Хрестоматия для начальной школы. 1 и 2 классы. Зарубежная литература

Коллектив авторов, 2022

В книгу включены сказки народов мира, сказки зарубежных писателей, которые проходят в 1-2 классах начальной школы. Не тратьте время на поиски литературы, ведь в хрестоматии есть всё, что необходимо и для чтения в классе, и для внеклассных заданий. Издание полностью соответствует нормам и требованиям ФГОС.

© Салье М., перевод на русский язык. Наследники, 2022

© Любарская А., перевод на русский язык. Наследники, 2022

© Маркова В., перевод на русский язык. Наследники, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Сказки народов мира

Аладдин и волшебная лампа

^{Арабская сказка из «Тысячи и одной ночи»}

Художник Альбер Робида

Водном персидском городе жил бедный портной Хасан. У него были жена и сын по имени Аладдин. Когда Аладдину исполнилось десять лет, отец его сказал:

— Пусть мой сын будет портным, как я, — и начал учить Аладдина своему ремеслу.

Но Аладдин не хотел ничему учиться. Как только отец выходил из лавки, Аладдин убегал на улицу играть с мальчишками. С утра до вечера они бегали по городу, гоняли воробьев или забирались в чужие сады и набивали себе животы виноградом и персиками.

Портной и уговаривал сына, и наказывал, но все без толку. Скоро Хасан заболел с горя и умер. Тогда его жена продала все, что после него осталось, и стала прясть хлопок и продавать пряжу, чтобы прокормить себя и сына.

Так прошло много времени. Аладдину исполнилось пятнадцать лет. И вот однажды, когда он играл на улице с мальчишками, к ним подошел человек в красном шелковом халате и большой белой чалме. Он посмотрел на Аладдина и сказал про себя: «Вот тот мальчик, которого я ищу. Наконец-то я нашел его!»

Этот человек был магрибинец — житель Магриба. Он подозвал одного из мальчиков и расспросил его, кто такой Аладдин, где живет. А потом он подошел к Аладдину и сказал:

— Не ты ли сын Хасана, портного?

— Я, — ответил Аладдин. — Но только мой отец давно умер.

Услышав это, магрибинец обнял Аладдина и стал громко плакать.

— Знай, Аладдин, я твой дядя, — сказал он. — Я долго пробыл в чужих землях и давно не видел моего брата. Теперь я пришел в ваш город, чтобы повидать Хасана, а он умер! Я сразу узнал тебя, потому что ты похож на отца.

Потом магрибинец дал Аладдину два золотых и сказал:

— Отдай эти деньги матери. Скажи ей, что твой дядя вернулся и завтра придет к вам ужинать. Пусть она приготовит хороший ужин.

Аладдин побежал к матери и рассказал ей все.

— Ты что, смеешься надо мной?! — сказала ему мать. — Ведь у твоего отца не было брата. Откуда же у тебя вдруг взялся дядя?

— Как это ты говоришь, что у меня нет дяди! — закричал Аладдин. — Он дал мне эти два золотых. Завтра он придет к нам ужинать!

На другой день мать Аладдина приготовила хороший ужин. Аладдин с утра сидел дома, ожидал дядю. Вечером в ворота постучали. Аладдин бросился открывать. Вошел магрибинец, а за ним слуга, который нес на голове большое блюдо со всякими сластями. Войдя в дом, магрибинец поздоровался с матерью Аладдина и сказал:

— Прошу тебя, покажи мне место, где сидел за ужином мой брат.

— Вот здесь, — сказала мать Аладдина.

Магрибинец принялся громко плакать. Но скоро он успокоился и сказал:

— Не удивляйся, что ты меня никогда не видела. Я уехал отсюда сорок лет назад. Я был в Индии, в арабских землях и в Египте. Я путешествовал тридцать лет. Наконец мне захотелось вернуться на родину, и я сказал самому себе: «У тебя есть брат. Он, может быть, беден, а ты до сих пор ничем не помог ему! Поезжай к своему брату и посмотри, как он живет». Я ехал много дней и ночей и наконец нашел вас. И вот я вижу, что хотя мой брат и умер, но после него остался сын, который будет зарабатывать ремеслом, как его отец.

— Как бы не так! — сказала мать Аладдина. — Я никогда не видела такого бездельника, как этот скверный мальчишка. Хоть бы ты заставил его помогать матери!

— Не горюй, — ответил магрибинец. — Завтра мы с Аладдином пойдем на рынок, я куплю ему красивый халат и отдам его в ученье к купцу. А когда он научится торговать, я открою для него лавку, он сам станет купцом и разбогатеет… Хочешь быть купцом, Аладдин?

Аладдин весь покраснел от радости и кивнул головой.

Когда магрибинец ушел домой, Аладдин сразу лег спать, чтобы скорее пришло утро. Едва рассвело, он вскочил с постели и выбежал за ворота встречать дядю. Магрибинец вскоре пришел. Прежде всего они с Аладдином отправились в баню. Там Аладдина хорошенько вымыли, обрили ему голову и напоили розовой водой с сахаром. После этого магрибинец повел Аладдина в лавку, и Аладдин выбрал себе самую дорогую и красивую одежду: желтый шелковый халат с зелеными полосами, красную шапку и высокие сапоги.

Они с магрибинцем обошли весь рынок, а потом пошли за город, в лес. Был уже полдень, а Аладдин с утра ничего не ел. Он очень проголодался и устал, но ему было стыдно признаться в этом.

Наконец он не выдержал и спросил своего дядю:

— Дядя, а когда мы будем обедать? Здесь ведь нет ни одной лавки, а ты ничего не взял с собой из города. У тебя в руках только один пустой мешок.

— Видишь вон там, впереди, высокую гору? — сказал магрибинец. — Я хотел отдохнуть и закусить под этой горой. Но если ты очень голоден, можно пообедать и здесь.

— Откуда же ты возьмешь обед? — удивился Аладдин.

— Увидишь, — сказал магрибинец.

Они уселись под высоким густым деревом, и магрибинец спросил Аладдина:

— Чего бы тебе хотелось сейчас поесть?

Мать Аладдина каждый день варила к обеду одно и то же блюдо — бобы с конопляным маслом. Аладдину так хотелось есть, что он сразу ответил:

— Дай мне вареных бобов с маслом!

— А не хочешь ли ты жареных цыплят? — спросил магрибинец.

— Хочу! — обрадовался Аладдин.

— Не хочется ли тебе рису с медом? — продолжал магрибинец.

— Хочется! — закричал Аладдин. — Всего хочется! Но откуда ты возьмешь все это, дядя?

— Из этого мешка, — сказал магрибинец и развязал мешок.

Аладдин с любопытством заглянул в мешок, но там ничего не было.

— Где же цыплята? — спросил Аладдин.

— Вот! — сказал магрибинец. Он засунул руку в мешок и вынул оттуда блюдо с жареными цыплятами. — А вот и рис с медом, и вареные бобы, вот и виноград, и гранаты, и яблоки!

Магрибинец стал вынимать из мешка одно кушанье за другим, а Аладдин, широко раскрыв глаза, смотрел на волшебный мешок.

— Ешь, — сказал магрибинец Аладдину. — В этом мешке есть всякие кушанья. Опусти в него руку и скажи: «Хочу баранины, халвы, фиников», и все это у тебя будет.

— Вот так чудо! — сказал Аладдин. — Хорошо бы моей матери иметь такой мешок!

— Если будешь меня слушаться, — сказал магрибинец, — я подарю тебе много хороших вещей. А теперь выпьем гранатового соку с сахаром и пойдем дальше.

— Куда? — спросил Аладдин. — Я устал, и уже поздно. Пора домой.

— Нет, — сказал магрибинец, — нам нужно дойти сегодня вон до той горы. А когда мы вернемся домой, я подарю тебе этот волшебный мешок.

Аладдину очень не хотелось идти, но, услышав про мешок, он тяжело вздохнул и сказал:

— Хорошо, идем.

Магрибинец взял Аладдина за руку и повел к горе. Солнце уже закатилось, и было почти темно. Они шли очень долго и наконец пришли к подножию горы. Аладдину было страшно, он чуть не плакал.

— Набери тонких и сухих сучьев, — сказал магрибинец. — Надо развести костер. Когда он разгорится, я покажу тебе что-то такое, чего никто никогда не видел.

Аладдину очень захотелось увидеть то, чего никто никогда не видел. Он забыл про усталость и пошел собирать хворост.

Когда костер разгорелся, магрибинец вынул из-за пазухи коробочку и две дощечки и сказал:

— О Аладдин, я хочу сделать тебя богатым и помочь тебе и твоей матери. Исполняй же все, что я тебе скажу.

Он раскрыл коробочку и высыпал из нее в огонь какой-то порошок. И сейчас же из костра поднялись к небу огромные столбы пламени — желтые, красные и зеленые.

— Слушай внимательно, Аладдин, — сказал магрибинец. — Сейчас я начну читать над огнем заклинания, а когда я кончу, земля предо мной расступится, и ты увидишь большой камень с медным кольцом. Возьмись за кольцо и подними камень. Под камнем будет лестница, которая ведет в подземелье. Спустись по ней и увидишь дверь. Открой эту дверь и иди вперед. Ты встретишь страшных зверей и чудовищ, но не бойся: как только ты дотронешься до них рукой, чудовища упадут мертвыми. Ты пройдешь три комнаты, а в четвертой увидишь старуху. Она ласково заговорит с тобой и захочет тебя обнять. Не позволяй ей до себя дотронуться, иначе ты превратишься в черный камень. За четвертой комнатой ты увидишь большой сад. Пройди его и открой дверь на другом конце сада. За этой дверью будет большая комната, полная золота и драгоценных камней. Возьми оттуда все, что хочешь, а мне принеси только старую медную лампу, которая висит на стене, в правом углу. Когда ты принесешь мне лампу, я подарю тебе волшебный мешок. А на обратном пути тебя будет охранять от всех бед вот это кольцо.

И он надел на палец Аладдину маленькое блестящее колечко.

Услышав о страшных зверях и чудовищах, Аладдин очень испугался.

— Дядя, — спросил он магрибинца, — почему ты сам не хочешь спуститься под землю? Иди сам за своей лампой, а меня отведи домой.

— Нет, нет, Аладдин, — сказал магрибинец, — никто, кроме тебя, не может пройти в сокровищницу. Клад лежит под землей уже много сотен лет, и достанется он только мальчику по имени Аладдин, сыну портного Хасана. Слушайся меня, а не то тебе будет плохо!

Аладдин испугался еще больше и сказал:

— Ну хорошо, я принесу тебе лампу, но только смотри, подари мне мешок!

— Подарю! Подарю! — закричал магрибинец.

Он подбросил в огонь еще порошку и начал читать заклинания. Он читал все громче и громче, и когда наконец выкрикнул последнее слово, раздался оглушительный грохот и земля расступилась перед ними.

— Поднимай камень! — закричал магрибинец страшным голосом.

Аладдин увидел у своих ног большой камень с медным кольцом. Он обеими руками ухватился за кольцо, потянул к себе камень и легко поднял его. Под камнем была большая круглая яма, а в глубине ее виднелась узкая лестница. Аладдин сел на край ямы и спрыгнул на первую ступеньку лестницы.

— Ну, иди и возвращайся скорее! — крикнул магрибинец.

Аладдин быстро пошел вниз. Чем ниже он спускался, тем темнее становилось вокруг, но он, не останавливаясь, шел вперед.

Дойдя до последней ступеньки, Аладдин увидел широкую железную дверь. Толкнув ее, он вошел в большую полутемную комнату и вдруг увидел посреди комнаты странного негра в тигровой шкуре. Негр молча бросился на Аладдина, но Аладдин дотронулся до него рукой, и он упал на землю мертвым.

Аладдину было очень страшно, но он пошел дальше. Он толкнул вторую дверь и невольно отскочил: перед ним стоял огромный лев с оскаленной пастью. Лев припал всем телом к земле и прыгнул прямо на Аладдина. Но едва его передняя лапа задела голову мальчика, как лев упал на землю мертвым.

Аладдин от испуга весь вспотел, но все-таки пошел дальше. Он открыл третью дверь и услышал страшное шипение: посреди комнаты, свернувшись клубком, лежали две огромных змеи. Они подняли головы и, высунув длинные жала, медленно поползли к Аладдину. Но как только змеи коснулись руки Аладдина своими жалами, их сверкающие глаза потухли и они растянулись на земле мертвыми.

Дойдя до четвертой двери, Аладдин осторожно приоткрыл ее. Он просунул в дверь голову и увидел, что в комнате нет никого, кроме маленькой старушки, с головы до ног закутанной в покрывало. Увидев Аладдина, она бросилась к нему и закричала:

— Наконец-то ты пришел, Аладдин, мой мальчик! Как долго я ждала тебя в этом темном подземелье!

Аладдин протянул к ней руки: ему показалось, что это его мать. Он хотел уже обнять ее, но вовремя вспомнил, что если он до нее дотронется, то превратится в черный камень. Он отскочил назад и захлопнул за собой дверь. Подождав немного, он снова приоткрыл ее и увидел, что в комнате уже никого нет.

Аладдин прошел через эту комнату и открыл пятую дверь. Перед ним был прекрасный сад с густыми деревьями и душистыми цветами. На деревьях громко щебетали маленькие пестрые птички. Они не могли далеко улететь: им мешала тонкая золотая сетка, протянутая над садом. Все дорожки были усыпаны круглыми сверкающими камешками.

Аладдин бросился собирать камешки. Он запихивал их за пояс, за пазуху, в шапку. Он очень любил играть в камешки с мальчишками.

Камни так понравились Аладдину, что он чуть не забыл про лампу. Но когда камни некуда было больше класть, он вспомнил про нее и пошел в сокровищницу. Это была последняя комната в подземелье, самая большая. Там лежали кучи золота, серебра и драгоценностей. Но Аладдин даже не посмотрел на них: он не знал цены золоту и дорогим вещам. Он взял только лампу и засунул ее в карман. Затем он пошел обратно к выходу и с трудом взобрался вверх по лестнице. Дойдя до последней ступеньки, он крикнул:

— Дядя, протяни мне руку и возьми мою шапку с камешками, а потом вытащи меня наверх: мне самому не выбраться!

— Дай мне сначала лампу! — сказал магрибинец.

— Я не могу ее достать, она под камнями, — ответил Аладдин. — Помоги мне выйти, и я дам тебе ее.

Но магрибинец не хотел помочь Аладдину. Он хотел получить лампу, а потом бросить Аладдина в подземелье, чтобы никто не узнал хода в сокровищницу. Он начал упрашивать Аладдина, но Аладдин ни за что не соглашался отдать ему лампу. Он боялся растерять камешки в темноте и хотел скорее выбраться на землю.

Когда магрибинец увидел, что Аладдин не хочет отдать ему лампу, он страшно рассердился и закричал:

— Ах, так ты не отдашь мне лампу? Оставайся в подземелье и умри с голоду!

Он бросил в огонь остаток порошка из коробочки, произнес какие-то слова — и вдруг камень сам закрыл отверстие, и земля сомкнулась над Аладдином.

Этот магрибинец был вовсе не дядя Аладдина: он был злой волшебник и хитрый колдун. Он узнал, что в Персии лежит под землей клад и открыть этот клад может только мальчик Аладдин — сын портного Хасана. Самое лучшее из всех сокровищ клада — это волшебная лампа. Она дает тому, кто возьмет ее в руки, такое могущество и богатство, какого нет ни у одного царя.

Долго колдовал магрибинец, пока не узнал, где живет Аладдин, и не нашел его.

И вот теперь, когда лампа так близко, этот скверный мальчишка не хочет отдать ее! А ведь если он выйдет на землю, он может привести сюда других людей, которые тоже захотят завладеть кладом.

Пусть же клад не достанется никому! Пусть погибнет Аладдин в подземелье!

И магрибинец ушел обратно в свою волшебную страну Ифрикию.

Когда земля сомкнулась над Аладдином, он громко заплакал и закричал:

— Дядя, помоги мне! Дядя, выведи меня отсюда, я здесь умру!

Но никто его не слышал и не ответил ему. Аладдин понял, что этот человек, который называл себя его дядей, — обманщик и лгун. Он побежал вниз по лестнице, чтобы посмотреть, нет ли другого выхода из подземелья, но все двери сразу исчезли, и выход в сад тоже был закрыт.

