На краю света

Эбби Гривз, 2021

«Она подождет еще этот час, и даже тогда, она знала, ей будет хотеться остаться возле станции навсегда. Она будет ждать до тех пор, пока у нее не подогнутся колени. Она не двинется с места, не переступит, не бросит. Она не сдастся. Она будет ждать, ждать – и потом подождет еще немного. В конце концов, не это ли она обещала Джиму? На краю света или в Илинге. Всегда». Многие пассажиры лондонской станции «Илинг Бродвей» знают Мэри О'Коннор в лицо. Красивая женщина лет сорока появляется у входа каждый день. Она всегда держит табличку с надписью «Джим, вернись домой». Пассажиры идут мимо, но Алиса, начинающий репортер, однажды решает остановиться. Это же ничего, если она попросит Мэри рассказать свою историю? Историю, которой семь лет и в которой есть обман, непонимание и пропажа человека. Человека, которого Мэри любила, но потеряла. Человека, который сказал, что однажды они непременно встретятся «на краю света или в Илинге». И Мэри знает – это не шутка. «Эбби Гривз находит необычное в обыденном». – Booklist «Пронзительно и трогательно. Выдающаяся история, способная пролить свет на некоторые важные личные проблемы». – The Sun

— 10 —

2005

— Приехали!

Мэри произнесла это напряженным голосом, повернувшись к Джиму спиной. Коттедж был не таким, как в онлайн-описании. Это вообще с трудом можно было назвать коттеджем. Скорее уж сарай, хотя это было бы нечестно по отношению к садовникам. Ладно, тогда хибара.

Первые несколько дней по возвращении из Лондона Мэри была парализована ответственностью за планы «побега» для них с Джимом. Ничто не могло затушить возникшую между ними химию быстрее, чем обращение к ее внутренней Девочке-Организатору. Но она же уже не могла отступить? Всякий раз, как она думала про Джима в его квартирке в Илинге, признающегося, что лучше бы это был он вместо Сэма, Мэри чувствовала, как у нее снова и снова разбивается сердце. Она должна изничтожить эти мысли у него в голове, одну за одной.

К сожалению, состояние финансов Мэри означало, что весь «побег» будет сведен к поездке на выходные, которую она и планировала теперь каждый вечер после работы в общественной библиотеке неподалеку от «Стормонта». Библиотека, конечно, была далеко не личным кабинетом (на что и намекало ее название), но все равно это было в разы лучше, чем старенький компьютер, притулившийся в углу гостиной О’Конноров — где каждый сидящий рядом, мог поинтересоваться, чем это занимается Мэри. Насколько она знала, никто из братьев пока не был в курсе, что на сцене появился мужчина, и ей хотелось бы, чтобы это так и оставалось. Они с Джимом встретились чуть больше шести недель назад, и их счастье было все еще слишком драгоценным, чтобы делиться им.

Мэри прикинула, что может выделить на эту поездку 200 фунтов, и даже это полностью опустошит кубышку ее накоплений. Эти средства не оставляли большого выбора в смысле места, и в конце концов она остановилась на том, где уже бывала раньше: Портраш, курортный приморский городок на побережье Антрима. Теперь, когда начались занятия в школах, там будет довольно тихо, ведь это далековато от туристских троп, на диком побережье. И дешево, хотя она должна была бы понимать, что в самом дешевом жилье должна таиться засада. Мэри попыталась припомнить описание, прилагавшееся к хорошо сделанным при ярком освещении фотографиям, — на ум приходили слова «романтично», «уютно», «оригинально».

Но между позитивным настроем и ложной рекламой — большая разница. Она забронировала пять ночей. Жилье состояло из одной комнаты: узкая двойная кровать у дальней стены, стиснутая по краям двумя высокими шкафами, кухонный стол, практически упирающийся в изножье кровати так, что среднего размера гость мог бы достать свой утренний тост пальцами ног. Ни ванной, ни туалета вообще было не видать.

— Я лично всегда любил писать на улице.

Джим обхватил Мэри рукой за талию и попытался повернуть к себе. Она упиралась. Как, как она умудрилась так все испортить? Да еще притом что ставки так высоки? Злость на мошенников из компании по аренде сменилась желанием плакать. И Джим совсем разочаруется в ней, увидев такое, когда она должна быть сильной за них обоих. Ни одни хорошие каникулы не начинаются с того, что главный организатор хлюпает на чьем-то плече. Даже если плечо Джима идеально для этого подходит.

