СС. Орден «Мертвая голова»

Хайнц Хёне

Империя Генриха Гиммлера надежно хранила свои секреты. Даже самые видные руководители Третьего рейха не могли контролировать деятельность СС. Только падение гитлеровского режима открыло тайны этой организации. В подробном повествовании Хайнца Хёне предстает панорама апокалиптического расового безумия. Автор использовал документы Международного военного трибунала в Нюрнберге, дневники, письма и многочисленные монографии.

Глава 1

ОБРАЗОВАНИЕ СС

Истоки возникновения СС, как и нацистского движения, приходятся на суматошную послевоенную весну 1919 года, когда добровольческие отряды — «Фрайкор» и армейские части рейхсвера разогнали рабочие и солдатские советы в Баварии.

Повивальной бабкой национал-социализма нечаянно оказался мюнхенский историк Карл Александр фон Мюллер. Он близко сошелся с группой националистически настроенных молодых офицеров, задававших тогда тон в Мюнхене Во время митинга на Мюллера произвел сильное впечатление один человек, который по всем данным должен был обладать необычайным, неотразимым ораторским талантом.

«Я видел, — рассказывал Мюллер впоследствии, — бледное худое лицо, совсем не воинственным образом свисающую на лоб челку, коротко подстриженные усики и — поразительно большие голубые глаза, светившиеся холодным фанатизмом».

Мюллер толкнул локтем сидящего рядом школьного друга Карла Майра: «А тебе известно, что среди твоих парней есть прирожденный оратор?» Капитан Майр руководил отделом пропаганды в штабе баварской группы войск рейхсвера. Он понял, о ком речь: «Это же Гитлер из полка „Лист“… Эй, Гитлер, подойди-ка на минутку!» Тот сделал, как было велено. В его скованных, неловких движениях Мюллер заметил странную смесь: стеснительность и вызов одновременно. Эта сцена наглядно иллюстрирует зависимость раннего Адольфа Гитлера от офицеров баварского рейхсвера, свойственное ему чувство подобострастия перед старшими по званию и комплекс неполноценности, от которого будущий фюрер Великой Германии долгие годы не мог избавиться.

Капитан Майр быстро распознал пропагандистские способности капрала Гитлера. В июле 1919 года отдел Майра составил для баварского военного министерства список «контактов» в различных воинских частях. В этом конфиденциальном документе значился некий Гитлер Адольф. Майр считал Гитлера в высшей степени готовым к любому бою на идеологическом фронте. Постепенно капрал сделался просто незаменимым, и капитан оставил свой командный тон, обращаясь теперь к нему в письмах с вежливой формулой: «Уважаемый господин Гитлер!» Выдвиженец Майра стал часто бывать в военном министерстве и считался «политическим сотрудником» отдела. Однажды в демобилизационном лагере Лехфельд возникла опасность солдатского бунта, офицеры теряли контроль над ситуацией. Туда сразу направился Гитлер и восстановил порядок.

23 августа 1919 года другой «контактный человек», Лоренц Франк, докладывал по инстанции: «Гитлер как личность просто рожден для демагогии, необычайно притягательной манерой держаться и своим фанатизмом он без труда заставил митингующих прислушаться к себе».

Майр решил, что пора использовать свое открытие для более крупных дел. Помимо пропаганды, в задачи отдела входило наблюдение за политическими партиями в Баварии. И вот в сентябре 1919 года Майр посылает Гитлера на собрание Немецкой рабочей партии (Deutsche Arbeiter Partai — ДАП), представлявшей собой кучку фанатиков-националистов. Они пылали ненавистью к республике и к евреям, а кроме того, проповедовали социализм, причем очень эмоционально, с помощью таких выражений, как «сбросим ярмо» и «сломаем хребет угнетателям».

Гитлер быстро стал звездой партийных митингов, а уж перекричать более осторожных говорунов в пивных ему вообще не составляло труда. В январе 1920 года ДАП численностью 64 человека избрала Гитлера своим главным пропагандистом и утвердила подготовленную им новую программу. Позже ДАП изменила название и стала именоваться как Национал-социалистическая германская рабочая партия — НСДАП.

