Архив Тирха. Коготь Кулуфины. Том 1

Хельга Воджик, 2023

Хельга Воджик (Helga Wojik) – творческий псевдоним популярного художника-иллюстратора. Она известна в основном благодаря созданию коллекционных карточек для западных издательств, в том числе таких знаменитых компаний, как Marvel и DC Comics. Со временем Хельга Воджик решила, что для создания её собственных авторских миров графической новеллы недостаточно, и стала не только рисовать, но и писать. Так появилась книга «Аббар. Пепел и крылья», вышедшая в издательстве «Эксмо» с иллюстрациями автора. Повесть «Монстры под лестницей» была написана Хельгой Воджик для литературного конкурса детской и подростковой фантастики «Территория F» и принесла автору победу. Представляем двухтомник книги, которая имеет непосредственное отношение к миру Аббарра и является приквелом романа «Пепел и крылья». Архив Тирха – таинственный оплот Эпохи Легенд. Лабиринты коридоров скрывают древние секреты. Ловушки хранят могущественные артефакты. Тайники полны утраченных знаний. Говорят, когда-то давно именно там, у подножия Белых Гор, состоялась решающая битва за мир: Свет и Тьма схлестнулась друг с другом, призвав на свою сторону порождения Пламени. Но так ли это? Клыкарь и Ашри получают заказ на Коготь Кулуфины – артефакт предводительницы бистов, чудовища, некогда бывшего дочерью самого Орму, которая переродилась в Бездне и получила прозвище Тьма Мира… Но кто поверит во все эти сказки? Добраться до оазиса, разгадать загадку, достать реликвию и получить увесистый кошель золота! Идеальный план и дело на пару кварт дней! Наши герои не могут упустить такой шанс. Но в исполнении любого идеального с виду плана что-то обязательно пойдёт не так… Автор обложки Хельга Воджик

Глава 2. Сборы

Корабль отправлялся незадолго до рассвета: впереди был целый день и ночь — прорва времени! Ашри распрощалась с Клыкарём, условившись встретиться на причале перед отплытием, и вернулась в «Перо Белогора», где снимала комнату. Яства Урла ещё не успели перевариться, и она чувствовала себя вполне сытой и потому счастливой. Будущее на ближайшие дни было понятным и определённым, а главное — оплачиваемым, посему элвинг лежала на кровати и смотрела в потолок, решая, как скоротать оставшееся время.

Деревянные перекрытия с лёгким естественным узором.

В Аббарре надо зайти в лавку Остряка и взять дополнительную дюжину метательных ножей.

Почти неразличимая ночная бабочка у левого угла.

Кварта пузырьков с лекарскими зельями тоже не помешает.

Безобидные тени сжимались меж балок, прячась от лучей Орта. Золотой «дракон», полученный от Клыкаря, танцевал, перекатываясь через пальцы и возвращаясь в ладонь.

Собирать особо было нечего. Съёмные комнаты и походный набор — такая жизнь уже вошла в привычку. Всё необходимое найдётся в Аббарре. Лантру был первым осколком Мэйтару, который она увидела. Последним рубежом перед краем света. Тогда, почти два оборота колеса Орта назад, она решила, что этот остров закроет образовавшуюся в сердце трещину, но родным Лантру так и не стал. Да и Чёрный цветок она тоже не могла назвать своим домом.

Она перелетала с места на место и оставляла позади себя лишь пепел. Когда-то давно далеко на северо-западе лежала земля, скрытая туманами такими густыми, что ни один корабль Тхару, будь он небесным или морским, не мог преодолеть. Однажды покинув дом и пустившись в путь, она пересекла весь мир, и вот теперь Аббарр и Мэйтару стали её пристанищем. Дальше бежать было некуда.

Золотая монета совершила круг и скрылась в ладони. Ашри глянула на потёртую книгу, лежащую рядом. Она уже трижды прочла рассказ про королеву куфов и несколько других историй. Это был сборник легенд. Кусочки некоторых так или иначе были ей знакомы: лишь глухой мог топтать пустыню и не услышать сказки Мэй, да и то легенды проникли бы в него через кожу, вместе с песком. Казалось, тут на каждый чих найдётся своя присказка и очень поучительная притча.

