Что охотится в тени

Харпер Л. Вудс, 2022

Ветер Нотрека шепчет о Калдрисе. Об этой легенде мы говорим вполголоса, за закрытыми дверьми, опасаясь навлечь на себя его гнев. Его намерения – тайна, его желания нечисты, он стремится приковать меня к себе… навечно. Сопровождаемые Дикой Охотой, мы идем за ним туда, где все началось. Деревня Мистфелл – это граница, где когда-то мерцала на ветру завеса между мирами людей и фейри. Совсем скоро мне придется расплатиться за магию в своей крови. Но кто я и на что способна – лишь предстоит узнать…

3

Армия Кэлума двигалась по улицам разрушенного Калфолса — города, который когда-то принадлежал ему и где ему, как Калдрису, поклонялись жившие там люди.

Город, который он разрушил, когда они напали на него — пытали и резали на куски.

Нет ничего более сбивающего с толку, чем наблюдать, как фаланги пальцев скелета отрывают ткань с подола женского платья, чтобы обернуть вокруг раны, кровоточащей на плече. Мертвые заботились о живых, обрабатывая их раны. А выжившие меченые жались друг к другу в защитном круге мертвых и отстранялись от их странно бережных прикосновений.

Остальная часть армии, в которой он больше не нуждался, пала на землю без лишних церемоний. Повинуясь его молчаливому внушению, тела падали с глухим стуком, а их плоть морщилась и быстро разлагалась. Эти удары о землю болью отдавались в моей душе, напоминая о смертях, которым я поспособствовала благодаря собственному невежеству.

Кэлум подошел к одному из лежавших на земле меченых, которого он не успел спасти от меча Стражей Тумана, и, мягко коснувшись пальцами его век, закрыл ему глаза. Он взглянул на один из скелетов, наблюдая, как тот идет по пыльной земле за обочиной мощеной улицы и вонзает в нее кости своих пальцев. Скелет копал землю, выкладывал ее на камни, расширяя яму. От группы мертвецов отделился еще один скелет и подошел, чтобы помочь.

— Что они делают? — спросила я в замешательстве, с ужасом наблюдая, как они продолжают копать.

Они работали не останавливаясь, хотя любой живой человек ощутил бы боль от всей этой грязи, которая попадала им под ногти.

Под ногти… которых у них нет, напомнила я себе.

— Каждый заслуживает похорон, — ответил Кэлум, бросив на меня взгляд, явно выражавший неодобрение.

— Похорон? — переспросила я.

— Все тела должны быть возвращены земле, чтобы они могли снова примкнуть к круговороту жизни. Иначе мы оскорбим Первородных, — объяснил он, наблюдая, как скелеты продолжают копать.

Внезапно он повернулся ко мне, подошел сзади, оставив между нами небольшое расстояние. У меня дернулись и руки, и ноги, когда я попыталась отойти, чтобы увеличить дистанцию. Но я ни за что не покажу ему, как сильно меня беспокоит его близость, ни за что не доставлю ему такого удовольствия. Он извратит это чувство, превратит его в другое — которое за гранью, едва различимой между любовью и ненавистью.

Тем утром я любила его больше всего на свете. А сейчас я с такой же силой его ненавижу.

— Мы сжигаем наших мертвецов, — прямо сказала я, глядя на мертвое тело на земле.

Кэлум вздрогнул, схватил меня за плечи и развернул так, чтобы взглянуть на меня сверху вниз.

— Нет. Больше никогда ты не будешь так делать, — сказал он, ухватив меня за подбородок большим и указательным пальцами. — Я обязан провести надлежащие погребальные обряды для всех погибших фейри и всех погибших людей с метками фейри. Все остальное будет считаться варварством с моей стороны.

— Значит, это автоматически неправильно, поскольку это не то, во что ты веришь? — спросила я, скрестив руки на груди и поджав губы.

— Нет, не так. Это неправильно, потому что все существа заслуживают похорон и должны знать, что они станут частью этого мира после того, как уйдут. А взять их тела — то, чем они когда-то были, и сжечь — это преступление против них, — сказал он.

— Потому что ты в это веришь.

— Потому что я внук самих Первородных. Потому что я понимаю мертвых и смерть лучше, чем кто-либо другой в этих двух мирах. Потому что веками я отвожу души в Пустоту, где они ждут суда Отца и Матери.

— Какое тебе дело до того, что с нами будет после того, как мы уйдем? Ты его даже не знал. И, скорее всего, никогда не узнаешь, — сказала я и поняла, что из моего голоса исчезла горячность.

