим набором никого не удивишь, так как все они есть в любом туристическом навигаторе, но в те годы это был космос. Мне жалко было отдавать Монтану 545, но навигатор их группе был нужен, а я не такой жлоб, чтоб зажать оборудование на поиск ребенка.

Мы шли метрах в тридцати друг от друга, временами работая на отклик. Для этого приходилось останавливаться и кричать в темноту леса. Глотку драл я, а Кандей слушал, складывая руки локатором. Шум ливня сильно мешал. Даже здесь, под плотной кроной леса, потоки воды струились вниз, ручьями стекая по длинной, серебряной бороде Кандея, от чего последняя намокла и больше походила на кусок длинной веревки, болтающейся ниже висевшего на груди навигатора. Вот встреть такого «лесовика» ночью. Черт-те что можно подумать. Кандей абсолютно грамотный и бесконечно беззлобный, молчаливый мужик в возрасте, многозначительно молчащий по любому поводу. Он всегда был немногословен, но по его виду было ясно, что опыт у него за плечами серьезный. А главное — у него замечательные аналитические способности. Он проявит их на поисках не раз и не два. Он вытащит потом еще кучу народу из леса и сделает все это молча, практически ни с кем не общаясь. В какой-то момент я начинаю слышать отклик пострадавших. Очень далеко, на пределе слышимости, в шуме дождя, мне начинает отвечать женский голос. Девяносто девять процентов, мы установили контакт с нашими пострадавшими. Кандей ничего не слышит и недоверчиво смотрит, переводя взгляд от леса на меня, как бы проверяя направление. Я уверенно указываю в точку, из которой слышу теперь уже четкое «мы здесь». Метров через сто, наконец, и Кандей начинает слышать отклик, и мы теперь уже просто бежим по направлению, не разбирая дороги. Мокрые ветки больно хлещут по лицу. От одной увернулся — тремя получил. Пока мы бежим, я начинаю понимать, что женский отклик, во-первых, не остается на месте, а начинает перемещаться вправо, а во-вторых, начинает откликаться реже.

— Стой! Остановись! Мы идем! Оставайся на месте! — кричу я.

— Стою… — внезапно поникшим тоном ответил женский голос.

Ничего глупее не придумаешь, как пытаться ночью бежать по лесу в полной темноте, без света. В истории поисков полно примеров, когда пытавшиеся выходить самостоятельно пострадавшие, выходили из леса без глаза. Те, кто без одного, видимо, еще выходили, а те, кто без обоих, видимо, уже оставались там навсегда. Поэтому в статистику попали только с одним глазом. Но мы-то знаем.

Мы все еще бежим в полную силу, проскакивая сквозь частый ельник, словно сквозь веник. Мне несколько странно, что я не слышу ни одной группы в лесу, и не слышу уже давно. Это говорит о том, что мы ушли далеко вперед и врубились в лес не меньше, чем на два километра.

Внезапно лесная пасть раскрывается, и я выскакиваю на поляну метров десять в диаметре. Кандей шумно влетает следом. В свете наших фонарей женщина в светлой кофте. Лицо искажено истерикой. Уголки рта лезут вниз, глаза щурятся от света, пытаясь спрятаться от бьющих лучей. Она нас не видит. Она разговаривает с двумя столбами света перед ней.

— Где ребенок? — гавкаю я, не увидев главного (пропавшего Диму, четырех лет от роду)

— Да вот тут, тут — хнычет женщина, указывая на кусты позади себя справа.

Метнувшись в указанную точку, нахожу там старшего, который держит на руках мальчишку и, прижимая к себе, пытается согреть его остатками своего тепла. Тепло они потеряли быстро. Дождь вообще не способствует сохранению энергии, и стоящего с младшим на руках парня колотит крупная дрожь.

Найдены. Все трое найдены. Мы скидываем процентов по семьдесят с мощности своих фонарей, чтобы не слепить ни пострадавших, ни себя. Ибо сейчас нам придется изрядно повозиться на месте, прежде чем подойдут основные силы, и мы двинемся на эвакуацию.

