Девочка и призрак

Ханна Алкаф, 2020

Можно ли дружить с тьмой? Со злым духом, созданным при помощи страшного колдовского ритуала для того, чтобы вредить людям? И к чему приведёт такая дружба? Сурайя не задумывалась ни над одним из этих вопросов. Ведь Розик (так девочка назвала этого духа) появился у неё тогда, когда она ещё и разговаривать толком не умела. Долгие годы дух был её лучшим и единственным другом. Пока однажды тьма, из которой он был создан, не вырвалась на свободу…

Глава четвёртая. Девочка

— А ЧТО ТЫ СЕЙЧАС РИСУЕШЬ? — спросил Розик, карабкаясь на край записной книжки Сурайи, чтобы в неё заглянуть.

Сурайе исполнилось восемь. Она была высокой и худощавой. От постоянного пребывания на солнце кожа приобрела красновато-коричневый оттенок. На губах играла широкая улыбка. Тёмные волосы падали на страницы блокнота. Она склонилась над ним на кровати, быстро водя ручкой. Сурайя в последнее время не использовала ни карандаш, ни мелки: только чёрную пасту. «А если ошибёшься?» — спрашивал Розик, но она лишь отмахивалась: «Никакие это не ошибки, а новые возможности».

— Тсс, Розик, — произнесла она рассеянно. — Не отвлекай, — Сурайя видела рисунок, даже когда закрывала глаза. Словно он был выжжен на внутренней стороне век. Она знала, что, если сосредоточится, сможет перенести его на бумагу.

Розик пожал плечами.

— Как пожелаешь, — сказал дух, устраиваясь на подоконнике в лучах солнца. Кузнечик вытянул длинные ноги, чтобы тепло укрывало всё тело.

Сурайя была настолько увлечена движением ручки, ловко выводя подводный мир бурлящего океана и изгиб мерцающего русалочьего хвоста, что не сразу уловила доносящиеся в открытое окно звуки. Подняв наконец глаза, она увидела вдалеке стайку деревенских ребятишек — мальчишек и девчонок примерно своего возраста. Они неуверенно ехали среди деревьев на подержанных велосипедах, которые пока ещё были им не по росту. Этих детей она знала с самого рождения. Кирана с широкой улыбкой и копной тёмных кудряшек; низенькая Ариана с короткой стрижкой, беспрестанно шмыгающая носом. Эти двое вечно ходили под ручку и шёпотом делились друг с другом секретами. Айман, старший брат Арианы, с лохматой головой и постоянно меняющейся картой шрамов и синяков, полученных во всевозможных приключениях. Дэвид, который однажды прославился, прогнав змею с площадки, подальше от компании испуганных малышей. И Фэрис, который как-то безуспешно попытался взять Сурайю за руку в очереди за мороженым, а потом старательно отводил глаза при встрече.

Отбросив велосипеды в сторону, они смеялись и вопили так беззаботно, что Сурайя вздрогнула. Грудь пронзила странная боль. Она видела этих детей каждый день. Сидела с ними в классе. Знала их имена, семьи, болячки на коленках. Вот только в её присутствии не было такого духа товарищества, беззаботной дружбы, которой они делились сейчас. Кирана склонила голову к Ариане. Дэвид запросто положил руку на плечо Фэрису. Айман сыпал шутками, веселя компанию. На мгновение Сурайя представила себя рядом с ними и задумалась, каково быть одной из них.

Розик соскочил с подоконника и запрыгнул к ней на кровать.

— Сурайя.

— Хмм? — Она едва обратила на него внимание, продолжая витать в облаках и наблюдать за детьми, играющими среди деревьев в догонялки.

— Сурайя.

— Что, Розик? — Она взглянула на него. — Проголодался?

— Нет. Ты знаешь, я не ведаю голода. Я дух. Твоя кровь нужна лишь для привязки.

— Точно, — кивнула девочка. С последней прошла всего пара недель. Забавное дело: в первый раз Сурайя представляла привязку как магический ритуал. Она ждала разноцветных искр, электричества, проносящегося по венам, и ощущения чего-то грандиозного. В действительности же привязка скорее напоминала чистку ушей: раздражающая необходимость, мелкое неудобство, которое нужно пережить, чтобы всё и дальше шло свои чередом. — Тогда в чём дело? — Она снова склонила голову над блокнотом, пытаясь прогнать упрямое, протяжное послевкусие тоски на сердце.

— Послушай. Сурайя. СЛУШАЙ. Почему ты никогда не играешь с другими детьми?

— Что? — Она посмотрела на Розика чуть нахмурившись. — О чём это ты?

— Ну… — Дух почесал за усиком длинной ногой. — Сколько я рядом — ни разу не видел, чтобы ты играла с другими детьми. Мы всегда вдвоём.

Сурайя ему улыбнулась:

— Мне никто, кроме тебя, не нужен, Розик. — Это было не совсем так. Однако ложь того стоила: дух поднял голову чуть выше, польщённый и гордый. — К тому же, — продолжила Сурайя, поворачиваясь к блокноту, — другим детям я не очень-то нравлюсь. Они думают, что мне всё сходит с рук, раз моя мама учит дисциплине. И что меня она точно не станет наказывать, и всё в таком духе. А ещё боятся, что я наябедничаю и у них будут неприятности. А я думаю, они просто считают меня чудно́й, а мои рисунки — странными. — У Сурайи ухнуло в животе, когда она представила, как её работы выставляют на всеобщее обозрение, и она прижала альбом к груди.

