Освобожденные

Шелли Крейн, 2012

Скоро свадьба Мэгги и Калеба – день, которого они так долго ждали. Это одно из важнейших событий для клана Виртуозов, ведь их глава женится на самой Провидице! Однако война кланов еще не окончена. Пока влюбленные готовятся к свадьбе, их заклятый враг Маркус собирается нанести новый удар. Он решает уничтожать одного за другим родных и близких Мэгги и Калеба, пока не доберется до самих виновников торжества… И запечатленным предстоит вступить с ним в последнюю схватку. Назад пути нет. А на кону – жизни всех, кого они любят…

Глава 5. Мэгги

Бекки навалилась на меня всем телом, держась из последних сил. Мы поднимались по лестнице отеля к своему номеру. Позади нас Калеб точно так же тащил Ральфа.

После крекеров и энергетических напитков нашим друзьям стало лучше, но они были измождены. Отвезти их в больницу мы не могли, так как не знали, следят ли за нами Уотсоны. Однако сомнений не оставалось: случившееся было их рук делом. Мы с Калебом это нутром чуяли и рисковать не собирались.

Мы приволокли друзей в отель и больше ни на шаг от них не отходили, желая убедиться, что они целы и невредимы. Ходить и говорить они могли… ну, вроде того. Мы решили, что после отдыха им станет лучше, и уложили в постель. Грязными, конечно, ну да ладно. Спустя минуту они уже лежали, и, что самое милое, Ральф шарил руками по простыням в поисках Бекки. А когда нашел ее, то из последних сил приподнял и притянул к себе. И, глядя, как они цепляются друг за друга, я вдруг ощутила небывалое облегчение. На глаза навернулись слезы.

А потом со спины меня обнял Калеб. Убрав в сторону мои короткие волосы, он поцеловал меня в затылок.

— Ты справилась, детка, — шепнул он, и его губы в такт словам прошлись по моей коже. — Ты их нашла. Умница.

Я кивнула и повернулась к нему. Он потянул меня к кровати и прямо в одежде уложил под одеяло. Я скинула свои кеды, а Калеб — свои. Он улегся рядом и обнял меня точно так же, как Ральф — Бекки.

Им больше ничего не угрожало.

Прильнув к груди Калеба, я вздохнула и провалилась в сон.

Разбудило меня шипение душа. Я приподняла голову и обнаружила, что одна в постели осталась. Бекки и Ральф по-прежнему лежали на соседней кровати. Дрыхли без задних ног. Я улыбнулась.

Им ничего не угрожает.

Я обнаружила, что укутана одеялом до самого подбородка. В комнате было необычайно жарко: накануне мы так и не включили кондиционер. Да и пар, проникавший в комнату из-под двери ванной, делу не помогал.

Я выбралась из-под одеяла и включила кондиционер (пора проветрить затхлую комнату!), потом проверила, дышат ли Ребекка с Ральфом (знаю-знаю, это глупо!), и остановилась у двери в ванную. Я задумалась: постучать? ворваться без стука?

Сжав ладонью старую латунную ручку, я вспомнила, что мы с Калебом «стоим на границе», и почувствовала, как краснею — от удовольствия и, признаться, смущения. Для меня все это было столь ново, но так приятно… И мое тело спокойно приветствовало перемену.

Выбрала я нечто среднее: сначала тихо постучала, а затем, не дождавшись ответа, открыла дверь.

— Привет, — сказал Калеб.

— Привет. Не спалось? — Я подошла к зеркалу и вытерла его полотенцем.

— Не-а. Меня папа разбудил своим сообщением. Он вроде как злится.

Стеклянная дверь запотела ровно настолько, что за ней я могла различить лишь неясную тень. Но я поняла, что Калеб моет голову.

— Из-за чего?

— Ну, судя по всему, из-за того, что я один сбежал в горы с Провидицей. А так главе нашего клана вести себя не подобает. — В его голосе послышалась насмешка. Он злился на своего отца, и мне это не нравилось. Я уселась на один из шкафчиков.

— Прости. Ты это ради меня…

— Я не жалуюсь. Просто иногда он забывает, особенно при разговоре по телефону, что мне больше не пятнадцать и не нужно меня постоянно пичкать правилами. Мы же не отдыхать улизнули, а спасать твоих друзей.

— Прости, — пробормотала я снова.

Он высунулся из-за двери.

— Не извиняйся. Ты Провидица, черт возьми, и можешь делать все, что душе угодно. — Калеб расплылся в улыбке. — Кстати, — он закрыл дверцу, прежде чем продолжить, — тут только две зубные щетки. Давай одну поделим мы, а другую отдадим ребятам?

