Последний поезд на Ки-Уэст

Шанель Клитон, 2020

В 1935 году мощнейший ураган во Флорида-Кис навсегда изменил жизни трех женщин. «Последний поезд на Ки-Уэст» – хроника удивительных женских судеб, разноцветная, многогранная и всеобъемлющая. На острове Ки-Уэст всегда светит солнце, но иногда рай для одного человека – тюрьма для другого. Так было и с Хелен Бернер, мечтающей покинуть родную землю. Мирта Перес вышла замуж по расчету, и вскоре после свадьбы пара отправилась в романтическое путешествие. Под палящим солнцем Флорида-Кис чувства Мирты распустились, подобно цветку. А Элизабет Престон приехала в Ки-Уэст, чтобы спасти свою некогда богатую семью от краха. Жизнь идет независимо от того, беспокоимся мы о ней или нет. Она неспроста связывает судьбы, и именно в те дни, предшествующие буре, Хелен, Мирта и Элизабет поняли, что у них гораздо больше общего, чем кажется. «Эта история отправит вас в невероятное путешествие по судьбам трех женщин». – Наташа Лестер «Идеальный шторм великолепного повествования». – Кейт Куинн «Замечательные персонажи, захватывающие исторические декорации, поиски цели, убежища, любви и финал, который заставит вас ликовать». – Сьюзен Мейснер

Глава 6

Мирта

После ланча, как только Энтони находит человека, который чинит нам колесо, мы опять отправляемся в дорогу, держа курс на север, и по пути, до прибытия на Но-Нейм-Ки, в основном молчим. Когда мы садимся на паром до Лоуэр-Мэткемб, солнце начинает клониться к закату. Энтони неразговорчив, на его лице сохраняется мрачное выражение. Судя по всему, он раздражен тем, что мы задержались из-за лопнувшего колеса, — я стараюсь поднять ему настроение, потом сдаюсь и остаток пути дремлю. Проснувшись, я вижу перед собой мужа, чьи карие глаза внимательно смотрят на меня. Мы сходим с парома и снова садимся в машину, но едем недолго и наконец прибываем в то место, где нам предстоит провести медовый месяц.

Дом на берегу моря — просто загляденье: большой, белый, с круговой верандой и темными ставнями. Въезд обрамляют высоченные пальмы, усиливая впечатление уединенности.

Очень романтично.

— Хозяин рыбачит на Лонг-Ки с членами Флаглеровского спортклуба, — говорит Энтони. — Вандербильтами и прочими.

Продолжения не требуется. Есть вещи, которые не купишь ни за какие деньги, и, судя по всему, в Соединенных Штатах уважение так же бесценно, как и на Кубе.

Он паркует автомобиль, и нас приветствует немногочисленный персонал, который во время нашего пребывания здесь будет нам прислуживать. Мы проходим по дому, и один из работников — он представился как Гас — ведет нас в хозяйскую спальню и ставит мои чемоданы возле деревянного армуара напротив кровати. В комнате бледно-зеленые стены, из больших окон открывается вид на океан и песчаный пляж.

— Тут нет электричества, но по вечерам можно зажигать керосиновые лампы. К счастью, в доме есть водопровод, что в этих местах редкость, — говорит Гас.

Я смотрю на мужа.

Энтони стоит, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Когда мы выезжали из Ки-Уэст, он снял пиджак и опустил верх автомобиля — из-за приближающейся грозы сильно парит. Рукава его белой рубашки закатаны, обнажая загорелые руки, покрытые темными волосками.

Его взгляд направлен на меня.

Гас бесшумно выходит, и мы остаемся одни — нас разделяет огромная кровать.

Он что, имеет в виду, что мы… Затылок обдает жаром.

— Хочешь искупаться? — спрашивает Энтони. У него на губах играет улыбка, точно он угадывает мои мысли и желание любым способом оттянуть наступление брачной ночи. После скоропалительной свадьбы мы с ним не оставались наедине в Гаване. Энтони сказал, что отель-казино — не место для его жены, и нам обоим не улыбалась мысль провести ночь под крышей моих родителей. Физическая близость с малознакомым человеком — и так довольно неловкая ситуация, тем более в доме, где ты выросла.

Значит, сегодня вечером.