Кандей докладывает в эфир об обнаружении и трижды подтверждает это, так как его несколько раз забивают выходами в эфир группы, работающие севернее. Я тем временем сдергиваю насквозь мокрые тряпки с младшего и вытираю его насухо. Раскинув свои ранцы, мы вытаскиваем на свет один комплект сухого белья, пригодного для нашего пострадавшего. Теплая кофта Кандея, мой плед и сверху спасательное фольгированное одеяло. Весь этот «пирог» гарантированно не даст промокнуть вновь и сбережет тепло тела, не давая ему уйти наружу. Кандей отпаивает всех горячим чаем. Я же тем временем злобно интересуюсь в рацию, где наша чертова группа эвакуации, так как вдвоем мы троих не вытащим. Младший, в принципе, может передвигаться только на руках одного из нас, а двое взрослых настолько измотаны и замерзли, что непонятно, смогут ли они выйти из леса без потерь. Даже одно падение в мокром насквозь лесу имеет все шансы закончиться плачевно.

«545», получив координаты, говорит, что он недалеко, и выдвинулся в точку всей группой, для эвакуации. Примерно рассчитав время, я уставился в направлении появления группы, пытаясь засечь свет фонарей на подходе. Четырехлетний Дима уже весьма освоился у меня на руках и обозревал происходящее не снизу вверх, как привык, а находясь над головами всех присутствующих. Согревшись, он начал говорить все, что взбредет в голову, как это делают все четырехлетние. Двенадцать часов, проведенных в лесу под дождем, произвели на него неизгладимое впечатление, и он очень хотел поделиться эмоциями со мной и Кандеем. Взрослые же, хоть и выпили на двоих термос горячего чая, все так же стремительно теряли тепло через промокшую насквозь одежду, и мы решительно ничего не могли с этим поделать. Единственный вариант — начинать двигаться как можно скорее. Пока они двигаются, они не замерзнут. В темноте леса несколько раз мелькнул луч фонаря.

— Сюда!!! — я крикнул как можно громче.

— Идем мы! — ответило два голоса из темноты.

Через несколько секунд, вместо группы 545 с матерыми операми, на нас вышли две фигуры — один тощий, как палка, второй напоминал скорее что-то румяное в форме пряника.

— Ладога и Десятый — представились оба.

— Дай мне ребенка! — потянулся Десятый к Диме, хватая его за плед.

— Я пока не устал. Давайте выходить, — парировал я.

Ладога схватил рацию, и на весь лес, раза четыре доложил, как на голубом глазу:

— Мы их нашли! Да! Нашли!!! Вот стоим рядом! Мы! Мы! Мы нашли! Да! Ладога и Десятый, да!!! — он не отпускал тангенту радиостанции, пока не выдавил из себя всю порцию воздуха.

Рация, голосом Гриши, ответила:

— Ну вы красавцы! Давайте в штаб!

Кандей, все это время крутивший карту и навигатор, ткнул строго на север.

— Там газопровод должен идти, если его «подсечь», девятьсот метров, и мы на дороге, — сказал он и поправил веревку вымокшей бороды.

Мы начали двигаться, но вместо того, чтобы «бить» дорогу впереди, Ладога и Десятый крутились вокруг меня, как приклеенные. В конце концов мне это быстро надоело.

— Вы первый раз, что ли? — спросил я.

— Один вперед, прокладывать дорогу, второй замыкающим. Вот ты, — я ткнул в Десятого, — иди вперед. Ты, — я указал на Ладогу, — идешь последним, и чтобы никто не отстал.

Нахмурившись, оба новичка разошлись по указанным местам, и дело пошло быстрее. Доложив 545-му, что мы выходим на север, так как подошли двое новичков, я предложил ему подсечь газопровод с другой стороны, так, чтобы в результате мы встретились именно на нем. План был замечательный, но, к сожалению, природа оказалась сильнее. На газопровод не смогли выйти ни мы, ни группа 545-го. Разлившийся до десяти метров в ширину ручей, не дал нам соединиться в нужной точке. Опера решительно двинулись штурмовать водную преграду.

— Куда вы, ну! Сейчас найдем переход! — еле успел остановить их 545.

Метров через двести мы наткнулись на хлипкие бревна, кое-как наваленные поперек ручья. Будем переходить, делать нечего.

Десятый не без труда переходит на другой берег и стоит там, не понимая, что делать дальше. Туда же стягивается и группа 545-го, теперь нас приличное количество, и пойдем мы к выходу куда быстрее, но сначала надо переправить через ручей оставшихся. Я перебираюсь на другой берег с ребенком на руках и отдаю его Десятому прямо в руки. Не ожидавший такого поворота Десятый не сразу оценил произошедшее.

