Чем черт не шутит

Коллектив авторов, 2022

Ты держишь в руках сборник лучших рассказов по итогам четвертого и по совместительству юбилейного сезона Чертовски Честного Чемпионата – одного из самых ярких и масштабных писательских мероприятий эпохи Нельзяграма. Это истинная сокровищница историй: смешных и грустных, непридуманных и фантастических, пробирающих до слез и страшных до мурашек.Содержит нецензурную брань.

Сигареты

Мария Александровна Кутузова @medik20061

Она привезла ему ленинградский «Беломор» и блок «Опала». Ехала через всю страну, везла чемодан и свой живот. В чемодане, кроме курева, лежало «беременное» платье в клеточку, которое ей подруга отдала, блокнот с рецептами и три книги. Без книг она уж совсем не могла, как и без курева. А в животе — девочка, уже пиналась вовсю. Рецепты мама написала. Самое простое: сырники, омлет, борщ. А картошку жарить она и так умела. Ну еще яйцо сварить или яичницу.

Промозглый ноябрь не красил этот уральский городок с воинской частью. Тротуаров не было. Грязь непролазная. Зато был Ленин. Желтый гипсовый вождь с отбитыми ногами. Вместо ботинок — арматура. И бывший монастырь, переделанный в тюрьму. Зон вокруг хватало.

Курить она и не думала бросать, старалась поменьше. Ругала себя и все равно курила. Он, конечно, не разрешал. И она побоялась для себя сигареты взять. А в городке и продукты-то никакие не продавались. Она только яйца и варила поутру. Завтрак. У мужа должен быть завтрак. Вставала в шесть и кое-как на плитке стряпала. Дождь хлестал в окно. Потом она его кормила и убирала маленькую комнатку.

Приходил худенький солдатик-татарин с черными глазами. Выносил мусор. Она стеснялась. Он приговаривал: «Нычиго, нычиго, меня командир прислал». Потом она пересчитывала сигареты и осторожно вынимала одну. Выходила через КПП в поля. Ноги быстро промокали, но она улыбалась и прикуривала на ветру.

Один раз ее дети напугали. Кричали, ругались матом. Никогда она такого не слышала в Ленинграде, чтобы дети ругались. Другой раз собака прибежала, понюхала ее голую ладонь и заскулила. Потом она шла в магазин, на всякий случай. Но там были только консервы и несъедобный хлеб. Еще почему-то козинаки, только очень старые, даже молодыми зубами не угрызешь. «Беломор» тоже был, но пермский. Жуткая дрянь.

Вторую сигарету она в туалете курила. Открывала все форточки. Боялась, что жены офицеров застукают. С первого дня она их боялась. Пыталась картошку пожарить, плиту ей показали сломанную, и через три часа получилась картофельная каша. Обидно. Он ел и ощупывал ее горячими глазами. Сердито и ласково приговаривал: «Вот эт-та хорошо, вот эт-та я понимаю». И хлопал водку рюмку за рюмкой. В Ленинграде-то у нее хорошо картошка получалась, как бабушка научила.

Потом она его ждала. За окном быстро темнело. Она читала, сидя на койке поджав ноги, и старалась поудобнее устроить живот. Спать хотелось. Ночами не могла заснуть. После всего он сжимал ее так крепко, будто она могла исчезнуть, как дым. Будто она ему приснилась. Дышал ей в ухо и закидывал на нее ноги. Она терпела. Было жарко, душно и тесно. Она думала про утро, про сырники. Один раз она сделала их. Но они все слиплись. Она испугалась и выкинула всё в ведро. Худенький солдатик заметил и покачал головой.

Курить хотелось ужасно. Она осторожно вытянула сигарету, еще три оставалось. Идти в туалет не хотелось. Сделав три затяжки, она услышала шаги в коридоре и, вскочив, потушила сигарету под краном. Нашла бумажку и завернула окурок. Спрятала в чемодан. Он, как всегда, ворвался в комнату и прямо в мокрой шинели принялся ее целовать.

«От тебя куревом пахнет».

Вот черт!

Он отодвинул ее от себя и не раздеваясь бросился на койку.

«Я же просил. Я же тебя просил!»

Она молчала. Он бегал по комнате и ругался. «Потерпи, потерпи немножечко», — говорила она себе. — Скоро все кончится». Накричавшись, он просил прощения и заглядывал ей в глаза. Горячими губами трогал ее висок, как будто мама в детстве проверяла температуру. Она молчала.

В Ленинграде от вокзала до дома было полчаса ходьбы, но она взяла такси. И когда выехали на Невский проспект, счастливо улыбнулась. Слезы текли по ее бледным щекам. За окном лил дождь. Дворники не справлялись. Огромный прекрасный город расстилался широкими улицами до самого дома. А она все плакала и плакала, и гладила свой живот.