Посмертные записки Пиквикского клуба

Чарльз Диккенс, 1837

Одно из самых очаровательных произведений английской юмористической литературы. Книга, после выхода которой молодой журналист Чарлз Диккенс стал самым популярным писателем Англии. Четверо «настоящих английских джентльменов» – милейший Сэмюел Пиквик, вечно попадающий впросак, престарелый романтик Трейси Тапмен, не написавший ни одного стихотворения «поэт» Огастес Снодграсс и спортсмен-недотепа Натэниел Уинкль – отправляются на поиски приключений… Вот уже два века после первой публикации роман «Посмертные записки Пиквикского клуба» по-прежнему остается одной из любимых книг читателей всего мира.

Глава X,

разрешающая все сомнения (если таковые имели место) касательно бескорыстия мистера Джингля

Есть в Лондоне немало старых гостиниц — они служили приютом для прославленных карет в те дни, когда кареты совершали свои путешествия более торжественно и более степенно, чем в наше время; теперь эти гостиницы пришли в упадок и служат лишь для остановок и погрузки прибывающих из провинции возов. Читатель тщетно искал бы один из этих старинных заезжих дворов среди «Золотых крестов», «Быков и пастей», которые вздымают свои величественные фасады на парадных улицах Лондона. Чтобы натолкнуться на какое-нибудь из этих древних пристанищ, он должен направить свои стопы в более уединенные кварталы города, и там, в каких-нибудь глухих закоулках, найдет он несколько домов, которые продолжают стоять с мрачным упорством, окруженные современными постройками.

В Боро еще уцелело с полдюжины старых гостиниц, которые сохранили внешние свои черты неизменными и спаслись от муниципальной мании благоустройства и спекулятивной горячки. Огромные, несуразные, странные эти здания, с галереями, коридорами и лестницами, достаточно широкими и ветхими, чтобы доставить материал для сотни рассказов о привидениях, — в случае, если мы будем доведены до прискорбной необходимости измышлять таковые, а мир просуществует достаточно долгий срок, дабы исчерпать бесчисленные правдивые легенды, связанные со старым Лондонским мостом и ближайшими его окрестностями на Суррейской стороне.

Ранним утром, наступившим вслед за событиями, изложенными в последней главе, во дворе одной из этих славных гостиниц — а именно во дворе знаменитой гостиницы «Белый олень» — какой-то человек усердно занимался чисткой сапог. На нем был полосатый жилет с синими стеклянными пуговицами и черные коленкоровые нарукавники, серые штаны и гамаши. Ярко-красный платок, завязанный небрежно и неискусно, обвивал его шею, а старая белая шляпа была беззаботно сдвинута набекрень. Перед ним выстроились два ряда сапог, один ряд чистый, другой грязный, и, пополняя первый ряд, он каждый раз отрывался от работы и с явным удовольствием созерцал достигнутые результаты.

Во дворе не было и следов той суеты и оживления, какие всегда характерны для гостиницы с большим каретным двором. Три-четыре подводы, нагруженные товарами чуть ли не до второго этажа дома, помещались под высоким навесом, занимавшим один конец двора; да еще одна подвода, которой предстояло, должно быть, отправиться в это же утро, стояла на открытом месте. С двух сторон двора шли вдоль комнат для приезжих два яруса галереи с неуклюжими старыми перилами, и два ряда колокольчиков, защищенных от непогоды маленькой покатой крышей, болтались над дверью, ведущей в буфетную и столовую. Несколько двуколок и дорожных карет были загнаны в маленькие сараи и под навесы; а тяжелый топот ломовой лошади и звяканье цепи, время от времени доносившиеся из дальнего конца двора, возвещали каждому интересующемуся этим вопросом, что именно в той стороне находится конюшня. Если мы добавим, что несколько парней в рабочих блузах спали на громоздких тюках, мешках с шерстью и тому подобных предметах, валявшихся на кучах соломы, мы с достаточной полнотой изобразим общий вид двора гостиницы «Белый олень» на Хай-стрит в Боро в то утро, о котором идет речь.

Громкий звон колокольчика вызвал на верхнюю галерею кокетливую горничную, которая, постучав в дверь одной из комнат и получив оттуда какое-то приказание, крикнула, наклонившись через перила:

— Сэм!

— Что? — отозвался человек в белой шляпе.

— Номеру двадцать второму нужны сапоги.

— Спросите номер двадцать второй, хочет он получить их сейчас или подождет, — последовал ответ.