Па-у-чи-тель-на-я. Ашри распробовала это слово, покрутила на языке и улыбнулась. Именно так — пАучительная. Самое подходящее определение к историям на листах с засаленными уголками и потёртым переплётом. Все они, так или иначе, были связаны с Кулуфиной — королевой куфов, огромных пауков, чей яд плавил камень, а когтистые ноги с лёгкостью пробивали доспехи воинов.

Убрав «дракона» в потайной карман, Ашри лениво открыла книгу и стала листать. Кулуфина была чудовищем, одним из тех, которым на ночь пугают детей, а в песнях за бивачным костром делают последним испытанием героя. Но в этой книге все было иначе. Кто-то словно специально соткал историю королевы куфов, собрав крупицы по всей пустыне. И полотно это слой за слоем обнажало перед читателем неожиданную правду: она была тхару. Порождение кошмаров, зло эпохи легенд представало жертвой придворных интриг, злой судьбы, чреды случайностей и последствий выбора. Убийца бронги, ища славы, соткал подвенечное платье для её матери, в складках которого укрылся ядовитый паук. Отец, спасая младшую дочь, отрёкся от старшей. Страж, выбравший изгнание вместо убийства ребёнка… Скитания старого воина и девочки-куфа, её восхождение и, по иронии судьбы, битва со своей же сестрой за великие оплоты Мэй. Желание вернуть своё по праву.

«Дракон» вновь оказался в руке и пустился по пальцам в пляс. Брови элвинг сомкнулись. Она пыталась понять, кем был таинственный заказчик. Червячок сомнений щекотал мозг. Ашри не могла уловить причину предчувствия, не могла разобрать его суть. Что-то смущало её в этом деле, но ощущение было столь неуловимым, что она не могла найти ни единого довода, чтобы отговорить Клыкаря. Но предчувствие, похожее на ожидание холодного порыва ветра, не проходило. Она словно знала, что что-то не так, хотя не знала откуда.

Устав блуждать в темноте, мысль снова вернулась к книге. Жестокость сказок никогда не удивляла элвинг. Дети — создания, которым стоит показывать добро и зло без оттенков. В чистом виде. Чтобы линия между чёрным и белым была ясна и понятна, чтобы черта не превратилась в размытую тень. Поэтому выдуманные герои всегда контрастны, а оттенкам учит жизнь.

Но эти сказки были сплошной серой вуалью, туманом, в котором читателю не скармливали истину, а предлагали выбор — самому решить, на чьей он стороне. Отверженная девочка, поднимающая восстание, чтобы низвергнуть порядок, обрекший её на изгнание. Или монстр, угрожающий миропорядку? Сестра, убивающая сестру ради блага отчизны. Или слепая ярость, взращиваемая годами в обеих сестрах теми, кто сделал их оружием в своих руках? Предатель, сохранивший жизнь чудовищу или старик, спасший ребёнка? Обычно в сказках злом был тот, кто выглядел, как монстр. Ведь инаковость в песках Мэй выступала приговором долгое время. И кто знает, может, до сих пор в глухих селениях приносят жертвы золотоглазой богине — тех же детей, перерождённых бистов. Но тут истории больше напоминали летопись. И слова причудливо сплетались, меняя полярности, увлекая читателя то на одну, то на другую сторону.

«Дракон» сорвался с пальцев и упал на покрывало. Веки отяжелели, и мелькающие образы из легенд слились в единую вуаль полудрёма. Ашри закрыла глаза и по привычке прикоснулась к заколке на косичке. Знакомое покалывание прошло сквозь кончики пальцев. Запечатанное воспоминание откликнулось и коснулось расплавленным металлом угасающего сознания. На краю яви и сна Ашри ощутила привычный вкус соли и пепла — надежды, которая спустя три цикла Орта все ещё отравляла ей жизнь.

— За кого просишь? — эхом прокатился вопрос Клыкаря.

— За наставника, друга, предателя, — беззвучно прошептала она ответ.

Туман сна подхватил элвинг и перенёс в прошлое, в тот день, который она отчаянно жаждала забыть. Но вместо этого упрямо переживала раз за разом, чтобы помнить вечно.

* * *

Решётка трюма отбрасывает тень и дробит замызганные доски. Руки затекли, верёвки обжигают от малейшего движения. Она почти ничего не видит. Голова опущена, и волосы ширмой заслоняют мир. Иногда она слышит перестук: от качки бусины, вплетённые в её волосы, ударяются друг об друга. Бусины-воспоминания, разноцветные осколки прошлой жизни. Позже она срежет их все, чтобы не слышать этот звук, чтобы покончить с былым, начать с чистого листа. А пока она с трудом поднимает голову и открывает опухшие от слёз глаза. И тогда видит его.