— Понесешь? — спросил я, в сущности, не сомневаясь в ответе, но мне была интересна реакция, ибо я видел какое-то нездоровое навязчивое желание нести именно четырехлетнего мальчика. Хотя, признаться, потом я уже понял, что основная цель была не нести по лесу, а именно вынести из леса, в штаб… под вспышки фотоаппаратов.

Новички… что с них взять. Там адреналина больше, чем мозгов. Потом успокоятся, со временем.

— Да, да, да! — замотал головой Десятый, перепутав да и нет в координации кивков головы и отрицания. Вышло по-болгарски.

Я же, утратив к нему интерес, вернулся на средину ручья. Оценив масштабы бедствия, я понял, что без геройства тут не обойдется и слез в ледяную воду. Опера, мгновенно поняв замысел, ринулись в тот же ручей, встав с двух сторон от скользких бревен и подняв руки вверх, так, чтобы получились хоть какие-то перила. Ладога, посмотрев на нас, в нерешительности тоже сполз в воду. Женщина перебралась без приключений, опера практически вынесли ее на руках. С двадцатитрехлетним пришлось повозиться, выглядел он лет на пятнадцать, а крупная дрожь все никак не переставала долбить его конвульсиями. Он несколько раз срывался с бревен, но упасть мы ему, разумеется, не позволили.

Собравшись на другом берегу, и пересчитавшись по головам, чтобы никого не оставить, мы двинулись по газопроводу в сторону дороги. Довольно быстро стало ясно, что идти по нему мы не сможем. В лесу каждое свободное пространство быстро заполняется новой растительностью. И в результате что на просеках, что на газопроводах за пару лет образуется непроходимый забор из стволов и веток, который куда гуще любой реликтовой чащи.

Кандей предлагает вернуться и попробовать выйти через лес, прямо в СНТ, но я, глянув на наших пострадавших, категорически не соглашаюсь. Вряд ли они осилят еще одну переправу и два километра под проливным дождем. Кандей предлагает пробиваться на запад, в то самое проклятое Мишутково, ибо до него по карте примерно шестьсот метров леса и еще столько же поля, но туда на опушку теоретически можно подогнать машины. Опера быстро связываются со своим начальством, чтобы переориентировать все службы, включая скорую помощь, на новую точку выхода. Пока мы стояли, выбирая новое направление, тощий Ладога и пухлый Десятый устроили фотосессию с ребенком на руках. Опера удивленно вскинули брови и посоветовали начать побыстрее двигаться. Им эта фотосессия была совершенно непонятна.

Лес по пути на запад оказался гораздо более проходимым, чем весь предыдущий путь. Мы уже ждали, что он вот-вот закончится и на опушке нас будут ждать три теплые машины полиции, как вдруг все дружно уперлись в трехметровый забор.

— Твою мать… — рявкнул кто-то из оперов.

— Петрович! Ты тут?

— Да! Тут мы, — ответил из-за забора невидимый собеседник.

— Калитка, падла, заварена!

Вместо поля перед нами оказался недостроенный поселок, обнесенный по всему периметру глухим забором. Кандей, прикинув периметр поля, сообщил, что забор придется обходить километра три.

— Чего делать-то? — опера продолжили диалог с голосом из-за забора.

— А я знаю? Перелазьте, если сможете. Машины я подогнал, тут они! Охрана там борзая, еще и пускать не хотели! — гневно прошипел невидимый голос.

Я взметнулся на забор и уселся на него верхом, свесив ноги по разные стороны. С другой стороны забора была полная темень, в которой кто-то сопел и тихо матерился, пытаясь продраться ближе.

— Давайте пацана первым, — сказал я операм.

Опера, не церемонясь, выдернули из рук Ладоги ребенка и подняли его на вытянутых руках, передавая мне, чтобы я перенес его внутрь периметра.

— Ты там аккуратнее с ним! Есть там кому передать-то?

Я врубил фонарь вниз, осветив пыхтящую в темноте фигуру. Погоны резанули по глазам двумя звездами.

— Да нормально все! Вон тут целый лейтенант внизу, — успокоил я начавшую в голос ржать компанию.

— Чего вы ржете-то? — никак не мог понять я.