— Прости меня, оно не выглядело… — Мэри начала возиться в телефоне. Если только тут есть сигнал, она сможет доказать, что была не так уж беспечна в выборе.

— Нет! Не желаю ничего слушать! — Джим поцеловал ее в щеку. — Что там говорится про возвращение к основам?

Он бросил сумку в угол и скинул ботинки. Один задел радиатор, и его заслонка, отвалившись, упала на пол, выпустив облачко серой меловой пыли. Мэри только надеялась, что это не был нагревательный элемент. Впрочем, непохоже было, что здесь затопят в ближайшее время. Она поежилась. Осень уже достигла той своей поры, когда новизна зрелых каштанов и золотых листьев под ногами уступила место естественному желанию снова увидеть солнце.

— Черт побери! — Джим в носках стоял на матрасе, сгибаясь под весом одеял, вывалившихся с верхней полки шкафа. — Как думаешь, это признак того, что мы тут замерзнем?

Мэри подняла синий плед из шотландки, спланировавший к ее ногам. Он пах пылью даже сильнее, чем можно было бы ожидать, посередине у него зияла большая дыра, а края были скукожены.

— Ну брось, тебе же самой смешно. — Джим спрыгнул с кровати и подошел к ней. Вокруг талии у него было намотано незаконченное лоскутное покрывало. Торчащие из него нитки свисали на плитки пола. — Ну хоть улыбнись. — Вынув плед у нее из рук, он обернул ее в него, как в саронг.

Это действительно было смешно. Нелепо. Безусловно, ужасно. Но они хохотали до тех пор, пока не заныло в животе и не стало трудно дышать. Всякий раз, когда они останавливались, каждый новый взгляд на их наряды, до того зловещие, что на них должно было бы быть предупреждение медицинских служб, вызывал новый приступ хохота. Как Джиму это удавалось? Развязать все узлы в голове Мэри и напомнить ей, что в мире было действительно важным.

Ту ночь они провели в построенной Джимом крепости из подушек и одеял. Пока Мэри, вырвав себя из его рук на какое-то время, готовила ужин, он изобразил полог над кроватью из одеял и пледов, которые были засунуты по всем ящикам и углам. Среди складок он разместил три обнаруженных там же велосипедных фонарика. Если не дышать носом и прижмуриться, то все это, на взгляд Мэри, казалось почти роскошным.

— Ты сделал лучшее из ужасного, — сказала она, поудобнее прижимаясь к груди Джима.

— Я могу сказать про тебя то же самое.

— Ну, я-то не сварила суп.

— Я имею в виду себя, — ответил Джим.

Сделав глоток из бутылки красного вина, он протянул ее Мэри. Она было слегка напряглась, увидев, как он ставит в багажник взятой напрокат машины целый ящик — неужели ее общество настолько ужасно, что требует всей этой выпивки? — но теперь, увидев место их пребывания на следующие несколько дней, не могла быть в большей степени признательна Джиму за его нестандартный подход к сборам.

— Ну да, это-то конечно. Ты просто ужасный.

Она все еще не до конца привыкла чувствовать его рядом с собой, к теплу его обнаженного тела, к ощущению кожи под ладонью. И в то же самое время ей ни с кем никогда не было так комфортно. Время от времени Мэри приходилось останавливаться и напоминать себе, что они встречались только четыре раза — что провели вместе меньше двадцати дней. Всего. Грань между безумием и великолепием действительно была очень тонка — особенно в случае с Джимом.

— Я мог бы скрываться здесь, — сказал он, опираясь на локти и глядя сквозь щелку в собственноручно сделанном занавесе в окно. Ставни были сломаны, и дождь бил прямо в стекла.

— Ну, так и не похоже, что мы отсюда куда-нибудь уйдем, — пробормотала Мэри.

Даже сама не до конца в это веря, Мэри вдруг поняла, что ничего не хотела бы больше, чем так и лежать вот здесь до тех пор, пока хозяйка их не выгонит. Ей не нужно было больше ничего. И никого. Она подумала, может быть, это и есть любовь. Когда ты ощущаешь покой. Если так, то оставалось только надеяться, что это чувство не окажется таким хрупким, каким его считает весь мир.

Джим лег на спину и перевернул Мэри на бок, прижимаясь грудью к ее спине. Она устала с дороги и чувствовала, что понемногу засыпает.

— Это именно то, что мне было нужно, — пробормотал он в гущу ее волос. — Думаю, ты — именно то, что мне было нужно.