— Уже почти стемнело, — говорю я.

— Не совсем. Пожалуй, час светового дня еще есть. Пляж в нашем полном распоряжении — по крайней мере, мне так говорили, — добавляет Энтони, и его глаза горят почти мальчишеским восторгом.

Для жителя Нью-Йорка пляж, наверное, в новинку, но главный плюс для меня в том, что это дает отсрочку от исполнения супружеских обязанностей.

Он оставляет меня одну, и я быстро переодеваюсь в купальный костюм, который купила на свадебные деньги.

Энтони, в купальных шортах и с полотенцем на шее, ждет меня у лестницы.

Выходит, его багаж отнесли в другую комнату? Интересно, пока мы здесь, мы будем жить вместе или порознь, как мои родители на протяжении всей жизни? Супруги обсуждают подобные вопросы или они решаются сами собой, по обоюдной негласной договоренности?

— Готова? — спрашивает он.

Вряд ли.

Я следую за ним к воде.

* * *

Мы идем вдоль пляжа, возле нас разбиваются волны. С воды задувает ветер, слегка смягчая жару, но воздух непривычно липкий, насыщенный влагой. Энтони подходит вплотную к воде, и в этом его движении есть что-то ободряющее — доброжелательность, учтивость, стремление избавить меня от неловкости.

Он грубее мужчин, точнее — юношей, к которым я привыкла. Хотя в его манерах нет ничего явно предосудительного, по тому, как он держит себя, невозможно не заметить, что он принадлежит к иному миру, чем тот, в котором я жила на Кубе.

Кто он, мужчина, за которого я вышла замуж?

— Здесь красиво, — тихо произносит Энтони, вглядываясь в океанскую даль.

Здесь действительно красиво — дикой, суровой красотой, хотя, по правде говоря, до Кубы этим местам далеко.

Наш бледно-розовый, окруженный деревьями дом в районе Мирамар в Гаване занимает почти весь квартал. Наша семья проживает в нем на протяжении нескольких поколений, и когда-нибудь он перейдет к моему брату Эмилио — в нем он будет растить своих детей. Я часами плескалась в бассейне на заднем дворе, так что кожа сморщивалась от воды. Всякий раз, думая о доме, я представляю себе его прочные стены и яркое кубинское небо.

— Ты, наверное, повидала немало красивых пляжей, — добавляет Энтони.

— Да.

Куба, при всех ее изъянах и недостатках, невероятно прекрасна. Может, в этом-то все дело: красота лишь одно из лезвий обоюдоострого меча, она притягивает к себе как хорошее, так и плохое.

— Будешь скучать по дому?

— Конечно. А в Нью-Йорке мало пляжей, да? — спрашиваю я, меняя тему.

— В городе их почти нет. Но в штате есть другие, очень симпатичные, места.

— А где ты вырос? — Мне очень хочется узнать о нем больше.

— В Бруклине.

— Там тебе было хорошо?

— В детстве? Ну, я бы не сказал, что хорошо. Но там я стал тем, кто есть.

— А сейчас? Как сложилась твоя жизнь? Должно быть, теперь все по-другому.

— На деньги все не купишь.

Так говорят те, у кого их навалом.

— В самом деле?

— Честное имя не купишь.

— Зато купишь светскую жену.

Блеск в его глазах — скорее признак влечения, чем жадности.

— Это верно.

— Правда, со слегка подмоченной репутацией, — шучу я.

— По мне, так с твоей репутацией все в порядке.

Меня удивляет серьезность его голоса.

— Видишь ли, в нашей семье это своего рода традиция, — говорю я, пытаясь поднять ему настроение.

— Вот как?

— Мой дальний предок, Перес Первый, стремясь возвысить свое имя, завоевал себе титул и жену.

— Промышлял чем-то недостойным?

— По слухам, да.

— И какие же грехи за ним числились?

— Торговля женщинами. Пиратство.

— Ну, тогда мы с ним поладили бы, — улыбается Энтони.

Я смеюсь. Люди редко признают свои недостатки, но, опять же, это привилегия большой власти.

— А кем была его жена? — спрашивает Энтони.

— Девушка из родовитой семьи, оказавшейся в трудном положении. Верная супружескому долгу, она плавала на корабле вместе с мужем и так повидала почти полмира.