— Ну, не дурите, Сэм, — заискивающе проговорила девушка. — Сапоги нужны джентльмену сию же минуту.

— Ладно, я знаю, вы умеете сладко петь, — сказал чистильщик сапог. — Поглядите-ка на эти вот сапоги: одиннадцать пар сапог да один башмак из номера шестого, с деревянной ногой. Одиннадцать пар должны быть готовы к половине девятого, башмак к девяти. Кто такой номер двадцать второй, чтобы все ему уступали? Э, нет, в порядке очереди, как говорил Джек Кеч^[15], вздергивая людей на виселицу: простите, что заставляю вас ждать, сэр, но сейчас я вами займусь.

С этими словами человек в белой шляпе с удвоенным рвением принялся чистить сапог.

Раздался другой громкий звонок — и на противоположной галерее появилась выбежавшая впопыхах старая хозяйка «Белого оленя».

— Сэм! — крикнула она. — Где этот лодырь, этот лентяй?.. Ах, вот вы где, Сэм! Почему же вы не отвечаете?

— Было бы невежливо отвечать, пока вы не замолчали, — проворчал Сэм.

— Сейчас же вычистите эти башмаки для номера семнадцатого и отнесите их в отдельную гостиную, номер пятый, второй этаж.

Хозяйка швырнула на двор пару дамских башмаков и улетучилась.

— Номер пятый, — сказал Сэм, подбирая башмаки, и, достав из кармана кусок мела, сделал отметку на подошве. — Дамские башмаки и отдельная гостиная! Ну, уж она-то, верно, не на подводе прикатила.

— Она приехала сегодня спозаранку! — крикнула девушка, которая еще стояла, перегнувшись через перила галереи. — Приехала с джентльменом в наемной карете, вот ему-то и нужны сапоги, вычистите их поскорей, и конец делу.

— Что же вы раньше-то не сказали! — с превеликим негодованием воскликнул Сэм, выуживая вышеупомянутые сапоги из находившейся перед ним кучи. — Я думал, ему регулярная цена три пенса. Отдельная гостиная! И вдобавок леди! Если он хоть сколько-нибудь похож на джентльмена, это ему обойдется шиллинг в день, не считая отдельных поручений.

Подхлестываемый утешительными соображениями, мистер Сэмюел столь рьяно работал щеткой, что через несколько минут и сапоги и башмаки, покрытые глянцем, который преисполнил бы завистью душу любезного мистера Уоррена (ибо в «Белом олене» употребляли ваксу Дэя и Мартина), появились у двери номера пятого.

— Войдите! — раздался мужской голос в ответ на стук Сэма.

Сэм отвесил изысканнейший поклон и очутился в присутствии леди и джентльмена, сидевших за завтраком. Услужливо расставив сапоги джентльмена справа и слева от него, а башмаки справа и слева от леди, он попятился к двери.

— Коридорный! — позвал джентльмен.

— Сэр? — ответил Сэм, закрывая дверь и придерживая рукой дверную ручку.

— Не знаете ли вы — как это называется? — Докторс-Коммонс^[16]?

— Да, сэр.

— Где это находится?

— Улица Собора Святого Павла, сэр. Вход под низкой аркой, на одном углу книжная лавка, на другом — гостиница, а посередке — два привратника, зазывалы.

— Зазывалы! — удивился джентльмен.

— Да, зазывалы, — ответил Сэм. — Два молодца в белых фартуках, хватаются за шляпы, когда вы входите: «За лицензиями, сэр, за лицензиями?» Чу́дные ребята, сэр, да и хозяева их тоже — прокторы^[17] прямо для Олд-Бейли… без промаха!

— Что они там делают? — осведомился джентльмен.

