Женщины графа Ланзбури

Хелен Диксон, 2015

Возвращаясь в Англию из Египта после смерти отца-археолога, Джейн Мортимер влюбляется на корабле в красавца-графа Кристофера Ланзбури. Попав затем в имение Ланзбурнов в качестве гувернантки, она узнает печальную историю графа: чтобы выправить дела семьи, стоящей на грани разорения, Кристофер подумывает жениться на богатой американке, охотницей за титулом. Циничный и жестокий, он не верит женщинам, поскольку в юности пережил любовную драму. Джейн все глубже погружается в мир, который очень отличается от ее прошлой жизни. Она обладает способностью проникнуть в самые потаенные уголки души Кристофера и исцелить его раненое сердце.

Глава 2

Джейн прожила в Чалфонте целый месяц, и у нее не появилось поводов пожалеть о своем решении. Ее предшественницы, которых нанимали заботиться об Октавии, были гувернантками. Хотя положение мисс Мортимер в целом соответствовало такой роли, леди Ланзбури относилась к ней больше как к другу. Ее часто приглашали ужинать с членами семьи, но она всегда отказывалась, предпочитая есть в комнатах, которые она делила с Октавией.

Джейн немало удивилась, поняв, что может без труда привлечь внимание Октавии. Несмотря на отсутствие опыта общения с детьми, ей удалось завоевать доверие Октавии и поддерживать интерес девочки к делам, которыми они занимались вместе. Они обе получали удовольствие от прогулок в красивом парке. Кроме того, Октавия любила рисовать; зато она без всякого удовольствия училась читать и писать. По совету леди Ланзбури, Джейн не давила на свою воспитанницу.

С Октавией не всегда было легко, но в целом она доставляла много радости Джейн. И леди Ланзбури постепенно успокаивалась. Все реже появлялся тот напряженный, озабоченный взгляд, на который Джейн обратила внимание, когда впервые ее увидела.

Услышав, как внизу, на подъездной аллее, хрустит под конскими копытами гравий, Джейн отвлеклась от своих мыслей — она сидела рядом с Октавией, пока та рисовала. Сделала глубокий вздох, постаралась успокоиться. Она знала, что граф Ланзбури возвращается с верховой прогулки. Подойдя к окну, она стала смотреть на того, кто занимал ее мысли день и ночь. Почти весь прошедший месяц он в основном находился в Лондоне, поэтому Джейн почти не виделась с ним. Глядя, как он спешивается и передает поводья груму, она ощутила знакомое замирание сердца, опьяняющую смесь радости и тревоги.

Не догадываясь о том, что за ним наблюдают, Кристофер вошел в дом. Даже в лучшие дни он был человеком закрытым, сдержанным, любящим уединение. В худшие дни в нем пробуждались такая жесткость и властность, от которых кровь стыла в жилах. Его высокомерная сдержанность не способствовала его популярности в высшем обществе; друзей у него было немного. Он держался особняком.

У него бывали женщины. Он ложился с ними в постель, но в свою жизнь их не допускал. Иногда он проявлял холодность и расчетливость. Именно в таком настроении он решил жениться на богатой наследнице-американке Лидии Спеллинг. Американские доллары, которые она ему принесет, поспособствуют процветанию Чалфонта. Ему еще не до конца удалось преодолеть губительные последствия отцовских излишеств, но его усердие постепенно начинало приносить плоды. Он надеялся, что брак с мисс Спеллинг будет выгодным не только в финансовом отношении. Чалфонты постепенно вырождались. Чтобы продолжить род, ему нужно разумно подойти к рождению наследника. Он знал, как мать хочет, чтобы он женился. Если он не произведет на свет законного наследника, велика опасность, что титул уйдет из их семьи. Последнее соображение тревожило его сильнее, чем он показывал. Кристофер понимал, что больше не может откладывать решение важного вопроса. Когда матери захотелось взять Октавию в продолжительную поездку в Нью-Йорк, а затем в Париж, Кристофер, не желая отпускать их одних, поехал с ними. Когда они отправились в трансатлантический вояж, ему еще не приходила в голову мысль жениться на богатой американской наследнице, чтобы поправить финансовое положение и продолжить род Чалфонтов. Тогда он еще не рассчитывал на Освальда Спеллинга.

Спеллинг, вдовец, обожал свою единственную дочь. Он не упустил возможности познакомиться с настоящим графом — британские аристократы входили в моду среди дочерей американских миллионеров. Пригласив графа поужинать в свой роскошный особняк на Мэдисон-сквер, Спеллинг усадил Лидию справа от Кристофера. Намек не был тонким, но на то и не было расчета.

Лидия Спеллинг привлекала своей живостью, бойкостью и умением себя подать. С самого детства ее баловали, ею восхищались. Она нисколько не сомневалась в своих многочисленных достоинствах. Она сразу дала понять Кристоферу, что считает его хорошей партией. В Америке богатые невесты пользуются известной свободой передвижения и общения — преимуществами, которые в Европе позволены лишь замужним дамам. Находясь в Нью-Йорке, Кристофер так и не обручился с Лидией, однако они пришли к некоторому взаимопониманию. Для Кристофера женитьба на ней не казалась слишком высокой платой за пожизненное освобождение от финансовых трудностей. Он был готов на любые жертвы ради того, чтобы восстановить хотя бы отчасти былую славу рода и позаботиться о более стабильном будущем.

Кристофер уютно устроился в библиотеке; он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и читал финансовые разделы утренних газет.

Чалфонт мог похвастать роскошной библиотекой, напоминавшей пещеру Аладдина — сокровищницу, полную томов в кожаных переплетах. Здесь приятно пахло воском для пола и марокканской кожей. Три стены от пола до потолка занимали стеллажи, на которых стояли книги, посвященные самым разным областям знания. Однообразие бесконечных рядов книг нарушалось лишь камином и застекленными дверями, выходившими в парк.