Аладдин сел на ступеньки лестницы, опустил голову на руки и заплакал.

Но как только он случайно коснулся лбом кольца, которое магрибинец надел ему на палец, когда спускал его в подземелье, земля задрожала, и перед Аладдином появился страшный джинн огромного роста. Голова его была как купол, руки — как вилы, ноги — как столбы, а рот — как пещера. Глаза его метали искры, а посреди лба торчал громадный рог.

— Чего ты хочешь? — спросил джинн громовым голосом. — Требуй — получишь!

— Кто ты? Кто ты? — закричал Аладдин, закрывая себе лицо руками, чтобы не видеть страшного джинна. — Пощади меня, не убивай меня!

— Я Дахнаш, глава всех джиннов, — ответил джинн. — Я раб кольца и раб того, кто владеет кольцом. Я исполню все, что прикажет мой господин.

Аладдин вспомнил о кольце, которое должно было его защитить, и сказал:

— Подними меня на поверхность земли.

Не успел он договорить эти слова, как очутился наверху, около входа в подземелье.

Уже настал день, и солнце ярко светило. Со всех ног побежал Аладдин в свой город. Когда он вошел в дом, его мать сидела посреди комнаты и горько плакала. Она думала, что ее сына уже нет в живых. Едва Аладдин захлопнул за собой дверь, как упал без чувств от голода и усталости. Мать побрызгала ему в лицо водой, а когда он очнулся, спросила:

— Где ты пропадал и что с тобой случилось? Где твой дядя и почему ты вернулся без него?

— Это вовсе не мой дядя, это злой колдун, — сказал Аладдин слабым голосом. — Я все расскажу тебе, матушка, но только сперва дай мне поесть.

Мать накормила Аладдина вареными бобами — даже хлеба у нее не было! — и потом сказала:

— А теперь расскажи мне, что с тобой случилось.

— Я был в подземелье и нашел там чудесные камни, — сказал Аладдин и рассказал матери все, что с ним было.

Потом он заглянул в миску, где были бобы, и спросил:

— Нет ли у тебя еще чего-нибудь поесть, матушка?

— Нет у меня ничего, дитя мое. Ты съел все, что я сварила и на сегодня, и на завтра. Я так беспокоилась о тебе, что совсем не могла работать, и у меня нет пряжи, чтобы продать ее на рынке.

— Не горюй, матушка, — сказал Аладдин. — У меня есть лампа, которую я взял в подземелье. Правда, она старая, но ее все-таки можно продать.

Он вынул лампу и подал ее матери. Мать взяла ее, осмотрела и сказала:

— Пойду почищу ее и снесу на рынок. Может быть, за нее дадут столько, что нам хватит на ужин.

Она взяла тряпку и кусок мела и вышла во двор. Но как только она начала тереть лампу тряпкой, земля вдруг задрожала и появился ужасный джинн.

Мать Аладдина закричала и упала без памяти. Аладдин услышал крик. Он выбежал во двор и увидел, что мать лежит на земле, лампа валяется с ней рядом, а посреди двора стоит джинн такого огромного роста, что головы его не видно, а туловище заслоняет собой солнце.

Как только Аладдин поднял лампу, раздался громовой голос джинна:

— О владыка лампы, я к твоим услугам! Приказывай — получишь!

Аладдин уже начал привыкать к джиннам и не слишком испугался. Он поднял голову и крикнул как можно громче, чтобы джинн его услышал:

— Кто ты, о джинн, и что ты можешь делать?

— Я Маймун Шамхураша! Я раб лампы и раб того, кто владеет лампой, — ответил джинн. — Требуй от меня чего хочешь. Если тебе угодно, чтобы я разрушил город или построил дворец, — приказывай!

Когда он заговорил, мать Аладдина пришла в себя. Увидя джинна, она снова закричала от ужаса. Но Аладдин приставил руку ко рту и крикнул:

— Принеси мне две жареные курицы да еще что-нибудь хорошее и потом убирайся, а то моя мать тебя боится!

Джинн исчез и скоро принес стол, покрытый прекрасной скатертью. На нем стояло двенадцать золотых блюд со всевозможными вкусными кушаньями и два кувшина с водой.

Аладдин с матерью начали есть и ели, пока не насытились.

— О матушка, — сказал Аладдин, когда они поели, — эту лампу надо беречь и никому не показывать. Она принесет нам счастье и богатство.

— Делай как знаешь, — сказала мать, — но только я не хочу больше видеть этого страшного джинна.

Через несколько дней Аладдину с матерью опять стало нечего есть. Тогда Аладдин взял золотое блюдо, пошел на рынок и продал его за сто золотых.

С этих пор Аладдин каждый месяц ходил на рынок и продавал по одному блюду. Он узнал цену дорогим вещам и понял, что каждый камешек, который он подобрал в подземном саду, стоит дороже, чем любой драгоценный камень, какой можно найти на земле.

Однажды утром, когда Аладдин был на рынке, вышел на площадь глашатай и закричал:

— Заприте лавки и войдите в дома! Пусть никто не смотрит из окон! Сейчас царевна Будур, дочь султана, пойдет в баню, и никто не должен видеть ее!

Купцы бросились запирать лавки, а народ, толкаясь, побежал с площади.

Аладдину очень захотелось поглядеть на царевну. Все в городе говорили, что красивее ее нет девушки на свете. Аладдин быстро прошел в баню и спрятался за дверью так, что никто не мог его увидеть.

Вся площадь вдруг опустела. Скоро вдали показалась толпа девушек на серых мулах под золотыми седлами. А посреди них медленно ехала девушка, одетая пышнее и наряднее всех других и самая красивая. Это и была царевна Будур.

Она слезла с мула и, пройдя в двух шагах от Аладдина, вошла в баню. А Аладдин побрел домой, тяжко вздыхая. Он не мог забыть о красоте царевны Будур.

«Правду говорят, что она красивее всех девушек, — думал он. — Если я не женюсь на ней, я умру».

Придя домой, он бросился в постель и пролежал до вечера. Когда мать спрашивала его, что с ним, он только махал на нее рукой. Наконец она так пристала к нему, что он не выдержал и сказал:

— О матушка, я хочу жениться на царевне Будур! Пойди к султану и попроси его выдать Будур за меня замуж.

— Что ты говоришь! — воскликнула старуха. — Тебе, наверное, напекло солнцем голову! Разве слыхано, чтобы сыновья портных женились на дочерях султанов? Поужинай лучше и усни. Завтра ты и думать не станешь о таких вещах.

— Не хочу ужинать! Хочу жениться на царевне Будур! — закричал Аладдин. — Пожалуйста, матушка, пойди к султану и посватай меня!

— Я еще не сошла с ума, чтобы идти к султану с такой просьбой, — сказала мать Аладдина.

Но Аладдин упрашивал ее до тех пор, пока она не согласилась.

— Ну хорошо, сынок, я пойду, — сказала она. — Но ты ведь знаешь, что к султану не приходят с пустыми руками. А что я могу ему принести хорошего?

Аладдин вскочил с постели и весело крикнул:

— Не беспокойся об этом, матушка! Возьми одно из золотых блюд и наполни его драгоценными камнями, которые я принес из подземного сада. Это будет хороший подарок султану. У него, наверно, нет таких камней, как мои.

Аладдин схватил самое большое блюдо и доверху наполнил его драгоценными камнями. Его мать взглянула на них и закрыла глаза рукой: так ярко сверкали эти камни.

— С таким подарком, пожалуй, не стыдно идти к султану, — сказала она. — Не знаю только, повернется ли у меня язык сказать то, о чем ты просишь. Но я наберусь смелости и попробую.

— Попробуй, матушка, — сказал Аладдин. — Иди поскорее!

Мать Аладдина покрыла блюдо тонким шелковым платком и пошла ко дворцу султана.

«Как я буду говорить с султаном о таком деле? — думала она. — Кто мы такие, чтобы свататься к дочери султана? Я простая женщина, а мой муж был бедняком, и вдруг Аладдин хочет стать зятем великого султана! Нет, не хватит у меня смелости просить об этом. Конечно, султану, может быть, и понравятся наши драгоценные камни, но у него их, наверно, и так много. Хорошо, если меня только поколотят и выгонят из дивана. Лишь бы не засадили в подземелье».

Так она говорила про себя, направляясь в диван султана по улицам города. Прохожие с удивлением смотрели на старуху в дырявом платье, которую никто до сих пор не видел около дворца султана. Мальчишки прыгали вокруг и дразнили ее, но старуха ни на кого не обращала внимания.

Она была так бедно одета, что привратники у ворот дворца попробовали даже не пустить ее в диван. Но старуха сунула им монету и проскользнула во двор.

Скоро она пришла в диван и стала в самом дальнем углу. Было еще рано, и в диване никого не было. Но понемногу он наполнился вельможами и знатными людьми в пестрых халатах. Султан пришел позже всех, окруженный неграми с мечами в руках. Он сел на трон и начал разбирать дела и принимать жалобы. Самый высокий раб стоял с ним рядом и отгонял от него мух большим павлиньим пером.

Когда все дела были кончены, султан махнул платком — это означало: «Конец!» — и ушел, опираясь на плечи негров.

А мать Аладдина вернулась домой, так и не сказав султану ни слова.

На другой день она опять пошла в диван и снова ушла, ничего не сказав султану. Она пошла и на следующий день — и скоро привыкла каждый день ходить в диван.

Наконец султан заметил ее и спросил своего визиря:

— Кто эта старая женщина и зачем она приходит сюда? Спроси, что ей нужно, и я исполню ее просьбу.

Визирь подошел к матери Аладдина и крикнул:

— Эй, старуха, подойди сюда! Если у тебя есть какая-нибудь просьба, султан ее исполнит.

Мать Аладдина задрожала от страха и чуть не выронила из рук блюдо. Визирь подвел ее к султану, и она низко поклонилась ему, а султан спросил ее:

— Почему ты каждый день приходишь сюда и ничего не говоришь? Скажи, что тебе нужно?

Мать Аладдина еще раз поклонилась и сказала:

— О владыка султан! Мой сын Аладдин шлет тебе в подарок эти камни и просит тебя отдать ему в жены твою дочь, царевну Будур.

Она сдернула с блюда платок, и весь диван осветился — так засверкали камни.

— О визирь! — сказал султан. — Видел ли ты когда-нибудь такие камни?

— Нет, о владыка султан, не видал, — отвечал визирь.

Султан очень любил драгоценности, но у него не было ни одного камня, подобного тем, которые прислал ему Аладдин.

Султан сказал:

— Я думаю, что человек, у которого есть такие камни, может быть мужем моей дочери. Как ты думаешь, визирь?

Когда визирь услышал эти слова, он позавидовал Аладдину великой завистью: у него был сын, которого он хотел женить на царевне Будур, и султан уже обещал ему выдать Будур замуж за его сына.

— О владыка султан, — сказал визирь, — не следует отдавать царевну за человека, которого ты даже не знаешь. Может быть, у него ничего нет, кроме этих камней. Пусть он подарит тебе еще сорок таких же блюд, наполненных драгоценными камнями, и сорок невольниц, чтобы нести эти блюда, и сорок рабов, чтобы их охранять. Тогда мы узнаем, богат он или нет.

А про себя визирь подумал: «Невозможно, чтобы кто-нибудь мог все это добыть! Аладдин будет бессилен это сделать, и султан не отдаст за него свою дочь».

— Ты хорошо придумал, визирь! — закричал султан и сказал матери Аладдина: — Ты слышала, что говорит визирь? Иди и передай твоему сыну: если он хочет жениться на моей дочери, пусть присылает сорок золотых блюд с такими же камнями, сорок невольниц и сорок рабов.

Мать Аладдина поклонилась и вернулась домой. Увидя, что у матери нет в руках блюда, Аладдин сказал:

— О матушка, я вижу, ты сегодня говорила с султаном. Что же он ответил тебе?

— Ах, дитя мое, лучше бы мне не ходить к султану и не говорить с ним! — ответила старуха. — Послушай только, что он мне сказал…

И она передала Аладдину слова султана. Но Аладдин засмеялся от радости и воскликнул:

— Успокойся, матушка, это самое легкое дело!

Он взял лампу и потер ее. Когда мать увидела это, она бегом бросилась в кухню, чтобы не видеть джинна. А джинн тотчас появился и сказал:

— О господин, я к твоим услугам. Чего ты хочешь? Требуй — получишь!

— Мне нужно сорок золотых блюд, полных драгоценных камней, сорок невольниц, чтобы нести эти блюда, и сорок рабов, чтобы их охранять, — сказал Аладдин.

— Будет исполнено, о господин, — ответил Маймун, раб лампы. — Может быть, ты хочешь, чтобы я разрушил город или построил дворец? Приказывай!

— Нет, сделай то, что я тебе сказал, — ответил Аладдин.

И раб лампы скрылся.

Скоро он появился снова. За ним шли сорок прекрасных невольниц. Каждая держала на голове золотое блюдо с драгоценными камнями, а за невольницами шли рослые, красивые рабы с обнаженными мечами в руках.

— Вот то, что ты требовал, — сказал джинн и скрылся.

Тогда мать Аладдина вышла из кухни и осмотрела рабов и невольниц. Потом, радостная и гордая, она повела их ко дворцу султана.

Весь народ сбежался посмотреть на это шествие. Стража во дворце застыла от изумления, когда увидела этих рабов и невольниц.

Мать Аладдина привела их прямо к султану. Все они поцеловали землю перед султаном и, сняв блюда с головы, поставили их в ряд.

— О визирь, — сказал султан, — каково твое мнение? Разве не достоин тот, кто имеет такое богатство, стать мужем моей дочери, царевны Будур?

— Достоин, о владыка! — отвечал визирь, тяжело вздыхая.

— Пойди и передай твоему сыну, — сказал султан матери Аладдина, — что я принял его подарок и согласен выдать за него замуж царевну Будур. Пусть он придет ко мне: я хочу с ним познакомиться.

Мать Аладдина торопливо поклонилась султану и побежала домой так быстро, что ветер не мог бы за ней угнаться. Она прибежала к Аладдину и закричала:

— Радуйся, сынок! Султан принял твой подарок и согласен, чтобы ты стал мужем царевны! Он сказал это при всех! Иди сейчас же во дворец: султан хочет с тобой познакомиться.

— Сейчас я пойду к султану, — сказал Аладдин. — А теперь уходи: я буду разговаривать с джинном.

Аладдин взял лампу, потер ее, и тотчас же явился Маймун, раб лампы. Аладдин сказал ему:

— Приведи мне сорок восемь белых невольников: это будет моя свита. И пусть двадцать четыре невольника идут впереди меня, а двадцать четыре — сзади. И еще доставь мне тысячу золотых и самого лучшего коня.

— Будет исполнено, — сказал джинн и скрылся.

Он достал все, что велел ему Аладдин, и спросил:

— Чего ты хочешь еще? Не хочешь ли ты, чтобы я разрушил город или построил дворец? Я все могу.

— Нет, пока не надо, — сказал Аладдин.

Он вскочил на коня и поехал к султану. На рыночной площади, где было много народу, Аладдин достал из мешка горсть золота и бросил его в толпу. Все кинулись ловить и подбирать монеты, а Аладдин бросал и бросал золото, пока его мешок не опустел. Он подъехал ко дворцу, и все вельможи и приближенные султана встретили его у ворот и проводили в диван. Султан поднялся ему навстречу и сказал:

— Добро пожаловать, Аладдин! Я слышал, что ты хочешь жениться на моей дочери? Я согласен. Все ли ты приготовил к свадьбе?

— Нет еще, о владыка султан, — ответил Аладдин. — Я не выстроил для царевны Будур дворца.

— А когда же будет свадьба? — спросил султан. — Ведь дворец скоро не выстроишь.

— Не беспокойся, султан, — сказал Аладдин. — Подожди немного.

— А где ты собираешься построить дворец? — спросил султан. — Не хочешь ли ты выстроить его перед моими окнами, вот на этом пустыре?

— Как тебе будет угодно, султан, — ответил Аладдин.

Он простился с султаном и уехал домой вместе со всей своей свитой.

Дома он взял лампу, потер ее и, когда появился джинн Маймун, сказал ему:

— Построй мне дворец, да такой, какого еще не было на земле! Можешь ты это сделать?