— Делают? Вас, сэр, обделают! А бывает и похуже. Такое вбивают в головы старым джентльменам, что тем и не снилось. Мой отец — кучер. Овдовел, а тучный — с какой стороны ни подойти, — до чего тучный! Умерла его хозяйка и оставила ему четыреста фунтов. Вот он и пошел в Коммонс посоветоваться с законником и выправить капитал, расфрантился — сапоги с отворотами, букет в петлице, широкополая шляпа, зеленый шарф, — совсем джентльмен. Проходит под аркой и думает, куда бы ему поместить денежки. Тут подскакивает зазывала, хватается за шляпу: «Лицензия, сэр, лицензия?» — «Что это такое?» — спрашивает отец. «Лицензия, сэр», — отвечает тот. «Какая такая лицензия?» — «На вступление в брак», — объясняет зазывала. «Да я, черт побери, — говорит отец, — и не думал об этом». — «А я думаю, что вам нужна лицензия, сэр», — говорит зазывала. Отец остановился и призадумался. «Нет, — говорит, — черт подери, слишком я стар, да и размеры у меня неподходящие». — «Ничуть не бывало, сэр», — говорит зазывала. «Думаете, подходящие?» — спрашивает отец. «Ясное дело, сэр, — отвечает тот, — в понедельник мы женили джентльмена вдвое против вас объемистей». — «Да ну?» — говорит отец. «Будьте уверены, женили, — говорит тот, — вы перед ним младенец… Сюда, сэр, сюда». Ну, мой отец и пошел за ним, как ручная обезьяна за шарманкой, и входит в какую-то комнатку окнами во двор, кругом куча грязных бумаг и жестянок, сидит какой-то крючок и делает вид, будто занят. «Прошу присесть, сэр, — говорит юрист, — пока я показания с вас сниму». — «Благодарю вас, сэр», — говорит отец, садится, разинул рот и таращит глаза на имена, выписанные на ящиках. «Ваше имя, сэр?» — спрашивает юрист. «Тони Уэллер», — отвечает отец. «Какого прихода?» — спрашивает юрист. «Прекрасная дикарка», — отвечает отец, потому что он всегда останавливался там с лошадьми, а в приходах он и в самом деле ничего не разумел. «А как зовут леди?» — спрашивает юрист. Тут отца огорошило: «Черт побери, откуда же я знаю!» — говорит он. «Не знаете!» — говорит юрист. «Не больше вас, — отвечает отец. — А не могу я вставить это потом?» — «Никак нельзя!» — говорит юрист. «Ну, ничего не поделаешь, — подумав минутку, говорит отец. — Пишите, мистер, Кларк». — «Какая Кларк?» — спрашивает юрист, обмакнув перо в чернила. «Сьюзен Кларк, «Маркиз Гренби», Доркинг, — говорит отец, — она пойдет за меня наверняка, если я попрошу. Я ни слова ей не говорил, а знаю, что пойдет». Выправили лицензию, а она и в самом деле пошла за него, а что еще хуже, и теперь его обхаживает; а мне из четырехсот фунтов так ничего и не досталось, такое невезение. Прошу прощения, сэр, — добавил Сэм, окончив рассказ, — но стоит мне натолкнуться на эту вот обиду, и я покатился, как новая тачка со смазанным колесом.

Сэм подождал секунду, чтобы узнать, не нуждаются ли в его услугах, и вышел из комнаты.

— Половина десятого — пора идти — сразу в путь, — сказал джентльмен.

Едва ли есть надобность говорить читателю, что это был мистер Джингль.

— Пора? Куда идти? — кокетливо спросила незамужняя тетушка.

— Идти за лицензией, прелестнейший ангел, — предупредить в церкви — назвать вас завтра своей, — ответил мистер Джингль, пожимая руку тетушке.

— Лицензия! — краснея, сказала Рейчел.

— Лицензия! — повторил мистер Джингль. —

Вмиг за лицензией помчусь,

Вмиг, тили-бом, я возвращусь!

— Как вы стремительны! — заметила Рейчел.

— Моя стремительность — ничто — а вот часы, дни, недели, месяцы, годы — когда мы соединимся — они полетят — стрелой — помчатся — как паровоз — тысяча лошадиных сил — никакого сравнения.

— Нельзя ли… нельзя ли нам обвенчаться до завтрашнего дня? — осведомилась Рейчел.

— Невозможно — немыслимо — предупредить в церкви — добыть лицензию сегодня — обряд совершается завтра.

— Я смертельно боюсь, как бы брат не нашел нас! — воскликнула Рейчел.

— Найти — вздор — совершенно сбит крушением — кроме того — тысяча предосторожностей — дорожная карета брошена — пешком — наняли городскую — доставлены в Боро — последнее место, куда заглянет — ха-ха! — блестящая идея!

— Не уходите надолго, — нежно сказала старая дева, когда мистер Джингль напялил на себя свою измятую шляпу.

— Уйти надолго от вас, жестокая чародейка! — И мистер Джингль игриво подскочил к незамужней тетушке, запечатлел на ее устах целомудренный поцелуй и, приплясывая, вышел из комнаты.

— Какой милый! — молвила старая дева, когда закрылась за ним дверь.

