Прости и не прощайся

Хелен Брукс, 2012

Мелани выросла в приемных семьях, и это наложило отпечаток на ее дальнейшую жизнь. Несмотря на удачный брак с Фордом Мастерсоном, она не верит в счастье. Потеря ребенка приводит к тому, что она уходит от Форда, мучается сама и мучает его. А Форд делает все, что в его силах, чтобы удержать ее и вернуть к жизни.

Глава 2

Форд Мастерсон весь в этом! Она должна была этого ожидать, быть начеку, потому что рано или поздно он застанет ее врасплох. Жесткость характера позволила ему в восемнадцать лет заняться недвижимостью, вложив в этот бизнес наследство, оставленное ему бабушкой. За шестнадцать лет фирма стала приносить многомиллионные доходы. Друзья считали его целеустремленным, непреклонным и бесстрастным. Враги награждали другими эпитетами, но даже они вынуждены были признать, что им лучше иметь дело с Фордом, чем с некоторыми мошенниками, работающими в этой сфере. Он мог быть безжалостным, когда того требовали обстоятельства, но его слово было надежным, что встречалось крайне редко в деловом мире, связанным с недвижимостью.

Мелани смотрела на лицо Форда, грубовато-красивое лицо, всего в нескольких дюймах от нее. В полутьме его глаза блестели как перламутр, но по ним ничего нельзя было понять.

— Форд, я же сказала, что не собираюсь обсуждать нас с тобой, — выдавила она.

— А я не прошу ничего обсуждать. Достаточно сказать «да» или «нет». — Черные брови насмешливо выгнулись.

Мелани покачала головой, и светлые волосы упали ей на лицо. Она выдернула руку из его пальцев.

— Это бессмысленно. Все кончено — у нас все кончено. Примирись с этим и живи дальше… как я. — И обозвала себя лгуньей.

— Ты так и не ответила на мой вопрос.

— Я не обязана отвечать. — Чтобы унять дрожь, Мелани взяла бокал с вином и сделала несколько глотков, надеясь, что рука не трясется. — Это — мой дом, не забывай. И правила устанавливаю я.

— Беда в том, что ты никогда не верила в счастливый конец. Ведь так, Нелл? — мягко спросил Форд.

Она вскинула голову, и он увидел, что она замкнулась. С ней так было всегда — спрятать свои мысли, отстраниться, но почти всегда ему удавалось пробить эту линию обороны, при помощи которой она обычно держала людей на расстоянии. Он знал, что у нее было нелегкое детство. Она осталась сиротой в три года и своих родителей не помнила. Вначале она жила с бабушкой по материнской линии, но когда та умерла год спустя, никто из других родственников не взял Мелани к себе. И последовала череда приемных родителей. Мелани для себя решила, что она трудный ребенок, сущее наказание. Когда Форд в нее влюбился, он хотел все исправить. И до сих пор хочет. Единственное препятствие — сама Мелани. А это очень трудное препятствие.

— Ты с первого дня нашего знакомства ждала, что мы расстанемся, — продолжал он все также спокойно. — Ждала, что у нас ничего не получится. Странно, что я сразу этого не понял — ведь было достаточно признаков.

— Я не понимаю, о чем ты, — сквозь зубы процедила она.

Он внимательно смотрел, как она допивает второй бокал вина. Ее голос и то, как она напряглась, говорили об обратном. Под маской сильной, деловой женщины, женщины с широкими взглядами, скрывалась другая Мелани. Испуганная. Он понял это в тот самый момент, когда пришел к мнению, что она никогда не верила, что они смогут начать заново. Она любила и доверяла ему — он это знал. Но он также знал, что эти чувства сделали ее ранимой и испуганной. Она была один на один со своими переживаниями всю жизнь до их знакомства — двадцать пять лет, — и эту прочную скорлупу трудно было разбить, но ему удалось. Она впустила его в свой мир. Правда, не очень далеко, а иначе они не находились бы сейчас в этой неразберихе.

— Вначале после несчастья я винил себя, — сказал Форд, — и ты это знаешь. Винил за то, что мы отдалились, за то, что каждый разговор обрывался или перерастал в ссору. Глупо, но я не понимал, что ты приняла решение не допускать меня к себе, и даже ядерный взрыв ничего не изменил бы.

Она не произнесла ни слова. Сидела, словно высеченная из камня. Каменная статуя. Прекрасная, но бесчувственная.

— Несчастный случай…

— Прекрати называть это несчастным случаем, — безжизненным голосом прервала его она, хотя сама настояла на том, чтобы они назвали случившееся именно так. — Это был выкидыш. Я была настолько неосторожна, что упала с лестницы и убила нашего сына.

— Нелл…

— Нет. — Она подняла руку, заставляя его замолчать. — Давай посмотрим правде в лицо. Случилось это и ничто другое, Форд. Он родился слишком рано, и его не смогли спасти. Еще несколько недель, и все могло бы быть по-другому, но в двадцать две недели у него не было шанса выжить. Я должна была оберегать его, а я не справилась с этим.