— Могу! — воскликнул джинн голосом, подобным грому. — К завтрашнему утру будет готово.

И в самом деле: на следующее утро среди пустыря возвышался великолепный дворец. Стены его были сложены из золотых и серебряных кирпичей, а крыша была алмазная. Аладдин обошел все комнаты и сказал Маймуну:

— Знаешь, Маймун, я придумал одну шутку. Сломай вот эту колонну, и пусть султан думает, что мы забыли ее поставить. Он захочет построить ее сам и не сможет этого сделать. Тогда он увидит, что я сильнее и богаче его.

— Хорошо, — сказал джинн и махнул рукой.

Колонна тотчас исчезла, как будто ее и не было.

— Теперь, — сказал Аладдин, — я пойду и приведу сюда султана.

А султан утром подошел к окну и увидел дворец, который так блестел и сверкал, что на него было больно смотреть. Султан приказал позвать визиря и показал ему дворец.

— Ну, визирь, что скажешь? — спросил он. — Достоин ли быть мужем моей дочери тот, кто в одну ночь построил такой дворец?

— О владыка султан! — закричал визирь. — Разве ты не видишь, что этот Аладдин — колдун? Берегись, как бы он не отобрал у тебя твое царство!

— Ты говоришь все это из зависти, — сказал ему султан.

В это время вошел Аладдин и, поклонившись султану, попросил его осмотреть дворец.

Султан с визирем обошли дворец, и султан очень восхищался его красотой. Наконец Аладдин привел гостей к тому месту, где Маймун сломал колонну. Визирь сейчас же заметил, что не хватает одной колонны, и закричал:

— Дворец не достроен! Одной колонны здесь не хватает!

— Не беда, — сказал султан. — Я сам поставлю эту колонну. Позвать сюда главного строителя!

— Лучше не пробуй, султан, — тихо сказал ему визирь, — тебе это не под силу. Посмотри: эти колонны такие высокие, что не видно, где они кончаются. И они сверху донизу выложены драгоценными камнями.

— Замолчи, визирь! — гордо сказал султан. — Неужели я не могу поставить одну такую колонну?

Он велел созвать всех каменотесов, какие были в городе, и отдал им свои драгоценные камни. Но их не хватило. Узнав об этом, султан рассердился и крикнул:

— Откройте главную казну, отберите у моих подданных все драгоценные камни! Неужели всего моего богатства не хватит на одну колонну?

Но через несколько дней строители при шли к султану и доложили, что камней и мрамора хватило только на четверть колонны. Султан велел отрубить им головы, но колонну все-таки не поставил. Узнав об этом, Аладдин сказал султану:

— Не печалься, султан! Колонна уже стоит на месте, и я возвратил все драгоценные камни их владельцам.

В тот же вечер султан устроил великолепный праздник по случаю свадьбы Аладдина с царевной Будур. Аладдин с женой стали жить в новом дворце.

А магрибинец вернулся к себе в Ифрикию и долго горевал и печалился. Только одно утешение осталось у него. «Раз Аладдин погиб в подземелье, значит, и лампа находится там же. Может быть, мне удастся завладеть ею без Аладдина», — думал он.

И вот однажды он захотел убедиться, что лампа цела и находится в подземелье. Он погадал на песке и увидел, что лампы в подземелье больше нет. Магрибинец испугался и стал гадать дальше. Он увидел, что Аладдин спасся из подземелья и живет в своем родном городе.

Быстро собрался магрибинец в путь и поехал через моря, горы и пустыни в далекую Персию. Долго ехал он и наконец прибыл в тот город, где жил Аладдин.

Магрибинец пошел на рынок и стал слушать, что говорят люди. На рынке только и было разговоров что об Аладдине и его дворце.

Магрибинец походил, послушал, а потом подошел к продавцу холодной воды и спросил его:

— Кто такой этот Аладдин, о котором здесь все говорят?

— Сразу видно, что ты нездешний, — ответил продавец, — иначе ты знал бы, кто такой Аладдин: это самый богатый человек во всем мире, а его дворец — настоящее чудо!

Магрибинец протянул продавцу золотой и сказал ему:

— Возьми этот золотой и окажи мне услугу. Я и вправду чужой в городе, и мне хотелось бы посмотреть на дворец Аладдина. Проводи меня к этому дворцу.

Продавец воды привел магрибинца ко дворцу и ушел, а магрибинец обошел вокруг дворца и осмотрел его со всех сторон.

«Такой дворец мог построить только джинн, раб лампы. Наверно, лампа находится в этом дворце», — подумал он.

Долго раздумывал магрибинец, как завладеть лампой, и наконец придумал.

Он пошел к меднику и сказал ему:

— Сделай мне десять медных ламп, только поскорее. Вот тебе пять золотых в задаток.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил медник. — Приходи к вечеру, лампы будут готовы.

Вечером магрибинец получил десять новеньких медных ламп, блестевших, как золотые. Как только рассвело, он стал ходить по городу, громко крича:

— Кто хочет обменять старые лампы на новые? У кого есть старые медные лампы? Меняю на новые!

Народ толпой ходил за магрибинцем, а дети прыгали вокруг него и кричали:

— Сумасшедший, сумасшедший!

Но магрибинец не обращал на них внимания.

Наконец он пришел ко дворцу. Аладдина в это время не было дома. Он уехал на охоту, и во дворце была только его жена, царевна Будур.

Услышав крик магрибинца, Будур послала слугу узнать, в чем дело. Слуга вернулся и сказал ей:

— Это какой-то сумасшедший: он меняет новые лампы на старые.

Царевна Будур рассмеялась и сказала:

— Хорошо бы узнать, правду он говорит или обманывает. Нет ли у нас во дворце какой-нибудь старой лампы?

— Есть, госпожа, — сказала одна служанка. — Я видела в комнате господина нашего Аладдина медную лампу. Она вся позеленела и никуда не годится.

— Принеси эту лампу, — приказала Будур. — Отдай ее этому сумасшедшему, и пусть он даст нам новую.

Служанка вышла на улицу и отдала магрибинцу волшебную лампу, а взамен получила новенький медный светильник. Магрибинец очень обрадовался, что его хитрость удалась, и спрятал лампу за пазуху. Потом он купил на рынке осла и уехал. Выехав за город, магрибинец потер лампу и, когда джинн Маймун явился, крикнул ему:

— Хочу, чтобы ты перенес дворец Аладдина и всех, кто в нем находится, в Ифрикию! И меня тоже перенеси туда!

— Будет исполнено! — сказал джинн. — Закрой глаза и открой глаза — дворец будет в Ифрикии.

— Поторопись, джинн! — сказал магрибинец.

И не успел он договорить, как увидел себя в своем саду в Ифрикии, у дворца. Вот пока все, что с ним было.

А султан проснулся утром, выглянул в окно и вдруг видит — дворец исчез. Султан протер глаза и даже ущипнул себя за руку, чтобы проснуться, но дворца нет как нет.

Султан не знал, что и подумать. Он начал громко плакать и стонать. Он понял, что с царевной Будур случилась какая-то беда. На крики султана прибежал визирь и спросил:

— Что с тобой случилось, султан? Чего ты плачешь?

— Разве ты ничего не знаешь? — закричал султан. — Ну так взгляни в окно, где дворец? Где моя дочь?

— Не знаю, о владыка! — ответил испуганный визирь.

— Привести сюда Аладдина! — закричал султан. — Я отрублю ему голову!

В это время Аладдин как раз возвращался с охоты. Слуги султана вышли на улицу и побежали к нему навстречу.

— Прости нас, Аладдин, — сказал один из них. — Султан приказал связать тебе руки, заковать тебя в цепи и привести к нему. Мы не можем ослушаться султана.

— За что султан рассердился на меня? — спросил Аладдин. — Я не сделал ему ничего дурного.

Позвали кузнеца, и он заковал ноги Аладдина в цепи. Вокруг Аладдина собралась целая толпа. Жители города любили Аладдина за его доброту, и, когда узнали, что султан хочет отрубить ему голову, все сбежались ко дворцу. А султан велел привести Аладдина к себе и сказал ему:

— Правду говорит мой визирь, что ты колдун и обманщик? Где твой дворец и где моя дочь Будур?

— Не знаю, о владыка султан! — ответил Аладдин. — Я ни в чем перед тобой не виноват.

— Отрубить ему голову! — крикнул султан.

И Аладдина снова вывели на улицу, а за ним вышел палач.

Когда жители города увидели палача, они обступили Аладдина и послали сказать султану: «Если ты не помилуешь Аладдина, мы разрушим твой дворец и перебьем всех, кто в нем находится. Освободи Аладдина, а не то тебе придется плохо!»

Султан испугался, позвал Аладдина и сказал ему:

— Я пощадил тебя, потому что тебя любит народ. Но если ты не отыщешь мою дочь, я все-таки отрублю тебе голову! Даю тебе сроку сорок дней.

— Хорошо, — сказал Аладдин и ушел из города. Он не знал, куда ему идти и где искать царевну Будур, и с горя решил утопиться; дошел до большой реки и сел на берегу, грустный и печальный.

Задумавшись, он опустил в воду правую руку и вдруг почувствовал, что с его мизинца падает кольцо. Аладдин быстро подхватил кольцо и вспомнил, что это то самое колечко, которое надел ему на палец магрибинец.

Аладдин совсем забыл про это кольцо. Он потер его, и перед ним явился джинн Дахнаш и сказал:

— О владыка кольца, я перед тобой! Чего ты хочешь? Приказывай!

— Хочу, чтобы ты перенес мой дворец на прежнее место! — сказал Аладдин.

Но джинн, слуга кольца, опустил голову и ответил:

— О господин, я не могу этого сделать! Дворец построил раб лампы, и только он один может его перенести. Потребуй от меня чего-нибудь другого.

— Если так, — сказал Аладдин, — снеси меня туда, где стоит сейчас мой дворец.

— Закрой глаза и открой глаза, — сказал джинн.

Аладдин закрыл и снова открыл глаза. И очутился в саду перед своим дворцом. Он взбежал по лестнице и увидел Будур, которая горько плакала. Увидев Аладдина, она вскрикнула и заплакала еще громче — теперь уже от радости. Она рассказала Аладдину обо всем, что с ней случилось, а затем сказала:

— Этот магрибинец много раз приходил ко мне и уговаривал меня выйти за него замуж. Но я не слушаю злого магрибинца, а все время плачу о тебе.

— А где он спрятал волшебную лампу? — спросил Аладдин.

— Он никогда с ней не расстается и всегда держит при себе, — ответила Будур.

— Слушай, Будур, — сказал Аладдин, — когда магрибинец опять придет к тебе, будь с ним поласковее. Попроси его поужинать с тобой и, когда он начнет есть и пить, всыпь ему в вино вот этот сонный порошок. Как только он заснет, я войду в комнату и убью его.

— Он уже скоро должен прийти, — сказала Будур. — Иди за мной, я тебя спрячу в темной комнате; а когда он уснет, я хлопну в ладоши — и ты войдешь.

Едва Аладдин успел спрятаться, как в комнату Будур вошел магрибинец. Она весело встретила его и приветливо сказала:

— О господин мой, подожди немного. Я принаряжусь, а потом мы с тобой вместе поужинаем.

Магрибинец вышел, а Будур надела свое лучшее платье и приготовила кушанья и вино. Когда колдун вернулся, Будур сказала ему:

— О господин мой, обещай мне исполнить сегодня все, что я у тебя попрошу!

— Хорошо, — сказал магрибинец.

Будур начала его угощать и поить вином. Когда он немного опьянел, она сказала ему:

— Дай мне твой кубок, я отопью из него глоток, а ты выпей из моего.

И Будур подала магрибинцу кубок вина, в которое она подсыпала сонного порошка. Магрибинец выпил его и сейчас же упал, сраженный сном, а Будур хлопнула в ладоши. Аладдин только этого и ждал. Он вбежал в комнату и, размахнувшись, отрубил мечом голову магрибинцу. А затем он вынул у него из-за пазухи лампу, потер ее, и сейчас же появился Маймун, раб лампы.

— Отнеси дворец на прежнее место! — приказал ему Аладдин.

Через мгновение дворец уже стоял напротив дворца султана. Султан в это время сидел у окна и горько плакал о своей дочери. Он сейчас же побежал во дворец своего зятя, где Аладдин с женой встретили его на лестнице, плача от радости.

Султан попросил у Аладдина прощения за то, что хотел отрубить ему голову…

Аладдин долго и счастливо жил в своем дворце вместе с женой и матерью, пока не пришла к ним всем смерть.

Бедняк и братья-ветры

^{Карельская сказка}

Жил-был в одной деревне мужичок, Никитой звали. Сословия бедного, в погребе у него пусто, в кладовых — чисто, а детей — полон дом: Оленка — в пеленках, Архипка — в зыбке, Петрушка — на подушке, Варюшка — у кадушки, Алешка — у окошка, Сережка — на порожке.

Вот прошло время — не стало у мужика ни хлеба, ни соли. Нечем детей кормить.

Думает мужик: «Пойду-ка я к брату, может, даст немного муки».

А брат у него богатый был — отсыпал с полпуда муки и говорит:

— На, бери, летом вдвое отработаешь.

Пошел бедняк домой. Вдруг подул ветер и всю муку по полю развеял.

Заплакал мужик:

— Чем я теперь ребят накормлю?..

Приходит он домой и говорит жене:

— Дал мне брат полпуда муки, а ветер все до последней пылинки развеял. Только я этого дела так не оставлю. Пойду разыщу ветер, пусть отдает муку. А не то в суд на него подам.

Собрался и пошел искать ветра в поле.

А в поле тихо-тихо, ветра и не слыхать, и не видать.

Шел Никита, шел, и привела его тропинка в лес.

Видит — в лесу дом выстроен, в окошке огонь светится. Он и зашел. А там — старая старуха сидит.

— Здравствуй, бабушка!

— Здравствуй, добрый человек! Далече ли идешь?

Мужик и рассказал старушке про свою беду.

— Ладно, помогу тебе, — говорит старушка. — Ветры — сыновья мои, это все их проделки. Ложись спать, а утром они прилетят — я им и прикажу рассчитаться с тобой.

Забрался Никита на полати и заснул.

Утром, чуть свет, распахнулись вдруг двери. Никто не вошел, а в хате шум, смех, гомон.

Старуха положила на стол ложки, достала из печки котел с кашей.

За стол никто не садился, а ложки о котел стучат. Минуты не прошло — каши как не бывало, вся съедена, а кто ел — не видать.

Накормила старуха сыновей и говорит:

— Что ж вы, непутевые, мужичка обидели? Зачем над бедняком смеетесь? Рассчитывайтесь с ним за муку.

Тут один ветер говорит:

— Не ворчи, мамка. Дай ему краюшку хлеба, пусть идет домой. Небось ему этой краюшки до смерти не съесть.

Пошла старуха в клеть, вынесла маленькую краюшку и подает Никите.

— На, — говорит, — режь да ешь.

Обидно стало мужику.

— Что же это? — говорит. — Тут моим ребятишкам на один зуб и то мало.

— Бери, бери, — говорит старуха. — Тебе, милок, этой краюшки вовек не съесть, и с детьми, и с внуками.

Взяла старуха нож и стала краюшку на ломти резать. Целую стопу ломтей нарезала, а краюшка все не убывает, все такая же.

— Ну, спасибо тебе, бабка! — говорит Никита. — Верно люди сказывают — долг платежом красен!

Спрятал он краюшечку за пазуху, распрощался со старухой и отправился в обратный путь.

Как привела его тропинка в лес, так и вывела из лесу. Пришел он домой и говорит жене:

— Ну, баба, нашел я виновников, рассчитались они со мной за убыток.

— А почем рассчитались?

— А вот, гляди.

И вынимает из-за пазухи краюшку.

— Да много ли тут хлеба? — говорит жена. — Тут на один зуб и то не хватит.

Никита смеется.

— Да тебе этой краюшки до самой смерти не съесть, и с детьми, и с внуками. Знай себе режь да ешь.

Взял он нож и нарезал полный стол ломтей. Ребятишек досыта накормил, сам с женой вволю наелся, а краюшка все такая же — нисколечко меньше не делается.

С той поры пошла у Никиты жизнь на лад. С братом он за все долги рассчитался. Всякое дело у Никиты ладится, всякая работа спорится. Что ни затеет — во всем ему удача.