За друга. За наставника. За предателя.

Его тело вывернулось, руки заведены назад. Связан и обездвижен, прикован к кольцу, вбитому в пол. На лице и одежде кровь. Старая — бурая, и более свежая — алая. Его имя Варэдион Тарг, Красный Пёс. Но все зовут его Рэд.

Сейчас они одни, и она тихонько зовёт его:

— Рэд. — Голос словно писк, жалкий и испуганный.

Он не отвечает. Она пытается разглядеть, вздымается ли грудь от дыхания, дрогнет ли хоть одна мышца. Обида и ярость за предательство уступили место страху. Она чувствует, как огонь разъедаете её вены, выжигает изнутри и боится, что не сможет сдержать его. Удержать проклятие Бездны внутри себя.

И тогда она шепчет, захлёбываясь этими тихими словами:

— Не умирай. Не бросай меня. Я не хочу опять быть одна. Я не хочу видеть их всех. Я больше не выдержу.

Бусины шелестят, стараясь помочь, пытаясь привлечь к себе внимание. Они тянутся, предлагая сокровища радости из прошлой жизни. Но она их не слышит, больше никогда не услышит. Она не может отвести взгляд от того, кто был её другом и наставником. Она старается не смотреть на его раны и силой воли приковывает взгляд к мерцающей тусклым серебром руне «тирха», что висит на шнурке Рэда.

Перекрестье дорог, похожее на шрам, развилка путей. Она цепляется за этот образ, чтобы покинуть зловонный трюм. И одно воспоминание всё-таки пробивается, заслоняет собой кошмар, стирает запах рыбы и крови, вплетает позабытый вкус снега, лёгкую вуаль дыма костра и искры ледяных гор. Она узнаёт это место — деревня на Севере, скрытая в горах. Застывшие водопады и зелёное Пламя, что веками живёт с рогатым племенем бок о бок. В этот раз она смотрит на всё со стороны. Бестелесным духом парит на спине ветерка. Зимняя картинка оживает и, пролетев над крышей домов, она замирает. Внизу, на крытом крыльце застыли двое. Высокий, крепкий аллати, бывший наёмник, капитан воздушного корабля, контрабандист, а ныне нянька для девчушки. Его подопечная рядом — худенькая, с головой, украшенной десятками ярких бусин. Лучи солнца блестят на них, и кажется, что в длинные лиловые пряди вплетены драгоценные камни. Из-за острых, торчащих ушей девочку легко можно принять за элвинг. Но её угловатость, нетипичный цвет кожи и необычные глаза наталкивают на мысль, что она явно не с Парящих островов.

Она ещё слишком мала, чтобы быть его возлюбленной, а он недостаточно стар, чтобы сгодиться ей в отцы. Внешнего родства в них тоже как между оленем и лисой.

— Завтра мы покинем долину, — говорит мужчина. Несмотря на искрящийся снег, на нем лишь рубаха и жилет, но холод явно его не тревожит.

— И куда мы пойдём? — спрашивает девочка, рисуя пальцем узоры на снежном покрывале перил.

Аллати пожимает плечами:

— Мы должны вернуться на корабль. А сделать мы это сможем только в Силурии. Готова?

Девочка кивает и вздыхает. Ашри знает, в чём причина этой грусти. Она сожалеет, что мудрый ветверогий старейшина, старик-олень, не смог помочь ей.

— Что это значит? — Девочка проводит пальцем по снегу две перекрещённые линии и показывает на подвеску-амулет на груди Рэда.

Красный Пёс улыбается.

— Руна Тирха, время. — Хитрый прищур и острый взгляд.

— Волшебная? — с детским любопытством спрашивает она.

— Конечно, — голос Рэда серьёзен, но левая бровь приподнята. — Время самое волшебное, что есть на свете. И самое большое сокровище, которое мы проматываем, не задумываясь.

— Похожа на знаки, что рисовал шаман, — и, помедлив, добавляет: — и на мои глаза.

— Ты тоже волшебная, — смеётся Рэд.

