Меня зовут Астрид!

Шарлота Ланнебу, 2019

Книги известной шведской писательницы Шарлотты Ланнебу хорошо знают во многих странах. Её герои – обычные мальчишки и девчонки, про которых писательнице известно всё. И поэтому придуманные ею истории всегда очень правдоподобны и увлекательны. В этой книге вы познакомитесь с восьмилетней Астрид – типичной вредной девчонкой. Но вредная она только на первый взгляд, просто ей кажется ужасно несправедливым, что ей не разрешают делать то, что позволено более старшим детям. Но Астрид знает, как получить то, что она хочет. Вот и выходит, что она не такая уж и вредная… Она решительная!

Глава 3

Несколько дней спустя мы с моей лучшей подружкой Марьям сидели на продлёнке и складывали мозаику. Марьям — волка, а я — картинку, похожую на дом из «Майнкрафта», у меня хорошо получаются сложные орнаменты. Было непривычно тихо, потому что большинство детей ушли гулять и играли на улице в снегу. Мы с Марьям устроились подальше от комнаты, где Яннис и Рафаэль сражались в настольный теннис — уж больно они кричали.

Вообще-то я люблю круговой пинг-понг, но, к сожалению, на продлёнке почти все ракетки рваные. Единственную целую пару быстренько подхватили Яннис и Рафаэль, мы даже глазом не успели моргнуть.

Но главная проблема в том, что я не люблю быть в группе, а на продлёнке всё битком набито детьми. И от них нигде не скроешься. А ещё нас там кормят бутербродами с очень странным сыром, на вкус он как замазка.

Вдруг из большой комнаты раздались крики и музыка. Я откинулась на стуле назад — посмотреть, что там происходит.

— Ну вот теперь Элли и Вибеке вздумалось танцевать под хиты музыкального фестиваля Мелло, — вздохнула я. — Только у них не танцы, а сплошное кривлянье.

— Просто тебе не нравится этот фестиваль, — сказала Марьям. — А всё из-за того, что он нравится Юлле и Данте.

Я об этом и не думала. Хотя, может, и так. Ну, немножечко.

— Просто мне не нравится такая музыка. О нет, они ещё и на всю громкость врубили!

— Hello! Hello! — принялась подпевать Марьям.

Тут все прибежали с улицы назад и подняли страшный шум. Вот так всегда. Лучше бы я дома сидела: забралась бы на кровать с толстой книгой и растворилась в ней. Читала бы в тишине. Так ведь нет же! Продлёнка — настоящая тюрьма, хоть двери и не заперты, вечный шум и гам. И вот, когда мне показалось, что я больше ни секунды не выдержу в этом бедламе, мимо прошёл Янне:

— Астрид, ты вроде шить хотела? Одна машинка свободна.

Я страшно обрадовалась — обожаю шить! Но на продлёнке швейные машинки вечно заняты, так что нужно записываться заранее. Да и то часто приходится шить с кем-то по очереди, а мне это не по нраву — не люблю ни с кем делиться.

Я решила сшить сумку. Достала бирюзовую ткань и заправила красную нитку — отличное сочетание! Я начала шить, стараясь вести строчку ровно-ровно. У меня получалось просто классно — шик-блеск!

Но тут появился Адам — выскочил, словно чёрт из табакерки, встал позади и запыхтел мне в спину.

— Янне сказал, чтобы мы шили по очереди, — заявил он.

— Ты же видишь, я сейчас шью.

Я ужасно разозлилась: у меня работа в самом разгаре, а он отвлекает. К тому же Адам страшный копуша, худшего напарника и представить трудно. Если он засядет за машинку, я никогда не дошью свою сумку. Будет едва шевелить педалью, всё переделывать, строчить назад или зигзагом — он вечно так!

— Вы же можете чередоваться, — предложил Янне. — Ты согласна, Астрид?

— Ладно, — буркнула я и отодвинулась.

Вот так всегда, думала я, пока смётывала две стороны сумки. У бабушки я могу шить часами, а на продлёнке стоит мне только сесть за швейную машинку, как тут же кто-нибудь приходит и мешает. Вдруг я заметила, что Адам вынимает мою нитку.

— Что это ты делаешь? — возмутилась я.

— Мне не нужна красная нитка, — ответил он.