К тому времени Майр ушел в отставку, а его место занял курносый, маленького роста человек с багровым лицом, выдававшим необузданные страсти и нерастраченную энергию хозяина. Это был капитан Эрнст Рем. Именно он, больше чем кто-либо другой, ответствен за выпуск Гитлера, уже уволенного из армии, в сферы большой политики.

По натуре Рем представлял собой странный симбиоз военного реформатора и пройдохи из баварской глубинки. Заговорщик, гомосексуалист, грубый, неотесанный солдафон, Рем считался среди своих товарищей честным парнем, к тому же по-настоящему смелым и крепким духом.

В широкой натуре капитана соединялось многое. Верный баварский монархист, бывший ротный командир в 10-м Баварском собственном его величества короля Людвига III полку, он в 1918 году, когда монархия пала, был готов «идти на смерть ради чести». Но теперь он рассматривал Баварию как тихую гавань, где националисты могли собирать силы, перед тем как идти на штурм Берлина — революционной крепости. Мюнхенские кондотьеры 1919 года происходили в основном из экстремистов «потерянного поколения» — разочарованных офицеров-фронтовиков, которые после поражения в войне и крушения монархии считали себя приговоренными к скучной и убогой жизни.

Лишенные былого статуса, а заодно, как им казалось, и всех заслуг, фронтовики внимательно пригляделись к новому жизненному укладу, возникшему, пока они воевали. Так демократия «Ноябрьской республики», и без того слабая и шаткая, стала объектом ярости офицерства и должна была держать ответ за все несчастья. Военные очень решительно настроились на возвращение своих утраченных социальных позиций и боевой мощи империи, уничтоженной союзниками в 1918 году.

И такой шанс они получили. На короткое время, и именно в Баварии, борьба с коммунистами привела военных во власть. После падения «Красной республики» никто не мог равняться с человеком в форме. Пока конституционное правление не было восстановлено, в Баварии верховодило офицерство, имея незначительную оппозицию в лице социал-демократов и столь же незначительную поддержку со стороны правокатолической Баварской народной партии. Капитан Карл Майр наблюдал за политическими партиями и движениями, доктор Христиан Рот возглавлял органы юстиции, Эрнст Пёнер заведовал мюнхенским полицей-президиумом. На капитана Эрнста Рема, тогда 32 лет, была возложена в высшей степени хитроумная задача: организовать на территории Баварии систему вооруженной гражданской самообороны.

Дело в том, что по условиям Версальского договора численность личного состава и вооружений германской армии — рейхсвера — была строго ограничена. Разрешалось иметь 7 пехотных и 3 кавалерийские дивизии, то есть никаких резервов на случай опасности. Военные видели выход из положения в формировании второго, «черного» рейхсвера. Эрнст Рем вынашивал другую мысль: создать нечто вроде народной милиции или гражданской армии из бюргеров с ружьями в шкафах. В лице члена католической партии Георга Эшериха капитан нашел весьма изобретательного помощника. Вдвоем им удалось сколотить самую мощную в истории Германии организацию гражданского ополчения — баварские отряды самообороны.

Неутомимый Рем энергично взялся за дело. Он приобретал оружие, доставал снаряжение, оборудовал тайные склады боеприпасов. Союзники что-то заподозрили, но он тщательно заметал следы. Только в Мюнхене предприимчивому капитану удалось собрать впечатляющий арсенал, которому могла бы позавидовать иная воинская часть: 169 легких и 11 тяжелых орудий, 760 пулеметов, 21 350 винтовок, карабинов и пистолетов, 300 тысяч ручных гранат, 8 миллионов патронов. Когда в середине 30-х годов Гитлер увеличил армию, то одна треть дополнительных вооружений поступила из ремовских тайных арсеналов.

Однако уже летом 1921 года в истории баварского гражданского ополчения была поставлена жирная точка. Центральное правительство в Берлине сдержало обещание, данное союзникам, и объявило отряды самообороны вне закона. Эрнст Рем остался ни с чем. Его армия сократилась до немногочисленной кучки бойцов из ультраправых полувоенных группировок, игравших в солдатики в мюнхенских пивных и время от времени устраивавших кровавые драки.