Девочка надувает щеки. Лёгкий румянец придаёт лицу особое очарование, а фиолетовые глаза светятся изнутри.

— Не переживай, Эша. — Рэд проводит пару линий, и руна на снегу превращается в снежинку. — Ты справишься. Рано или поздно…

— Так или иначе, — заканчивает фразу девочка и смотрит на своего наставника с восторгом и радостью.

Небо наполняют первые хлопья снега. За ними спешат новые. Всё больше, всё гуще. Морозный пух падает так часто, что разрывает картинку, стирает её, оставляя лишь пустоту.

Никак не получается вернуться. Белое безмолвие наполняет запах рыбы и крови. Треск дерева и крики. Шум волн становится рокотом… А где-то вдали еле слышно звучит мелодия. И в хаосе катастрофы, Ашри слышит лишь её.

Всё закончится, утихнет и уснёт.

Рано или поздно, так или иначе.

Новая дорога снова позовёт.

Рано или поздно, так или иначе.

Поздно нам сдаваться, встань и вновь иди.

Рано или поздно, так или иначе.

Сложат крылья птицы, отцветут цветы.

Рано или поздно, так или иначе.

Встретимся мы вновь на дороге снов,

в перекрестье лун, ведь нельзя иначе.^[4]

Ашри проснулась и отдёрнула руку от серебряной заколки. По щекам бежали невольные слёзы и скатывались в ухо, от чего было щекотно. Голова раскалывалась, как всякий раз после того, как морок утягивал её в трюм имперского корабля и заставлял переживать миг крушения. Она все ещё слышала мотив печальной песни из сна. Откуда она её знает?

— Пора с этим кончать, — процедила девушка сквозь зубы и, резко усевшись на кровати, пригладила волосы.

Все бусины были давно сострижены. Осталась лишь одна. Та, с которой и началась жизнь Ашри — руна «тирха», новое начало. Так может, это дело — знак свыше? Путь к ответам, которые она так давно ищет.

— Однако… — элвинг глянула на книгу. — Вдруг и в тебе есть воспоминания, которые я смогу прочесть.

Спрыгнув с кровати, Ашри перебрала свои скудные пожитки, засунула всё, что не смогла надеть, в сумку и перекинула лямку через плечо. После чего подхватила книгу и вышла за дверь.

* * *

Забраться на руины Искрящейся Стены в этот раз стоило бо́льших усилий, и, добравшись до гнезда Эба, Ашри взмокла и прокляла палящее полуденное солнце.

Ворон дремал в тени, но стоило гостье появиться, тут же слетел и подставил крыло.

Ашри сбросила сумку на камень и уселась рядом.

— Хочу прогуляться к морю. — Она погладила птицу. — Составишь компанию?

Эб каркнул, и девушка улыбнулась. Скинув куртку, взяв с собой только книгу, она спустилась за Стену на пятачок «пляжа», где не было ни души. Возможно, раньше здесь располагалась смотровая площадка, попасть на которую можно было лишь с этой башенки, а может — ещё одна из причуд Древних. Каменная плита была нарезана, как пирог, кусками, между которыми струилась вода. С высоты узор напоминал простейший лабиринт, только вход и выход его вёл в океан, а в центре было небольшое блюдце бассейна. Возможно, раньше тут гуляли мудрецы или устраивали ритуалы во славу Овару, может, приносили жертвы или просто любовались рассветом, но сейчас об этом месте знали лишь птицы.

Скинув ботинки и закатав штаны, Ашри перепрыгивала через канавки с водой, а те, что были слишком широки, проходила, следуя маршруту линий, пока не дошла до центра. Она уселась, опустив ноги в воду. Крохотные рыбки тут же ткнулись ей в пятки любопытными мордочками. Ашри растопырила пальцы ног и улыбнулась. Эб опустился рядом чёрной тенью и деловито каркнул.

— Эб, ты говорил, что громовые птицы могут пролететь весь океан и ни разу не коснуться земли.

Ворон подтвердил.

— А ещё ты говорил, что их память, как кольца дерева, — всё записано и ничего не забыто.

И ворон снова согласился.

— А может ли так быть, что кто-то был рядом, когда странным образом загорелся один корабль? Кто может рассказать, что произошло и остались ли выжившие?

Ворон задумался. А потом сказал, что все корабли и их крушение на одно лицо, и тот, что интересует элвинг, должен быть совсем примечательным, дабы отделить его от прочих.