Мне захотелось понять, разобраться, почему этого мужчину, который, казалось, так мало ценил жизнь, так сильно заботит, что происходит после того, как наши души покинут тела. И при этом он был готов осквернить эти тела, достать их из земли для своих целей, лишив так называемых погребальных обрядов.

Скелеты закончили копать неглубокую могилу для меченого мужчины, и Кэлум присел рядом с телом, приподнял и осторожно опустил его в яму. Потом залез в карман штанов и вытащил две блестящие серебряные монеты. Положив их на веки погибшему, он снова посмотрел на меня, пока я внимательно наблюдала за его действиями.

— Мне не все равно, потому что я бы хотел, чтобы кто-то сделал то же самое для тебя, если этот миг когда-нибудь настанет. Меня это беспокоит, потому что ведьмы прокляли нас, чтобы сохранить баланс природы после того, как фейри стали слишком могущественными. Цикл жизни является частью этого баланса, и неуважение к нему равнозначно угрозе самой природе.

— А монеты зачем? — спросила я, закрыв глаза, когда скелеты начали засыпать яму землей.

— Паромщик бесплатно не работает. Без монет души не смогут пересечь реку Стикс и войти в Пустоту и проведут в безмирье десятилетия. За свою многовековую жизнь я платил ему бесчисленное количество раз, но сейчас я не в Тар-Месе и не могу заплатить. Все, кто тем временем умирает, уязвимы, — пояснил он, уходя от ямы и направляясь к центру улицы, где ждали другие меченые.

Он раскинул руки в стороны, и по его ладоням и предплечьям поползли щупальца чернильно-черной тьмы, падая на землю вокруг нас. Трупы Стражей Тумана снова поднялись и двинулись к пространству с голой землей за пределами центра города. Там они опустились на землю, погрузили в нее руки и стали копать точно так же, как другие скелеты выкопали яму для человека.

— Есть в этом что-то успокаивающее, когда наблюдаешь, как твои враги роют себе могилы, — произнес он, повернувшись ко мне.

Его глаза сияли голубым светом, а сила, исходящая от тела, делала воздух вязким, так что было трудно дышать. Из легких у меня вырвался выдох, грудь сжалась, когда этот властный взгляд остановился на мне.

Даже сейчас, когда я узнала, кто он на самом деле, и увидела его во всем могуществе, я все равно замечала в нем признаки человека, в которого влюбилась. В боге все еще мелькали человеческие искры, и я спрашивала себя, не станет ли мне когда-нибудь больно смотреть на него.

— Не смотри на меня так, — сказал он, сдвинув брови, поскольку, казалось, понимал охватившие меня эмоции.

Но внутри меня существовало что-то еще, требуя выхода: злоба раздирала меня изнутри, когда это что-то рвалось на свободу. Мое сердце содрогалось в груди, когда фантомные когти впивались в мою бьющуюся плоть, как будто существо, которому они принадлежали, могло поглотить меня, чтобы обрести свободу. Глядя на врагов Калдриса, копающих себе могилы, мне захотелось сделать то же самое для себя. Его душа питала и питалась лишь из самых темных уголков моей, заставляя меня жаждать такого очищающего возмездия, которого я не должна была желать для себя.

— Кэлум, — сказала я умоляющим голосом, хотя и не хотела проявлять слабость.

То, что находилось внутри меня сейчас, никогда не существовало там раньше, темные щупальца на моей руке молили меня протянуть ее и прикоснуться к силе, которую он использовал для управления мертвыми. Они звали меня, притягивая к себе, как будто я больше принадлежала к мертвым, чем к живым.

— Знаешь, как это больно? Знать, что каждый раз, когда ты на меня смотришь, ты на самом деле видишь не меня? — спросил он, подходя ко мне.

Он двигался медленно, и с каждым шагом его сила приближалась, заключая меня в удушающие объятия, омывая запахом мускусного разложения, напоминающим гниение листьев осенью. Но сквозь нее прорывался и другой запах — запах свежести и чистоты — запах Кэлума, проникающий сквозь дымку, принесенную его силой.

— Знаешь, как больно осознавать, что, если я покажу тебе свое истинное лицо, ты сбежишь от меня?

— Знаешь, как больно осознавать, что все было полуправдой? — спросила я, наклоняясь и прижимая ладонь к сердцу, пытаясь взять себя в руки.