Богатый брат думает: «Что это Никита ничего у меня не просит? Может, помер?»

— Жена, — говорит, — пойду-ка я проведаю брата.

Собрался и пошел.

Приходит богатый брат к бедному, а у того дом — полная чаша. Богатый глазам своим не верит.

— С чего же ты разжился так? — спрашивает.

Ну, Никита по простоте и рассказал богатому брату о своей удаче.

У того от жадности сердце так и загорелось.

— Братец милый, — говорит он Никите, — дай мне твою краюшку на неделю. У меня как раз рабочие будут работать: два свальщика, два пильщика, да еще два возчика. Одного хлеба сколько напечь надо! Моей бабе никак не управиться. А я их твоей краюшкой накормлю и тебе назад принесу.

У бедного Никиты хитрости никакой.

Пошел он в клеть, нарезал целый угол ломтей — на неделю вперед — и вынес краюшку брату.

— Бери, — говорит, — накорми народ.

Взял богатый краюшку и скорей домой побежал.

— Ну, баба, — говорит жене, — теперь хоть сто работников нанимай, на всех хлеба хватит. Вот тебе краюшечка — режь да ешь.

Целую неделю хозяева от этой краюшечки кормились. И работникам кое-что перепало. А кончилась неделя, и жалко стало богатому брату с краюшечкой расставаться.

«Как бы, — думает, — ее навек у себя оставить?» И надумал: отрезал от своего каравая краюшку и посылает работника к Никите.

— На, — говорит, — отнеси брату долг.

А ту краюшку, что Никита ему дал, у себя припрятал.

Взял Никита свою краюшку и стал ломти резать. Отрезал один ломоть, отрезал другой — глядит: краюшки как не бывало, один горбок остался.

«Это что же такое? — думает Никита. — Говорили, что ввек не съесть, а я уже съел».

А того и в мыслях не имеет, что богатый брат его обманул.

И опять пошло у Никиты прежнее житье: опять бесхлебица, бессолица, в доме раззорица.

Думал, думал Никита и надумал: «Пойду-ка я опять к братьям-ветрам. Не дело это — на обман бедного человека брать».

Надел самый лучший кафтан и пошел по хоженой тропинке. До самой ночи шел. И привела его тропинка к домику в лесу. В окошке так же огонек светится. В доме та же старушка хозяйничает.

Вошел Никита в хату, поклонился.

— Здравствуй, бабушка!

— Здравствуй, добрый человек! Что опять к нам пожаловал?

— Да вот незадача какая, — говорит Никита. — Сказывали твои сыновья, что мне их краюшку ввек не съесть, а я уже всю съел. Пускай теперь за обман рассчитываются.

— Ну, ладно, переночуй, — говорит старушка. — Поутру они вернутся, так рассчитаются с тобой.

Утром прилетели ветры. Увидели мужика, загудели:

— Опять ты, дурачина, пришел?

И давай по всей хате кружить — скатерть со стола сорвали, все с места сдвинули, вверх дном перевернули.

— Да угомонитесь вы, неугомонные, — прикрикнула на сыновей старуха, — никому от вас покоя нет. На месте минуты посидеть не можете! Мужика-то зачем обманули? Рассчитайтесь с ним, чтобы ему навек достатка хватило.

— А дай ему, мамка, кошелек-самотряс.

Старуха пошла в клеть и вынесла старый кошелек. Подала его Никите и говорит:

— Иди домой, доброхот, тебе из этого кошелька ввек денег не вытрясти.

Взял Никита кошелек, тряхнул раз, другой, третий — и посыпались оттуда медяки да целковые, четвертные да сотенные, золото да серебро.

Обрадовался Никита. Поблагодарил старуху и пошел домой.

Приходит к жене и говорит:

— Ну, баба, теперь мы лучше прежнего будем жить. Неси-ка ушат водоносный. Сейчас доверху денег насыплю.

Принесла ему жена ушат, и стал он над ним трясти свой кошелек. Полный ушат натряс, а денег в кошельке не убывает.

Жена всю пустую посудину в доме собрала, подставлять не успевает, а деньги так и сыплются.

— Ну, на первое время хватит, — говорит Никита.

Купил он лошадь, корову, самостоятельным стал человеком.

А богатому опять неспокойно.

— Что это Никита не приходит, ничего не просит? Пойду-ка я проведаю, какое у него житье.

И пошел.

— Здравствуй, Никита. Как живешь? — спрашивает.

А Никита ему:

— Здравствуй! Живу — не тужу, нужды не знаю.

— Да как же ты разбогател? — спрашивает богатый.

— Да вот опять ходил к братьям-ветрам, так они мне кошелек-самотряс дали. Из него вовек денег не вытрясти.

Богатый так и позеленел от злости. Просит он Никиту:

— Братец дорогой, дай мне твой кошелек на день, мне как раз с работниками рассчитываться надо.

Ну, Никита и дал.

«Пусть, — думает, — работники попользуются».

Спрятал богатый кошелек за пазуху — и домой.

Спустился в подполье и давай трясти кошелек над картофельной ямой. Полную насыпал, а ему все мало. Вторую натряс, а кошелек отдавать жалко.

Вот и придумал он: сшил из старой кожи такой же кошель, вложил в него горсть монет и посылает своего работника:

— Поди снеси брату.

Взял Никита кошелек, а того и не думает, что кошелек-то обменный.

Прошла неделя, собрался Никита на базар. Достал свой кошелек-самотряс, тряхнул раз — и высыпались из него монетки, что богатый брат положил. Тряхнул другой раз — ничего не посыпалось. И уж как ни тряс Никита, а ничего больше не натряс.

— Баба, — говорит он жене, — а деньги-то из кошелька больше не летят. Видно, ветры обманули меня. Одно слово — ветродуи. Пойду опять к ним, пусть обман выправят.

— Что ж, иди, — говорит жена. — Дорога теперь знакомая. Не заблудишься.

Пошел Никита к ветрам.

Приходит, а все ветры как раз в сборе были. В доме вихрь так и крутит, с ног сбивает, словно в открытом поле.

— Здравствуй, Никита, — говорят ему братья-ветры, — что ж ты к нам опять пришел? Или опять чем недоволен?

— А что же вы меня все обманываете? Говорили — ввек не вытрясти из вашего кошелька денег, а я уже все вытряс, пустой вам принес.

Вытащил он из-за пазухи кошелек — тот, что богатый брат ему подложил, — и подает ветрам.

Те взглянули только — и сразу обман увидели.

— Мамка, — говорят, — дай ему суму, пусть он ума набирается да к нам не возвращается.

Вынесла ему старуха из кладовой преогромную суму.

— Бери, — говорит, — доброхот. Домой придешь, поставь суму в большой угол и скажи: «А ну, сума, дай мне ума». Она и даст тебе ума — да столько, что на весь век хватит. А ум будет, так и все будет. Да смотри не жадничай — как наберешься ума, скажи: «Вот так сума, надавала ума».

Обрадовался Никита. Взвалил мешок на спину и скорей домой.

Прибежал, свалил суму в передний угол и говорит жене:

— Гляди, сколько добра принес! Раньше-то все за пазухой приносил, а нынче на спине едва приволок. Больше уже не придется к ветрам ходить, богато жить будем.

— Да что же это у тебя? — спрашивает жена.

— А вот гляди, сейчас я тебе покажу.

И крикнул погромче в угол, где стояла сума:

— А ну-ка, сума, дай мне ума!

Тут как выскочили из сумы двое молодцов, да как начали его стегать плетками!

Стегают и приговаривают:

— Вот тебе ума! Получай сполна! За краюшку — раз! За кошель — два! Вот тебе, дуралей! Вот тебе, ротозей! Не верь богачу! А то снова проучу!

Чешут молодцы Никиту и так и этак, а он только ежится и корежится. На весь век набрался ума. Невмоготу стало терпеть.

Тут вспомнил он, как учила его старуха, и закричал во весь голос:

— Вот так сума, надавала ума!

И только крикнул — молодцов как не бывало, а сума стоит в углу крепко-накрепко завязанная.

— Вот это так сумочка у меня! — говорит Никита, а сам зашибленные места потирает. — С такой сумой не пропадешь!

А потом спрашивает жену:

— Ну что, баба, как теперь станем жить?

— Известно как, — отвечает ему жена, — твоим умом!

И зажили они — лучше не надо.

А богатому брату не терпится поглядеть, что Никита делает.

«Дай, — думает, — проведаю его. Может, он опять какой подарок от ветров принес. Надо у него, дурака, выманить».

Собрался и пошел.

— Здравствуй, Никита!

— Здравствуй, братец!

— Ну, каково поживаешь?

— А лучше прежнего. Хоть торгуй!

— С чего же это ты так разжился? — спрашивает богатый.

— А с большого ума, — говорит Никита.

Смеется богатый брат:

— Откуда же ты столько ума набрался?

— А мне ветры такую суму дали — из нее сколько хочешь ума, столько и бери. А с умом никогда не пропадешь.

У богатого от зависти сердце сжалось.

«У меня, — думает, — денег довольно, и хлеба хватает, а вот ума не грех бы еще набраться».

Вот и говорит он Никите:

— Братец дорогой, дай-ка мне эту суму на денек. А то я своих работников каждый день уму-разуму учу, а никак научить не могу. Пусть хоть из сумы ума наберутся.

— Что ж, мне не жаль, — говорит Никита, — возьми, пожалуйста. Вон в углу стоит.

— А как из нее ума-то взять?

— Скажи только: «А ну-ка, сума, дай мне ума». Она и даст.

А про то, как закрыть суму, — не сказал. Сообразил своим умом — что к чему.

Взвалил богатый брат суму на спину и понес домой. Приходит и говорит жене:

— Ну, баба, я опять от брата обнову принес.

Поставил суму в передний угол и говорит:

— А ну-ка, сума, дай мне ума!

Тут выскочили из сумы двое и начали мужика плетками стегать. В воздухе свист так и стоит. Мужик в голос ревет:

— Ой-ой-ой! Это что ж такое?

А те двое говорят:

— Это мы тебя уму-разуму учим. Не бери чужого! Не бери! Не бери!

И знай себе хлещут! Мужик едва жив.

— Баба, — говорит жене, — беги скорей к брату, а то из меня душа вон.

Прибежала жена к Никите, молит-просит:

— Никита, скорее собирайся да к нам беги. Из твоей сумы какие-то двое выскочили, чуть до смерти мужика не забили.

А Никита не спешит.

— Ладно, — говорит, — поспеем.

Прибрался он, помылся с мылом, во все новое оделся — будто в праздник — и пошел. Идет степенно, не торопится. Недаром ума набрался.

Приходит к брату в дом, а тот едва дышит.

— Ой, братушка, бери все — и краюху, и кошель, только уйми ты этих молодцов. Баба, — кричит жене, — неси скорее брату его добро!

Вынесла невестка Никите и кошель, и краюху. Спрятал он все за пазуху и говорит:

— Ну что, брат, набрался теперь ума?

— Ой, набрался! — плачет богатый. — Места живого нет! Ой, помоги от беды избавиться!

— Видно, мало набрался, коли своим умом додуматься не можешь. Скажи только: «Вот так сума, надавала мне ума!» — молодцы и спрячутся.

А мужик языком шевелить уж не может. Одними губами шепчет:

— Вот так сума, надавала мне ума.

И только сказал — нет никого. А сума как была завязанная, так и стоит в углу.

Мужик косится на суму, боится шаг ступить. Ну, потом осмелел — недаром ума набрался! — и бочком, бочком в другой конец хаты отошел.

— Унеси ты поскорее свою суму, — просит.

Взвалил Никита суму на спину и пошел домой.

Богатый и рад. Покрепче закрыл за ним дверь. К брату ходить закаялся.

А Никита живет и горя не знает.

Хлеб да деньги у него не переводятся. Ума — не занимать стать. Чего уж лучше?

Великан Дреглин Хогни

^{Шотландская сказка}

Жил-был один человек, и было у него три сына, а кормить их денег не хватало. И вот когда старший сын вырос и увидел, что дома прокормиться нечем, он пошел к отцу и сказал:

— Отец, дай мне коня, чтоб на нем верхом ездить, дай собаку, чтоб с ней на охоту ходить, а еще дай сокола, чтоб его на дичь напускать, и я пойду по белу свету свое счастье искать.

Отец дал ему все, что он просил, и старший сын тронулся в путь. И вот он все ехал и ехал по горам и долам, а вечером подъехал к темному дремучему лесу и забрался в самую глухомань — думал, где-нибудь тропинку найдет. Но никакой тропинки в лесу не было. Юноша порыскал в чаще и наконец понял, что заблудился.

Делать нечего, пришлось ему привязать коня к дереву, а себе приготовить постель из листьев. Но тут он заметил, что вдали светится огонек. Юноша сел на коня, поехал на этот огонек и немного погодя выбрался из леса на поляну. На поляне стоял великолепный замок. Во всех его окнах горел свет, но входная дверь была заперта.

Юноша подошел к двери и постучался. Никто не ответил. Тогда он приложил к губам свой охотничий рог и громко затрубил в надежде, что в замке его услышат.

И тут дверь вдруг открылась сама собой. Юноша прямо диву дался. Но еще больше он удивился, когда вошел в замок и стал ходить по комнатам. Во всех комнатах ярко горел огонь в каминах, а в большом зале был накрыт стол, и на нем стояли блюда с сытными яствами. Но во всем обширном замке как будто не было ни одного человека.

Юноша очень продрог, промок и притомился. И вот он поставил своего коня в стойло на огромной конюшне, а собаку и сокола с собой взял и вернулся в замок. Сел за стол в большом зале и поужинал досыта. Потом примостился у огня, чтобы обсушиться.

Время было позднее, и юноша уже хотел было подняться наверх и вздремнуть в одной из спален, как вдруг часы на стене пробили полночь. Тотчас открылась дверь, и в зал вошел огромный страшный великан Дреглин Хогни. Он был косматый, с длинной бородой, глаза его под кустистыми бровями горели мрачным огнем. В руке он держал какую-то диковинную дубинку.

Великан как будто ничуть не удивился незваному гостю. Он прошел через весь зал и тоже сел у камина напротив юноши. Оперся подбородком на руки и уставился на гостя.

— А что, конь твой лягается? — спросил он наконец грубым, резким голосом.

— Еще как лягается-то! — ответил юноша.

И правда, отец ведь смог дать ему только необъезженного жеребца.

— Я умею объезжать коней, — сказал великан, — и я помогу тебе объездить твоего. Возьми вот это и брось на своего коня.

Тут он выдернул у себя из головы длинный жесткий волос и подал его юноше.

И так грозно он говорил, что юноша не посмел ослушаться — пошел на конюшню и бросил волос на своего коня. Потом он вернулся в зал и снова сел у камина. Как только он уселся, великан опять спросил:

— А что, пес твой кусается?

— Еще как кусается-то! — ответил юноша.

И правда, собака у него была такая злая, что никто, кроме хозяина, не смел ее погладить.

— Я умею приручать самых диких собак на свете, — сказал великан. — Возьми вот это и брось на своего пса.

Он выдернул другой волос у себя из головы и подал его юноше, а тот сейчас же бросил волос на свою собаку.

Потом великан задал юноше третий вопрос:

— А что, сокол твой клюется?

Юноша рассмеялся.

— Еще как клюется-то! — ответил он. — Мне приходится завязывать ему глаза, пока он не летает, а не то он заклюет всех, кто ему под клюв попадется.

— Больше не будет клеваться, — мрачно проговорил великан. — Брось-ка на своего сокола вот это.

И он в третий раз выдернул у себя из головы волос и подал его юноше, а тот бросил волос на сокола, как раньше бросал на коня и собаку.

И тут не успел он и глазом моргнуть, как страшный великан вскочил и с такой силой ударил его по голове своей диковинной дубинкой, что бедняга враз повалился на пол. И тотчас же собака и сокол замертво упали рядом с хозяином, а конь в конюшне оцепенел. Он недвижно стоял в стойле, словно каменный.

Значит, вот как умел укрощать великан неприрученных животных.

Прошло сколько-то времени, и второй из трех братьев пошел к отцу и стал его просить, как просил старший брат:

— Отец, дай мне коня, сокола и собаку и отпусти по белу свету побродить, счастье свое поискать.