— Лей-те-нант… — сдавленно донеслось из темноты.

Я еще раз включил фонарь, направив его вниз. На меня снизу вверх смотрело круглое лицо, а из тени офицерской фуражки светили те самые две звезды и два, черт побери, просвета.

— Простите, та-арищ подполковник, я Вас случайно в лейтенанты разжаловал, не видно ни пса, — оправдывался я, глядя поверх подполковника и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь еще среди кустов, травы и грязи. С другой стороны забора смех уже перешел в неприличный гогот.

— Да ладно, все нормально, — сказал подполковник.

— Давай сюда мальца!

Я аккуратно отпустил сверток с пледом, в котором тихо сидел четырехлетний Дима.

Подполковник бережно взял на руки ребенка и медленно пошел к машине, стараясь не упасть и не уронить бесценный груз.

— Давайте женщине поможем теперь, что ли?! — взял я за руки пострадавшую и потянул на себя что было силы. Снизу помогли опера, а сверху на забор успел взгромоздиться и 545-й. Дружной компанией мы перекидали через забор всех по одному, последним на землю за забором шлепнулся опер размером с трехстворчатый шкаф.

— Вот черт, не видно же ни фига! — возмутился он. — Понастроили, уроды!

Ладога с Десятым тем временем уже перемахнули через забор и залезли в первую машину, в которой отогревался четырехлетний Дима.

Подполковник стоял в нерешительности. Мест на всех, естественно, не хватало и он не знал, как разрулить эту ситуацию прямо здесь и сейчас.

— Пострадавших заберите, а мы сами дойдем, тут рядом уже, — сказал 545.

Мы остались с операми на дороге, а машина с пострадавшими, Ладогой и Десятым укатила к точке сбора, месту, где уже ожидала машина скорой помощи и целая орава волонтеров, которые уже вышли из леса и ждали финала.

— Ребят, ну вы как? — спросил я, окинув взглядом грязных и изодранных оперов.

— Да нормально все. Бывало и хуже.

— Ну вы монстры! В одних полуботинках в лес.

— Да хрен с ними. Ребенок же! — почти обиделись опера.

Мы достали из укладок термосы и разлили на всех оставшийся чай, а потом шли, шатаясь, по грязной дороге, медленно приближаясь к штабу, пытаясь раскурить размокшие вдрызг сигареты. В штабе было светло и многолюдно, а также очень шумно. Воробьева поздравляла Ладогу и Десятого с их первым «найден жив». Откуда-то взялись телевизионные камеры. И, собственно, их наличие и объясняло то, что в штабе было очень светло. Отовсюду были слышны крики «молодцы» и аплодисменты. Мы встали чуть поодаль от образовавшегося круга. Опера вопросительно посмотрели на меня и на 545-го.

— Да-а… ладно, — пробубнил я, не нашедшись, что еще ответить.

— Ща, парни, погодите пять секунд, мы сигареты принесем, покурим еще, пообщаемся.

— Стоим, — сказал я и продолжил наблюдать за машиной скорой помощи.

Наконец, дверь открылась, и оттуда вышел врач. Он посмотрел по сторонам и направился прямо к нам.

— Кто старший? — спросил он.

— Я, — тихо ответил 545.

— С парнишкой все в порядке, немного переохладился, но это без последствий, в целом, все хорошо, в госпитализации не нуждается, и… спасибо… — зачем-то добавил он.

— Вам спасибо, — сказали мы хором.

Опера вернулись, как и обещали, с запечатанной пачкой сигарет, и мы быстро и жадно задымили, наслаждаясь окончанием как поиска, так и дождя, который успел вымотать нас за это время. Мы курили минут двадцать, обменивались телефонами «на всякий случай», и жали друг другу руки. Телефонные номера пригодились позже, и не раз. В Наро-фоминском довольно часто пропадают грибники. Обмен контактами ускорил время реагирования на заявки, сведя к нулю процедурную волокиту.

Внезапно, словно черт из табакерки, из темноты на нас вывалился Десятый.

— Вы это… извините — на… чет как-то так получилось, — промямлил он.

— Да нормально все. Давай. Пока.

— Ага, давайте, — сказал он и так же быстро исчез в темноте.

Внезапно я понял, что очень устал и невыносимо хочу спать. Хорошо, что до дома было всего тридцать километров.