Ашри покачала головой:

— Если кто-то из них видел, то наверняка запомнил.

Элвинг сняла одну перчатку, сжала руку в кулак, а когда разжала, то из ладони вырвалось лиловое пламя. Оно трепетало, дышало, мерцало алыми и синими искрами. Ашри не таилась: висевшее над головой солнце слепило всякого, решившего взглянуть на искрящуюся стену, так что один маленький огонёк останется незамеченным.

— Корабль горел лиловым пламенем, — сказала она и сжала руку, погасив огонь. — Это последнее, что я помню. То, что мне кажется, я помню. И поэтому я поклялась, что не дам ему больше гореть во всю мощь и сжигать моих друзей.

Эб не ответил. Он подметил, что, кроме друзей, существует ещё множество не отмеченных в клятве категорий. Кроме того, это был мудрый и деликатный ворон, и он прожил на свете достаточно долго, чтобы не придавать значения громким словам. А вот принесённая лепёшка с мясом его порадовала.

Когда чёрные крылья растаяли в лазури небес, Ашри сверилась с солнцем и приступила к задуманному. Первым делом она раскрыла книгу там, где имелось более всего пометок: тот, кто делал их, касался страниц и впечатывал себя в память предмета. Если отпечаток был сильный, скрашенный эмоциями или жизненной силой, она сможет его извлечь. Раньше память вещей сама врывалась к ней в разум, не спрашивая разрешения. Но старик-олень поставил барьер, вложил в её руки ключ, чтобы она сама решала, когда открывать эту дверь.

Ашри сняла вторую перчатку, закрыла глаза и приложила ладони к страницам фолианта. Лиловое пламя вспыхнуло и растеклось, вбирая в себя книгу, но тут же погасло. Элвинг распахнула глаза и удивлённо вскинула брови.

* * *

Ашри влетела по лестнице, не обращая внимания на окрик хозяина «Бухты», и распахнула дверь:

— Орхи тебя дери, во что ты нас втянул? — выпалила элвинг.

— Бездна тебя, Ашри! — огрызнулся Клыкарь.

Элвинг оторопела, глядя на смуглую девицу-аллати, недовольно скривившую рот и вяло натянувшую простынь, прикрывая наготу. Переведя взгляд на Клыкаря, Ашри закатила глаза:

— Заканчивай тут, разговор есть, — буркнула она и хлопнула дверью.

Прислонившись к стене коридора, элвинг от нетерпения постукивала пальцами по корешку книги.

Первой из комнаты выскользнула девица и, что-то прошипев, скрылась на лестнице, виляя задом. Следом вышел Клыкарь, успевший натянуть штаны, и жестом пригласил Ашри войти.

— Прости, — выдохнула элвинг, скользнув взглядом по старым шрамам Грава. — Надо было постучать…

— Да брось, — рассмеялся Клыкарь. — Видела бы ты её лицо! И своё!

Бист запер дверь и, подцепив на столе кувшин, разлил лимру по кружкам:

— Остывшая, но не вчерашняя. Держи, — протянул одну Ашри.

Элвинг покосилась на кровать, сморщила нос и предпочла сесть на стул.

— Рассказывай, что такого важного случилось? — Клыкарь набросил покрывало на лежбище и сел следом, натягивая рубаху.

— Эта книга! — Ашри плюхнула паучьи истории рядом с Гравом. — И твой заказчик.

— Наш, — поправил Грав.

— Ты же знаешь о том, что я вижу.

— Потому ты и ценная половина нашего великолепного дуэта, — Клыкарь выудил из-под кровати сапог. — И я не сомневался, что ты изучишь книгу со всех сторон.

— Да, я прочла это! Ты же знаешь, как я «люблю» пауков. — Ашри сделала глоток и признала, что лимра отличная. — Так что требую доплаты за моральный ущерб!

— Брось, какая доплата? У нас всё поровну и твоя половина меньшая, — Грав пошарил под кроватью, выудил кружевной лиф, закинул его обратно и, наконец, нащупал второй сапог.

— Я ничего не увидела! — Ашри зарычала. — Или эту книгу не касалось ни одно потрясение, или кто-то очистил предмет.

— Очистил? — Грав нахмурился. — Такое возможно?