Отец выслушал его и дал ему все, что он просил, как раньше дал старшему сыну.

И вот юноша пустился в путь, вечером подъехал к темному дремучему лесу и заблудился, как и старший брат. Вскоре он тоже заметил вдали огонек, подъехал к замку, вошел в него, поужинал и сел у огня. Словом, сделал все, как старший брат. Потом вошел великан и задал ему те же три вопроса, что задавал его старшему брату, а юноша ответил на них так же, как отвечал тот. И ему тоже великан дал три своих волоса с приказом бросить один волос на коня, другой на собаку, третий на сокола. А потом убил его, как убил его старшего брата.

Шло время; младший брат ждал-ждал старших братьев, да так и не дождался. И вот он попросил у отца коня, собаку и сокола и сказал, что хочет поехать на поиски братьев. А бедный старик, хоть и боялся остаться один на старости лет, дал ему все то, что он попросил.

Младший брат пустился в путь и вечером подъехал к темному дремучему лесу, а потом и к замку. Но он был малый смекалистый, и ему не по нраву пришлось все, что он увидел. Не понравился ему и пустой замок, и накрытый стол, а пуще всего — сам хозяин, великан Дреглин Хогни. И юноша решил держать ухо востро.

И вот когда великан спросил, лягается ли его конь, юноша только коротко ответил: «Да». А когда великан дал ему свой волос и приказал бросить его на коня, юноша пошел на конюшню, но волоса на коня не бросил, а зажал его в кулаке и вернулся в замок.

Тут он улучил время, когда великан на него не смотрел, и бросил волос в огонь. Волос зашипел, как змея, и сгорел.

— Что это шипит? — подозрительно спросил великан.

— Да это вода капает из сырого полена, — спокойно ответил юноша.

Великан ему поверил. Потом он дал ему еще два волоса и приказал бросить их на собаку и сокола, а юноша бросил их в огонь. Оба волоса зашипели, но великан на это не обратил внимания. Он думал, что гость уже в его власти. Встал и ринулся на него с дубинкой. Но юноша был начеку и, едва великан поднялся, громко свистнул.

И тут верный его конь выбежал из конюшни, а собака проснулась и вскочила с места, а сокол — он сидел на плече у хозяина — взмахнул крыльями и резко крикнул. И все трое кинулись на великана. Тогда он испытал на себе, как лягается конь, и как кусается пес, и как клюется сокол. Они лягали, кусали и клевали его, пока ему конец не пришел.

Юноша увидел, что великан уже мертвый, взял у него из рук дубинку и пошел осматривать замок. И вот он спустился в темное, мрачное подземелье и нашел там своих брать ев. Они лежали рядом, холодные и словно каменные. Младший брат дотронулся до них великановой дубинкой, и они сразу ожили и вскочили на ноги, целые и невредимые.

Потом юноша пошел в другое подземелье и увидел двух коней, двух соколов и двух собак. Они, как и их хозяева, лежали словно мертвые. Юноша дотронулся до них волшебной дубинкой, и они тоже ожили.

Тогда он позвал братьев, и все трое обыскали другие подземелья и нашли в них горы золота и серебра — столько, что им на весь век хватить могло. Потом они зарыли в землю великана и поселились в его замке. Двое братьев поехали домой и вернулись со стариком отцом. И вот зажили они в замке счастливо, да и по сей день так живут.

Волк, улитка и осы

^{Французская сказка}

Раз волк шел по лесу и наступил на улитку. В те времена животные еще умели говорить как люди. Вот улитка ему и сказала:

— Какой ты злой, волк! Зачем топчешь ногами слабых? И чем гордишься? Захочу, так побегу быстрее тебя. Давай побьемся об заклад, что ты и твои приятели волки запыхаетесь, догоняя меня.

— Это тебя-то не догнать, убогая?

— Да, меня, волк. Приходи сюда вместе со своими собратьями завтра с восходом солнца, и посмотрим, кто из нас первый добежит до берега Гаронны.

— Хорошо, придем, убогая.

Волк продолжал путь. Не прошел он и двадцати шагов, как наступил на осиное гнездо.

— Какой ты злой, волк, зачем топчешь ногами слабых? Мы, осы, малы, но тебя не боимся. Хочешь, побьемся об заклад, что мы утопим и тебя, и твоих приятелей волков?

— Это вы-то, мелюзга этакая?

— Да, мы, волк. Приходи сюда вместе со своими собратьями завтра, когда взойдет солнце, и посмотрим, много ли нам понадобится времени, чтобы утопить вас в Гаронне.

— Хорошо, придем.

Волк тотчас же пошел предупредить своих. А улитка сказала осам:

— Подружки, оповестите весь ваш осиный народ. Мои улитки тоже все непременно соберутся на зов. Спрячьтесь в ветвях ив, что растут на берегу Гаронны. Мы пригоним вам волков, а вы в удобную минуту нападите на них и жальте, пока они не бросятся в воду.

— Хорошо, улитка, будет сделано.

И осы улетели, чтобы исполнить то, что обещали. А улитка разместила своих подружек на всем пути до берега Гаронны, через каждые пять шагов по улитке.

На другое утро, с восходом солнца, волки и улитка были уже на том месте, откуда решено было начать бег.

— Ты здесь, улитка?

— Здесь, волки. Начнем.

Волки помчались галопом. На бегу они кричали:

— Где ты, улитка?

— Здесь, волки, — отвечали улитки, расставленные по дороге через каждые пять шагов.

Когда волки добежали до берега Гаронны, осы тучей вылетели из листвы ив и, напав на зверей, принялись больно жалить их, громко жужжа:

— Сильнее! Сильнее!

Бедные волки кинулись в реку и не смели высунуть из воды ничего, кроме кончика морды.

— В нос, в нос! — жужжали осы, налетая на волчьи носы и усердно работая жалами.

Волки все утонули, а улитки и осы, очень довольные, воротились в лес.

Волшебный колодец

^{Киргизская сказка}

Жил когда-то на свете могущественный хан, покоритель северных гор и южных, властелин зеленых пастбищ и снежных вершин.

Много сокровищ было у него во дворце, но самым драгоценным сокровищем была его дочь Сарын-Гырыл.

Кто под луной поспорил бы с ней в красоте? Никто.

Глаза у Сарын-Гырыл как два солнца сияют, на щеках алые розы цветут, тяжелые косы, словно черная ночь, на землю падают.

На всем свете не было красавицы такой, как Сарын-Гырыл. Хан любил ее больше своей жизни, гордился ею больше, чем своей славой.

И вот пришло время выдавать Сарын-Гырыл замуж.

Но как найти жениха, достойного прекрасной царевны?

Есть на свете знатные юноши, но как узнать — кто самый знатный?

Есть на свете храбрые юноши, но как угадать — кто самый храбрый?

Есть на свете красивые юноши, но как выбрать самого красивого?

Как узнать, с кем найдет прекрасная Сарын-Гырыл свое счастье?

Думал, думал хан и вот что придумал.

Перед самым дворцом велел он вырыть колодец, а потом послал своих глашатаев во все концы царства, чтобы повсюду объявили они его ханскую волю: кто хочет получить ханскую дочь в жены, пусть доверху наполнит ханский колодец золотом и самоцветными камнями.

Одно только скрыл от всех хан: что колодец этот — волшебный и не всякий мог наполнить его золотом и драгоценностями, а только достойнейший из достойных.

И вот стали съезжаться к ханскому дворцу смелые воины, знатные юноши, прекрасные царевичи, — все, кто хоть раз слышал о чудесной красоте Сарын-Гырыл.

Множество драгоценных даров было брошено на дно колодца, но никому не выпало на долю получить руку прекрасной царевны, потому что никто даже наполовину не засыпал ханский колодец золотом.

Так и возвращались женихи ни с чем — и без невесты, и без своих богатств.

А в то самое время жил на свете другой хан.

Не счесть было его богатств. Но не богатством гордился хан — хоть и было оно поистине несметным! — а гордился он своим единственным сыном.

Да и как не гордиться им!

Был царевич красив и смел, отважен и силен. Все дала ему в дар щедрая судьба. Ни в чем не знал он неудачи.

И вот дошла до царевича слава о прекрасной Сарын-Гырыл, и захотел он попытать свое счастье.

Золота у него было без счета. Но как угадать, сколько мешков понадобится, чтобы доверху засыпать ханский колодец?

Думал, думал царевич и вот что придумал: в своем саду приказал он вырыть глубокий колодец — такой глубокий, что даже дна его не было видно, — а потом засыпал его до самого верха блестящими монетами и самоцветными камнями. И сколько мешков золота высыпал он в колодец, столько же велел грузить на слонов, чтобы везти все эти богатства хану.

«Верно, ни от кого еще не получал хан таких богатых даров», — весело думал царевич, отправляясь в путь.

Впереди него тянулся длинный караван — сто самых больших слонов медленно шли, раскачиваясь под тяжелой ношей. А позади него следовала свита — сто придворных на самых лучших конях сопровождали своего господина.

Много дней и много ночей караван был в пути. И вот наконец увидел царевич стены города, где жила прекрасная Сарын-Гырыл.

Перед ханским дворцом царевич приказал каравану остановиться, а сам подъехал прямо к колодцу и, перегнувшись с седла, заглянул вниз.

«Ну, этот колодец и не так широк и не так глубок, как мой, — подумал царевич. — Я наполню его своим золотом не то что доверху, а даже с верхом».

И он смело приказал стражникам, стоявшим у ворот дворца, пропустить его к хану.

— Я приехал свататься к твоей дочери, великий хан, — сказал царевич. — О богатстве моем не беспокойся, его хватит, чтобы наполнить десять таких колодцев.

— Я хочу, чтобы ты наполнил только один, — сказал хан.

— Ну, об одном нечего и говорить! К чему пересыпать золото из мешков в колодец? И так видно, что его больше, чем надо. Зачем попусту тратить время?

— Это верно, — сказал хан. — Не надо попусту тратить время, а ты тратишь его в пустых разговорах.

— О великий хан! — воскликнул юноша. — Взгляни в окно. Сто слонов шатаются под тяжестью золота и драгоценных камней, которые я привез тебе в дар. Ничего не стоит наполнить этими сокровищами твой колодец.

— Так наполни же его, и ты получишь то, что хочешь, — сказал хан.

— Хорошо, пусть будет по-твоему, — ответил царевич.

И он приказал своим слугам высыпать в ханский колодец золото из мешков.

Смотрит царевич, как течет золото в ханский колодец, и не верит своим глазам: словно сквозь землю уходит все его богатство.

Вот уже все мешки опустошены, а золото даже половину колодца не наполнило.

Тогда царевич приказал продать всех слонов и вырученное золото тоже бросил в колодец.

Но много ли прибавится в море воды от одной упавшей капли? Столько же прибавилось и золота в колодце.

Тогда царевич продал всю свою свиту и бросил в колодец новые мешки золота.

Только и это не помогло.

Теперь у царевича ничего уже не было, и, кинув в колодец последнюю монету, он побрел прочь от дворца.

Долго скитался он без пристанища, голодный и усталый. Наконец пришлось ему сменить свое царское платье на простую одежу и взяться за первую попавшуюся работу, чтобы не умереть с голоду.

Вернуться к себе на родину он даже не помышлял.

Путь туда был долгий, а денег у него было теперь так мало, что карман его бедного платья и то никогда не наполнялся монетами.

Но вот случилось однажды, что прекрасная Сарын-Гырыл проезжала в своей колеснице по городу. А царевич в это время шел с вязанкой дров за плечами и, заглядывая во все дворы, громко выкрикивал:

— Кому дрова нужны? Кому дрова принести?

И, хоть одет он был в жалкое рубище, Сарын-Гырыл сразу приметила его.

Она приказала своим слугам подозвать разносчика дров и, прикрыв лицо покрывалом, сказала ему такие слова:

— Послушай, юноша, кто ты такой? Если поглядеть на твое платье — ты ничем не отличаешься от всякого поденщика, но по лицу твоему и рукам сразу видно, что ты непривычен к тяжелой работе. Признайся же мне, кто ты на самом деле?

— Что ж, я скажу тебе правду, — ответил царевич. — Я сын Цокто-хана и приехал в эту страну, чтобы свататься к прекрасной Сарын-Гырыл. Весь свет говорит, что никто не сравнится с ней в красоте. Я привел целый караван с золотом в дар ее отцу, но этого золота все-таки не хватило, чтобы наполнить колодец. Тогда я продал всех своих слонов, продал всю свою свиту. Но, видно, колодец этот бездонный — сколько ни бросай, все равно не наполнить… И вот я остался ни с чем, надел это рубище и продаю дрова, чтобы не умереть с голоду.

— Мне жаль тебя, царевич, — сказала Сарын-Гырыл, выслушав его рассказ, — и я хочу помочь тебе. Раздобудь сегодня несколько монет, а завтра пойди к хану и скажи, что ты хочешь попытать свое счастье. Только хорошенько запомни: пока не увидишь Сарын-Гырыл своими глазами, не бросай монеты в колодец.

— Благодарю тебя за доброе слово, — грустно сказал царевич. — Но лучше мне не ходить во дворец. Что пользы, если я своими глазами увижу теперь прекрасную Сарын-Гырыл? Жалкие монеты, которые я выручу за день, не покроют даже дна ханского колодца.

— Напрасно ты говоришь так, — сказала Сарын-Гырыл. — Ведь колодец этот заколдованный, и я открою тебе его тайну: только тот сможет наполнить его золотом до самого верха, кого полюбит Сарын-Гырыл всей душой. Только у того хватит богатства, кто сам полюбит ее всем своим сердцем. А не то — всех сокровищ мира будет мало, чтобы наполнить ханский колодец. Послушайся же моего совета и сделай так, как я тебе говорю.

— Хорошо, я сделаю все, как ты сказала! — воскликнул царевич. — Но разве может полюбить меня прекрасная Сарын-Гырыл? Чем прельстится она, увидев жалкого поденщика?

— Никто не знает того, что будет, — сказала царевна. — Ты не пожалел отдать целый караван с золотом, сам не зная за что, не жалей же теперь нескольких монет. Может быть, они принесут тебе счастье.

Целый день не покладая рук работал царевич, и к вечеру в его кармане звенело несколько монет.

А на утро следующего дня царевич снова пошел к ханскому дворцу.

Стражники у ворот долго не хотели пускать его.

— Куда тебе к ханской дочери свататься! — смеялись они.

— Твое золото только в дырявом ведре и унесешь!

— Иди-ка, иди отсюда, пока не поздно!

Но царевич словно и не слышал, что над ним смеются.

— Не вам, — говорит, — мое золото считать, и не к вашим дочерям я сватаюсь. А отдаст за меня хан свою дочь или не отдаст, это он сам скажет.

Наконец пустили его во дворец.

— Великий хан, — сказал царевич, — я хочу просить у тебя руки твоей дочери.

Хан даже спорить не стал.

— Что ж, — говорит, — попытай свое счастье. Только знаешь ли ты, что тот, кто хочет жениться на моей дочери, должен наполнить мой колодец золотом?

— Знаю, великий хан. Но дозволь мне сначала взглянуть на твою дочь. Своими глазами хочу я увидеть, так ли хороша она, как говорят люди, стоит ли она того, чтобы я отдал за нее все свое золото.

— Видно, не много у тебя золота, что ты так дорожишь им, — сказал хан. — Ну, да пусть будет по-твоему, хотя, если правду говорить, не твоим недостойным глазам смотреть на мою дочь. Много было у нее женихов — не тебе чета! — а всех постигла неудача. Лучше послушайся моих слов, откажись от сватовства. Зачем попусту тратить время?

— Истину гласят твои справедливые уста, — сказал царевич. — Зачем попусту тратить время? А ты тратишь его в пустых разговорах. Золото мое тобой не считано, а бросать его даром я тоже не хочу. Дозволь же мне, милостивый хан, взглянуть моими недостойными глазами на твою красавицу дочь.

Нечего делать, приказал хан своим слугам привести царевну.

Пришла Сарын-Гырыл.

Взглянул на нее царевич, и, словно птица в клетке, забилось его сердце.

«Ах, — думает царевич, — зачем я пришел сюда, зачем увидел ее! Теперь навсегда потеряло покой мое бедное сердце!..»

А Сарын-Гырыл смотрит на него, и душа ее так и поет от любви.