Вскоре борцы с демократией сообразили, что без поддержки народных масс у них ничего не выйдет. В командирах разного уровня недостатка не было, не хватало главного — свиты, последователей, исполнителей, — той самой толпы, о которой так метко и с таким великолепным презрением писал Богислав фон Зельков:

Ненавижу толпу мелких низких людишек —

шею гнут, дали б жрать,

да поспать, да детей наплодить.

Ненавижу толпу: все дрожат,

все покорны, верят мне — но сейчас,

а вот завтра вопьются мне в глотку.

Но Рем считал, что он знает человека, способного притягивать массы. На одной из сходок в группировке «Железный кулак» он познакомился с Гитлером из НСДАП. Капитан сразу увидел в нем подходящего демагога. Такой сможет мобилизовать людей в поддержку его тайной армии.

В июле 1921 года Адольф Гитлер был избран председателем НСДАП, и Эрнст Рем тут же все для себя решил: с Гитлером он придет к власти.

Пока австрийский агитатор бегал по мюнхенским пивным, настраивая мелких бюргеров, недовольных инфляцией, против «ноябрьских преступников». Рем сформировал мобильный отряд, призванный оберегать оратора. Командир 19-й минометной роты капитан Шрек выделил ему своих солдат, готовых изувечить любого, кто осмелится посягнуть на «порядок» нацистских сборищ. Так появилась на свет вооруженная организация, которая сначала имела вид физкультурно-спортивной секции, а в итоге обратилась в штурмовые отряды (штурмабтайлунг), сокращенно СА, без которые немыслима история всего нацистского движения.

Рем лично подбирал бойцов для первого штурмового отряда, а затем стал подыскивать командиров. Он нашел их среди остатков 2-й морской бригады капитана Эрхарда. За участие в попытке посадить на место канцлера Германии доктора Каппа бригаду расформировали. Офицеры рассеялись по стране. В Мюнхене беглецы собрались вновь, назвавшись теперь «Организацией Консул», сокращенно — «O.K.». Поначалу прямой и резкий моряк Эрхард категорически отказался иметь дело с Гитлером. Услышав это имя, он воскликнул: «О господи, что же этому болвану еще понадобилось?!» Однако Рем резонно указал ему, что офицерам нужно же кем-то командовать, а теперь у них с этим проблем не будет. В конце концов Эрхард согласился и выделил Рему своих лучших людей. Лейтенант Иоахим Ульрих Клинч занялся обучением штурмовиков и координацией, его тезка, капитан-лейтенант Иоахим Хоффман, возглавил штаб СА. Позже к ним примкнул капитан-лейтенант Манфред фон Киллингер, находившийся в розыске за соучастие в нашумевшем убийстве Матиаса Эрцбергера. В общем, бригада Эрхарда просто превратилась в штурмовой отряд Гитлера, и даже боевая песня моряков претерпела очень мало изменений. Конечно, в текст вошли «свастика на касках» и «штурмотряды Гитлера».

3 августа 1921 года, в день учреждения штурмового отряда, его бойцы торжественно поклялись, что «железная организация» СА будет верно служить НСДАП и «с радостью повиноваться фюреру, партии». Однако очень скоро Гитлер убедился, что в СА он аутсайдер. Не он задавал здесь тон: штурмовики подчинялись только Рему и офицерам Эрхарда. Не разделяли создатели СА и взглядов Гитлера на предназначение и функции штурмовых отрядов. Фюрер НСДАП видел в СА лишь орудие политической пропаганды: штурмовики могли оперативно оклеить весь город нацистскими предвыборными плакатами, легко одержать победу в «пивных баталиях», очаровать впечатлительных и любящих дисциплину сограждан своими парадами и построениями. Но в глазах командиров СА были настоящим воинским формированием. Да и на самом деле они фигурировали как регулярные части в планах рейхсвера. На 7-й саперный батальон и 19-й пехотный полк была возложена военная подготовка штурмовиков. Мюнхенский полк СА, численный состав которого в 1923 году достиг 1150 человек, включал кавалерийский взвод и артиллерийскую роту.