Форд был рад, что она говорит об этом. Раньше она отказывалась это делать, заперев на замок свои чувства от него и вообще ото всех. С другой стороны, его ужаснуло то, что спустя шестнадцать месяцев она во всем винит себя. В то утро он ушел на работу. У нее немного кружилась голова, и она подольше полежала в постели. Джанет принесла ей поднос с завтраком около десяти часов, а в половине одиннадцатого Джанет услышала страшный крик и треск. Она бросилась из кухни в холл и увидела Мелани, лежащую внизу лестницы, а еда и поднос разлетелись в разные стороны.

Это был несчастный случай. Трагический, ужасный, но все же несчастный случай. Но когда через несколько часов их сын родился мертвым, Мелани ушла в себя. Он не смог ее утешить, да она фактически и не подпускала его к себе. Ему даже казалось, что она его ненавидит. Наверное, потому, что он напоминал ей о том, что они потеряли. Они продолжали жить — трудно и мучительно. Мелани с головой погрузилась в работу. Форд видел ее не больше часа каждый вечер. Он находился в аду. И все еще там пребывает.

Он хотел сказать, что несчастные случаи не редки, но это прозвучало бы банально. Форд встал и притянул к себе ее негнущееся, неподатливое тело.

— Ты отдала бы ему свою жизнь, если бы смогла, — тихо произнес он. — Никто не считает тебя ответственной за то, что случилось, Нелл. Разве ты не видишь?

У Мелани вырвалось прерывистое дыхание.

— Пожалуйста, уйди.

Какая она хрупкая, тоненькая, слишком худенькая! Она пошатнулась и побледнела, словно вот-вот потеряет сознание.

— Что с тобой? Тебе плохо? — спросил он, и по ее неподвижному взгляду понял, что она держится за него, боясь упасть.

— Я… кажется, немного опьянела, — пробормотала она. — Я сегодня не обедала и сейчас не успела поесть, а два бокала вина…

Черт, он согласен напоить ее, чтобы разбить железный щит, за которым она укрылась! Стараясь, чтобы голос у него звучал мягко, он произнес:

— Пойдем в дом, я тебя чем-нибудь накормлю.

— Нет, я сама. Я… я тебе позвоню.

Но никакая сила не заставит его уйти отсюда прямо сейчас, когда они начали разговаривать — по-настоящему начали — впервые после смерти Мэттью. Его прострелила боль, когда он вспомнил про сына, такого малюсенького, но уже полностью оформившегося человечка. Форд взял себя в руки. Ничего не говоря, он повел ее в дом. Усадив Мелани на стул в столовой, он прошел на кухню. Она не протестовала. Он открыл холодильник и повернулся к ней.

— Я смогу приготовить вполне сносный омлет с сыром. — Форд замолк, увидев, как у нее по лицу текут слезы.

Выругавшись себе под нос, он подошел к Мелани, поднял на ноги и обнял, шепча ей все те слова, которые давно хотел сказать. Что любит ее, что она для него — все, что жизнь без нее — ничто и что она не виновата в несчастном случае…

Мелани прильнула к нему. Преграды рухнули, и она впитывала в себя его силу, знакомый мужской запах. Он ей необходим. Как никогда раньше. Она никого больше не любила и знала, что не полюбит. Форд — все, чего она когда-либо хотела. В глубине сознания пронеслась мысль, что она должна от него отстраниться, но какое же чудо быть в его крепких руках после всех этих одиноких месяцев! Она подняла голову и посмотрела на его лицо, красивое, с резкими чертами, и прошептала:

— Поцелуй меня. Покажи мне, что ты меня любишь.

Он приник ртом к ее губам нежным, легким поцелуем, а она в ответ разомкнула губы, требуя поцелуя другого — крепкого и чувственного.

Она почувствовала, как он застыл, потом отбросил сдержанность и начал целовать ее с одержимостью утопающего, терзая ее губы страстными поцелуями. Ноги ее не касались пола, он прижимал ее к груди, не на секунду не отрывая рта от ее губ. А она обмякла в его объятиях. Все мысли о том, чтобы уйти, исчезли.

Их интимная близость всегда была такой, о чем можно только мечтать, а она обходилась без Форда так долго. У Мелани кружилась голова. Ей необходимо снова ощутить его руки, его губы на своем теле, ощутить его внутри себя…

Она едва сознавала, что Форд несет ее наверх по лестнице, потом она оказалась на пахнущих свежестью простынях постели, а он — рядом с ней. Темноту нарушал только слабый свет из окна. Не переставая целовать ее, Форд скинул одежду, снял с нее халат. Он ласкал жарким губами ей шею, впадинку под ухом, рот. Она застонала. Он ей нужен. Необходим.

— Моя красавица, моя несравненная любовь, — бормотал он.