Он вырвал бы все, что вложил в меня, силой, если бы прикоснулся ко мне, извлекая из меня ту силу, с которой я не хотела иметь ничего общего.

— У нас с тобой в распоряжении все время мира, мин астерен, — сказал он, отступая на шаг.

Как будто чувствовал, что я не выдержу его прикосновений, не выживу, если меня оттащат еще на шаг от моей человечности.

— Скоро ты увидишь, что все, что я сделал, было сделано для тебя, чтобы облегчить неизбежные изменения в твоей жизни и защитить тебя от того, что грядет.

— А что грядет? Ты имеешь в виду что-то еще, кроме того, что мне придется стать твоей парой по принуждению? — спросила я, и если бы не боль, пронзившая тело, я бы, наверное, усмехнулась.

Он вел себя так, будто жертва — это он и будто он не может контролировать то, что происходит со мной из-за объединяющей нас связи, о которой я не просила.

— Я не могу заставить тебя принять эту связь, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Неважно, что ты думаешь обо мне прямо сейчас, фейри никогда не переступают некоторые границы, которые не стесняются переходить люди. Мы не насилуем. Мы не навязываем связь, которая будет длиться вечно. Это ведь то же самое, как если бы тебя принудили к браку, которого ты не желаешь.

— В любом случае ты просто заставишь меня поехать в Альвхейм и жить рядом с тобой, — сказала я, и ноги у меня были готовы подкоситься.

Бог Мертвых прищурился, глядя на руку, которую я прижала к своей груди, как будто могла запихнуть эту силу обратно внутрь себя и не дать ей вырваться наружу. Он склонил голову набок, поднял руку с кругом на тыльной стороне и приложил ее к моей.

— Нет, — сказал он, грустно покачав головой.

Он медленно опустил руку, и его ошеломляюще голубые глаза потемнели, когда он бросил взгляд через плечо туда, где Стражи Тумана рыли себе могилы. Все, кроме одного, упали в выкопанные ямы и теперь засыпали себя, пока остальные помогали в погребении.

— Если ты решишь отказаться от меня, я оставлю тебя доживать твою жизнь при дворе Зимы. Моя мать будет заботиться о тебе, как о родной, а я буду держаться подальше.

Я изучала его, нахмурив брови, пытаясь понять, почему он пошел на такую уступку. Почему он допускает такой вариант, если приложил столько усилий, чтобы заставить меня влюбиться в него? Весь этот разговор казался мне ловушкой.

— Не понимаю.

— Все очень просто. Ты — моя, а я — твой. Но я не могу заставить тебя быть со мной, если ты не любишь меня так, как я люблю тебя, звезда моя. У моей матери ты будешь в безопасности и умрешь своей смертью, когда придет твое естественное время, — сказал он, опустив взгляд в землю.

— А где будешь ты? — спросила я, обдумывая все, что знала о Калдрисе.

У меня было много вопросов о правде, спрятанной за намеками, которыми он ограничивался, рассказывая о своей жизни.

— Пока не наступит день, когда ты примешь меня как свою пару, я должен буду находиться при дворе Теней. А когда ты умрешь, прожив свою последнюю жизнь как человек, я присоединюсь к тебе в Пустоте, чтобы дождаться суда, — ответил он, наблюдая, как последний Страж Тумана опустился в свою могилу.

От группы, охраняющей меченых, отделился один из скелетов, взяв на себя задачу похоронить его должным образом.

Скелет наконец закончил хоронить последнего Стража, полностью закрыв землей униформу — с глаз долой. Теперь мы остались только с теми, кто умер давно. Кэлум протянул мне руку. Его сила уменьшилась и перестала быть такой удушающей, количество мертвецов, которых ему нужно было контролировать, сократилось вдвое, и в мои легкие стремительно вернулся воздух.

— Почему же ты на это согласился? — спросила я, игнорируя протянутую им руку.

— Потому что, пока ты не примешь нашу связь, я должен оставаться таким, каким был всегда. Ты не единственная, кому известно, что значит быть пленником собственной жизни, мин астерен. Я хочу, чтобы у тебя было как можно больше свободы, и не хочу держать тебя в заточении рядом с собой.

— Тогда оставь меня в Нотреке, — сказала я, поморщившись, когда его пальцы нежно сомкнулись вокруг моих.

Он баюкал мою дрожащую руку, проводя большим пальцем по темной отметине на тыльной стороне.