— Смешная старуха, — сказал мистер Джингль, шагая по коридору.

Тягостно думать о вероломстве наших ближних, а посему мы не будем распутывать клубок мыслей мистера Джингля, направившего свои стопы к Докторс-Коммонс. Для наших целей вполне достаточно, если мы сообщим, что, избежав западни драконов в белых фартуках, охраняющих вход в эту заколдованную обитель, он благополучно добрался до кабинета генерального викария и, получив в высшей степени лестное послание на пергаменте от архиепископа Кентерберийского «с наилучшими пожеланиями своим верным и возлюбленным Альфреду Джинглю и Рейчел Уордль», заботливо спрятал магический документ в карман и с торжеством направил свои стопы обратно в Боро.

Он был еще на пути к «Белому оленю», когда два толстых джентльмена и один тощий вошли во двор и огляделись по сторонам в поисках заслуживающего доверия человека, у которого можно было бы навести некоторые справки. Случилось так, что в этот самый момент мистер Сэмюел Уэллер наводил блеск на цветные отвороты сапог, являвшихся личной собственностью фермера, который после утомительных занятий на рынке Боро подкреплялся легким завтраком, состоявшим из двух-трех фунтов холодного ростбифа и одной-двух кружек портера; именно к мистеру Сэмюелу Уэллеру прямехонько подошел тощий джентльмен.

— Друг мой, — начал тощий джентльмен.

«Он, видно, любит получать советы на даровщинку, — подумал Сэм, — иначе он не воспылал бы любовью ко мне». Но вслух он сказал только:

— Что угодно, сэр?

— Друг мой, — миролюбивым тоном заговорил тощий джентльмен, — много у вас в гостинице сейчас постояльцев. Дела небось по горло, а?

Сэм украдкой посмотрел на вопрошавшего. Это был маленький сухопарый человек со смуглым высохшим лицом и беспокойными черными глазками, которые все время подмигивали и поблескивали по обеим сторонам пытливого носика, словно вели с этим органом вечную игру в прятки. Он был одет в черное, ботинки блестели у него так же, как и глаза, на нем была белоснежная рубашка с брыжами и узкий белый галстук. Из кармана для часов спускалась золотая цепочка с печатками. Черные лайковые перчатки он снял и держал в руках; разговаривая, он засовывал руку под фалды фрака, с видом человека, который привык задавать труднейшие вопросы.

— Дела по горло, а? — спросил маленький человек.

— Да ничего себе, сэр, — ответил Сэм. — В трубу не вылетим, да и капитала не сколотим. Едим вареную баранину без каперсов, а дадут жаркое — о хрене не думаем.

— Э, да вы шутник! — сказал маленький человек.

— У меня старший брат страдал этой болезнью, — заметил Сэм, — может, она прилипчива — мы, бывало, часто спали вместе.

— Занятный у вас старый дом, — продолжал маленький человек, озираясь по сторонам.

— Пришли вы нам весточку о вашем прибытии, мы бы его отремонтировали, — ответил невозмутимый Сэм.

Казалось, маленький человек был сбит с толку такими репликами, и между ним и двумя толстыми джентльменами состоялось краткое совещание. В заключение этого совещания маленький человек взял понюшку табаку из продолговатой серебряной табакерки и, видимо, собирался возобновить разговор, но тут в дело вмешался один из толстых джентльменов, который, помимо благодушной физиономии, обладал еще парою очков и парою черных гетр.

— Дело вот в чем, — сказал благодушный джентльмен, — вот этот мой друг (он указал на другого толстого джентльмена) даст вам полгинеи, если вы ответите на два-три…

— Ну-ну, уважаемый сэр… уважаемый сэр, — перебил маленький человек, — прошу покорно, уважаемый сэр, в делах такого рода нужно в первую очередь соблюдать следующий принцип: если вы передаете дело в профессиональные руки, вы никоим образом не должны вмешиваться в процесс его ведения, вы implicite должны оказывать ему полное доверие. В самом деле, мистер (он повернулся к другому толстому джентльмену и добавил)… я забыл фамилию вашего друга.

— Пиквик, — подсказал мистер Уордль, ибо это был не кто иной, как сей жизнерадостный джентльмен.

— Ах, Пиквик… в самом деле, мистер Пиквик, уважаемый сэр, извините меня… я буду счастлив выслушать любое ваше приватное указание, которое вы выскажете как amicus curiae^[18], но согласитесь, что не подобает вам вмешиваться в порученное мне дело и вдобавок выставлять такой аргумент ad captandum^[19], как предложение полугинеи. В самом деле, уважаемый сэр, в самом деле… — И маленький человек взял солидную понюшку табаку и принял весьма глубокомысленный вид.