Для того чтобы создать противовес группировке Эрхарда, Гитлер поставил во главе СА кавалера ордена «За заслуги» капитана Германа Геринга. В начале 1923 года Геринг сформировал главное командование СА по образу и подобию штаба армейской дивизии. Гитлер интуитивно чувствовал, что и внутри партии зреет сила, подчиняющаяся чужим приказам. Уже были многочисленные сигналы опасности. Так, подполковник в отставке Герман Крибель, военный руководитель так называемого Объединения патриотических союзов фронтовиков, в состав которого НСДАП входила наравне с другими крайне правыми группировками, заявил напрямик: «Политики пусть заткнутся!» В информационном бюллетене номер 2, издаваемом главным командованием СА, было напечатано, что ортсгруппенфюреры (руководители региональных штурмовых отрядов. — Примеч. пер.) полностью поддержат своего командира, если он возьмет на себя еще и роль «говоруна». А из директивы начальника штаба СА Хоффмана Гитлер узнал, что штурмовые отряды являются «особой организацией национал-социалистического движения, независимой от партийного руководства и местных парторганизаций». Для Гитлера это читалось как открытая угроза.

Так обозначился конфликт, которому суждено было сотрясать движение вплоть до смерти Рема. Начинался период беспощадной борьбы между вожаками СА и партии. Гитлеру удалось предвосхитить опасность. Именно тогда он и решил создать собственную гвардию, чтобы оградить себя от давления неуправляемых офицеров СА.

В марте 1923 года возникла структура, ставшая зародышем будущего черного ордена. А начиналось все так: несколько старых борцов поклялись защищать Гитлера от внешних и внутренних врагов, даже с риском для собственной жизни. Они называли себя «Штабсвахе» — охрана штаба. Черный цвет, впоследствии принятый эсэсовцами, впервые появляется в форменной одежде. Гвардейцы фюрера решили дистанцироваться от общей массы штурмовиков: при серо-зеленых фронтовых мундирах и шинелях они стали носить черные лыжные кепки с серебристым изображением черепа, а красное поле нарукавной повязки со свастикой обшили по краям черной полосой.

Но эта стража просуществовала недолго: через два месяца капитан Эрхард порвал с Гитлером и забрал своих людей из СА. Вслед за этим лидер нацистов создает новую охранную структуру со скромным названием «Штосструпп» (ударный отряд «Адольф Гитлер»). Возглавил новое подразделение торговец канцтоварами и казначей партии карликоподобный Йозеф Берхтольд, а его заместителем был назначен штурмовик Юлиус Шрек.

Обычным местом встреч стала мюнхенская пивная «Торброй» у Изартора. Там, в прокуренных залах кегельбана, обсуждались первые назначения в «Штоссе». Следует отметить, что члены этой группы принадлежали к иному социальному слою, чем штурмовики Рема и Эрхарда. В основном это был трудовой люд из низов, мелкие торговцы и рабочие, а если среди них и встречались офицеры, то не выше лейтенанта запаса. Первый и главный телохранитель фюрера Ульрих Граф был мясником и сделал себе имя как боксер-любитель. Закадычный друг Гитлера часовщик Эмиль Морис обвинялся в присвоении чужих денег; бывший конюх Христиан Вебер зарабатывал мизерные чаевые в мюнхенском трактире «Блауе Бок».

Этих людей объединяло общее дело: оберегать жизнь Гитлера и других нацистских вождей. Гитлеру достаточно было только слово сказать, чтобы его гвардейцы тут же бросились со своими резинками и зажигалками (так они называли резиновые дубинки и пистолеты), дабы избавить фюрера от назойливых противников. Даже в 1942 году Гитлер будет еще говорить «о людях, которые были готовы к революционному подвигу и знали, что впереди — день жестокой схватки».

Тот день наступил в ноябре 1923 года. В политической жизни происходили резкие перемены: глава правительства Баварии Густав фон Кар и командующий местным рейхсвером генерал-майор Герман Лоссов, оба убежденные монархисты и сепаратисты, до такой степени были на ножах с Берлином, что казалось, Бавария вот-вот выйдет из состава рейха. Все силы, годами группировавшиеся в этом «тихом уголке», все силы, противостоящие демократии и прогрессу, стали собираться в кулак для решающего удара.