Кристофер поднял голову, когда открылась дверь и в библиотеку вошла его мать.

— Вот ты где, дорогой! Хочу предупредить, что сегодня присматривать за Октавией буду я. Мисс Монтгомери пора отдохнуть от забот о ней и поработать. Мне в самом деле хочется, чтобы она приняла какое-то вознаграждение за то, что она сделала для Октавии на корабле. Я думала подарить ей банковский чек — награду за спасение жизни, — но она дала понять, что деньги ее безусловно оскорбят.

Кристофер презрительно улыбнулся.

— Возможно, она не так нуждается в деньгах, как многие представители низших классов — уж они бы не отказались от любого денежного вознаграждения, есть у них на то повод или нет.

— А ты стал циником, — ласково поддразнила его мать. — Но Джейн не такая. Ей чужды вероломство и жадность. Она очень милая девушка, правда?

Кристофер покосился на мать поверх газеты.

— Она явно девушка необычная — ведь, судя по всему, она много лет кочевала, как цыганка. Не помню, чтобы ты так привязывалась к кому-то из других молодых особ, которых мы нанимали для ухода за Октавией.

— Ты совершенно прав, и пока я совершенно довольна. Джейн — настоящая находка.

— Я бы назвал ее чуждой условностям и безнадежной чудачкой, — мрачно заметил Кристофер, перелистывая страницу. — При таком прошлом она, наверное, не привыкла вращаться в цивилизованном обществе; ей нелегко будет приспособиться к тому миру, к какому привыкли мы.

— Ты к ней слишком строг. Джейн очаровательная, содержательная и вполне светская молодая особа, одаренная незаурядным умом. Хотя мы с ней знакомы недавно, она очень скрашивает мне жизнь. Помню, ты с самого начала сомневался в ее способностях, но она тебя посрамила. Ты, наверное, и сам замечаешь, как разительно переменилась Октавия.

Он хмурился из-за того, что при мысли о Джейн им овладевали дурные предчувствия. Мать не желала слышать ничего дурного о девушке, которая так незаметно и без труда проникла в их жизнь. Кристофер вздохнул. Ради матери и Октавии придется смириться.

Находясь в библиотеке, леди Ланзбури оставила дверь приоткрытой. В коридоре слышались голоса. Джейн, которая собиралась войти в библиотеку, замерла на пороге. Не желая мешать беседе, она решила вернуться к себе, но, услышав, как леди Ланзбури произносит ее имя, она остановилась.

Когда Джейн услышала ответ графа Ланзбури, на глазах ее выступили слезы унижения. Она отошла от двери, пытаясь взять себя в руки. Судя по его словам и тону, он не желает, чтобы она жила в Чалфонте. Значит, сердечно приветствуя ее здесь в день приезда, он притворялся. Он по праву защищает права сестры, но это не уменьшило ни его сарказма, ни ужасной боли, которую она испытала, услышав его слова.

Изо всех сил борясь с охватившими ее гневом и оскорбленной гордостью, она подняла голову. В конце концов, не ее вина, что он находит ее «безнадежной чудачкой». Леди Ланзбури довольна тем, как она заботится об Октавии, и рада той дружбе, которая у них установилась.

Джейн решила, что лучше идти напрямик. Она постучала в дверь и распахнула ее, натянуто улыбаясь. Леди Ланзбури направилась ей навстречу. Джейн старалась не смотреть на графа Ланзбури, который бросил газету на колено и без всякого выражения уставился на нее в упор.

— Входите, Джейн! Думаю, вам не терпится приступить к работе. А я пока спущусь к миссис Коллинс на кухню. Попозже можно взять Октавию прогуляться в экипаже, если ты, Кристофер, сможешь уделить нам время.

— Попробую, но на сегодня у меня много дел. Я должен проверить счета с Джонсоном и лично осмотреть одну ферму. Джонсон утверждает, что чинить крышу там не нужно, но осень будет дождливой, и я хочу убедиться наверняка.

— Кристофер, Джонсон — весьма распорядительный и способный управляющий. Не сомневаюсь, он справится и без тебя, но… раз надо, значит, надо.

— Надеюсь, я все успею. Не хочу расстраивать Октавию. После обеда у меня появится больше времени.

— После обеда в самый раз, — заметила леди Ланзбури. — Оставляю вас, Джейн, чтобы вы занялись своей работой. До моего возвращения за вами присмотрит Кристофер…

Голос леди Ланзбури затих вдали; они услышали, как где-то открылась и закрылась дверь. Потом наступила тишина.

Не глядя на развалившегося в кресле мужчину, но остро сознавая его присутствие, Джейн подошла к столу, стоявшему в нише у окна. Вот прекрасное место для работы! Сразу после приезда в Чалфонт леди Ланзбури показала ей библиотеку. По ее словам, здесь Джейн никто не помешает.

Кристофер наблюдал, как она выдвигает стул и кладет на столешницу папки с бумагами. Она сразу же погрузилась в работу. Сидела она очень прямо. Кристофер окидывал ее задумчивым взглядом, рассеянно барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

— Мисс Мортимер, как вы находите Октавию?