— Сэр, единственное мое желание, — сказал мистер Пиквик, — как можно скорее покончить с этим весьма неприятным делом.

— Совершенно верно, совершенно верно, — заметил маленький человек.

— И с этой целью, — продолжал мистер Пиквик, — я воспользовался аргументом, который, как подсказывает мне мое знание людей, является наиболее убедительным во всех случаях жизни.

— Правильно! — заговорил маленький человек. — Прекрасно, прекрасно, но вам следовало бы намекнуть об этом мне. Уважаемый сэр, я нимало не сомневаюсь в том, что вы можете не знать, какое беспредельное доверие надлежит оказывать человеку нашей профессии. Если необходимо в данном случае сослаться на авторитет, то разрешите мне, уважаемый сэр, напомнить вам небезызвестный казус у Барнуэлла…

— Не тревожьте Джорджа Барнуэлла, — перебил Сэм, с недоумением прислушивавшийся к этому краткому диалогу. — Все знают, какой это был казус, но мое мнение, заметьте, что молодая женщина заслужила виселицу куда больше, чем он. Ну, да все это ни туда ни сюда. Вы хотите дать мне полгинеи. Отлично, я согласен, лучше я не могу ответить, не так ли, сэр? (Мистер Пиквик улыбнулся.) А следующий вопрос вот какой: какого дьявола вам от меня нужно? — как сказал человек, когда ему явилось привидение.

— Мы хотим знать… — начал мистер Уордль.

— Э, нет, уважаемый сэр… уважаемый сэр, — перебил деловой маленький человек.

Мистер Уордль пожал плечами и умолк.

— Мы хотим знать, — торжественно начал маленький человек, — и с этим вопросом обращаемся к вам, чтобы не подымать тревоги в доме… мы хотим знать, кто у вас здесь в настоящее время проживает?

— Кто проживает в этом доме! — повторил Сэм, в воображении которого постояльцы всегда были представлены той специальной частью своего туалета, которая находилась под непосредственным его наблюдением. — Есть у нас деревянная нога в номере шестом, есть у нас пара ботфортов в тринадцатом, есть у нас две пары полусапог в торговом, есть у нас эти вот сапоги с цветными отворотами в комнатке за буфетной да еще пять пар с отворотами в столовой.

— И это все? — спросил маленький человек.

— Постойте-ка минутку! — добавил Сэм, вдруг припомнив. — Да, есть у нас к тому же пара веллингтоновских сапог, изрядно поношенных, и пара дамских башмаков — в номере пятом.

— Какие это башмаки? — быстро осведомился Уордль, который, так же как и мистер Пиквик, был приведен в недоумение своеобразным перечнем приезжих.

— Провинциальной работы, — ответил Сэм.

— Есть на них фамилия сапожника?

— Браун.

— Откуда?

— Из Магльтона.

— Это они! — воскликнул Уордль. — Клянусь небом, мы их нашли.

— Тсс! — сказал Сэм. — Веллингтоновские пошли в Докторс-Коммонс.

— Что вы! — произнес маленький человек.

— Ну да, за лицензией.

— Мы подоспели как раз вовремя! — воскликнул Уордль. — Проводите нас в ее комнату, нельзя терять ни секунды.

— Умоляю вас, уважаемый сэр… умоляю вас! — перебил маленький человек. — Будьте осторожны!

Он достал из кармана красный шелковый кошелек и, извлекая соверен, пристально посмотрел на Сэма.

Сэм выразительно ухмыльнулся.

— Проводите нас без доклада, — сказал маленький человек, — а это — вам…

Сэм бросил цветные сапоги в угол и пошел по темному коридору, а затем вверх по широкой лестнице. В конце второго коридора он остановился и протянул руку.

— Получите, — прошептал поверенный, опуская монету в руку проводника.

Тот прошел еще несколько шагов, за ним следовали оба друга и их юридический советчик.

Сэм остановился у двери.

— Здесь? — шепотом спросил маленький джентльмен.

Сэм утвердительно кивнул.

Старый Уордль открыл дверь, и все трое вошли в комнату как раз в тот момент, когда мистер Джингль, который только что вернулся, показывал лицензию незамужней тетушке.

Старая дева пронзительно взвизгнула и, упав на стул, закрыла лицо руками. Мистер Джингль скомкал бумагу и сунул в карман.