Гитлер решил использовать сложившуюся ситуацию в своих целях. Как только фон Кар объявил о созыве 8 ноября собрания почетных граждан, которое должно было состояться в мюнхенском пивном ресторане «Бюргербройкеллер» на Розенхаймерштассе, фюрер нацистов приступил к подготовке своего собственного переворота. Он догадывался, что на собрании Кар намеревается провозгласить независимость Баварии. Однако австрийцу хотелось подтолкнуть сепаратистов к еще более решительным действиям — походу на Берлин для свержения «Ноябрьской республики».

Гитлер спешно предупредил своих союзников, уговаривая вместе участвовать в его удивительной акции. Не забыл он оповестить и бывшего главного квартирмейстера рейхсвера генерала Эриха Людендорфа, и тот прибыл, абсолютно не подозревая, что приглашен всего лишь в качестве свадебного генерала. Гитлер собрал 50 человек своего ударного отряда, и на этом подготовка закончилась. Надев черный парадный костюм, Железный крест 1-го класса, фюрер выступил. Около восьми часов вечера он уже стоял перед дверьми в «Бюргербройкеллер», выжидая момент.

Через сорок пять минут командир «Штосса» Берхтольд привез к ресторану пулемет и установил его у входа. Не теряя ни секунды, Гитлер в окружении своих гвардейцев ворвался в переполненный зал пивной, вынул пистолет и выстрелил в воздух. Потом вспрыгнул на стол и прокричал: «Национальная революция началась! Зал окружен шестью сотнями хорошо вооруженных людей! Всем оставаться на местах! Баварское правительство и правительство Германии низложены! Формируется временное правительство!» Захваченные врасплох баварские военные и политики разрешили этому явно сумасшедшему продолжать и даже объявили, что согласны с ним. Однако на следующий день Кар и Лоссов его уже не признавали и подняли подчиненные им войска против «национального революционера». А Гитлера словно парализовало. Он так и сидел в «Бюргербройкеллер», ожидая хороших вестей, а их все не было. Единственное сообщение вселяло надежду, оно и заставило Гитлера выйти на улицу: Рем вместе со своими боевиками из отряда «Имперский военный флаг» вломился в здание военного министерства и удерживается там, несмотря на возросшие силы армии и полиции.

В середине дня 9 ноября Гитлер, его приверженцы и союзники, построившись по восемь в ряд, промаршировали по узкой Резиденцштрассе к военному министерству — на выручку к Рему. На Одеонплац они наткнулись на отряд полиции, численностью человек в сто, расположившийся на ступенях мюнхенского Дворца героев и преградивший им дорогу. Путчисты не сбавляли шаг. Тогда взвод вооруженных служителей порядка шагнул навстречу. Гитлеровский охранник Ульрих Граф выскочил прямо на дула полицейских винтовок и закричал: «Не стреляйте! Это его превосходительство Людендорф и Гитлер!» Полиция открыла огонь: было убито 16 национал-социалистов, в том числе пятеро из личной охраны Гитлера. Погибли также трое полицейских. Почти все вожаки нацистского движения были арестованы. Лишь командир, «Штосса» Берхтольду и командиру штурмовиков Герингу хоть и серьезно раненному, удалось скрыться в Австрии.

Гитлеровский припадок лунатизма уничтожил НСДАП. Партия, СА и «Штосе» были запрещены. Оставшиеся на свободе кучки нацистов разодрались между собой. Сначала они попытались объединиться под спасительным флагом Людендорфа, но затем стали распадаться на все новые группировки, фракции и клики. Лишь неутомимый Эрнст Рем, изгнанный из армии, арестованный, но вскоре выпущенный на поруки, не потерял надежду на продолжение борьбы. Гитлер, находившийся в тюремной камере Ландсберга, назначил его командиром СА — теперь подпольной организации.

Очень скоро Рем понял, что баварское правительство не собирается снимать запрета с СА. Дело в том, что Кар с помощью бывшего начальника Рема, фон Эппа, объединил все полувоенные формирования в полностью контролируемый правительством отряд «Нотбан» — для чрезвычайных ситуаций. Тогда из остатков разгромленных СА Рем образовал новую структуру — «Фронтбан» (отряд фронтовиков) и поставил ее под патронат Людендорфа.