— Значит, у них все держалось на долге?

— По легенде, они любили друг друга, а как было на самом деле — это другой вопрос. И кто, кроме самих супругов, на самом деле знает, как обстоят дела в браке?

— Наверное, ей было страшно, — размышляет он, и я начинаю подозревать, что разговор идет не только о корсаре и его жене.

— Думаю, да, но она все равно исполняла свой долг. Мы, женщины, сделаны из прочного материала.

Я указываю на свой кулон, семейную реликвию, которую папа преподнес мне на свадьбу.

— Это ей подарил тот корсар.

На счастье, — сказал мне отец.

— Можно? — спрашивает Энтони.

Я киваю.

Он берет в руки кулон, потирает пальцами золотую оправу в форме сердца и красный камень. Потом, не говоря ни слова, выпускает из рук — кулон слегка царапает мне кожу.

Энтони не отходит.

Я так волнуюсь, что едва могу дышать.

Первый раз мы поцеловались на свадьбе — просто и поспешно, на публику, — а сейчас, кажется, намечается второй.

Энтони наклоняется, стирая расстояние между нами, его губы касаются моих, мягко, нежно и почти невесомо.

Меня пробирает дрожь.

Я делаю глубокий вдох, сердце гулко стучит в груди, а его поцелуй становится настойчивее.

Океан плещет вокруг, ветер раздувает мои волосы. Он целует дерзко, уверенно, соблазнительно.

Очень в его духе.

Из разговоров с двоюродными сестрами и подругами я знаю, что ему надо от меня, ощущаю желание в его напряженном теле, в том, как его руки касаются моей одежды, тянут бретельки купального костюма, как он прижимает меня к себе, точно я ему отчаянно нужна.

Раньше меня никто так не целовал.

Энтони отпускает меня — его глаза блестят от радости.

Я подношу руку ко рту, чувствуя, как губы все еще пульсируют от прикосновения.

— У нас все будет хорошо, — улыбается он.

Мне бы его уверенность.

* * *

Ужин — настоящий пир из местных морепродуктов, моллюсков и красного луциана, такого я никогда в жизни не пробовала. Я слишком нервничаю, я устала и быстро насыщаюсь, но у Энтони припасен целый ящик шампанского, который ему прислали из Нью-Йорка, и он предлагает тост за наш экстравагантный брак. После ужина мы разделяемся: он с сигарой отправляется в библиотеку, а я иду наверх готовиться ко сну.

Я моюсь в круглой ванне, чуть смазываю духами запястья и шею и выбираю самую элегантную сорочку из своего приданого.

Пока я принимала ванну, кто-то невидимый преобразил спальню — повсюду горят свечи, кровать и пол усыпаны белыми лепестками в тон белоснежным простыням.

Я подхожу к кровати и хватаюсь рукой за столбик — в животе нервная дрожь.

На ночном столике лежит роман, который, похоже, Энтони принес для себя — «Квартал Тортилья-Флэт» Стейнбека.

Выходит, не порознь.

Я пролистываю книгу — судя по закладке, он дошел до середины.

Я не могу устоять перед соблазном обшарить ящики. В туалетном столике обнаруживается коробка с сигарами, чей запах хорошо мне знаком — сигары он тоже предпочитает кубинские. Рядом — пачки купюр, невероятная уйма денег. На Кубе отец на всякий случай держал деньги в сейфе. Тот факт, что Энтони не видит необходимости их прятать, свидетельствует о его высокомерии и богатстве, а еще, возможно, о том, что он чувствует себя в безопасности. Если он действительно связан с мафией, как казалось на Кубе, значит, его слишком боятся и воровать у него не станут.

Носовой платок; я подношу его к лицу — в нос тут же бьет запах его одеколона. Я опускаю взгляд. Из глубины ящика…

На меня смотрит холодное дуло пистолета.

Я резко захлопываю ящик.

Ничего удивительного в том, что такой, как Энтони, имеет оружие, но одно дело — ночами мучиться бессонницей из-за странных догадок, а другое — увидеть все своими глазами.

Дверь спальни открывается.

Помимо пиджака, Энтони снял жилет и расстегнул две пуговицы белой рубашки.