Непрошеные гости вышли на середину комнаты.

— Вы… вы отъявленный негодяй, вот вы кто! — задыхаясь от гнева, вскричал Уордль.

— Уважаемый сэр, уважаемый сэр, — вмешался маленький человек, кладя шляпу на стол, — умоляю, будьте благоразумны, умоляю… Оскорбление личности… иск о возмещении убытков. Успокойтесь, уважаемый сэр, умоляю…

— Как вы смели увезти мою сестру из моего дома? — спросил пожилой джентльмен.

— Так… так… отлично, — одобрил маленький джентльмен. — Об этом вы можете спросить. Как вы смели, сэр? А, сэр?

— А вы тут какого дьявола, кто вы такой? — осведомился мистер Джингль таким свирепым тоном, что маленький джентльмен невольно попятился.

— Вы, негодяй, спрашиваете, кто он такой? — вмешался Уордль. — Это мой поверенный, мистер Перкер, из Грейз-Инна. Перкер, я этого молодца буду преследовать по закону… подам в суд… я его, я… я… я его уничтожу! А тебе, Рейчел, — продолжал мистер Уордль, резко повернувшись к сестре, — тебе, в твои годы, следовало бы быть умнее. Как это тебе взбрело в голову бежать с бродягой, опозорить семью и обречь себя на несчастье? Надевай шляпу и — домой! Сейчас же наймите карету и принесите счет этой леди, слышите… слышите?

— Слушаю, сэр, — отозвался Сэм, явившийся в ответ на неистовый звонок Уордля с быстротой, которая показалась бы чудесной всякому, кто не знал, что в продолжение этой беседы глаз Сэма не отрывался от замочной скважины.

— Надевай шляпу! — повторил Уордль.

— Не слушайтесь! — вмешался Джингль. — Покиньте эту комнату, сэр, — вам здесь делать нечего — леди вправе распоряжаться собой — ей больше двадцати одного года.

— Больше двадцати одного года! — презрительно воскликнул Уордль. — Больше сорока одного!

— Неправда! — завопила в ответ незамужняя тетушка, которая в порыве негодования забыла даже о своем решении упасть в обморок.

— Правда! — возразил Уордль. — Тебе все пятьдесят!

Тут незамужняя тетушка испустила громкий вопль и лишилась чувств.

— Стакан воды, — попросил добрейший мистер Пиквик, призывая хозяйку гостиницы.

— Стакан воды! — вскричал взбешенный Уордль. — Принесите ведро да окатите ее хорошенько, это ей пойдет на пользу, она получит по заслугам.

— Фуй, вы изверг! — воскликнула сердобольная хозяйка. — Ах, бедняжка!

И, восклицая на все лады: «Ну вот, вот, милочка… выпейте немножко… это поможет вам… не нужно так расстраиваться… вот умница…» и т. д. и т. д., хозяйка с помощью горничной начала смачивать уксусом лоб, похлопывать по рукам, щекотать в носу и расшнуровывать корсет незамужней тетушки, не забывая и обо всех прочих успокоительных средствах, какие обычно применяют сострадательные особы женского пола по отношению к леди, старающимся взвинтить себя до истерики.

— Карета подана, сэр, — доложил Сэм, появляясь в дверях.

— Идемте! — крикнул Уордль. — Я снесу ее вниз.

При этом предложении истерика возобновилась с удвоенной силой.

Хозяйка готова была выступить с самым энергическим протестом против такого образа действий и уже осведомилась с негодованием у мистера Уордля, не мнит ли он себя творцом вселенной, как вдруг в дело вмешался мистер Джингль.

— Коридорный, ступайте за полисменом! — сказал он.

— Постойте, постойте! — воскликнул маленький мистер Перкер. — Взвесьте, сэр, взвесьте…

— Нечего мне взвешивать, — возразил Джингль. — Она сама себе госпожа, посмотрим, кто посмеет ее увести, если она этого не желает.

— Я не хочу, чтобы меня уводили, — пробормотала незамужняя тетушка. — Я этого не желаю. (Снова отчаянный припадок.)

— Уважаемый сэр! — сказал вполголоса маленький человек, отводя в сторону мистера Уордля и мистера Пиквика. — Мы в весьма щекотливом положении. Прискорбный случай… да… В моей практике не было такого, но в самом деле, уважаемый сэр, не в нашей власти контролировать поступки этой леди. Я вас заблаговременно предупредил, уважаемый сэр, что нам ничего не остается, как пойти на компромисс.

