Мальчик и его собака перед концом света

Ч. Флетчер, 2019

Привет! Меня зовут Гриз. Мое детство очень отличалось от твоего. У меня никогда не было друзей, и за всю жизнь я не встретил достаточно людей, чтобы хватило сыграть в футбол. Родители рассказывали мне, каким многолюдным раньше был мир, но не думай, что мы чувствуем себя одиноко на нашем отдаленном острове. Ведь мы и наши собаки всегда были друг у друга. Но потом пришел вор. Конечно, в нашем мире не осталось законов, кроме тех, что мы придумали сами, но если ты украдешь мою собаку, то вполне можешь рассчитывать на то, что я приду за тобой. Потому что если мы не верны тем, кого любим, в чем тогда смысл?

Глава 6

Кража

Я понял, что произошло что-то ужасное, как только проснулся. У меня болела голова, и я с трудом поднялся. Мои ноги словно забыли, как идти. Дома было тихо, все спали. Но шум на острове заставил меня броситься к двери и выбежать под легкий дождь.

Лодки с красными парусами не было.

Она уже огибала остров к югу от залива, так далеко от берега, что ее носовая часть скрылась за скалами. В то мгновенье Брэнд, стоявший у руля, обернулся, и наши взгляды пересеклись. Перед тем, как исчезнуть за зазубренным массивом земли, он улыбнулся своей фирменной белоснежной улыбкой, слегка пожал плечами и махнул рукой, а затем лодка пропала из виду.

Две вещи заставили меня застыть на месте, помимо того, что Брэнд ушел не попрощавшись и не стал обменивать свой хваленый преобразователь. Во-первых, он был одет в желтый дождевик моего отца, хорошую вещь с заостренным капюшоном. Это показалось мне странным. Во-вторых, я поздно понял, что означала его улыбка, пожатие плечами и взмах руки: это было прощанием и странным, почти добродушным признанием своей вины. В жестах Брэнда была честность, которая в определенный момент сменялась бессовестностью. В тот момент в нем было и то, и другое. Но значение имело только одно.

Он украл мою собаку.

Я понял это с холодной уверенностью в тот момент, когда увидел Джипа в воде, лающего и плывущего далеко в заливе, так далеко, что он, должно быть, прыгнул в воду из лодки или был снесен волной. Я видел, как дрожала его голова, и слышал пронзительную ноту в лае. Тогда я понял, что Брэнд забрал Джесс.

Я закричал, чтобы разбудить остальных, и бросился к берегу. Брэнд не обрезал канаты наших лодок, но бросил весла в воду, и волны медленно уносили их в море.

Пока я бежал, я заметил, что сетки, в которых сохла рыба, были пустыми. Он украл нашу еду.

Холод воды заставил меня вздрогнуть, когда я нырнул за веслами. Затем я прыгнул в шлюпку, собираясь добраться на ней до своей лодки, пришвартованной за скалами, за которыми только что исчезла лодка Брэнда. Но Джип сам плыл к берегу, и у меня мелькнула мысль: что я собирался делать, когда догоню Брэнда? Я не задумывался о том, спасать ли Джесс: это было естественной реакцией. Сначала я решил вытащить Джипа из воды, добраться до «Доброй надежды» и незамедлительно отправиться в погоню, потому что каждая секунда промедления увеличивала расстояние между мной и вором.

Затем я понял, что мне понадобится оружие, поэтому я побежал обратно в дом, намереваясь взять свой лук и ружье. Неожиданно меня охватил ужас: вдруг остальные умерли? Никто не отреагировал на мои крики и лай Джипа.

Но никто не умер. Мои близкие отравились и теперь, проснувшись, испытывали тошноту и дезориентацию. Брэнд подмешал что-то в мармелад. Тот упрямый баран, сломавший мне зуб, на самом деле спас меня, потому что без зубной боли я бы наелся мармелада и тоже отравился. Тогда Брэнд бы сбежал, и мы бы никогда не узнали, в каком направлении он уплыл и как его догнать.

В будущем я еще не раз подумаю, что, возможно, это был не самый плохой вариант.

Но в тот момент, полный адреналина, гнева и ощущения предательства, я хотел немедленно броситься в погоню. Я второпях объяснил Бар, пострадавшей меньше остальных, что произошло. Быстро собрал сумку с едой. Поцеловал маму, которая посмотрела на меня пустыми глазами, но слегка сжала руку, когда я сказал, что ухожу, но вернусь с Джесс. Я взял пистолет Фёрга и убедился, что брат лежит на боку и не захлебнется в собственной рвоте, прежде чем очнется. Затем я схватил колчан со стрелами и лук, висевший на стене у двери, и бросился на берег, где меня ждал нетерпеливо лающий Джип.

Папа попытался остановить меня. Он шел за мной, спотыкаясь, и бормотал, что тоже отправится со мной, что я должен подождать, пока он не придет в себя. Но в тот момент его вырвало, и я сказал, что не могу ждать. Возможно, папа не услышал меня, потому что остался стоять, согнувшись пополам. Его по-прежнему тошнило, когда к нему подошла Бар. Тогда я просто отвернулся и побежал к шлюпке. Через четыре минуты мы с Джипом поднялись на «Добрую надежду». Я закинул вещи в маленькую каюту и спустя еще две минуты отвязал лодку от якорного буя. Мы выплыли в открытое море, и я пристально изучал горизонт в поисках коварного ярко-красного пятна.

Я так старательно искал парус, теперь находившийся на полпути от горизонта, что когда нашел его и рискнул обернуться, то понял, что отплыл слишком далеко от мыса и больше не видел свой дом или семью.

Я ушел, не попрощавшись.

Не получив благословения.

Не зная, оправятся ли мои близкие.

Как легко можно выпасть из собственной безопасной жизни, и ничего больше не будет как прежде.

Я понял это гораздо позже.

В тот момент в огромном пустом мире для меня и Джипа, который стоял, дрожа, на носу лодки, значение имел лишь крошечный осколок красного вдалеке от нас.

Так началась погоня.

Тогда это казалось чем-то простым.

Тогда я думал, что просто ищу человека, укравшего собаку. Это было до того, как я оказался на опустевшей земле и понял, что ищу что-то другое, что-то, о потере чего мы даже не догадывались.

Так я оказался здесь. В руинах твоего заброшенного мира.

Мои поступки объясняют, как я оказался здесь. В одиночестве. Я могу говорить лишь с фотографией давно умершего мальчика, его собаки и сестры. Все, что я могу делать, — писать историю для людей, которые никогда ее не прочтут.

Одиночество похоже на безумие.

Как и сама надежда.