Она сидела вполоборота к нему; он видел нежный изгиб ее щеки и длинные шелковистые ресницы. Волосы она, как всегда, собрала в тугой пучок. Такая прическа совсем ей не шла. Лицо у нее было сосредоточенным, глаза — ясными, незамутненными. Она выглядела, как всегда, недоступной и отстраненной от всех окружающих. Впрочем, от Кристофера не укрылось, что мисс Мортимер бледнее обычного, и он невольно задумался, не заболела ли она. Она была какой-то тихой — точнее, чопорной, как старая дева на церковном чаепитии. Она посмотрела на него, как ему показалось, нехотя. Кристофер невольно задумался о причинах ее холодности и сдержанности. Неужели ей так неприятно отрываться от своих трудов? На ее лице застыла маска вежливости, и по ее голосу он догадался, что ей не слишком приятно разговаривать с ним. Интересно, чем он заслужил такую враждебность с ее стороны? Ведь они почти не общались…

Собственные мысли показались ему настолько нелепыми, что он едва не расхохотался. Его так и подмывало прямо спросить ее, чем он ее обидел, но он передумал. Однако, как только Джейн заговорила, Кристофер сразу понял причину ее холодности — и раскаялся. Он весьма нелестно отозвался о ней, чем причинил ей боль.

— Леди Октавия — очаровательная девочка, — сухо ответила Джейн. — И я серьезно отношусь к своим обязанностям. Возможно, вы меня и не одобряете, граф Ланзбури, но не сомневайтесь, я ни в коем случае не обижу ее.

— Ага! Значит, вы подслушали наш с матерью разговор. В таком случае считаю своим долгом извиниться. Кстати, раз уж вы об этом заговорили, из моих слов вовсе не следует, что я не одобряю вас. Совсем наоборот, я не питаю к вам ничего, кроме уважения — к вам и вашей работе. Однако, — он отложил газету и встал, — мое личное мнение о вас в данном случае несущественно. Главной моей заботой являются счастье и благополучие Октавии. Как вы, несомненно, узнаете, проведя больше времени в ее обществе, она не похожа на своих сверстниц.

— Это я уже поняла. Леди Ланзбури объяснила мне… некоторые особенности леди Октавии до того, как я согласилась занять свое место.

— Не сомневаюсь, — заметил он, подходя ближе к ее столу, — но, естественно, я встревожился, когда узнал, что мать решила нанять вас, не посоветовавшись вначале со мной.

— Вполне понимаю вашу озабоченность. Леди Ланзбури — само радушие. Можете мне поверить, я не оскорблю ее доброту. Но поймите и вы кое-что. Я вовсе не искала места, которое ваша матушка мне предложила. Да, я приехала в Лондон совсем недавно, а до того, выражаясь вашими словами, милорд, кочевала как цыганка и потому не знала, чем заняться.

— Похоже, моя мать появилась в нужный момент.

— Возможно. Время покажет. По-моему, воспитанные надлежащим образом молодые леди, ваши знакомые, пришли бы в ужас, узнав о том, какую жизнь я вела. По их понятиям я действительно дикарка. Пусть в моих жилах не течет голубая кровь и я лишена тех привилегий, которые полагаются аристократам по праву рождения, зато я многое увидела и узнала, отчего моя жизнь значительно обогатилась. Да, я побывала во многих местах и видела много как хорошего, так и плохого, но, будь на то моя воля, я бы ничего не изменила. Главное — не то, кем ты родился. Главное — какой ты человек.

Кристофер молча и холодно взирал на гордую, пылкую девушку. Ее слова гулко звучали в просторной библиотеке, эхом отражаясь от стен; впрочем, они не пробили броню его сдержанности, и ни искры эмоции не отразилось на его бесстрастном лице.

— Ну и вспышка, мисс Мортимер! Вы уже закончили?

Помолчав немного и глубоко вздохнув, она задумалась. Не откажет ли он ей от дома после такой вспышки?

— Д-да, — с трудом выговорила Джейн.

Несмотря на внешние холодность и отчужденность, он невольно восхищался этой странной девушкой, которая осмелилась так откровенно высказать ему свои мысли. Кристофер какое-то время разглядывал ее, словно стараясь что-то понять. При первой встрече он решил, что она некрасива. Но сейчас, глядя на нее новыми глазами, он, к своему удивлению, понял, что первое впечатление оказалось неверным. Ее фиалковые глаза потемнели и особенно красиво выглядели в обрамлении длинных ресниц. Кожа у нее была нежной, цвета свежих сливок. В уголках глаз он заметил тонкие лучики, что подсказывало, что она любит улыбаться. Но ему она не улыбалась. Неужели она в самом деле так невинна и чопорна, как кажется? Чутье подсказывало, что в ней таятся бездны страсти; ее пылкость посылала недвусмысленные сигналы, сразу распознаваемые здоровым мужчиной. От этих сигналов у него загорелись глаза. Еще больше его возбуждала ее невинность. Он невольно представил себе, сколько радостных открытий предстоит сделать мисс Мортимер, если он того пожелает… Да, если он захочет, будет не слишком трудно сломить ее гордость и заставить ее таять от желания в его объятиях. Ненадолго мысль о том, чтобы завоевать ее, вызвала у него на губах сардоническую улыбку. Правда, все зависит от его желания, а он пока ничего подобного не хочет. Он и подумать не мог о том, чтобы соблазнить женщину лишь ради своей прихоти. В таком случае он ничем не будет отличаться от собственного отца, самого развращенного и низкого человека, какого он знал. Кристофер его сын, но на том сходство и заканчивается. Он не такой, как его отец, и никогда таким не будет. Поэтому нельзя забывать, что мисс Мортимер для него недосягаема, в первую очередь в силу занимаемого ею положения.

Ленивая улыбка, которой он ее одарил, преобразила его лицо. Она смотрела на него немного испуганно, не ведая о его сладострастных мыслях. Под его пристальным, испытующим взглядом лицо ее покрылось густым румянцем. Кристофер не сомневался, что она ругает себя за такую открытость. Он снова улыбнулся, усилив ее смущение, и с самым невинным видом осведомился:

— Я смутил вас, мисс Мортимер?

— Нет… разумеется, нет! — ответила она, взволнованная, опуская взгляд и принимаясь перебирать лежавшие на столе бумаги.