— Но я-то шью красной!

— А я нет. Мне нужна чёрная.

Снова вмешался Янне:

— Может, вам лучше шить одной и той же ниткой?

— Но мне нужна красная!

— А чёрная не подойдёт? Она менее заметная, — попробовал уговорить меня Янне.

Я посмотрела на него в упор. Он что, ничего не понимает? Не видел мою сумку? Да на этой строчке всё держится!

— Я не хочу быть незаметной, — сказала я, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. — Я хочу быть неповторимой!

Янне раскрыл рот, но я не унималась:

— Пусть Адам тоже шьёт красными нитками либо пересаживается за другую машинку!

— Но другой нет, — сказал Янне. — Тогда поменяй нитку, когда придёт твоя очередь.

Адам стал вдевать чёрную нитку, но никак не мог попасть в иголку. А я злилась всё больше и больше и вышагивала у него за спиной, пока он там копался.

У меня чуть не случился нервный срыв. Но Адам вдруг бросил всё, встал и пошёл к теннисному столу. Значит, не так-то ему и нужна была швейная машинка! От этого я негодовала ещё больше. Зато теперь можно было спокойно шить дальше.

Я снова заправила красную нитку и нажала на педаль. Вскоре сумка была готова — получилось классно. Но я всё ещё злилась и со стуком поставила машинку на место.

Янне захотел поговорить со мной. Это тоже типично для продлёнки — вечно нужно с кем-то о чём-то говорить, нельзя просто побыть в одиночестве и спокойно чем-нибудь заниматься.

— В чём дело, Астрид? — спросил Янне, наклонив голову, как делают взрослые, когда хотят залезть вам в душу.

— Почему только я постоянно должна менять нитку?

— Мне казалось, что проще шить одной ниткой, но теперь я вижу, что был неправ. Адам мог строчить и красной. Мне надо было сперва спросить тебя.

Злость никак не проходила. Словно на мне была какая-то злая одежда, которую просто так не снимешь. Крики и смех отдавались в моей голове, и от этого становилось только хуже.

— Оставьте меня наконец в покое! — рассердилась я. — Я хочу просто сесть и почитать, но разве почитаешь в таком грохоте!

— Иди в комнату для персонала, там тихо, — посоветовал Янне.

Там и правда было тихо. И уютно. За окном шёл снег. В углу стоял цветастый диван. На столе — банка с имбирным печеньем, наверное, ещё с рождественских каникул. Я взяла одно и с хрустом откусила. Издалека доносились голоса играющих в пинг-понг и звуки музыки с фестиваля. Я раскрыла сказку «Мио, мой Мио».

Вдруг в дверях появился папа.

— Ты тут? — удивился он.

Я не ответила, просто взяла книгу и пошла к своей вешалке, дочитывая по дороге главу.

Потом закрыла книгу и оделась. Наконец я была свободна.

На обратном пути мы с папой шлёпали по слякоти и держались за руки. Папе на усы прилипли снежинки.

У некоторых детей в школе есть папы с бородой, но с усами — только у меня. Мой папа работает в банке, но и там нет никого с усами — так он говорит. И никто не носит галстук-бабочку и подтяжки, а мой папа — всегда, особенно когда дела на фондовой бирже идут хорошо.

— Не могу я больше в этом концлагере, папа, — пожаловалась я, когда готова была снова разговаривать.

— Что же там такого ужасного?

— Сегодня вот у нас с Адамом был кризис из-за швейной машинки. Ничего не могу решать сама!

— Ого, настоящий кризис?

— Ну почти.

— Но так уж устроена продлёнка, все всё делают сообща. И так будет и в дальнейшем: люди собираются вместе и работают сообща и всем делятся.

— А я не хочу делиться. И с Бланкой делить комнату не хочу!

— Ты уже это говорила.

— И на продлёнке не хочу оставаться. Там меня ни на минуту в покое не оставляют! Не могу больше!

Папа вздохнул.

— Ты же сам любишь, когда есть возможность, побыть одному, — сказала я. — Тебе тоже нужно время, чтобы в тишине обо всём подумать.

— Верно, — согласился папа. — Но попробуй всё-таки сохранять спокойствие духа и на продлёнке.

— Как? — вспылила я.

У папы не было ответа, он лишь крепче сжал мою руку.