Наступило непродолжительное молчание.

— Какого рода компромисс могли бы вы посоветовать? — осведомился мистер Пиквик.

— Видите ли, уважаемый сэр, наш друг очутился в неприятном положении… весьма неприятном. Нам придется пойти на некоторые денежные жертвы.

— Пойду на любые, только бы не допустить такого позора и только бы эта глупая женщина не сделала себя несчастной на всю жизнь, — заявил Уордль.

— Думаю, что дело можно уладить, — сказал суетливый человечек. — Мистер Джингль, не угодно ли вам на секунду пройти вместе с нами в другую комнату?

Мистер Джингль согласился, и квартет перешел в свободную комнату.

— Ну-с, сэр, — начал маленький человек, старательно прикрыв за собою дверь, — неужели не найдется способа уладить это дело?.. Пожалуйте сюда, сэр, на одну секунду… к этому окну, сэр, где нам двоим никто не помешает… сюда, сэр, сюда, умоляю вас, присядьте, сэр. Ну-с, уважаемый сэр, говоря между нами, мы с вами прекрасно знаем, уважаемый сэр, что вы бежали с этой леди, польстившись на ее деньги. Не хмурьтесь, сэр, не хмурьтесь, я говорю: между нами, мы с вами это знаем. Мы оба — люди бывалые, и нам прекрасно известно, что наши друзья, здесь присутствующие, не… а?

Лицо мистера Джингля постепенно прояснилось, и он даже слегка подмигнул левым глазом.

— Отлично, отлично! — продолжал маленький человек, заметив произведенное им впечатление. — А теперь запомните следующее: за исключением нескольких сот фунтов у этой леди нет ничего или почти ничего, до смерти ее матери… милейшая пожилая леди, уважаемый сэр.

— Она стара! — кратко, но выразительно вставил мистер Джингль.

— Пожалуй, — кашлянув, сказал законовед. — Вы правы, уважаемый сэр, она довольно стара. Но происходит она из древнего рода, уважаемый сэр, древнего в любом смысле этого слова. Основатель рода прибыл в Кент, когда Юлий Цезарь вторгался в Британию, и с той поры только один член рода не дожил до восьмидесяти пяти лет, да и то потому, что был обезглавлен одним из Генрихов. В настоящее время, уважаемый сэр, пожилой леди еще нет семидесяти трех лет.

Маленький человек приостановился и взял понюшку табаку.

— Дальше! — воскликнул мистер Джингль.

— А дальше, уважаемый сэр… не нюхаете?.. А, тем лучше… разорительная привычка… Итак, уважаемый сэр, вы красивый молодой человек, светский человек, вы могли бы создать себе положение, будь у вас деньги, а?

— Дальше, — повторил мистер Джингль.

— Вы меня понимаете?

— Не совсем.

— Не находите ли вы… уважаемый сэр, я поясню вам, не думаете ли вы… что пятьдесят фунтов и свобода более соблазнительны, чем мисс Уордль и ожидание?

— Не пройдет! Не возьму и вдвое больше, — сказал мистер Джингль, вставая.

— Ну-ну, уважаемый сэр, — запротестовал маленький юрист, удерживая его за пуговицу. — Пятьдесят фунтов — кругленькая сумма… человек с вашими способностями в одну секунду ее утроит… Поверьте мне… многое можно сделать с пятьюдесятью фунтами, уважаемый сэр.

— Еще больше со ста пятьюдесятью, — холодно возразил Джингль.

— Отлично, уважаемый сэр, не стоит тратить время на такие пустяки, — произнес маленький человек, — скажем… скажем… семьдесят.

— Не пройдет! — сказал мистер Джингль.

— Не уходите, уважаемый сэр, умоляю, не спешите, — сказал маленький человек. — Восемьдесят, идет?.. Я сейчас же выпишу чек.

— Не пройдет! — повторил мистер Джингль.

— Отлично, уважаемый сэр, отлично! — продолжал маленький человек, все еще удерживая его. — Скажите мне точно, сколько вы хотите.

— Дорогое предприятие, — произнес мистер Джингль. — Деньги из кармана — почтовые лошади девять фунтов; лицензия три — уже двенадцать — отступных сто — сто двенадцать — задета честь — потеряна леди…

— Да, уважаемый сэр, конечно, — глубокомысленно подтвердил маленький человек, — о последних двух пунктах можно и не упоминать. Так что двенадцать… ну, скажем, сто — идет?