Делиться с ним зубной щеткой? Я никогда еще об этом не думала. А у женатых что, принято чистить зубы одной щеткой?

Сквозь шум воды послышался насмешливый голос Калеба:

— Не парься из-за этого, детка. — Он снова высунул голову. — Мой язык уже побывал у тебя во рту. А твой — у меня. Бактериями мы обменялись. Не велика беда.

— Знаю, — ответила я и усмехнулась, будто вовсе не разволновалась. — Я это знаю.

Калеб рассмеялся и вновь исчез в душе. Я вынула из упаковки зубную щетку. М-да, такой дешевки я еще не видела. Затем почистила зубы и смыла с лица остатки сна и черную крошку туши под глазами.

— Какие у нас планы на сегодня?

— Двинем ко мне, как только все проснутся. Уотсоны наверняка ждут, что мы туда поедем. Надо будет только незаметно провести ребят в дом. А потом решим, что дальше. Я просто еще не понял, что у Уотсонов на уме: следят они за нами или просто балуются, понимаешь?

Я вздохнула.

— Когда же они зарубят себе на носу, что с Джейкобсонами шутки плохи?

Калеб снова засмеялся и выключил воду.

— Дай-ка мне полотенце, детка.

Я бросила ему полотенце. Через несколько секунд Калеб предстал передо мной: по коже стекает вода, а он довольно ухмыляется. Он ждал, что я засмущаюсь, струшу, как во дворце, но во мне что-то изменилось. Теперь верх надо мной брало мое тело. Я больше не защищалась. Я шла в бой. Осторожнее, Калеб, не то окажешься на лопатках.

Я прошла к нему по влажному полу и погладила татуировку-звездочку на его плече.

— А эта к чему?

— М-м… восстание?.. — Он усмехнулся. — Я всегда хотел больше татушек в тему с луной, ну, символом нашего клана. Папа от этого был не в восторге, пускай и самую первую мне подарило собственное тело. — Калеб потер запястье. — Жалость какая. Но он смирился, потому что мама за меня заступилась, а с мамой он долго ругаться не может.

— Еще бы! — Я вспомнила, как Питер шлепнул ее пониже спины в летнем домике. — Спорю, твоя мама умеет убеждать.

Калеб качнул головой на душевую:

— Пойдешь?

Я кивнула.

— Зубная щетка на раковине.

Опять же — если он думал, что я засмущаюсь и попрошу его уйти, то ошибался. Я двинулась к душу, стягивая на ходу майку, а все остальное сняла уже за закрытой дверью и вышвырнула сверху. Боковым зрением я видела, как Калеб, не шевелясь, стоит на месте. Он думал о том, как я изменилась, но перемену эту не понимал, хотя и был ею взволнован; с чего вдруг мое запечатленное тело так настойчиво хотело… то, чего хотело?..

Калеб думал о нашей первой брачной ночи: он ждал, что я перепугаюсь и засмущаюсь, — но вчера, в машине, был приятно удивлен.

Он хотел пойти дальше. Всегда только вперед.

Наши тела, настроенные на один лад, жаждали найти друг в друге утешение и удовлетворение. Я так увлеклась своим прорицательством, что подавляла в себе всякое чувство; но когда забот стало меньше, оно будто вскрикнуло: «О-о, мы снова в деле!»

Я улыбнулась и высунулась из душевой, точно как Калеб.

— Не парься из-за этого, детка, — повторила за ним я и, вскинув брови, закрыла дверцу.

Калеб засмеялся, и я услышала, как он включил кран.

Вскоре я вышла, натянула грязную одежду и покинула ванную. Калеб, стоявший у окна, обернулся.

— Накупалась?

Я кивнула. Он медленно подошел ко мне и обнял за талию. Его лицо было в каких-то сантиметрах от моего, и под пристальным взглядом я задышала чаще. Мягко, почти шепотом, Калеб сказал:

— Я рад, что ты не смущаешься. И рад, что ты готова.

Я не покраснела (счастье-то какое!), а ободряюще улыбнулась. Похоже, улыбка подействовала, потому что Калеб взял мое лицо в ладони.

— Поверь, меньше всего я хотел, чтобы ты боялась. Ожидал этого, — признался он, — но не хотел. Поэтому я счастлив… Счастлив, что ты так же, как и я, к этому готова, — хрипло закончил он, чуть сжав объятия.

— С тобой я не боюсь ничего, — вдруг осознала я.