— Ну, — говорит царевичу хан, — я тебе свою дочь показал, показывай теперь ты свои богатства. Или, может быть, недостойна моя дочь твоих подарков?

Ничего не сказал царевич. Молча бросил он свои монеты в колодец.

И сразу — что за чудо! — наполнился колодец золотом до самых краев. Да что — до краев! Через край сыплется золото! Рекой течет!

Хан глазам своим не верит.

А царевич смотрит на него и смеется.

— Видишь, великий хан, не так уж мало у меня золота. Может, и был я бедным поденщиком, а теперь нет человека богаче меня.

Так и женился царевич на прекрасной Сарын-Гырыл. И прожили они без горя и забот до конца дней своих.

Два брата

^{Латышская сказка}

Жили по соседству два брата. Один богатый, другой бедный. Один жадный, другой добрый. Один деньги считает, другой долги копит.

Вот как-то под вечер зашел к богатому брату прохожий старичок — голова белая, борода белая, весь трясется.

— Дозволь, — говорит, — у тебя ночь переночевать?

— Ступай, ступай отсюда, — отвечает богатый. — Некуда мне тебя положить. Иди вон к соседу!

Постучался старичок к бедному брату.

— Не пустишь ли переночевать? — просит.

— Входи, дедушка, — говорит бедняк. — Места хватит. Садись-ка с нами за стол, чем сами богаты, тем и тебя накормим.

Поел старичок и лег спать. А утром стал он собираться в путь и говорит бедняку на прощание:

— Спасибо тебе, сынок, что приютил старика. Рассчитаться мне с тобой нечем, деньгами я не богат, так я тебе добрым словом заплачу. Вот запомни: что с утра начнешь, то к ночи и кончишь.

С тем и ушел.

«Чудной старичок, — думает бедняк. — И слова какие-то чудные говорит. Да ведь и то верно: бедняк, точно белка в колесе, с утра до ночи вертится, а утро придет — и опять на том же месте вертись».

Вздохнул он тяжело, а потом зовет жену:

— Ну-ка, жена, давай снимать домотканину! Небось на заплаты хватит того, что наработали.

А у них еще с вечера домотканое сукно осталось на стане неубранным.

Взялись они за дело. Снимают, снимают — что за чудо! — домотканине конца-краю нет, только успевай скатывать. Все лавки сукном завалили, все углы свитками заложили, а сукно все идет и идет — как река течет.

До самой ночи они сукно снимали. А наутро нагрузил бедняк свою телегу и поехал на базар. Продал там сукно — домой полную телегу денег привез.

— Ступай, — говорит жене, — позови брата, рассчитаемся с ним за все его милости.

Богач пришел да так и разинул рот от удивления.

— Это с чего же ты разбогател? — спрашивает.

Бедняк и рассказал ему все как было.

Богатый от зависти сам не свой стал. Прибежал точно угорелый домой, кричит жене:

— Вари! Жарь! Пеки!

А сам все в окошко высовывается: не идет ли старичок?

К вечеру и вправду увидел он прохожего старичка.

Выбежал богатый к нему навстречу, под руки в дом повел, за стол усадил, потчует дорогого гостя:

— Ешь, милый человек! Пей на здоровье!

А потом и спать его уложил — пуховую перину ему дал, пуховым одеялом укрыл.

Всю ночь ворочался богач с боку на бок.

«Ведь как угощал я этого проклятого старика! — думает. — Ничего для него не пожалел! Неужто не отблагодарит меня? Быть того не может!»

А старичок и вправду справедливый был.

Поутру собрался он уходить и говорит хозяину:

— Спасибо тебе, что накормил и приютил. Только вот не знаю, чем мне с тобой расплатиться. Денег у меня нет…

Богач так и позеленел от злости. «Неужто не скажет старик заветных слов?»

— А вот слово мое запомни, — говорит старичок, — пригодится оно тебе: что с утра начнешь делать, то и будешь весь день делать.

Отлегло у богача от сердца.

Выпроводил он старичка и бросился в клеть пересыпать деньги из сундука.

Тут вдруг зачесалась у него спина. Прислонился он к дверному косяку, чтобы почесаться, и — что за напасть! — не оторвать ему спину от косяка. Рвется, дергается справа налево, слева направо, а с места сдвинуться не может.

Стал он звать жену. Только и она не оторвала его от косяка.

Так до самой ночи и чесал спину богач — всю до крови содрал.

И винить некого, сам во всем виноват.

Джамхух — сын оленя

^{Абхазская сказка}

Давно это было.

Жил на свете охотник по имени Хапар.

Однажды отправился Хапар со своими друзьями на охоту. Долго ходили охотники по лесу, а никакая добыча им не попадалась. С пустыми руками нет охотникам обратной дороги, вот и шли они все дальше и дальше в лес, пока не дошли до зеленой лужайки.

Видят — посреди лужайки лежит, греется на солнце олениха с оленятами. Обрадовались охотники. Осторожно, чтобы ветка не хрустнула, чтобы лист не зашуршал, стали подбираться к оленям.

И вдруг увидел Хапар среди оленят мальчика. Маленького мальчика. С оленятами он играл, будто сам был олененком, и оленята, видно, не считали его человеком, а старая олениха кормила его своим молоком, словно он был ее родным детенышем.

Очень удивился Хапар, увидев такое чудо, и захотелось ему поглядеть поближе на этого мальчика.

Приказал он охотникам не стрелять, а сам, не таясь и не скрываясь, вышел на полянку.

Завидя человека, олениха с оленятами стрелою понеслась в глубь леса. Побежал за ними и мальчик. Быстрые ноги были у него, а все же две ноги с четырьмя не сравняются — отстал он от оленей.

Догнал его Хапар и увел к себе домой.

Дом у Хапара был хоть и богатый, да пустой — ни жены, ни детей, ни другой какой родни.

Скучно было Хапару жить одному, вот и решил он оставить мальчика у себя.

Отца-мать своих мальчик не знал, роду-племени своего не ведал, языка человеческого не слышал. Вскормил его олень, лес был его домом, земля — постелью.

Хапар одел его, как людей одевают, научил человеческому языку, дал ему имя Джамхух, что значит — сын оленя. И пошла слава про Джамхуха — сына оленя по всем горам и ущельям, потому что был он смелый и красивый, ум имел быстрый, сердце — храброе, глаз — острый, руку — точную.

Очень полюбил старый охотник Джамхуха, роднее родного сына стал он ему, и жили они в мире и дружбе до конца дней Ха пара.

Перед смертью подозвал старый охотник к себе Джамхуха и сказал ему так:

— Пришел мой последний час, Джамхух. Возьми ключи от всех моих сундуков и ларей и будь теперь хозяином моего дома. Все, что есть у меня, все твое. Одного только сундука не открывай, прошу тебя, — того, что стоит в подземелье. Там хранится изображение красавицы, сестры семи брать ев-великанов, что живут в восточной стороне. Кто посмотрит на нее — все на свете забудет, а кто пойдет искать ее — за своей смертью пойдет. Было у меня три сына — все сложили за нее свои головы. Ты мне все равно что родной сын. Послушайся же моего совета, не открывай сундука, не приближай дня своей гибели.

Сказал так старый охотник и умер.

И вот остался Джамхух хозяином всех его сокровищ. Только ни на что даже смотреть он не хотел, ничего ему не нужно было, кроме того сундука, где хранилось изображение красавицы.

«Может, и пропаду я, если взгляну на эту красавицу, — подумал Джамхух, — да ведь если не увижу ее, тоже пропаду».

Подумал так, спустился в подземелье и открыл заветный сундук. На горе себе открыл он этот сундук! Такую красавицу увидел, что обо всем на свете сразу позабыл. И дал он себе клятву найти ее, где бы она ни была.

Заткнул Джамхух за пояс свой кинжал и пошел через леса и горы, через реки и долины — прямо на восток, туда, где в замке семи братьев-великанов жила красавица.

Много дней шел Джамхух, много ночей шел.

И вдруг попался ему на пути человек. Шел этот человек по полю и лопатой выворачивал землю. Выворотит целую глыбу — и в рот. Выворотит — и в рот. И сколько ни ест, все ему мало.

— Ох, совсем я с голоду ослаб, — стонет. — Совсем не жирная земля, — плачет. — Один песок с глиной.

Удивился Джамхух, глядя на него, и говорит:

— Первый раз в жизни встречаю такого ненасытного человека. Скажи, пожалуйста, кто ты такой?

— Не понимаю, чему ты удивляешься, — сказал незнакомец. — Я самый обыкновенный Объедало, и не так уж много я съел — всего половину поля. Вот если бы ты встретил Джамхуха — сына оленя, — тогда и вправду было бы чему дивиться.

— Джамхух — сын оленя — это я, — сказал юноша, — но я даже комка земли не мог бы проглотить, а ты съел половину поля.

— Если ты Джамхух, — сказал незнакомец, — позволь мне быть твоим товарищем и спутником, куда бы ты ни шел, какое бы дело ни задумал.

И, проглотив последний комок земли, он отправился вместе с Джамхухом в путь.

Скоро дошли они до реки.

Видят — стоит в воде человек. Раскрыл рот — и вода ему прямо в горло льется.

Все мельче и мельче становится река. А он все пьет и пьет и никак напиться не может.

— Ох, совсем горло пересохло, — жалуется. — Где бы еще воды достать?

— Неужто тебе мало этой реки? — удивился Джамхух. — Кто ты такой, что целую реку выпил, а напиться не можешь?

— Я самый обыкновенный Опивало, и не так уж много я выпил, — ответил человек. — Вот если бы ты увидел Джамхуха — сына оленя, тогда и верно было бы чему удивляться.

— Джамхух — сын оленя — это я, — сказал юноша. — Только мне и ведра воды было бы много, а тебе целой речки мало.

— Если ты Джамхух, я готов быть твоим товарищем, — сказал Опивало. И, допив речку до дна, он вышел на берег.

Втроем пошли они дальше.

Шли, шли и видят — пасется на горном склоне заячье стадо. Тут же, около стада, пастух прохаживается. К ногам пастуха привязаны тяжелые мельничьи жернова, а он их словно не замечает. И чуть какой заяц бросится в сторону, пастух только шаг сделает — и уже догнал беглеца.

— Вот чудак! — воскликнул Джамхух. — Зачем ты привязал к ногам такую тяжесть?

— Разве это тяжесть? — усмехнулся парень. — Без этих жерновов я и минуты не устоял бы на месте, ноги сами унесли бы меня на край света. А какой же это пастух, если он от своего стада убегает? Да ты не удивляйся. Я ведь самый обыкновенный Скороход. Таких, как я, много. А вот говорят люди, что есть на свете Джамхух — сын оленя. Вот его бы увидеть, тогда было бы чему удивляться.

— Джамхух — сын оленя — это я, — сказал юноша, — но я не смог бы и шагу ступить, если бы к моим ногам привязали такие тяжелые жернова.

— Если ты Джамхух, позволь мне быть твоим товарищем и помощником, — сказал Скороход. И он двинулся вместе со всеми в путь, прицепив к ногам еще по одному жернову, чтобы не забегать вперед.

Шли они, шли и видят — стоят на дороге два человека и смотрят в небо.

— Что это вы в небе высматриваете? — спрашивает их Джамхух.

— А разве ты не видал, как там, на седьмом небе, коршун за голубем гонялся? Мой товарищ подбил его, и теперь мы ждем, пока добыча упадет на землю. Да это что! Голубя и слепой увидит. А вот вчера комар в лесу крылышко потерял, так я это крылышко нашел, а мой товарищ его на место вправил, и летает этот комар опять как ни в чем не бывало.

Удивился Джамхух:

— Никогда не видел я таких людей!

А человек говорит:

— Что ж тут особенного? Не был бы я Остроглазый, а он Ловкорукий, если бы мы не могли справиться с такими делами. Тут удивляться нечему. Видно, ты ничего не знаешь про Джамхуха — сына оленя, если удивляешься, глядя на нас.

— Джамхух — сын оленя — это я, — сказал юноша. — Только разве я могу похвалиться такими острыми глазами и такими ловкими руками?

— Если ты Джамхух, мы будем твоими руками и глазами, — сказали они и вместе со всеми двинулись в путь.

Опять идут. Через леса и горы идут, через долины и реки идут.

И вдруг видят — лежит на дороге человек, приложив ухо к земле, и что-то слушает.

— Что ты делаешь тут? — спросил его Джамхух.

— Подожди, подожди, — замахал руками человек. — Ты мешаешь мне слушать. Далеко под землей поспорили два муравья. Я хотел узнать, из-за чего у них спор разгорелся.

— Что за удивительный человек! — воскликнул Джамхух. — Мы не слышим, о чем говорят люди в соседнем доме, а он слышит, о чем спорят муравьи под землей.

— Ну что тут особенного? — сказал человек. — Просто у меня большое ухо. А вот если кто достоин удивления среди живущих, так это Джамхух — сын оленя.

— Джамхух — сын оленя — это я, — сказал юноша, — но я не стал бы состязаться с тобой в твоем искусстве.

— Если ты Джамхух, — сказал Большеухий, — позволь мне быть твоим товарищем и спутником.

И, не дослушав, чем кончился муравьиный спор, он вскочил на ноги и пошел со всеми.

Теперь уже семеро идут — Джамхух и его товарищи: Объедало, Опивало, Скороход, Остроглазый, Ловкорукий и Большеухий.

Вперед и вперед идут, прямо на восток, туда, где в замке братьев-великанов живет красавица.

И вот наконец увидели они этот замок. Дорога к нему человеческими костями вымощена, ограда вокруг него человеческими черепами украшена. Но не испугались Джамхух и его товарищи, не повернули назад, а смело вошли в замок.

Как раз все братья-великаны в сборе были. Все за столом сидели, точно поджидали Джамхуха.

И с ними вместе сидела их сестра.

Сердце замерло у Джамхуха, так она была прекрасна.

Стоит Джамхух, глаз отвести от нее не может.

А великаны смотрят на Джамхуха и его товарищей и облизываются.

«Хороший будет у нас сегодня ужин, — думают, — каждому братцу по молодцу».

Наконец поднялся старший великан навстречу гостям и говорит:

— Пусть будет счастлив ваш приход, дорогие гости. Кто вы, откуда и куда путь ваш лежит?

Тут поклонился Джамхух великанам и говорит:

— Привет вам. Я — Джамхух — сын оленя, а это мои товарищи, верные мои спутники. Пришел я свататься к вашей сестре. Говорите, какой выкуп желаете получить за нее?

Усмехнулись великаны:

— Выкупа нам не надо. Богатства у нас и своего довольно. Только не можем мы выдать нашу единственную сестру за первого встречного-поперечного. Покажешь свою силу-ловкость — сестра твоей будет, а мы к тебе в услужение пойдем, не покажешь — милости просим и тебя, и твоих товарищей к нам на ужин.

— Ладно, — говорит Джамхух. — Пусть будет по-вашему. Говорите, в чем хотите меня испытать?

Тут старший великан и говорит:

— Вон в углу лежит камешек, — и показывает на обломок скалы в три обхвата. — Если расколешь его своим кинжалом, значит, достоин ты нашей сестры.

Услышала красавица слова брата, и жаль ей стало Джамхуха. «Ах, — думает, — не разрубить этому прекрасному юноше камня, пока не обмотает он свой кинжал волоском из моей косы».

Не успела красавица и в мыслях своих сказать это, а Большеухий уже услышал ее слова, а Ловкорукий уже выдернул из ее косы волосок и дал Джамхуху. Обвил Джамхух этим волоском свой кинжал, размахнулся и с одного раза расколол камень — словно яйцо разрезал.

Растерялись великаны, не знают, что и сказать.

Наконец старший говорит:

— Вижу я, что ты и вправду молодец. Не знаю вот, что братья скажут.

Стали тут братья испытывать Джамхуха на все лады, каждый по-своему. Один говорит:

— Хочу я посмотреть, будет ли нам Джамхух достойным сотрапезником. Принесите-ка ему кабанью тушу, пусть съест.

Принесли слуги тушу кабана. Да не успели оглянуться, а ее уже нет. Объедало ее целиком проглотил. Тогда другой брат-великан говорит:

— Видим мы, что ты умеешь поесть, а вот покажи-ка теперь, как ты пьешь. — И приказал поставить перед Джамхухом бочку вина.