Ашри дёрнула плечами:

— Я не знаю. Обычно предмет без памяти молчит. А книга откликается, но я вижу пустоту. Я пробовала кварту раз. И все что я вижу — белое безмолвие и…

Ашри осеклась.

— И? — подался вперёд Грав.

— Да так, это не имеет значения.

— Всё имеет, ты же знаешь, — Грав слегка наклонил голову и прищурился.

Ашри вздрогнула, на миг увидев перед собой образ Рэда. Хотя ничего общего между бистом Севера и Красным Псом не было.

— Одна странность. Каждый раз, перед белой вспышкой на мгновение, столь быстрое, что не успеваешь ухватить. Я видела это.

Ашри взяла книгу и пролистала её, пока не нашла нужную страницу.

— Вот, — она показала на три точки, образующие треугольник. — Но они были внутри оттиска книги.

Клыкарь молча смотрел на крохотный рисунок у самого переплёта книги, слишком похожий на случайные пятна чернил. Кто-то хорошо постарался спрятать его.

— Может, память не стёрли, — предположил он, — а запечатали?

— Кто твой заказчик? Может, дело в нем?

— Сомневаюсь, — Клыкарь задумался. — Он обычный тхарука-караванщик. — Я не смог раскопать на него ничего, кроме восторженных отзывов и репутации честного торговца.

— И тебя это не насторожило?

— Ашри, — всплеснул руками Клыкарь. — Моя настороженность тает под блеском «драконов». Может, это ты слишком подозрительна?

— Может, — неожиданно согласилась элвинг, и, помолчав, добавила: — Пошли, пообедаем.

Они спустились и прошли мимо взъерошенного хозяина. Теперь Ашри разглядела его получше: коротышка бист в пёстром, как торговый развал, наряде, с ярким пером тука в петлице и золотым каффом на роге. Хозяин что-то прошелестел вслед, но слов элвинг не разобрала. Те явно предназначались лишь для ушей Грава.

— Что он сказал?

— Рафыр с юго-востока Мэй часто срывается на свой родной диалект, — улыбнулся Клыкарь и наигранно приобнял Ашри за плечи. — Обозвал меня кобелём и выразил сожаление, что первая была красивой, а вторая настойчивой. Но, если я правильно понял тональность, это был комплемент.

Ашри закатила глаза, вывернулась из-под руки напарника и припечатала книгу сказок к его груди.

— Кстати, — Клыкарь оскалился. — Ты покраснела, когда ввалилась ко мне.

— Не льсти себе, — огрызнулась Ашри.

— Так что, если решишься…

— Даже не думай! — рыкнула элвинг.

— Я-то чего? — развёл руки Клыкарь. — Вот ты опять краснеешь!

— Это от злости!

— О нет! От злости ты бледнеешь.

— Значит, от голода!

— Ммм, — Грав не мог скрыть улыбку и вовсю подтрунивал над подругой. — Голода, говоришь…

— Ты иногда невыносим! — Ашри преградила путь Грава и ткнула в него пальцем. — И я не убью тебя лишь потому, что мне нужны те пять «драконов»!

Не оставляя шанса на ответ, элвинг развернулась и быстрым шагом двинула по направлению к кабаку. Грав усмехнулся и пошёл следом, но мысль о том, что кто-то мог запечатать память книги, уже впилась в его разум и пустила корни. По крупицам он перебирал всё, что знал о заказчике. И это было сродни тому, как просеивать песок, желая напиться.

* * *

Эб летел над океаном, ища белокрылую птицу, чей силуэт пронзал небеса как парус воздушного корабля, а тень способна была накрыть среднюю рыбацкую лодку. Ветрогор — старейший из громовых, тот, кто касался земли лишь трижды за сотню лет и лишь для того, чтоб оставить потомство. Эб не был самонадеян, чтобы считать, что сможет долететь до центра океана, где обычно любил охотиться Ветрогор. Он просто знал, что сегодня именно тот день, когда их небесные пути пересекутся.

Сердце ворона пело в полёте. Наконец-то он ухватился за нить истории, из которой — в этом он не сомневался — будет соткана восхитительная песнь.

Так и произошло.

Примечания

4

На языке тхару песня звучит куда как красивее, а при переложении на ноты — и вовсе пленяет сердца. Увы, автор не слишком силен в поэзии, поэтому перевёл, максимально стараясь передать смысл, пусть даже принеся в жертву поэтичность и чёткость слога.