Вот оно, то самое! Вот что изменилось. Я наконец-то поняла, что Калеб никогда-никогда не причинит мне боли, ни при каких обстоятельствах. Он снова и снова рисковал своей жизнью, пытаясь мне это доказать. И ужасы, пережитые нами в Лондоне, стали еще одним тому подтверждением.

Калеб кивнул, соглашаясь с моими мыслями.

— Я рад, что ты наконец-то это поняла. — Он улыбался с мужественным самодовольством — волнующе, очаровательно и тепло. — Мои ладони могут прикасаться к тебе с одной только нежностью. Если, конечно, ты сама не захочешь другого. — Он приподнял брови, полагая, что я возражу, но я молчала, ожидая продолжения. — Мои руки никогда не станут оковами, но будут обнимать тебя так крепко, как позволишь. Жду не дождусь, когда ты окончательно станешь моей. Каждая твоя частичка принадлежит мне, Мэгги. Мне.

Я кивнула; Калеб по-прежнему сжимал ладонями мое лицо. Потом он подался вперед и прошептал:

— Скажи это.

И я сказала, не сомневаясь ни секунды:

— Я твоя. — А он был моим.

— Так точно, черт подери, — расплылся он в улыбке. Потом притянул меня к себе и приподнял. Его язык скользнул по моему, и я почувствовала вкус зубной пасты. Не отрываясь, я захихикала и обхватила Калеба руками. Он засмеялся в ответ. Его руки сжали меня сильнее, и только я встала поудобнее, как послышался чей-то сонный вздох.

Калеб отстранился. Я облизнула губы и покосилась на часы. Чуть за одиннадцать. Потом повернулась и поймала взгляд Бекки. Она была бледна, а ее глаза — полны слез.

— Это правда? Мне не приснилось, что вы нас спасли?

От этих слов я сама чуть не расплакалась.

— Правда, правда. — Я опустилась на колени и положила голову на ее подушку. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто побраталась с мясорубкой.

— Представляю. — В горле у меня встал ком. — Прости меня за все…

— А тебя-то за что? — Она всхлипнула и внимательнее на меня взглянула. — Как вы вообще нас нашли? И какого черта ты смоталась со своим студентиком в Лондон, а мне — ни словечка?

— Вот она, моя Бекки, — засмеялась я, и подруга попыталась улыбнуться. — За студентика меня тоже прости.

— Об этом мы попозже потолкуем. А сейчас — зов природы… — Она снова вздохнула и попыталась привстать.

Я потянулась ей помочь, но краем глаза увидела Калеба. Скрестив руки на груди, он стоял в ногах кровати. Я встретилась с ним взглядом, и он улыбнулся.

Бекки щелкнула пальцами у меня перед лицом:

— Ау! Не поможешь сестренке? — Я перекинула ее руку через свое плечо. — Я понимаю, сиделкой быть не круто, но все же.

— Умолкни, — засмеялась я.

Я усадила Бекки на унитаз и по ее просьбе включила воду в кране. Потом, опять же по ее просьбе, осталась ждать в комнате. Я спросила, хочет ли она в душ, но Бекки ответила, что без чистой одежды это бессмысленно. Ее вещи были в таком состоянии, что я согласилась. Затем помогла ей вернуться в кровать.

Ральф уже проснулся. Увидев Бекки, он выдохнул:

— Бекс.

У меня затрепетало в груди.

— Привет, милый, — промурлыкала Бекки и коснулась его щеки. — Ты жив-здоров, — заметила она.

— И ты… — Он вздохнул. — Господи, я никогда в жизни так не волновался. Последнее, что я помню, — твое лицо… и ты никак не просыпалась. А потом я очнулся, а ты гладила меня по волосам, и… — Он покачал головой, прижал Бекки к себе и поцеловал в губы. — Я люблю тебя.

Она улыбнулась, но теперь ее щеки не были сухими.

— А до того, как чуть не умер, ты не мог мне об этом сказать?

— Прости, — искренне произнес Ральф.

— Я тебя тоже люблю.

— Пока мы там были, я ни о чем больше не мог думать. Только о том, что умру, а ты никогда не узнаешь, что я все это время тебя любил. С пятого класса, Бекс.

Калеб обнял меня сзади, и я услышала его рокочущий голос. Он обращался к Бекки и Ральфу:

— Мы скоро придем — сходим за завтраком. А вы пока поболтайте.

Они даже не подняли взглядов. Калеб увел меня из комнаты, и мы спустились в кафетерий вестибюля. Я взяла картонную корзинку для напитков и начала было наливать нам всем кофе, но Калеб покачал головой и забрал два стакана. Потом усадил меня за столик и принес нам по тарелке с башенками оладий и сосисок.