В голове у Мелани не осталось ни одной ясной мысли. Все, чего она хотела, — это быть с ним рядом. Сила его страсти захватила и ее. Их тела извивались, готовые поглотить друг друга. Когда он погрузился в нее, она выкрикнула его имя, и ее тело сотряслось в унисон с ним. Волны невыразимого наслаждения бросили их в океан чистых, ничем не замутненных ощущений, где не было ни прошлого, ни будущего, лишь настоящее, где господствовали слепящий свет и обжигающий жар.

Форд продолжал держать ее в своих объятиях, даже когда бешеный бег их сердец утих, а дыхание сделалось ровным. Он шептал нежные слова, а Мелани с закрытыми глазами лежала в кольце его рук, как это бывало раньше много раз после ночи любви. Она тихо вздохнула и через минуту уже крепко спала. Это был глубокий сон от изнеможения.

Глаза Форда привыкли к полумраку. Он приподнялся на локте и глядел на нее, впитывая каждую черточку ее лица. Кожа — молочная с легким розовым отливом, веки белые как слоновая кость, с темными ресницами под тонкими, изогнутыми бровями, пухлые губы. Он осторожно убрал светлую шелковую прядку с ее лба. Неужели то, что произошло час назад, было реальностью?

У него были женщины до Мелани. Когда он увидел ее на свадьбе друзей, то подумал, что хочет спать с ней, получить удовольствие от ни к чему не обязывающих отношений. Но после их первого свидания он влюбился, влюбился безумно, чего с ним до того не бывало. Они поженились через три месяца, в день ее рождения — ей исполнилось двадцать шесть лет, — и провели долгий волшебный медовый месяц на Карибах. Впервые в жизни он понял разницу между сексом и любовью, понял, что уже не захочет никогда разлучаться с этой женщиной.

Они вернулись в Англию, где Мелани занялась основательной переделкой особняка в Кингстоне-на-Темзе, придав его холостяцкому дому недостающий уют. Когда они поженились, она отказалась от работы у садового подрядчика. Мелани хотела сразу завести ребенка, и Форд не возражал — то, чего хотела она, хотел и он. Он знал историю ее жизни, знал, что у нее никогда не было семьи и родных, понимал, как сильно она хотела собственных детей — плод их любви.

Форд сосредоточенно смотрел на спящую Мелани. Вот чего он не понимал — тогда не понимал, — это то, что ее нетерпение завести настоящую семью обусловливалось прежде всего страхом. Она была похожа на обездоленного ребенка, который, попав в кондитерскую, запихивает в рот как можно больше сладостей, потому что боится, что вскоре его выгонят на холодную улицу.

А потом у нее произошел выкидыш.

Он подавил стон и закрыл глаза при мысли о том ужасном времени.

Тогда все изменилось. Мелани изменилась. В тот день он почувствовал, что потерял жену, как потерял ребенка. Сначала он не сомневался в том, что пробьется к ней своей любовью, но шли недели, а затем месяцы, а стена, которую она воздвигла между ними, оказалась непробиваемой, и он начал беспокоиться. Как-то вечером он вернулся домой и понял, что она ушла — не было ее одежды, туфель, туалетных принадлежностей, все ее вещи исчезли. Он прочитал оставленную ему записку — она хочет развода. Он почти не удивился. Его душил гнев. Как она могла оставить его, когда ничто на свете не заставило бы его покинуть ее? В ту ночь он был не только в отчаянии — он боялся за нее.

Мелани пошевелилась, плотнее прижимаясь к нему. Голова ее лежала у него на груди, а волосы веером рассыпались у нее по лицу. Он крепче обнял ее, такую маленькую, хрупкую, такую юную. Но в чем-то это впечатление было обманчиво. Она ушла от него и устроила по-новому свою жизнь и уже не один месяц прекрасно справляется сама.

А он… Он просто существует, и все.

Он не ожидал того, что только что произошло у них. Будет ли она утром сожалеть об этом? Он потерся подбородком о шелк ее волос. Черт, он должен быть уверенным, что она не пожалеет об этом. Во время одной из яростных ссор он сказал ей, что никогда ее не отпустит. И он был в этом тверд. Но он также не мог не видеть, что она дошла до предела и душевно, и физически. Тогда он перестал давить на нее. Но, может, уже хватит? Сегодняшняя ночь доказала, что она все еще его хочет, чего бы она ни думала по поводу их брака. А это начало.

Мелани спала, а он неподвижно лежал в темноте. Он — человек с острым, проницательным умом. Это позволило ему сделать рывок из неизвестности к баснословному состоянию всего за несколько лет. И сейчас он анализировал каждое слово, каждый жест, каждое объятие, каждый их с Мелани поцелуй. Небо начало светлеть, а он все лежал и думал, продолжая прижимать к себе Мелани.

Форд погрузился в сон лишь после того, как умолк хор птиц, чириканьем встречавших зарю.