Вкатили слуги огромную бочку. Да не успели открыть ее, а она уже пустая — Опивало ее одним глотком осушил, только губы себе обмочил.

Совсем перепугались братья-великаны. А виду не показывают.

— Ну, — говорят, — пить-есть ты герой. Покажи-ка нам теперь, такой ли ты быстрый на ноги, как на еду. Тут недалеко озеро есть. Простому человеку туда неделя ходьбы, ну, а ты, верно, до захода солнца успеешь и на озере побывать, и к нам вернуться.

— Что ж, — говорит Джамхух, — я готов. Только скучно мне бежать одному. Кто из вас со мной побежит?

Смотрят великаны друг на друга, не знают, что и ответить. Не хочется им бежать с Джамхухом.

— Мы с тобой пошлем нашего слугу Быстрохода, — говорят наконец.

— Ладно, — говорит Джамхух. — Только тогда уж и я вместо себя своего слугу пошлю. Не пристало мне с вашими слугами состязаться, вперегонки с ними бегать.

Ничего не поделаешь, пришлось великанам согласиться.

А тем временем Скороход снял жернова с ног, сделал шаг — и только его и видели! Быстроход за ним бегом бежит, и вприпрыжку, и вприскочку, а догнать не может. Прибежал к озеру чуть живой, еле дышит, на ногах не стоит.

А Скороход как ни в чем не бывало по берегу прогуливается, его поджидает.

— Ты что это, — говорит Скороход Быстроходу, — так медленно плетешься? Я пока ждал тебя, уже выкупаться успел.

Понял тут Быстроход, что без обмана никак ему не обойтись, и говорит:

— Вот что, друг. Мне за тобой, конечно, не угнаться, а тебе спешить некуда. Давай посидим, отдохнем, а потом в обратный путь двинемся.

Скороход и поверил ему. Лег на бережку, на солнышке греется, птиц в небе считает. А хитрый Быстроход вытащил из кармана колдовскую дудочку, сел рядом со Скороходом и давай в самое ухо ему наигрывать. Играл, играл, пока Скороход под эту музыку не заснул.

Тут Быстроход как даст ходу! Без оглядки бежит, боится, не проснулся бы Скороход.

А тем временем в замке братьев-великанов хозяева и гости на солнце посматривают, своих посланных ждут.

И вдруг насторожился Большеухий, недоброе что-то почуял. Вышел он во двор, лег на землю, слушает. Так и есть!

Спит Скороход крепким сном, даже похрапывает. А Быстроход через леса и горы шагает. Все ближе и ближе шаги его слышны.

Кликнул тут Большеухий своих товарищей — Остроглазого и Ловкорукого. Один высмотрел, где лежит Скороход, а другой взял камешек, прицелился, да и метнул в него.

Вскочил Скороход, точно кто встряхнул его во сне. Видит — Быстрохода и след простыл, а солнце уж к закату клонится. Понял он тут, что обманули его, да горевать некогда, надо время наверстывать.

Отряхнул он песок с пяток, чтобы ни одна песчинка его не задерживала, весу ногам не прибавляла, и пустился шагать. На горы ступит — искры из камней сыплются, в воду ступит — пар к небу поднимается.

У самых ворот догнал он хитрого Быстрохода, перешагнул через него и вбежал в замок. Ухватился за выступ стены, едва на месте стоит. Уж до того разошлись у него ноги, что сами так ходуном и ходят, вперед несут.

А следом за Скороходом Быстроход тащится. На хозяев даже взглянуть не смеет. Знает, что несдобровать ему.

И верно, мрачнее черной ночи стали великаны. От их гнева потемнело все вокруг. Только сестра их красавица от радости вся точно сияет.

Сидят великаны, думают, как бы им от Джамхуха избавиться.

Думали, думали и наконец надумали.

— Должен ты, — говорят они Джамхуху, — пройти еще одно испытание. Видишь, посреди двора стоит шест? Так вот, поставь на голову чашу с водой и взберись-ка на этот шест. Если прольешь хоть одну каплю, не видать тебе ни сестры, ни белого света. Не прольешь — ступай на все четыре стороны и бери с собой молодую жену.

— Ладно, — говорит Джамхух. — Со гласен.

Поставил он чашу с водой на голову и полез на шест.

До самого верха добрался, ни одной капли не уронил.

А шест высокий был. Как на ладони видны оттуда все горы и ущелья.

И вдруг увидел Джамхух далеко-далеко в горах олениху, вскормившую его. С целой стаей волков билась олениха. Храбро билась, но все-таки одолели ее волки, повалили на землю и растерзали.

От горя сжалось у Джамхуха сердце, и слезы полились из его глаз.

А великаны увидели капли, упавшие на землю, и обрадовались.

«Ну, — думают, — теперь-то мы отделались от тебя!»

И не успел Джамхух спуститься на землю, обступили великаны его со всех сторон и говорят:

— Хоть и смел ты, и умен, и ловок, а все-таки придется тебе расстаться с жизнью. Не наша вина, что пролил ты воду!

— Неправда, — говорит Джамхух, — ни одной капли воды я не пролил, полна чаша до краев!

— А это что же? — спрашивает старший брат-великан и показывает Джамхуху темные влажные пятна на песке.

— Не вода это, — говорит Джамхух, — это слезы из моих глаз.

— Сейчас узнаем, — говорит великан.

Нагнулся он, взял щепотку мокрого песку и положил себе в рот. И сразу точно передернуло его — горьким и горячим был этот песок, потому что горькими и горячими слезами плакал Джамхух.

— Твоя правда, — говорит великан, — твое счастье. Вижу я, что нам тебя не переспорить. Бери же нашу сестру себе в жены, а мы будем твоими слугами. Сейчас и обручение твое отпразднуем.

Семь дней шел в замке пир. До отвала все ели, до отказа пили. Только Объедало голодным из-за стола встал, да Опивало едва губы обмочил.

Жадная мельничиха

^{Украинская сказка}

Жил в селе мельник с мельничихой. А рядом в хате жила старенькая старушка. Только и было у нее богатства что курочки в закутке.

А у мельничихи всего вдоволь. Да, видно, мало ей своего добра. Вот она возьми да и начни красть тех курочек. Как рано ни выйдет бабуся, все недосчитается то одной курочки, то другой, то беленькой, то черненькой, то пеструшки, то хохлушки.

Ну, она хоть и знала, кто курочек у нее берет, а помалкивала. Против мельниковой жинки разве пойдешь!

А мельничиха и рада — берет и берет курочек. Всех перебрала, один петушок остался. Ну, она и петушка взяла.

Вот вышла бабуся раным-ранехонько взглянуть на своего петуха, а петуха уж и нет. Чуть не плачет бабуся, а слова сказать не смеет.

В ту пору мельник как раз на ярмарку поехал. Возвращается домой, глядит: мельничиху и не узнать, вся как есть перьями обросла. Ну точно квочка по хате из угла в угол мечется.

Стал допытываться у нее мельник:

— Это что, жинка, за чудо с тобой приключилось?

Она ему и покаялась.

— Так, мол, и так, — говорит. — Покрала я курочек у бабуси, вот, видно, за это и вышло мне такое наказание.

Мельник к знахарке.

— Выручи, — просит. — Согрешила моя жинка, покрала у соседки-бабушки курочек, а теперь вся перьями обросла. Ну чисто клушка!

А знахарка и говорит:

— А что, бабуся та ругается?

— Да нет, — говорит мельник, — она не шумит. Только ведь все равно срам на все село. Перья-то не скроешь! А бабушка ничего, молчит, она незлобивая.

— Вот и плохо, — говорит знахарка, — что незлобивая. Пока не осерчает она на твою жинку, не спадут с нее перья.

Вернулся мельник в село и прямо к соседке.

— Доброго здоровья, бабуся, — говорит.

— Бывай здоров, добрый человек.

— Слышал я, — говорит мельник, — что у вас тут покража случилась.

— Какая там покража, — говорит бабуся. — У меня все цело.

— Как же цело-то? Курочки-то ведь пропали?

— Это верно, — говорит бабуся, — унес кто-то моих курочек.

— Как же так, бабуся, — говорит мельник, — обидел вас недобрый человек, а вы молчите.

— Да чего уж там, батюшка, — говорит бабуся. — Вот дождусь лета, куплю курочку с петушком и разведу себе цыплят.

А сама думает: «И чего это ему от меня надо? Верно, выведать хочет, не прячу ли я где курочек?»

А мельник не отстает:

— Как же можно так, бабуся? Вы этого вора хоть бы облаяли. Все легче на душе станет.

— А чего там лаяться, — говорит бабуся. — У меня на душе и без того легко. Я ведь чужого не краду.

Мельник и так и этак, да как ни бьется, с какой стороны ни подъезжает, а толку никакого. Не хочет бабуся лаяться — ну хоть плачь!

Уж солнце к закату снизилось, а мельник все от бабуси не уходит. И уж до того к ней привязался, что терпенья у нее не стало.

— Да будь он неладен, этот вор! — кричит она. — И ты тоже! Прилип, как слепень!

Обрадовался мельник.

— Вот это добре, — говорит. — Вот это славно! Спасибо вам, бабуся! — И пошел домой.

Приходит, а у мельничихи и правда все перья спали, в прежнем виде она, как полагается.

Ну, тут мельник на радостях ничего уж не пожалел: собрал всякой всячины — и галушек, и колбасы, и сала — и понес бабусе.

А мельничиха с той поры на чужое и глядеть боится — куриного пера не возьмет, не то что курочку.

Журавлиные перья

^{Японская сказка}

Художник Охара Косон

Давно-давно жили в одной горной деревушке старик со старухой. Очень они печалились, что детей у них не было.

Однажды в снежный зимний вечер пошел старик в лес. Собрал он большую охапку хвороста, взвалил на спину и начал спускаться с горы. Вдруг слышит он поблизости жалобный крик. Глядь, а это журавль попался в силок, бьется и стонет, видно, на помощь зовет.

— Ах ты, бедняга! Потерпи немного… Сейчас я тебе помогу.

Освободил старик птицу. Взмахнула она крыльями и полетела прочь. Летит и радостно курлычет.

Настал вечер. Собрались старики сесть за ужин. Вдруг кто-то тихонько к ним постучался.

— Кто бы это мог быть в такой поздний час?

Открыл старик дверь. Видит: стоит в дверях девушка, вся запорошенная снегом.

— Заблудилась я в горах, — говорит. — А на беду, сильно метет, дороги не видно.

— Заходи к нам, — приглашает старуха. — Мы гостье рады.

Взял старик девушку за руку и повел к очагу:

— Садись, обогрейся да поужинай с нами.

Поужинали они втроем. Видят старики, девушка красивая да такая ласковая. Стала она старухе по хозяйству помогать, а потом и говорит:

— Хочешь, бабушка, разомну тебе плечи, спину потру?

— Вот спасибо, доченька. Спина-то у меня и вправду болит. А как тебя по имени зовут?

— О-Цуру.

— О-Цуру, Журушка, хорошее имя, — похвалила старуха.

Пришлась старикам по сердцу приветливая девушка. Жалко им с ней расставаться.

На другое утро собирается о-Цуру в путь-дорогу, а старики ей говорят:

— Нет у нас детей, Журушка. Останься с нами жить.

— С радостью останусь, у меня ведь на свете никого нет… А в благодарность за доброту вашу натку я для вас хорошего полотна. Об одном только прошу: не заглядывайте в комнату, где я ткать буду. Не люблю, когда смотрят, как я работаю.

Взялась девушка за работу. Только и слышно в соседней комнате: кирикара тон-тон-тон.

На третий день вынесла о-Цуру к старикам сверток узорчатой ткани. По красному полю золотые журавли летят.

— Красота-то какая! — дивится старуха. — Глаз не отвести!

Пощупала ткань: мягче пуха, легче пера.

А старик взглянул на девушку и встревожился:

— Сдается мне, Журушка, что похудела ты. Щеки у тебя вон как впали. В другой раз не позволю тебе так много работать.

Вдруг послышался хриплый голос:

— Эй, дома, хозяева?

Это пришел торговец Гонта. Ходил он по деревням, скупал у крестьян полотно. Спрашивает Гонта:

— Ну что, бабушка, есть у тебя полотно на продажу? Наткала, верно, за зиму-то?

— Есть на этот раз у нас кое-что получше, господин Гонта, — отвечает старуха. — Вот взгляни-ка. Это наткала дочка наша Журушка. — И развернула перед Гонтой алую ткань. Золотые журавли словно живые летят.

— О, такого прекрасного узора и в столице никто не видал. Ваша дочь, я смотрю, мастерица! — Гонта сразу полез в кошелек, достал пригоршню золотых монет. Понял он, что в княжеском дворце продаст такую замечательную ткань во сто раз дороже.

— Золотые монеты! Смотрите, настоящее золото! — Старики глазам своим не поверили.

Впервые на своем веку видели они золото.

— Спасибо тебе, Журушка, спасибо! — от всего сердца поблагодарили девушку старик со старухой. — Заживем мы теперь по-другому. Сошьем тебе новое платье к празднику. Пусть все любуются, какая ты у нас красавица.

Наступила весна. Пригрело солнце. Что ни день, прибегают к дому стариков деревенские дети:

— Сестрица Журушка, выйди, поиграй с нами.

Улыбается Журушка:

— Ну хорошо, давайте играть. Поплывем в гости к лунным феям.

Поднимут двое детей руки — это ворота в царство фей. А Журушка поет:

Поплывем мы в царство фей

Дружно, дружно, весело.

Облачко — как лодочка,

Серебряные весла.

Проходят дети в ворота веселой вереницей и стариков зовут:

— Дедушка, пойдем с нами играть! Бабушка, пойдем играть!

— Да полно вам, не тяните нас за руки так сильно, — смеются старики.

Но не всегда светить солнцу. И дождь полям нужен. Поглядит Журушка, что небо облака закрыли, и запоет:

Дождик, дождик, лей сильней,

Дождик, лей среди полей.

Дольше, дольше погости

На грушевом дереве.

Соберутся дети вокруг Журушки, а она им сказки рассказывает о разных диковинных птицах.

Хорошо было детям играть с Журушкой.

Но вот как-то раз снова пожаловал Гонта.

— Здравствуй, дедушка! Не найдется ли у тебя опять такой же ткани, как в прошлый раз? Продай мне, я охотно куплю.

— Нет, и не проси. Дочке моей о-Цуру нельзя больше ткать: очень она от этой работы устает. Боюсь, заболеет.

Но Гонта чуть не силой всунул старику в руки кошелек, набитый золотыми монетами.

— Я заплачу тебе еще дороже, чем в прошлый раз. А если ты не согласишься, пеняй на себя. Худо тебе будет. Меня ведь сам князь к тебе прислал, — пригрозил Гонта. — Чтоб через три дня была ткань готова, не то головой поплатишься!

Ушел Гонта, а старик и старуха стали горевать:

— Беда, беда! Что же с нами теперь будет! Пропали наши головы.

Все слышала о-Цуру, хоть и была в другой комнате. Стала она утешать стариков:

— Не бойтесь, не плачьте. Через три дня будет готова ткань, красивее прежней.

Пошла девушка в ткацкую комнату и затворила дверь наглухо.

Вскоре послышался за стеной быстрый-быстрый стук: кирикара тон-тон-тон, кирикара тон-тон-тон.

День, и другой, и третий стучит ткацкий станок.

— Журушка, кончай скорее, будет тебе! — тревожатся старик со старухой. — Ты, верно, устала, доченька?

Вдруг послышался грубый голос:

— Ну как, готово? Покажите мне.

Это был Гонта.

— Нет, показать нельзя. Журушка крепко-накрепко запретила к ней входить, пока она ткет.

— Ого! Вот еще выдумки! Я вижу, ваша дочь привередница. Ну а я и спрашивать у нее не стану!

Оттолкнул Гонта стариков и настежь распахнул двери.

— Ой, там журавль, жу-жу-равль! — испуганно забормотал он.

Входят старики — и правда, стоит за ткацким станком большая птица.

Широко раскрыла она свои крылья, выщипывает у себя клювом самый нежный мягкий пух и ткет из него красивую ткань: кирикара тон-тонтон, кирикара тон-тон-тон.

Захлопнули старики дверь поскорее, а Гонта со всех ног убежал — так он испугался.

На другое утро прибежали дети звать Журушку.

— Журушка, выйди к нам, поиграй с нами или сказку расскажи.