Мэри быстро поняла, — что лучший отдых — это перемены и наоборот. Честно говоря, у нее не было особого опыта каникул, отпусков — да как все это ни назови. Но она отдохнула впервые за долгие годы. И хотя, в метеорологическом смысле, выходные в Портраше были слиты, физически и эмоционально это был успех. Мэри спала каждый день больше десяти часов. Джим утверждал, что он тоже, хотя пару раз, проснувшись среди ночи, чтобы штурмовать туалет на улице, она была уверена, что видит его раскрытые, глядящие в потолок глаза.

Но, кроме этого, других признаков той боли, что она увидала в свой последний день в Лондоне в глазах Джима, не было. Она надеялась, что этот груз поднялся с его плеч и исчез. Она не упоминала ни Сэма, ни его родителей и старалась по возможности не говорить о работе. Совершенно не обязательно объединять все аспекты их жизней. Если она может быть единственным светлым пятном в жизни Джима, то это, конечно же, честь. И ей больше не нужно было постоянно беспокоиться обо всем. Теперь, когда у них все было так хорошо и многообещающе.

В последний день впервые появилось солнце. Хороший знак, подумала Мэри, собирая в косметичку туалетные принадлежности. Чтобы вызвать у Джима хоть какой-то энтузиазм по поводу туризма, потребовались определенные усилия, но теперь он хотя бы уже был в душе, выстукивая по пустым бутылкам какую-то незнакомую ей мелодию.

— Мы выезжаем в пять. Не вынуждай меня вытаскивать тебя оттуда, — прокричала Мэри сквозь шум.

— Тогда не делай предложений, от которых я не смогу отказаться.

Она повесила полотенце на дверцу душа и пошла обратно в хижину собирать вещи, пока ее не покинула собственная решимость.

Час спустя Мэри въезжала на парковку перед замком Данлюс. Прямо впереди них встрепанный учитель, размахивающий дощечкой с блокнотом, пытался выстроить школьников в рядок в конце очереди в кассу.

— Стало быть, школьная экскурсия, — приподнял бровь Джим, когда затих двигатель.

— Это важное историческое место. Очень интересно.

— Кому именно?

— Тебе. Вот увидишь. Давай вылезай.

Взяв Джима за руку, Мэри протащила его мимо экспонатов, стоящих у входа, опередив на мосту кучку детей, которые прыгали вверх-вниз, выясняя, не рухнет ли он. Они отыскали тихий уголок, выходящий на воду, и сели, глядя, как волны внизу вгрызаются в мокрые скалы. Пена вокруг утесов сияла на солнце, и волшебный берег простирался в обе стороны, насколько хватало глаз.

Джим слегка толкнул Мэри бедром.

— Должен признать — это потрясающе. Оно того стоило.

— Я знала, что тебе понравится. И только подумать: мы бы не увидели этого, если бы я поддалась на твои уговоры.

— А ведь почти уговорил, верно?

Она сухо улыбнулась краем губ. Мужчины типа Джима не нуждаются в подпитке эго.

— Вот ты весь в этом, ты в курсе? — Она попыталась засунуть руку в его задний карман, но он увернулся и отодвинулся, чтобы она его не достала.

— Что у тебя там? Ты от меня что-то прячешь?

— Возможно.

Мэри снова попыталась достать до кармана. Но у Джима по лицу мелькнуло некое подобие гримасы, остановившей ее. Прежде чем она смогла сказать хоть что-то, момент был прерван появлением все той же группы буйных школьников. Они повисли на перилах справа от Джима, ожидая, что брызги волны дотянутся до них, и с визгом отскакивая на сухое место.

— Ну может уже хватит? — спросил Джим.

Он снова улыбался. Раздражение, которое заметила Мэри, если и было, то прошло. Она подумала, хорошо ли, когда у кого-то такое неустойчивое настроение — или же такие вещи кажутся странным и только ей, с учетом того, что она более десяти лет успешно растила нескольких оболтусов-школьников. Но сейчас, предвидя гораздо более важный разговор, она быстро откинула эти мысли.

— Чего хватит?

— Детей, — ответил Джим.

— Это настолько ужасно?

— Такое не для меня, — признал он.

— И насчет своих тоже?

— Ага.

— Честно. Это и не для меня. — Мэри никогда особо не задумывалась о собственной семье, и теперь этот простой факт, казалось, подтвердил ее ответ. Не сказать чтобы это ее волновало.

Конец ознакомительного фрагмента.