— Полно, вы покраснели, — мягко поддразнил он.

— Ничего подобного! — Смущение Джейн с минуты на минуту росло, но она старалась не выдавать себя, пытаясь поддерживать вид незаинтересованный и равнодушный.

— Да-да, покраснели. — Усмехнувшись, он отвернулся. — Вижу, вы заняты, так что больше не буду вас отвлекать.

Кристофер перестал улыбаться и с довольно мрачным видом покинул библиотеку. Беседа с мисс Мортимер выбила его из равновесия, заставив на время забыть о заведенном распорядке. Она вызывала у него недоумение, беспокойство, которое начинало его тяготить. Может быть, дело в том, что, несмотря на ее самостоятельность, в ней ощущалась какая-то беззащитность. А может, она в разговоре с ним не прибегала ни к каким уловкам, не кокетничала. Или его выбила из колеи ее откровенность. Или эти глаза, которые обшаривали его лицо, как будто хотели заглянуть ему в душу…

Неожиданно для себя он представил, как хорошо было бы жениться на женщине, способной озарить его жизнь теплотой и смехом, и позабыть овладевшие им внутреннюю пустоту и мрак. Он поспешил прогнать неуместные мысли, которые напоминали о юношеских мечтах и неосуществленных желаниях. Однажды он все это уже переживал с Лили, наивно полагая, что красивая женщина способна дать ему счастье. Каким глупым, каким доверчивым он был, позволив себе поверить, будто женщине небезразличны такие вещи, как любовь и верность!

Он вышел из библиотеки, хмурясь. Как ни странно, Джейн Мортимер пробудила в нем прежние желания, так сильно мучившие его.

* * *

После того как граф Ланзбури ее оставил, Джейн еще долго смотрела на закрытую дверь, а ее сердце учащенно билось. В ней боролись самые разные чувства — злость, унижение и пронзительное, мучительное одиночество, возникавшее и раньше, сразу после смерти отца. Несмотря на неприятные суждения о себе, которые она подслушала, и резкость, с которой она парировала его выпады — и то, как он смотрел на нее, поддразнивая, Джейн не смогла рассердиться всерьез. И когда он ей улыбнулся, его улыбка показалась ей поистине чудесной и полной неприкрытого обаяния. Даже она, считавшая себя не подверженной ни обаянию, ни красивой внешности, ощущала магнетизм графа Ланзбури. Когда он так улыбается и смотрит, слегка прищурившись, он способен приручить любую женщину. Даже дикая кошка будет мурлыкать и ластиться к нему… Однако ястребиная проницательность, которая сквозит в его серебристо-серых глазах, указывает на то, что с ним нелегко.

В Чалфонте только и говорили, что о помолвке графа Ланзбури с богатой американкой. Объявления о помолвке ждали со дня на день. Мисс Спеллинг с отцом по пути в Париж высадились в Лондоне. Оттуда они приехали в Чалфонт накануне пятидесятипятилетнего юбилея леди Ланзбури.

Октавия была сама не своя от волнения и целыми днями только об этом и говорила. Считая, что ее юная воспитанница утомится до начала званого вечера, Джейн взяла ее за руку и отвела спать.

— Вы должны отдохнуть, леди Октавия, чтобы усталость не помешала вам позже веселиться с гостями.

— Джейн, я люблю веселиться. Вы ведь тоже придете?

Джейн посмотрела на свою воспитанницу. Личико Октавии лучилось надеждой. Девочка не сводила взгляда с Джейн и затаила дыхание в ожидании ее ответа.

Когда в Чалфонт приезжали гости, леди Ланзбури всегда приглашала Джейн присоединиться к ним, но та упорно отказывалась. Но поскольку сейчас речь шла о дне рождения леди Ланзбури, которая настаивала на ее присутствии, в этот раз она согласилась.

Джейн рассмеялась и откинула с кровати атласное покрывало. Октавия посадила Поппи в корзинку.

— Приду, леди Октавия. Слышала от вашей мамы, что у нее будет много гостей. А сейчас — спать. Ложитесь в постель и засыпайте, иначе вы так утомитесь, что вечер не будет вам в радость. После того как проснетесь, примите ванну. Я приготовлю вам самое красивое вечернее платье — розовое, парчовое, с бутончиками, которое вы так любите. Вы будете самой красивой молодой леди среди гостей.

— А что наденете вы? У вас есть такое же красивое платье, как мое?

— Нет, леди Октавия. У меня нет ничего такого красивого. Не знаю, что надену. Я еще не решила. — Джейн подоткнула одеяло.

Она немного посидела на краю кровати, глядя на свою юную воспитанницу. Октавия выглядела очаровательно — кудрявые светлые волосы спутались и падали на лоб, лицо раскраснелось, она тихо дышала во сне сквозь разомкнутые губы.

Джейн понятия не имела, что надеть на званый ужин; она столько думала об этом, что у нее разболелась голова. Обычно подобные тревоги не были ей свойственны, ведь ее никогда прежде не приглашали на званые ужины и приемы, где ей предстояло вращаться среди представителей высшего света.

Граф Ланзбури поведет к столу мисс Спеллинг… Как Джейн ни старалась гнать от себя подобные мысли, ни о чем другом она думать не могла. Она решила нарядиться как можно лучше. Всякий раз, когда она рисовала в своем воображении богатую наследницу-американку, ее охватывало дурное предчувствие. Она испытывала острые приступы ревности, чувства, до последнего времени совершенно ей незнакомого. Она бранила себя: какое право она имеет ревновать? И какое ей дело до того, на ком женится граф Ланзбури?