— А они, думаешь, там с голоду не умирают? — осведомилась я.

— О да, но с какого! — многозначительно усмехнулся Калеб.

Я поняла, на что он намекает, и пнула его под столом.

— Фу-у-у.

Калеб засмеялся:

— Я не виноват, что вижу то, чего ты, из-за чистоты своего невинного сердечка, видеть не можешь. — (Я, не удержавшись, улыбнулась.) — Но, полагаю, попозже им захочется и оладушек.

— Ты со своими пошлостями, друг мой… — Я покачала головой с притворным возмущением, — развратишь меня.

— А я, думаешь, чем тут занимаюсь? — негромко поинтересовался Калеб и снова переключился на еду.

Я улыбнулась, надкусив сосиску, но вдруг ахнула: что-то ледяное потекло по моей руке. Я резко вскочила и увидела явно смущенную старушку. Она потянулась за салфеткой и начала оттирать апельсиновый сок у меня с руки.

— Ничего… ничего, не волнуйтесь.

— Мне так жаль…

— Правда, ничего страшного.

— Я такая неуклюжая, — посетовала женщина. — Гарольд! — позвала она кого-то. — Помоги мне.

Пожилой мужчина — полагаю, Гарольд — подошел к нам и огляделся. Я к тому времени уже успела вытереться.

— Правда, все нормально. Совсем капля была. Все хорошо.

— Я же сказал, что сам все принесу, Арлина, — вздохнул он. — Зачем же суетиться, милая?

Я улыбнулась нежности, прозвучавшей в его словах. Арлина похлопала своего спутника по руке, а потом поглядела на нас с Калебом.

— А вы, наверное, молодожены?

— Нет, мэм, — ответил Калеб, стиснув мою ладонь. — Пока нет. Но скоро ими станем.

— Ох, ну в таком случае поторопитесь, мой мальчик, — засмеялась старушка.

Калеб, как всегда любезный, благожелательно улыбнулся.

— Есть, мэм. Я над этим работаю.

— Мы с моим Гарольдом, — продолжила Арлина, поглядев на мужа, — вместе вот уже сорок два года.

— Ого, — удивилась я. — Вот это круто!

— Секрет — в любви и уступках, несмотря ни на что. Всегда можно что-нибудь придумать, когда знаете, что вместе до самого конца.

Я кивнула. До меня донеслись мысли Гарольда, не сводившего с нее взгляда. Он беспокоился. У его жены была какая-то форма рака, которую он даже в мыслях не хотел называть.

Я постаралась не дрогнуть лицом, не нахмуриться, но сердце мое сжалось. А Калеб тем временем поинтересовался у Арлины, с чего она взяла, что мы молодожены. Та погладила его по щеке.

— С того, что вы смотрите на нее так, как мой Гарольд до сих пор глядит на меня. — Арлина повернулась ко мне. — Простите, что вылила на вас сок. И хорошего вам отдыха.

Гарольд тоже попрощался и повел жену прочь.

— Ничего страшного! Спасибо! — ответила я.

Калеб смотрел на меня не отрываясь. Он знал, что я услышала в мыслях у Гарольда. Я отмахнулась.

— Пора бы уже привыкнуть, да?

— Легче тебе все равно не станет, — заметил Калеб. Он посмотрел вслед пожилой паре. — Такие милые. Обычные. И человечные. Обычные люди, которые прожили вместе в любви и согласии сорок два года. Раз уж они смогли это сделать, то нам беспокоиться не о чем.

— А я и не беспокоилась. — Я обняла его за пояс. — Никогда.

— Поверить не могу, что ты совсем не волнуешься из-за свадьбы, — пробормотал Калеб задумчиво. — Знаешь, сыграем мы ее, скорее всего, в ближайшие выходные. — Он на секунду умолк. — Родители с бабулей сгорают от нетерпения. — Пауза. — Они захотят побыстрее все это устроить. — Снова пауза. — Мы… на нашем заднем дворе… в окружении моей семьи…

Я засмеялась.

— А вот теперь ты нарочно меня пугаешь.

— Поверить не могу, — повторил Калеб и улыбнулся. — Ну что ж, наверно, мы увидим твою истинную суть, когда ты у всех на глазах затрясешься, как осиновый лист.

Мы снова уселись за столик и продолжили завтракать.

— Калеб, говорю тебе: мое тело очень изменилось. Я готова. И волноваться не буду.

— Хорошо, — пробормотал он и под столом погладил мою ногу своей.