— И двадцать, — сказал мистер Джингль.

— Довольно, довольно, я вам выпишу чек, — сказал маленький человек и для этой цели присел к столу. — Его оплатят послезавтра, а мы тем временем можем увезти леди, — добавил он, бросив взгляд в сторону мистера Уордля.

Тот сердито кивнул головой.

— Сто! — сказал маленький джентльмен.

— И двадцать! — сказал мистер Джингль.

— Уважаемый сэр! — запротестовал маленький джентльмен.

— Дайте ему, — вмешался мистер Уордль, — и пусть убирается.

Чек был выписан маленьким джентльменом и спрятан в карман мистером Джинглем.

— А теперь убирайтесь отсюда! — сказал мистер Уордль, поднимаясь с места.

— Уважаемый сэр! — снова повторил маленький человек.

— И помните, — продолжал мистер Уордль, — ничто в мире — даже забота о семье — не заставило бы меня пойти на этот компромисс, не будь я уверен в том, что в ту минуту, когда у вас в кармане очутятся деньги, вы попадете черту в лапы, пожалуй, еще быстрее, чем без денег.

— Уважаемый сэр! — снова повторил маленький человек.

— Успокойтесь, Перкер, — отозвался Уордль. — Убирайтесь вон, сэр!

— Немедленно в путь! — ответил не ведавший стыда Джингль. — Бай-бай, Пиквик!

Если бы какой-нибудь беспристрастный зритель мог наблюдать в конце этой беседы физиономию прославленного мужа, чье имя украшает заглавный лист этого произведения, он, несомненно, преисполнился бы изумлением, видя, что огонь негодования, сверкавший в его глазах, не расплавил стекол его очков, — так величествен был его гнев. Ноздри его раздулись, и кулаки невольно сжались, когда он услышал, что негодяй обращается к нему. Но он снова сдержался — он не испепелил его.

— Вот она, — продолжал закоснелый злодей, швыряя лицензию к ногам мистера Пиквика, — замените имя отвезите домой леди пригодится Таппи.

Мистер Пиквик был философ, но в конце концов философы — те же люди, только в доспехах. Стрела попала в цель, проникла сквозь его философическую броню в самое сердце. В припадке бешенства он швырнул в пространство чернильницу и ринулся вслед за нею. Но мистер Джингль исчез, а мистер Пиквик очутился в объятиях Сэма.

— Эхма! — сказал этот оригинальный слуга. — Видно, в ваших краях, сэр, мебель дешева. Самопишущие чернила, расписались за вас на стенке. Успокойтесь, сэр, что толку гнаться за человеком, которому повезло и который тем временем уже убрался на другой конец Боро?

Ум мистера Пиквика, как у всех истинно великих людей, был открыт голосу убеждения. Выводы у него были быстрые и твердые, ему достаточно было секунды размышления, чтобы убедиться в бессилии своей ярости. Его гнев угас так же быстро, как вспыхнул.

Мистер Пиквик перевел дух и благосклонным взглядом окинул своих друзей.

Говорить ли о жалобах и стенаниях, раздавшихся после того, как мисс Уордль увидела, что покинута неверным Джинглем? Извлекать ли на свет мастерское изображение этой душу раздирающей сцены, сделанное мистером Пиквиком? Перед нами — его записная книжка, которая орошена слезами, вызванными человеколюбием и сочувствием; одно слово — и она в руках наборщика. Но нет! Вооружимся стойкостью! Не будем терзать сердце читателя изображением таких страданий!

Медленно и грустно два друга и покинутая леди совершали на следующий день обратный путь в громоздкой магльтонской карете. Мрачно спустились тусклые и хмурые тени летней ночи, когда они вернулись в Дингли-Делл и остановились у ворот Мэнор-Фарм.

Примечания

15

Джек Кеч — лондонский палач Джон Кеч (жил во второй половине XVII века, после реставрации Стюартов), чье имя и фамилия («Джек» — уменьшительное от «Джон») стали нарицательными для палача.

16

Докторс-Коммонс — ряд зданий, некогда принадлежавших корпорации юристов, которые вели дела клиентов в церковном суде; этому суду, находившемуся в одном из таких зданий, подсудны были дела семейные, наследственные и по делам адмиралтейства; суду также присвоено было название Докторс-Коммонс.

17

Проктор — адвокат при суде Докторс-Коммонс.

18

друг суда (лат.).

19

с целью завладеть (лат.).