Одна милая и мудрая пожилая леди, с которой Джейн познакомилась в Индии, говорила: на званые ужины необходимо наряжаться в шелка и душиться духами, чтобы чувствовать себя уверенно в своей оболочке. Такая нехитрая уловка способна совершенно изменить представление о тебе окружающих. Джейн запомнила полезный совет, но с горечью думала: как просто было бы ему последовать, если бы она выглядела, как те модные красавицы, которых она видела в Лондоне. В двадцать один год она умела посмотреть на себя со стороны и прекрасно понимала: для того чтобы чувствовать себя уверенно в таком обществе, одних шелков и духов мало. Она упрекнула себя за то, что не удосужилась обновить свой гардероб в Лондоне. Тетя Кэролайн, неодобрительно покачав головой при виде ее нехитрых и старомодных нарядов, предложила повезти ее за покупками, но Джейн отказалась, обещав подумать обо всем позже. Теперь она горько жалела о том, что в свое время не послушала тетку.

Она извлекла из своего видавшего виды дорожного сундука платье из сапфирового шелка. Оно было куда наряднее ее обычных повседневных одеяний. Джейн решила, что оно подойдет для званого вечера. Возможно, фасон немного устарел и не подчеркивал достоинств ее фигуры, зато такой наряд не останется незамеченным. На свету платье переливалось, как живое. Она приложила ткань к голым плечам и почувствовала, как шелк ласкает кожу. Платье очень тихо шуршало, соблазнительно и провокационно. Вырез был скромным, рукава до локтя расшиты тончайшим кружевом, широкая юбка намекала на женственность ее фигуры.

Она живо вспомнила пожилую леди, давшую ей совет насчет шелков и духов, пока вертелась перед зеркалом, разглядывая себя пристально, как никогда прежде. Произведет ли она впечатление на Кристофера?

Когда Октавия увидела Джейн, она ахнула от радости и дотронулась пальцем до тонкого шелка.

— Ах, мисс Джейн, вы такая хорошенькая! Такая хорошенькая!

— В самом деле, леди Октавия? — спросила Джейн, глядя в зеркало и слегка хмурясь: ее отражение оказалось не совсем таким, какое она рассчитывала увидеть.

— У вас чудесное платье.

— Это особенное платье, леди Октавия. Оно приехало со мной из самой Индии. Если помните, я рассказывала вам об этом. Но пойдемте и поздравим вашу матушку. Некрасиво опаздывать на ее день рождения.

Джейн и Октавия зашагали по широкому коридору. Они шли мимо спален и гостиных, столовых и кабинетов. Затем они повернули в большую галерею — просторную и длинную, где царила приглушенная, как в церкви, атмосфера. Пол был из полированного дуба; сводчатый потолок покрывала декоративная штукатурка. На стенах висели многочисленные фамильные портреты в резных позолоченных рамах.

Вечер выдался теплым и солнечным. Леди Ланзбури решила устроить прием в великолепном парке. Для гостей накрыли столы под зонтиками. Лакеи помогали прибывающим гостям выйти из карет; экипажи с лошадьми отправлялись на конюшню.

Под красно-белым полосатым полотнищем были выставлены всевозможные яства — деликатесы, призванные возбуждать аппетит: паштеты, омары, различные виды сочного мяса, пирогов и желе, бутылки с рейнвейном и кларетом, чаши с пуншем и крепленым вином для дам. По парку сновали слуги, готовые исполнить все желания гостей.

Выйдя из застекленных дверей на широкую террасу, Джейн едва не ахнула. Такой прием был для нее небывалым зрелищем. Октавия в нарядном розовом платье и шляпке с широкой розовой лентой, завязанной под подбородком, крепко держала ее за руку и с любопытством смотрела на гостей. Джейн знала, что девочке делалось не по себе в таком многолюдном обществе, и она обещала ни на минуту не покидать ее.

Парк радовал разноцветными цветами, островками рододендронов и азалий; в воздухе витал сладкий аромат магнолий. Дорожки обрамляли розовые кусты и цветущие лианы. Темно-зеленые тисы подчеркивали изящество скульптур; вода из фонтана в итальянском стиле изливалась в огромный пруд, заросший кувшинками.

И над всем этим великолепием высился Чалфонт-Хаус. Дом напоминал огромное произведение искусства. На солнце переливались ярко освещенные витражные окна семнадцатого века, внушая благоговение и восторг.

Достойный фон! В парке и на террасах собрались титулованные, богатые и влиятельные гости. Красивые платья, сюртуки, шляпки и зонтики состязались яркостью с цветочными клумбами. Леди Ланзбури очень шел ее наряд — шелковое платье цвета нильской воды и такого же цвета тюрбан, украшенный перьями умеренной длины.

В это избранное общество горделиво ступила с верхней террасы Лидия Спеллинг. Она сразу же сделалась центром всеобщего внимания. Джейн хватило одного взгляда, и сердце у нее упало. Она поняла, что Лидия может служить образцом модной утонченности.

Мисс Спеллинг стояла между графом Ланзбури и своим отцом, невысоким, дородным человеком с бакенбардами в форме котлеток и морщинистым лицом. Темные волосы Лидии были безупречно уложены под плюмажем из ослепительно-белых перьев, а узкий жакет с высоким воротом из темно-розового атласа идеально облегал фигуру, подчеркивая пышную грудь. Появление мисс Спеллинг было эффектным; его невозможно было пропустить. Она не была ни красивой, ни даже хорошенькой, но ее внешность приковывала к себе внимание.

Гости зашептались; постепенно разговоры умолкли, а все головы повернулись в ее сторону. Парк Чалфонта представлял собой идеальную сцену для тщеславной молодой женщины. Казалось, Лидия Спеллинг заранее зарезервировала себе место в новом мире. Ее величественный выход был проведен с искусством, на которое была способна только Лидия с ее непомерным щегольством. Джейн невольно восхитилась ею. Она видела перед собой опытную, искушенную женщину, которая непринужденно чувствует себя в мужском обществе и решительно стремится к цели.