До «пивного путча» 1923 года география гитлеровского движения не выходила за пределы Баварии. Создание «Фронтбана» привело к Рему и Гитлеру новых сторонников по всей Германии. В эту структуру потянулись бойцы былых «вольных корпусов» и нацисты из Северной Германии, оставшиеся без лидера, к Рему примкнули разного рода отчаявшиеся, — словом, собралась пестрая шайка разбойников и всяческих экстремистов, сделавшая грабеж стилем жизни будущих СА. Такими были капитан Хайдебрек и граф Хельдорф. А с лейтенантом Хайнесом, хулиганом, большим специалистом во всех видах порока, Рем, всегда заинтересованный в новых связях, согласно его же мемуарам, «решил познакомиться поближе».

В лучшие времена в гитлеровских СА было максимум 2 тысячи человек. Теперь же Рем мог сообщить узнику Ландсбергской тюрьмы о «Фронтбане» численностью в 30 тысяч бойцов. Однако Гитлер, узнав о растущем войске капитана, почувствовал себя несколько неуютно: Рем не прекращал заявлять о самостоятельности своей «военной» организации по отношению к партии («Я и сегодня солдат, и только — солдат»). «Политическое и военное движение должны быть полностью независимы друг от друга», — писал он Людендорфу.

Когда в декабре 1924 года освобожденный из тюрьмы Гитлер поручил капитану сформировать новые СА, между партнерами чуть было не дошло до драки. Гитлер не хотел ничего слышать о независимых штурмовых отрядах типа бригады Эрхарда. Рем же твердо стоял на своем, доказывая, что партийный босс не может командовать солдатом, а уж Гитлер-то для оборонительных отрядов вообще не больше чем кочерга в печи — жару поддавать! «Никакой политики ни во „Фронтбане“, ни в СА!.. Я строжайше требую запретить личному составу СА всякое участие в партийных делах. Я также категорически против того, чтобы фюреры СА выполняли указания партийных функционеров» — такова была позиция Рема, изложенная в специальном меморандуме бывшему капралу.

Рем не уловил момента, когда Гитлер принял решение: не допускать воссоздания СА, пока он не будет полностью уверен, что люди в форме штурмовиков не будут навязывать ему чужую волю. Так Гитлер порвал с Ремом.

Бывшему основателю СА не оставалось ничего другого, как попрощаться. 30 апреля 1925 года он написал: «В память о тяжелых и прекрасных днях, пережитых вместе, сердечно благодарю тебя за товарищеское отношение и прошу не лишать меня в будущем твоей дружбы». Меньше чем через месяц Гитлер дал понять о своих планах. Его секретариат объявил следующее: «Г-н Гитлер не намерен создавать новую военную организацию. То, что он однажды сделал, было долгом по отношению к известному господину, который в итоге оставил его в беде. Сегодня же он нуждается только в охране порядка на партийных собраниях, как это было до 1923 года».

Час рождения черного ордена приближался. То, к чему оказались не приспособлены штурмовые отряды Рема — Эрхарда, должно было стать обязанностью СС: находиться постоянно рядом с Гитлером, гарантировать его власть в партии, беспрекословно выполнять все приказы фюрера. В 1942 году Гитлер вспоминал: «Я сказал себе тогда, что мне необходима личная охрана, пусть немногочисленная, но безоговорочно преданная, чтобы эти люди, если потребуется, были готовы пойти даже против собственных братьев. Лучше иметь всего 20 человек на целый город, при условии, разумеется, что на них можно полностью положиться, чем ненадежную массу».

Партия в целом, а затем и весь Третий рейх получили иную версию основания СС. Поскольку СА все еще находились под запретом, гласит легенда, то, когда в феврале 1925 года была вновь воссоздана партия, возникла необходимость в службе самоохраны для защиты от террора со стороны политических противников. Умалчивалось о тех фактах, что Гитлер сознательно оттягивал воссоздание штурмовых отрядов, что запрет их деятельности отнюдь не распространялся на все немецкие земли и что в северо-западной части страны СА даже росли и крепли, но только отказывались признать своим вождем сомнительного мюнхенского фюрера.