— Здесь я тебя не оставлю. Здесь тебя ждут страдания до самой смерти, когда придет твое время. В Катансии тебе будет хорошо, и ты сможешь жить полноценной жизнью, если уж на то пошло, — сказал он, прижавшись лбом к моему.

В темных обсидиановых глазах у него вспыхивали синие искры и плавала боль, не оставляя сомнений, что он все еще надеется, что я передумаю.

Но я не могла. Он заставил меня пережить предательство. Если я не доверяю ему, то как смогу поверить в то, что он будет действовать в моих интересах, если я приму нашу связь?

Я чувствовала, как эта связь притягивает меня каждый раз, когда он приближался, крепко сжимая в те моменты, когда его глаза встречаются с моими. Его чары сделали очень много: не просто изменили его внешность, но изменили нашу связь, заметно ослабив ее.

— А чего хочу от жизни я, тебя совершенно не волнует? Однажды я была готова выбрать смерть. Не пойму, что заставляет тебя думать, что я не выберу ее снова, если она будет означать мою свободу, — сказала я, глядя в его ошеломляюще глубокие глаза.

Он положил руку мне на плечо, и контраст его золотистой кожи с моей, цвета глубокой бронзы, заставил меня вздохнуть. Он всегда был красивее меня, но теперь его кожа сияла, как мерцающий отблеск солнца на заснеженных полях.

— Ты была готова умереть? — спросил он, понизив голос.

Мы не говорили об этом подробно и никогда не обсуждали тот факт, что я была всего в нескольких шагах от смерти, когда рухнула Завеса.

Он посмотрел на меня сверху вниз с жестким прищуром, в ярости раздувая ноздри.

— Я почувствовал твою покорность судьбе еще до того, как прорвался сквозь Завесу. Может, потрудишься объяснить? Правда готова?

— Не особенно, — ответила я, полностью уклоняясь от вопроса.

Кэлум знал о лорде Байроне, его мерзких наклонностях и особом интересе ко мне, но ему не нужно было знать подробности того, насколько ужасной казалась мне эта судьба.

Мои секреты знал Кэлум. Калдрису я такой возможности не предоставлю.

У него из горла вырвался натужный смех, неловкий и одновременно довольный.

— Я же просил тебя не лгать мне, — сказал он, приподняв бровь, как будто вспомнил, сколько раз я поступала именно так в гораздо менее серьезных ситуациях.

— А меня не волнует, чего ты хочешь, — усмехнулась я, изворачиваясь, пытаясь отойти от него подальше.

Он взял мою руку в свою, переплетя наши пальцы, и увел меня от места, где его мертвецы охраняли оставшихся меченых. Они перешептывались между собой, пока он вел меня назад по той дороге, которой мы пришли. Я посмотрела на них через плечо, когда мы проходили мимо.

— Куда мы идем?

— У нас есть еще один мертвец, о котором нужно позаботиться, — ответил он тихо. Мы шагали по улицам города, прошли мимо камня, с которого я спрыгнула, когда мне на горло накинули железные цепи, затем прошли по извилистой дороге, вернувшись на главную улицу, где исчез Бек и была ранена Мелиан.

Когда в поле зрения появилось ее скрюченное тело, я вырвалась из его хватки, поспешила пересечь разрушенную улицу и упала рядом с ней на колени. Я не смогла подойти к ней сразу после нападения. В тот момент я была сосредоточена на том, чтобы выжить. А ее рана, я понимала, была смертельной. После такой даже меченые не смогли бы выжить.

Рука у меня дрожала, когда я подняла ее над раной, из которой все еще сочилась кровь. Тело у нее содрогнулось, изо рта вырвался рваный вздох, и она с усилием открыла глаза. Ее магическая метка светилась оттенком красного, сила ее Виникулума продолжала работать, чтобы спасти ее от чего-то, что она сама уже не могла предотвратить.

— Она жива! — крикнула я, повернувшись и обнаружив, что за моей спиной ждет Калдрис.

Он смотрел на нее глазами, в которых плескалось страдание. Но меня поразило, что у Мелиан не было сил даже взглянуть на него. Я заметила, как смягчился ее взгляд, когда их глаза все-таки встретились. И это было самое худшее, поскольку означало, как далеко она уже ушла.

— Ты должен исцелить ее.

Губы Калдриса скривились, когда он перевел взгляд на меня.

— Я бы так и сделал, если бы мог, мин астерен.