Джейн одновременно и презирала богатую наследницу, и не могла отвести от нее взгляда. Она впервые видела американку и поразилась ее яркой внешности. Джейн часто слышала, как слуги восхищались мисс Спеллинг. Теперь она поверила всему, что ей говорили. Лидия обладала качествами, недоступными Джейн: магнетизмом и властностью.

Джейн почувствовала, что здесь ей не место. Ей не под силу состязаться с такими искушенностью и обворожительностью. На фоне Лидии она казалась себе беспомощной и неловкой.

Граф Ланзбури не сводил взгляда с матери, сидевшей на стуле с высокой спинкой под большим зонтом, — сегодняшний праздник был посвящен ей. Сопровождаемый мисс Спеллинг и ее отцом, он направился к матери. Все гости расступались, пропуская их. После того как троица подошла к графине, разговоры в парке возобновились.

Октавия тут же схватила Джейн за руку и потянула к брату. Когда они добрались до центральной группы, обе запыхались.

Подойдя к матери, Кристофер поцеловал ее в щеку, а затем подвел к ней Лидию.

Леди Ланзбури с благосклонной улыбкой взирала на девушку, которой, скорее всего, суждено было стать графиней Ланзбури, ее невесткой.

— Лидия, дорогая! Как вы очаровательно выглядите! Я так рада, что вы и ваш отец смогли приехать ко мне на день рождения. Жаль, что ваш визит в Чалфонт будет кратким, хотя не сомневаюсь, что поездка в Париж вам понравится.

— Совершенно с вами согласна, леди Ланзбури. Мы уезжаем завтра, но нам не терпелось побывать у вас.

— Надеюсь, вас ждут несколько приятных недель. Кристофер, ты будешь по ней скучать.

— Не сомневаюсь, — ответил Кристофер, улыбаясь Лидии.

— Тем выше вы оцените меня, когда я вернусь, — ответила Лидия, заглядывая ему в глаза, хотя вниманием Кристофера пыталась завладеть Октавия, которая нетерпеливо подпрыгивала на месте; лоб мисс Спеллинг прорезала неодобрительная морщина.

Джейн показалось, что граф Ланзбури выглядит выше и элегантнее, чем обычно. Стараясь усмирить бешено бьющееся сердце и не желая вмешиваться в чужой разговор, она сделала шаг назад. Граф вежливо кивнул ей, а мисс Спеллинг, с видом собственницы положившая руку в перчатке на сгиб его локтя, делано улыбнулась и смерила ее нарочито холодным взглядом.

Весело рассмеявшись, Октавия обняла брата за талию — к большой досаде мисс Спеллинг. Когда девочка дотронулась до оборки на ее юбке, американка поспешила отстраниться с таким видом, словно ее ужалила оса.

— Леди Октавия, пожалуйста, не трогайте мое платье! — нервно воскликнула она.

Октавия отдернула руку и испуганно посмотрела на Лидию снизу вверх, а затем повернулась к Джейн с обиженным и изумленным видом. Ей не понравился тон мисс Спеллинг. Кроме того, девочка не понимала, что она сделала не так.

Желая поскорее утешить Октавию, Джейн взяла девочку за руку и отвела в сторону.

— Леди Октавия всего лишь восхищалась вашим платьем. Она не сделала ничего плохого, прошу вас, не кричите на нее. — Посмотрев на Октавию, она улыбнулась: — Не огорчайтесь, леди Октавия. Вы не допустили никакой ошибки.

Застигнутая врасплох резкостью и решительностью Джейн, мисс Спеллинг посмотрела на нее с суровым укором.

— Почему же нельзя сделать ей выговор? Кажется, говорят: «Пожалеешь розгу — избалуешь ребенка».

— Говорить можно все что угодно, — с поразительным спокойствием ответил граф Ланзбури. — Нам нравится баловать Октавию. — Отвернувшись от мисс Спеллинг и с нежностью посмотрев на сестру, он погладил ее по щеке: — Как ты, куколка? Все хорошо? — Убедившись, что Октавия успокоилась, он с нежностью улыбнулся, надеясь, что ему удалось замять неловкость. — Лидия, — продолжал он, — позвольте представить вам мисс Мортимер. Кажется, вы незнакомы.

Мисс Спеллинг развернулась к Джейн и осмотрела ее с головы до ног и с ног до головы. На ее губах заплясала насмешливая улыбка. Джейн почувствовала холодную враждебность, исходящую от мисс Спеллинг. Эта враждебность давила на нее, сжимала ледяными, негнущимися пальцами.

— Вы бывали за границей, мисс Мортимер?

— Я жила за границей почти всю жизнь, — ответила Джейн. — Мой отец был ученым; он писал книги и коллекционировал древности. Мы много путешествовали.

— В самом деле? — ответила мисс Спеллинг, на которую слова Джейн, очевидно, не произвели никакого впечатления; улыбка словно приклеилась к ее алым губам, но глаза оставались холодными. — Ах, как странно!

Стараясь сохранить невозмутимость, Джейн следила за тем, как переливаются на солнце бриллиантовые серьги в ушах мисс Спеллинг. Она тщетно искала в Лидии следы мягкости и доброты: Лидия была тверда, как ствол старого дуба.

— Что же тут странного? Его работа была интересной.

Мисс Спеллинг снова смерила Джейн взглядом; вокруг нее плыл чувственный аромат розовой воды.

— И вы помогали ему в работе?

— Да.

— Значит, вы скучаете по работе?