Но в ткацкой комнате все было тихо.

Испугались старик со старухой, открыли дверь и видят: никого нет. Лежит на полу прекрасная узорчатая ткань, а кругом журавлиные перья рассыпаны… Начали старики звать дочку, искали-искали, да так и не нашли.

Под вечер закричали дети во дворе:

— Дедушка, бабушка, идите сюда скорее!

Выбежали старики, глядят… Ах, да ведь это журавль. Тот самый журавль! Курлычет, кружится над домами. Тяжело так летит…

— Журушка, наша Журушка! — заплакали старики.

Поняли они, что это птица, спасенная стариком, оборотилась девушкой… Да не сумели они ее удержать.

— Журушка, вернись к нам, вернись!

Но все было напрасно. Грустно, грустно, точно прощаясь, крикнул журавль в последний раз и скрылся в закатном небе.

Долго ждали старик со старухой, но Журушка так и не вернулась.

Есть, говорят, на одном из дальних островов большое озеро. Видели там рыбаки журавля с выщипанными перьями. Ходит журавль по берегу и все поглядывает в ту сторону, где старик со старухой остались.

Золотой кувшин

^{Адыгейская сказка}

Кто скажет — было то или не было, только верно, что жил на свете хитрый и жестокий царь. В жизни своей ни с кем не обошелся он по-хорошему, не было такого человека, которого бы он пожалел, не было такой собаки, которую бы он приласкал.

Все — от мала до велика — боялись царя, а сам он боялся только одного — старости.

Целыми днями сидел царь в своих покоях и рассматривал себя в зеркале.

Заметит седой волос — подкрасит краской.

Заметит морщинку — разгладит рукой.

«Нельзя мне стареть, — думает царь. — Сейчас все меня боятся, никто перечить не смеет. А сделаюсь старым и дряхлым — народ сразу перестанет меня слушаться. Как я с ним тогда управлюсь?»

И, чтобы никогда не вспоминать о старости, приказал царь убивать всех стариков.

Чуть только поседеет голова у человека, тут ему и конец. Царские стражники с топорами и секирами хватают его, ведут на площадь и рубят ему голову.

Со всех концов страны приходили к царю женщины и дети, юноши и девушки — все приносили царю богатые подарки, все проливали горькие слезы, все молили царя пощадить их отцов и мужей.

Наконец надоело царю слушать каждый день жалобы и причитания. Позвал он своих гонцов и велел им по всем городам и селам, на всех дорогах и площадях объявить народу о своей великой милости.

Оседлали гонцы коней и разъехались в разные стороны. На всех дорогах и улицах, на всех перекрестках и площадях трубили они в трубы и громко выкрикивали:

— Слушайте все! Слушайте все! Царь дарует вам свою милость. Кто достанет со дна озера золотой кувшин, тот спасет жизнь своего отца, а кувшин получит в награду. Такова царская милость! А кто не сможет достать кувшин, тот и отца не спасет, и сам голову потеряет. Такова царская милость!

Не успели гонцы объехать и половину страны, как стали сходиться и съезжаться к озеру храбрые юноши.

Берег озера был обрывистый, и с высоты его, сквозь чистую, прозрачную воду, ясно виден был прекрасный золотой кувшин с тонким горлышком, с узорной резьбой, с выгнутой ручкой.

И вот прошло девяносто девять дней.

Девяносто девять храбрецов пытали свое счастье.

Девяносто девять голов отрубил жестокий царь, потому что никто не мог достать кувшин со дна озера — точно его заколдовал кто.

Сверху посмотреть — кувшин всякому виден, а в воде — никто найти его не может.

А в то самое время, в той самой стране жил юноша по имени Аскер. Очень любил Аскер своего отца, и, когда увидел он, что отец становится стар, что на лице его появляются морщины, а волосы становятся серыми от седины, увел Аскер отца далеко в горы, в глухое ущелье, построил там хижину и в этой хижине спрятал своего старика.

Каждый день, когда солнце уходило за горы, юноша тайком пробирался в ущелье и приносил отцу еду.

Вот однажды пришел Аскер в ущелье, сел возле отца и задумался.

— Какая забота у тебя на сердце, дитя мое? — спросил старик. — Может, наскучило тебе каждый день ходить сюда?

— Нет, отец, — ответил юноша, — чтобы видеть тебя здоровым и невредимым, я готов трижды в день ходить через эти горы. Другая забота у меня на сердце. Ни днем, ни ночью не выходит у меня из головы царский кувшин. Сколько ни думаю я, никак не могу понять, почему это, когда с берега смотришь в прозрачную воду, кувшин виден так ясно, что кажется, протяни только руку — и он твой. А стоит кому-нибудь прыгнуть в воду, вода сразу мутнеет, и кувшин точно сквозь дно проваливается, словно и не было его.

Старик молча выслушал сына и задумался.

— Скажи мне, сын мой, — сказал наконец старик, — не стоит ли на берегу озера, в том месте, откуда виден кувшин, какое-нибудь дерево?

— Да, отец, — сказал юноша, — на берегу стоит большое, раскидистое дерево.

— А вспомни-ка хорошенько, — снова спросил старик, — не в тени ли дерева виден кувшин?

— Да, отец, — сказал юноша, — от дерева падает на воду широкая тень, и как раз в этой тени стоит кувшин.

— Ну, так слушай меня, сын мой, — сказал старик. — Взберись на это дерево, и ты найдешь среди его веток царский кувшин. А тот кувшин, который виден в воде, — это только его отражение.

Быстрей стрелы помчался юноша к царю.

— Ручаюсь головой, — закричал он, — я достану твой кувшин, милостивый царь!

Засмеялся царь:

— Только твоей головы мне и не хватает для ровного счета. Девяносто девять голов я уже отрубил — твоя будет сотой.

— Может, так, а может, и не так, — ответил юноша. — Но боюсь я, что на этот раз не сровнять тебе счета.

— Что ж, попытай свое счастье, — сказал царь и приказал слугам поострей наточить секиру.

А юноша пошел к берегу и, не задумываясь, полез на дерево, которое росло над самым обрывом.

Народ, собравшийся на берегу, так и ахнул от удивления.

— Аллах да помилует его! Верно, от страха он лишился рассудка! — говорили одни.

— Может быть, он с дерева хочет прыгнуть в воду, — говорили другие.

А юноша тем временем взобрался на самую вершину и там среди ветвей нашел золотой кувшин — с тонким горлышком, с узорной резьбой, с выгнутой ручкой.

Только висел кувшин на дереве вверх дном, чтобы всем казалось, что стоит он в воде, как и подобает, вверх горлышком.

Снял юноша кувшин с дерева и принес его царю.

Царь так и развел руками.

— Ну, — говорит, — не ждал я от тебя такого ума. Неужто ты сам додумался, как достать кувшин?

— Нет, — сказал юноша, — я бы сам не додумался. Но у меня есть старик отец, которого я укрыл от твоих милостивых глаз, он-то и догадался, где спрятан кувшин. А я только послушался его совета.

Задумался царь.

— Видно, старики умнее молодых, — сказал он, — если один старик угадал то, чего не могли угадать девяносто девять юношей.

С тех самых пор в той стране никто пальцем не смеет тронуть стариков, все чтят их седины и мудрость, а когда встречают старого человека на пути, уступают ему дорогу и низко кланяются.

Как осел проглотил луну

^{Французская сказка}

На север от монтастрюкской церкви есть большой пруд. Здесь пастухи поят скот и женщины стирают белье.

Раз вечером, часов в шесть, а дело было в декабре, взошла луна и отразилась в воде пруда, как в большом зеркале. В это время к пруду подошел какой-то человек и стал поить своего осла. Пока осел пил, ветер вдруг переменился и нагнал на небо тучи, так что стало совсем темно.

Хозяин осла испугался и побежал от пруда, крича:

— Мой осел пил воду и проглотил луну! Мой осел проглотил луну!

На его вопли сбежались все жители Монтастрюка.

— Чего ты так раскричался?

— Мой осел проглотил луну! Мой осел проглотил луну!

Монтастрюкцы поглядели на небо, на пруд и заплакали, завопили:

— Его осел проглотил луну! Его осел проглотил луну!

Тотчас перед церковью собралось на совет все местное начальство.

— Приведите осла, который проглотил луну.

Привели осла.

— Осел! Это ты проглотил луну?

Осел поднял хвост и заорал.

— Вот, ты сам сознаешься, что проглотил луну! Что мы теперь будем делать, как нам ходить ночью? Ведь в темноте ничего не видно.

Осел опять поднял хвост и заорал.

— Ага! Вот как ты ведешь себя на суде! Хорошо же! Мы тебя приговариваем к смерти. Ты будешь повешен.

Через десять минут осла повесили на дереве. Но тут один из судей спохватился.

— Друзья, — сказал он, — мы превысили наши полномочия. Нам разрешается приговаривать к смерти. Но казнить мы не имеем права. Это право принадлежит только главному судье в Лектуре. На его месте я был бы очень недоволен тем, что здесь только что произошло! Знаете что: чтобы его умилостивить, пошлем ему целый воз разной домашней птицы. Отошлем и мертвого осла. Главный судья позовет хорошего хирурга, чтобы извлечь луну у осла из брюха. Кроме того, в Лектуре найдется немало высоких лестниц. Если поставить такую лестницу на колокольне лектурского собора, то, я думаю, какой-нибудь ловкий и смелый слесарь отыщет способ приколотить луну на ее место в небе.

Сказано — сделано. Двенадцать молодых монтастрюкцев тотчас отправились в путь, нагруженные дарами для главного судьи — курами, индюками, гусями, утками. Другие двенадцать несли на плечах длинный дубовый шест, на котором был подвешен за четыре ноги мертвый осел.

Пока не миновали Флеранс, все шло хорошо. Но за Флерансом волки из Рамьерского леса учуяли запах дохлого осла и примчались стаями, рыча словно бешеные. Монтастрюкцы в страхе, побросав птиц и осла, галопом понеслись обратно в Монтастрюк.

В один миг волки сожрали всех птиц и до костей обглодали осла.

На другой день вечером взошла луна и сияла на небе, как обычно.

Монтастрюкские судьи вздохнули с облегчением.

— Рамьерские волки оказали нам громадную услугу, — говорили они. — Осел съеден, и главный судья в Лектуре не узнает, что мы сами повесили эту скотину. Ну а что касается луны, которую осел проглотил, — она, как видите, оказалась хитрее волков. Она от них ускользнула и сама вернулась на свое место в небе.

Клубок шерсти

^{Французская сказка}

Тетушка Миетта из деревни Месс была так скупа, так скупа, что готова была стричь шерсть с яйца.

Раз она, с прялкой в руке, гнала своих коров в поле Обеспи и нашла на дороге большущий клубок шерсти, похожий на какого-то зверька. Она проворно наклонилась, чтобы его подобрать, но так спешила, так спешила, что и не подумала о прядильщице, потерявшей клубок. Она уже видела его в объемистом кармане своего передника, который как будто нарочно сделан для этого.

Но тетушке Миетте никак не удавалось поймать клубок. Он все катился, катился вперед, и, чтобы схватить его, она второпях бросила у дороги свою прялку. Теперь у нее обе руки были свободны и жадно тянулись к клубку. Но клубок ускользал и все катился да катился вперед!

Тетушка Миетта забыла о своей прялке, брошенной на дороге, о своих двух красавицах коровах, которые по привычке спокойно пошли сами на выгон.

Она как сумасшедшая гналась за клубком, а тот все убегал от нее. Словно блуждающий огонек, мелькал он впереди и упорно не давался ей в руки. Задыхаясь, пробежала она через деревенский луг, поднялась, сама того не заметив, на холм Шатель-Гвизон. Тетушка Миетта готова была бежать за таинственным клубком хоть на край света. Наконец ей удалось ухватить не клубок, а кончик нитки, которая тянулась за ним.

Тетушка принялась наматывать нитку на пальцы и так постепенно намотала великолепный большой клубок. А тот, первый, не уменьшался и все убегал вперед, увлекая за собой старую Миетту.

Теперь она довольна: она держит обеими руками, прижимая к груди, громадный клубок шерсти. Она свяжет из него куртку и штаны мужу, юбку себе, а остальную шерсть продаст… Вот так удача! Тетушка Миетта не чувствует усталости.

Клубок скоро становится так велик, что уже невозможно наматывать на него нитку. Огорчилась тетушка Миетта, вздохнула, но делать нечего — оборвала нитку.

Вдруг желанный клубок, за которым она так гналась, как прыгнет — да и скрылся из виду! В тот же самый миг второй великолепный клубок, который она с таким трудом намотала, выскользнул из ее рук, а уж как она старалась удержать его.

И вот старуха снова бросается в погоню! Ей удалось опять поймать конец нитки. Двадцать раз сматывала она нитку в клубок, и двадцать раз ее работа кончалась ничем.

Тетушку Миетту видели в тот день в Мон-Редоне, и в Шастре, и в Урсьере — повсюду. Растрепанная, запыхавшаяся, измученная, бежала она за клубком, лихорадочно перематывая его.

Ее муж нашел обеих коров в поле Обеспи, а прялку жены — на краю дороги. А старая Миетта все не может остановиться, так и бежит до сих пор по лесам и полям.

Если найдете на дороге клубок шерсти, похожий на маленького зверька, подберите его, но только с тем, чтобы вернуть прядильщице, которая его обронила.

Лесной человек Яг-морт

^{Сказка народа коми}

Было у одного охотника три сына. Вот пошел как-то отец с сыновьями на охоту — белок и рябчиков бить.

Живут они в лесу месяц, живут другой, живут третий. Хорошая охота выдалась, много зверя промыслили. Одна беда — не стало у них огня.

А мороз крепкий, сварить мясо не на чем, спать холодно.

— Давайте жребий кидать, — говорит отец сыновьям. — Кому выпадет, тот и пойдет домой за огнем.

Младший сын говорит:

— Погодите жребий кидать. Влезу я на самую большую ель, посмотрю: нет ли поблизости жилья. Если нигде нет, тогда надо домой идти.

Похвалил отец младшего.

— Ты толковый, — говорит, — хорошо придумал.

Полез младший сын на самую высокую елку, смотрит вправо-влево, смотрит вперед-назад и видит: далеко в лесу, словно волчий глаз, светится огонек.

Слез он с дерева и говорит братьям:

— Вон там-то и там-то огонь светится, верно, жилье есть.

Обрадовались братья, тоже на ель полезли. Правда, светится вдалеке огонек.

Спустились они на землю и стали спорить, кому за огнем идти.

Отец говорит:

— Пусть старший идет, он самый сильный, он скорее всех огонь принесет.

Хорошо. Взял старший ружье и пошел.

Вдруг видит: лежит на дороге чугунный горшок.

— Ты куда идешь? — спрашивает горшок.

— За огнем.

— Вернись лучше, не ходи, — говорит горшок. — Обожжет тебя огонь.

— Не обожжет, — говорит старший охотников сын.

И пошел дальше.

Попадается ему на дороге берестяной шердын.

— Ты куда идешь? — спрашивает шердын.

— За огнем.

— Вернись лучше, не ходи, — говорит шердын. — Обожжет тебя огонь.

— А может, и не обожжет, — говорит парень.

И дальше пошел.

Лежит на дороге толчея.

— Ты куда идешь? — спрашивает толчея.

— За огнем.

— Не ходи лучше, вернись, — говорит толчея. — Обожжет тебя огонь.

— Не обожжет, уберегусь, — говорит парень.

И опять пошел дальше.

Лежат на дороге грабли.

— Ты куда идешь? — спрашивают грабли.

— За огнем.

— Не ходи лучше, вернись, — говорят грабли. — Обожжет тебя огонь.

— Не обожжет, цел буду, — говорит парень.

И опять пошел дальше.

Шел, шел, видит — стоит избушка. Дверь открыта. В каменке огонь едва-едва теплится. А хозяина нет.

Начал старший охотников сын дрова подбрасывать, огонь раздувать.

И вдруг над самым его ухом проговорил кто-то хриплым голосом:

— Ты что здесь делаешь?

Вскочил парень, смотрит: перед ним старик стоит — борода до полу, зубы словно колья торчат, руки точно крючья висят. Ну прямо леший! А это он самый и был — лесной человек Ягморт.

Конец ознакомительного фрагмента.