— Твои рисунки не странные. Они потрясающие.

Сурайя шмыгнула носом:

— Ерунда. Да и вообще — кому нужны эти друзья! — И в этот момент она говорила с полной уверенностью.

Розик промолчал, но Сурайя знала: он продолжает думать об этом. Дух имел обыкновение играть усиками, когда погружался в размышления. Сродни тому, как она переживала свои чувства на бумаге. Сейчас, например, утолщённые линии и то, как Сурайя прижимала ручку к листу, указывали: отношение сверстников задевает её сильнее, чем она готова признать. Творчество Сурайи было правдивым даже в те моменты, когда сама она пыталась юлить. Вздыхая, она продолжила рисовать. Язык чуть высунулся: девочка сосредоточилась на завитках и волнах струящихся русалочьих волос. Краешком глаза она видела, что Розик снова запрыгнул на подоконник и глядит в окно на компанию друзей. Присмотревшись к нему повнимательней, можно было заметить, как усики слегка дёрнулись вперёд. Всего единожды. Вот только Сурайя не обратила внимания.

Вдруг смех на улице сменился испуганными криками. Сурайя выронила ручку, резво спрыгнула с кровати и подбежала к окну узнать, что происходит. В воздухе роилось столько комаров, что они закрыли собой солнце и их тени погрузили поля во тьму. Жужжание было таким громким, что напоминало шум комбайнов на рисовой плантации. Полчище перемещалось быстро и уверенно, надвигаясь на ошеломлённых детей, пока наконец их не окружило. На мгновение мир замер. Словно все и всё вокруг задержали дыхание в ожидании того, что последует дальше. А затем комары ринулись на несчастных. Начался пир: насекомые, впившись в обнажённые участки плоти, наслаждались кровью. Руки, ноги, лица, шеи, уши — всё, что не было прикрыто одеждой, стало их законной добычей. Дети всё кричали и кричали, а Розик смеялся.

На лице Сурайи застыла маска ужаса.

— Розик. — Дух повернулся, и в его глазах она увидела тёмный злорадный восторг, от которого кровь стыла в жилах. — Розик, прекрати, — голос девочки дрогнул от страха. И именно оторопь рассеяла злорадство в его глазах. Он махнул усиками — и комары улетели прочь так же внезапно, как появились, оставив потрясённых всхлипывающих детей покрываться ярко-красными шишками и волдырями. Бедняжки врассыпную бросились домой, зовя матерей и расчёсывая укусы, которые уже начали невыносимо зудеть.

— Это… сделал ты?! — прошептала Сурайя. Сердце колотилось так сильно, что сотрясалось всё тело. Розик медленно кивнул, избегая её взгляда. — Что ты такое?!

— Твой друг, — произнёс Розик мягко. — Я твой друг.

Это правда? Розик её друг? Если да, почему она никогда раньше не видела эту его сторону? Эту тьму, эту жестокость? Он скрывал её от Сурайи? Или (шёпот вины скрутил живот) тьма была здесь всё время, а Сурайя просто предпочитала её не замечать? Она прижала ладонь к виску, словно могла таким образом успокоить скачущие мысли.

— И зачем ты напал на них? — спросила она наконец.

— Ты моя хозяйка, — ответил Розик твёрдо. — И я поклялся тебя защищать. А они тебя обижали. Я проучу любого, кто делает тебе больно. Скажи лишь слово.

Всего на мгновение Сурайя позволила себе представить сладость мести. То, как отплатит каждому ребёнку, который когда-либо её не замечал, дразнил, не брал в расчёт. Как обидчики почувствуют то же, что пережила она.

А затем вспомнила морщинки в уголках глаз Кираны, когда та улыбалась. И какой была на ощупь рука Фэриса, когда он робко коснулся её ладони. У Сурайи пересохло во рту. Она выпрямилась во весь рост и сделала глубокий вдох, успокаиваясь.

— Никогда. НИКОГДА БОЛЬШЕ. Этого не делай. — Руки по бокам сжались в кулачки. Глаза наполнились слезами, но ярость в голосе была огромной и устрашающей. Дух впервые сжался перед ней, словно пытаясь спрятаться. — Слышишь меня, Розик? Никогда в жизни. Не хочу, чтобы ты обижал других, даже ради меня.

— А если ты будешь в опасности? — заспорил Розик. — Если спасти тебя можно будет, только навредив кому-то?

— Что ещё за опасность, в кото…

— Ну а если?

— Ладно! — Сурайя всплеснула руками. — Идёт. Если я в страшной опасности, если настал конец света, если тебе нужно спасать меня из лап смерти — можешь вредить. — Она не сдержала раздражённой усмешки. — Но только в этом случае. Слышишь? — Кузнечик кивнул. Он по-прежнему не отрывал глаз от пола, словно боялся, что гнев хозяйки может его испепелить. — Скажи вслух. Я хочу это услышать.

— Я больше никогда никому не наврежу, — произнёс Розик, — если тебе ничего не угрожает. И, — добавил он поспешно, — если ты сама меня не попросишь.

Она вскинула подбородок и пристально посмотрела на него:

— Я ни за что о таком не попрошу. Никогда!

В ту ночь Розик и Сурайя впервые спали бок о бок, а не свернувшись клубком. Они лежали всего в нескольких сантиметрах друг от друга — однако расстояние было достаточным, чтобы по ощущениям между ними простёрлась целая пропасть.