— Ты только что исцелил меня, хотя это едва ли имело значение! Просто дай ей свою кровь…

— Магия крови работает только внутри парной связи. Фейри не могут исцелить человека, который не является второй половиной нашей души, — объяснил он, заставив меня в отчаянии опустить голову.

Мне надо было, чтобы она жила, чтобы сказала, что мне делать. Он отошел, дав мне время сжать руку Мелиан в своей и поднести ее к щеке. Все тело у нее было в крови, как будто она пыталась наклониться и удержать внутренности в себе, чтобы предотвратить смерть, которая, она знала, уже рядом.

— Все в порядке, — прошептала она, прерывисто дыша. — В любом случае лучше умереть, чем отправиться в Альвхейм.

— Нет, не в порядке. Ты должна вернуться в туннели и предупредить обитателей о Кэлуме. Я должна была послушать тебя. А не быть настолько слепой, чтобы не увидеть, кто он на самом деле, — прошептала я, и слова повисли в воздухе между нами.

Ее губы дернулись в грустной улыбке. Она не хуже меня знала, что это правда. Все это время она знала. А он сделал из меня дуру.

— Тебе нужно уйти от него, — сказала она и прервалась, чтобы сглотнуть и продолжить: — Ты уже видела, как он силен. Только представь, что произойдет, если ваша парная связь замкнется. Он обретет полную силу. Чего бы это ни стоило, Эстрелла, ты не должна позволить ему забрать тебя в Альвхейм.

Ее речь оборвалась, и она уставилась на мою руку, слабо сжимая ее своими пальцами.

— Я не позволю. Обещаю, — сказала я, зная: что бы ни случилось, я должна сдержать обещания, которые дала ей и брату.

Я не могла позволить Калдрису забрать меня в мир фейри.

Глаза у нее наполовину закрылись, тело обмякло, хотя она еще продолжала дышать.

— Избавь меня от страданий, — простонала она, убирая свою руку с моей, чтобы еще раз коснуться раны.

Калдрис, казалось, услышал ее мольбу, хотя находился достаточно далеко — ни один человек не услышал бы ее слов на таком расстоянии. Он обнажил меч и подошел ближе к нам, не обращая внимания на мои широко распахнутые глаза.

— Закрой глаза, Мелиан, — сказал он, опустив руку ей на лоб, закрывая глаза. — И обрети покой в Пустоте, пока следующая жизнь вновь не призовет тебя к нам, или обрети покой с Отцом в Валгалле.

— Я думала, что женщины попадают во владения Матери, — сказала она едва слышным шепотом.

Калдрис улыбнулся ей, хотя она этого не видела. Это была первая искренняя улыбка женщине, которую, он, казалось, терпеть не мог.

— Люди могли бы так подумать, но Отец и Мать не подразумевают отношение к полу, в которое верите вы. Такого воина, как ты, Отец примет с распростертыми объятиями.

Он коснулся мечом ее шеи, плавно провел по ней острием, быстро покончив с ее жизнью, не угрожая ее сердцу и не принуждая к окончательной смерти до того, как придет ее естественное время. Ее рука упала с туловища, скользнув вниз на покрытую щебнем землю. Калдрис вернул свой меч в ножны у себя на спине.

Я смотрела на женщину, которая была руководителем Сопротивления и казалась большей, чем сама жизнь, в том мире, где женщины считались лишь дополнением к мужчинам. Из раздумий меня вырвал скрежет кости о камень, и я увидела, как вызванный Калдрисом скелет поднял валун и вонзил его в землю у дороги.

— Позволь мне совершить человеческий обряд для ее погребения, — попросила я, желая почтить смерть Мелиан и похоронить ее так, как хотела бы она, если бы могла выбрать.

Кэлум посмотрел на меня, и глаза у него стали серо-голубые, как первый зимний лед на озере.

— Я обязан похоронить ее надлежащим образом, — ответил он.

Вид у него был такой, будто он хотел извиниться за то, что должен был сделать. Но у меня почти не было сомнений, что он должен был уступить и сделать то, что выбрал бы для себя сам человек.

Я молча стояла на коленях, пока скелет копал могилу для Мелиан. Смотрела, как Кэлум осторожно поднял ее на руки и опустил в яму в земле. На глаза легли две серебряные монеты. Металл блеснул на свету, и у меня из горла вырвался сдавленный всхлип. Затем он зачерпнул первую горсть земли и начал засыпать тело. Он работал в тандеме со скелетом, закапывая могилу, пока Мелиан не исчезла из виду, полностью засыпанная землей.