Я сглатываю.

Это уже не тот мужчина, с которым я целовалась на пляже несколько часов назад; при виде пистолета, другой составляющей его жизни, старые страхи обрушиваются на меня с новой силой.

Разве можно быть хорошим, добрым человеком и в то же время ежедневно соприкасаться с насилием?

— Ты прекрасна, — чуть слышно шепчет Энтони. — Черт, «прекрасна» — это слабо сказано.

На мне белоснежная кружевная сорочка, почти не оставляющая пространства для фантазий. И, без ложной скромности, мама наставляла меня, что, ублажая мужа, я сделаю свой брак более сносным — блеск в глазах Энтони, то, как он пожирает меня взглядом, доказывают, что я на правильном пути.

— Иди ко мне, — призывает Энтони.

Я направляюсь к нему на трясущихся ногах, по коже разливается жар. Мое тело покрывает ажурное кружево и тончайшая полупрозрачная ткань, я почти что голая сейчас перед ним.

Не дойдя до него, я останавливаюсь. Сделать последний шаг выше моих сил.

— Ты напугана.

— Я никогда не делала этого раньше.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, — он вздыхает. — Знаю, что тебе обо мне наговорили.

— Дело не только в этом.

— Но это все осложняет, так?

— Да.

— Там, где я вырос, если тебя боятся и считают способным на все, это только на руку, — говорит Энтони. — Со страхом приходит уважение, без которого этот мир выбрасывает тебя за борт. Когда я был маленьким, отца застрелили на улице на моих глазах, потому что он задолжал не тем людям. Сумма была небольшая, но они это сделали, чтобы другим было неповадно.

— Мне очень жаль…

— Тогда я понял, что тоже должен быть сильным, чтобы обезопасить себя и людей, которые мне дороги, и удержать то, что я построил. Настолько сильным, чтобы никто не посмел еще раз что-нибудь у меня отнять.

Мир, о котором он говорит, не очень разнится с тем, в котором выросла я. Политические игры на Кубе отличаются особой кровожадностью. И все же я сильно сомневаюсь, что мой отец способен на то, что совершал этот человек.

Я открываю рот, снова закрываю его, не будучи уверена в том, что готова услышать ответы на вопросы, которые роятся в моей голове.

— Спрашивай что хочешь. Ты моя жена.

Искренность его голоса удивляет. Равно как и благоговение, с которым он произносит слово «жена».

— Мои родители любили друг друга, а потом отца убили. Очень сильно любили. Мне не нужен бесстрастный светский брак.

— А разве он может быть настоящим? — вырывается у меня. — Мы ничего не знаем друг о друге.

Энтони делает шаг вперед, протягивает руку и проводит пальцами по моей руке, точно пытаясь успокоить.

У меня по телу бегут мурашки.

— Я хочу большего, — говорит он. — Мне нужно все.

— Ты не… — я втягиваю ноздрями воздух, собирая все свое мужество. — Мы не…

— Почему я еще не переспал с тобой? — договаривает он за меня.

Я краснею.

— Не из-за отсутствия желания, уж поверь мне, — кривится он.

— Тогда почему?

— Потому что наш брак начался не слишком удачно, и я не хочу рисковать нашим будущим, принуждая тебя к тому, к чему ты еще не готова. Когда ты окажешься в моей постели, я хочу, чтобы ты пришла туда по собственной воле. Потому что ты хочешь меня, — Энтони наклоняется и целует меня в лоб. — Спокойной ночи.

Меня переполняют эмоции и незнакомые ощущения — желание, разбуженное его нежным прикосновением, рассыпается искорками по всему телу.

— И… все?..

— Думаю, пока лучше остановиться на этом, — усмехается он. — Я хочу, чтобы ты была счастлива в нашем браке, Мирта. Дай мне шанс.

Он уходит, а я гляжу ему в спину, разрываясь между чувством облегчения и разочарованием.

Всю ночь я читаю его «Квартал Тортилья-Флэт», размышляя, вернется ли он в спальню, куда ушел и чем занимается.

В какой-то момент я проваливаюсь в сон, а когда просыпаюсь, книга снова лежит на ночном столике, закладка переместилась на то место, где остановилась я, а его половина кровати пуста.

Где мой муж?