— О, я приняла на себя обязанность закончить некоторые его статьи и книги. Мне нравилось работать с ним, и мы побывали во многих интересных местах. Даже путешествовали в караване верблюдов из Китая в северную Индию. После этого мы поехали в Грецию и Египет, где он и скончался почти четыре месяца назад.

— Ваш рассказ… необычен, и это еще мягко сказано. Помилуйте, кому может прийти в голову мысль брать с собой дочь на край света, не имея другой защиты, кроме себя самого… а потом?..

Услышав презрительные нотки в низком голосе американки, Джейн невольно нахмурилась. По какой-то загадочной причине мисс Спеллинг невзлюбила ее с первого взгляда. И Джейн тоже стали неприятны женственные формы и блестящие черные волосы, красиво уложенные на надменной, холеной голове. Она прищурилась.

— Что «потом»? Умер? Мой отец был хорошим человеком, мисс Спеллинг, любящим, заботливым, — она бросилась на защиту отца, стараясь сдерживать гнев, — и вы оскорбляете меня своими намеками. До самой смерти он отличался отменным здоровьем. Он не знал, что скоро умрет. И он многому научил меня — в основном тому, как справляться с трудностями. Что я и делаю.

На какой-то миг воздух между ними, казалось, задрожал от напряжения. Но даже если резкость Джейн задела мисс Спеллинг, она поспешила спрятать свои чувства под маску равнодушия.

— Ясно… — Она посмотрела на даму, сидевшую рядом с леди Ланзбури, — та манила ее пальцем, унизанным сапфирами. — Простите, мисс Мортимер, меня зовут.

Джейн кивнула, испытывая раздражение оттого, что от нее так быстро отмахиваются.

— Да, конечно. Не смею вас задерживать.

Граф Ланзбури посмотрел Лидии вслед и повернулся к Джейн. Ее фиалковые глаза под длинными ресницами следили за Лидией. Он едва мог скрыть изумление. Джейн сильно переменилась благодаря платью, открывавшему ее лебединую шею. Он впервые заметил ямочку у нее на подбородке и чувственный изгиб алых губ. Увидел крошечную родинку у нее на скуле. Джейн Мортимер чувственна, соблазнительна и пышет здоровьем… Но среди элегантных и утонченных гостей она явно чувствует себя не в своей тарелке.

Черты его лица смягчились, когда он понял, как, должно быть, рассердило и унизило ее бездумное замечание Лидии.

— Прошу прощения за Лидию, — проронил он. — Ей не следовало так говорить о вашем отце. Вижу, она обидела вас своей… откровенностью.

В любое другое время его вежливость и предупредительность польстили бы ей, но сейчас она пришла в замешательство и покачала головой.

— Ее так называемая откровенность граничила с грубостью!

— Мне очень жаль, что вы так расценили ее слова. Лидия американка и привыкла говорить все, что думает, — вежливо заметил он, стараясь сгладить неловкость.

— Это ее не извиняет. Я не привыкла к американцам, но вовсе не испытываю к ним предубеждения. Мисс Спеллинг не следовало говорить то, что она сказала. Я никому не позволю дурно отзываться о моем отце! Он был хорошим, умным человеком и любящим отцом. Лучшего и желать нельзя!

Лицо Кристофера вдруг сделалось отчужденным, рассеянным и даже суровым.

— Вам очень повезло, мисс Мортимер. Больше, чем вы сознаете. — Едва заметно склонив голову, он добавил: — Простите.

Она сделала шаг назад и чопорно поклонилась.

— Конечно, — произнесла она, ошеломленная странным томлением в груди.

Джейн удивилась тому, какое разочарование испытала после внезапного ухода графа Ланзбури. Она смотрела, как он оживленно беседует с гостями, собравшимися вокруг его матери. Гул голосов и смех делались все громче. Джейн поймала на себе взгляд леди Ланзбури. Хозяйка дома следила за их разговором; она не настолько погрузилась в собственные мысли, чтобы не заметить, что происходит в нескольких шагах от нее.

Джейн снова украдкой посмотрела на графа Ланзбури. Как старательно она наряжалась, надеясь, что он заметит ее! Ей хотелось что-то сделать, чтобы он вынужден был посмотреть на нее и, если не увидеть ее по-настоящему, хотя бы понять, что она обладает способностями и умом… Хотелось поймать его особый взгляд, тот, который он приберегал для других женщин, ласкающий взгляд, который без слов говорил им, что в тот миг они — самые важные для него персоны на свете. Никогда еще ни один мужчина не казался ей таким красивым и таким далеким, и никогда сердце ее так не томилось. Джейн знала, что ей предстоит побороться за его внимание. Было бы безумием считать себя ровней ему. Она заметила, как граф Ланзбури улыбнулся, глядя в лицо мисс Спеллинг. На один ужасный миг ее охватила страстная ненависть к сопернице, такая ужасная и такая неожиданная, что она сама испугалась.

Обычно Джейн не стеснялась общества и могла спокойно вступать в общий разговор, но что-то в манере держаться графа Ланзбури, который завладел вниманием окруживших его гостей, и присутствие мисс Спеллинг заставили ее держаться в тени.

Она не слышала, что он говорит, но даже издали разглядела, что его слушают не просто из вежливости. Граф буквально завораживал окружающих. Вот он рассмеялся в ответ на обращенное к нему замечание, поднял голову и заметил, что Джейн на него смотрит. Он удивленно поднял брови и возобновил разговор.

— Кристофер, полно вам! — сказала мисс Спеллинг, властно беря его под руку. — Терпеть не могу стоять на солнце. Может быть, прогуляемся?

Они стали фланировать по парку, знакомясь и обмениваясь приветствиями с другими приглашенными; Лидия плыла чуть впереди, прекрасно сознавая, какой породила переполох, и, очевидно, наслаждаясь всеобщим вниманием. Стоя на другом краю зеленой лужайки, похожей на пышный зеленый ковер, Джейн смотрела, как граф Ланзбури ведет мисс Спеллинг в сторону беседки, где сидели несколько гостей, вокруг которых сновали слуги.

Подошедшая леди Ланзбури будто прочла ее мысли.

— Итак, Джейн, вы познакомились с мисс Спеллинг. — Она глубоко вздохнула, покачала головой, наблюдая за сыном и своей будущей невесткой — оба оживленно беседовали с гостями. — Она американка — что, по-моему, многое объясняет. И она привлекательна… вы со мной согласны, Джейн?

— Как я могу не согласиться? Она очень красива.

— Да, — ответила леди Ланзбури суховато и как-то рассеянно. — У нее есть молодость, красота, прекрасные связи, богатство… и определенная известность в высшем обществе. Чего больше может мужчина желать в женщине?

Услышав задумчивое замечание леди Ланзбури, Джейн, по-прежнему наблюдавшая за парой, подумала: возможно, деньги… как и недвижимость… — вещь полезная. И у Лидии Спеллинг все это есть, ведь она единственная дочь миллионера-американца. Но была бы она так же желанна, если бы не одевалась у лучших французских кутюрье и не утопала в роскоши и богатстве? Не деньги ли порождали многочисленные взгляды и тихие намеки, которыми обменивались в обществе при ее появлении?

— Ее отец очень богат, — продолжала леди Ланзбури, — он удачно вкладывал деньги в промышленность — железные дороги, производство оружия и товары широкого потребления. Но он не вхож в светское общество. Возможно, многие считают мисс Спеллинг хорошей партией, хотя богатых выскочек не принимают в кругах потомков первых поселенцев.

— Значит, про мисс Спеллинг можно сказать, что она сделала верный ход.

— Вот именно. Судя по всему, англичанам очень нравятся ее открытость и независимость; многие находят ее очаровательной. Конечно, так оно и есть. Лидия — единственная дочь мистера Спеллинга. Ее отец весьма тщеславен. Он хочет, чтобы его дочь получила самое лучшее, по его мнению, то есть титул. Вот почему он привез ее в Европу, где ею многие восхищаются, как редким бриллиантом. Бриллиантом, созданным по меньшей мере для того, чтобы находиться в тиаре. Кристофер может дать ему то, что он хочет. Надеюсь лишь, что мой сын знает, что делает.

— Уверена в этом, леди Ланзбури, — ответила Джейн, стараясь не выдавать зависти к Лидии Спеллинг и жалея, что не она сейчас гуляет по парку рука об руку с графом Ланзбури.

— А я, Джейн, совсем в том не уверена. Я очень люблю сына, но у него есть свои недостатки. Я беспокоюсь, желая, чтобы он поступил правильно. Разумеется, я не хочу, чтобы мои слова достигли его ушей. В конце концов, он взрослый и сам решит, на ком ему жениться. Но будь я азартна, я бы поставила на то, что он в нее не влюблен.

— Не все женятся по любви, — тихо заметила Джейн. — В некоторых странах, где мне довелось побывать, о браках договариваются родители жениха и невесты. Иногда молодые впервые видят друг друга только после свадьбы. Я слышала, что любовь и брак — две разные вещи.

Леди Ланзбури окинула ее внимательным взглядом.

— А каково ваше мнение, Джейн?

— Что те, кто придерживается такого мнения, — к сожалению, люди циничные. Какой еще, кроме любви, может быть повод для того, чтобы жениться?

— Например, необходимость произвести на свет детей.

Джейн посмотрела на леди Ланзбури с притворным изумлением.

— Ах! Я не знала, что для того, чтобы зачать детей, обязательна брачная церемония.

Леди Ланзбури рассмеялась.

— Джейн, какое безнравственное замечание! Боюсь, услышав его, многие будут шокированы.

— Возможно, замечание и безнравственное, но вместе с тем разумное.

Улыбка леди Ланзбури увяла.

— Джейн, вы — чудесное создание, и я с удовольствием продолжу с вами беседу о браке… как-нибудь в другой раз. — Она снова посмотрела в ту сторону, куда ушел ее сын, но потом, взяв себя в руки, повернулась к Джейн. — Простите, дорогая, за мою откровенность, но… то, что я сказала о Кристофере… надеюсь, я могу положиться на вашу тактичность.

— Конечно, леди Ланзбури, — серьезно ответила Джейн. — Я не предам ваше доверие.

Они переглянулись; судя по всему, они прекрасно поняли друг друга.

— Спасибо, Джейн, — сказала леди Ланзбури.

Решив, что дела графа Ланзбури ее не касаются, Джейн сочла благоразумным придерживать свои взгляды на брак при себе. За то время, что она узнала леди Ланзбури, она поняла, что той нравится откровенное дружелюбие. Они часто беседовали по душам. Леди Ланзбури нельзя было назвать скрытной. Она призналась Джейн, что восхищается ее тетей Кэролайн, которая после смерти мужа десять лет назад нашла себе достойное занятие.

Наблюдая за Октавией, которая не сводила взгляда с брата, Джейн заметила, что щеки у девочки раскраснелись, а глаза блестят.

— Леди Октавия, вы хорошо себя чувствуете?

Девочка кивнула и тихо сказала:

— Мне не нравится приятельница Кристофера, она всегда злая. И вообще… Она мне не друг.

Октавия задрала голову и посмотрела на Джейн. Нечто неуловимое указывало на ее хрупкость; она казалась слабой, как летний цветок, и ее личико дышало странной трагичностью, которая всегда глубоко трогала Джейн.

— Джейн, мы с вами всегда будем друзьями, верно?

— Верно, леди Октавия. Я всегда буду вашим другом, — с неподдельной теплотой ответила Джейн.