И вот Гитлер приступил к формированию своей «лейб-гвардии». В апреле 1925 года он приказал ветерану «Штосса» Юлиусу Шреку, ставшему к тому времени его личным шофером, подобрать людей в новую охрану штаба. Через две недели стражу перекрестили в SS — Shutzstaffel, или охранный отряд. Первых эсэсовцев Шрек нашел там же, где ранее набирал личный состав в «Штабсвахе» и «Штосструпп», — среди завсегдатаев пивной «Торброй» у Изартора в Мюнхене. Первоначально у него лишь восемь человек, почти все успели послужить в ударном отряде «Адольф Гитлер», «Штосе». Сохранилась и старая униформа. Нововведением стала общепартийная коричневая рубашка с черным галстуком, сменившая серо-зеленый френч.

Кстати сказать, коричневая рубашка стала нацистской униформой по чистой случайности. Некий офицер Росбах был в Австрии и там принял груз, предназначенный для немецких частей в Восточной Африке, — коричневые рубашки. В 1924 году он забрал их с собой в Германию. Штурмовики носили их с коричневым же галстуком, а эсэсовцы надели черный.

Далее Шрек принялся сколачивать эсэсовские группы за пределами Баварии. 21 сентября 1925 года он разослал циркуляр номер 1, которым обязывал каждое региональное отделение НСДАП иметь отряд СС. Партийным органам предлагалось формировать небольшие боеспособные элитные группы (командир и 10 подчиненных), лишь Берлину выделялась повышенная квота — два фюрера и 20 человек. Шрек внимательно следил за тем, чтобы в СС попадали только хорошо отобранные люди, соответствующие нацистской расовой теории. Принимались к рассмотрению кандидаты в возрасте от 23 до 35 лет, обладающие «отличным здоровьем и крепким телосложением». При поступлении им надлежало представить две рекомендации, а также полицейскую справку о проживании в течение последних пяти лет в конкретной местности. «Хронические пьяницы, болтуны и лица с иными пороками не подлежат обсуждению», — гласили «Правила СС».

Когда в ноябре 1925 года партийный орган НСДАП «Фёлькише беобахтер» опубликовал заметку о том, что в мюнхенском районе Нойхаузен некий партайгеноссе Дауб сформировал из 15 бывших штурмовиков охранный отряд и назначил себя командиром, Юлиус Шрек пришел в бешенство. 27 ноября он направил руководству партии письмо следующего содержания: «Это формирование — не что иное, как старые СА, переименованные в СС. В связи с этим отряд СС просит руководство партии сделать все возможное, чтобы не допускать подобных случаев. Нельзя портить дурными копиями образ созданной такими усилиями организации, базирующейся на здоровой основе».

Шрек не покладая рук работал над объединением «лучших и надежнейших» членов партии для защиты нацистского движения. Главными задачами СС он считал «охрану собраний, привлечение подписчиков и спонсоров для газе ты „Фёлькише беобахтер“, вербовку новых членов партии». Алоис Розенвинк, начальник отдела и фактический организатор высшего органа СС — так называемого главного руководства («оберляйтунг»), заявлял с типичным для нацистов пафосом: «Черепа на наших черных фуражках — это предостережение врагам и знак готовности ценой собственной жизни защищать идеи нашего фюрера».

Тем временем в Мюнхен начали поступать победные донесения с мест. В Дрездене эсэсовцам удалось предотвратить попытку 50 коммунистов сорвать нацистский митинг, а в Мраморном дворце Хемница «объединенные отряды СС из Дрездена, Плауэна, Цвикау и Хемница так задали жару коммунистам, да еще повыкидывали их из окон, что теперь ни один коммунист в Саксонии больше не посмеет сунуться на наши собрания!» — кичился Розенвинк. К Рождеству 1925 года руководство СС могло отчитаться: «Мы располагаем сильной, хорошо организованной охранной службой численностью около 1000 человек». Правда, вскоре реальное число членов СС сократилось до 200 человек, и все же именно СС стали первым структурным подразделением НСДАП, занявшим серьезные позиции фактически на всей территории Германии.

В апреле 1926 года прибывший из австрийской эмиграции прежний командир «Штосса» Йозеф Берхтольд сменил Шрека на посту руководителя СС. После возвращения участников «пивного путча» Гитлер публично провозгласил охранные отряды как собственную элитную организацию. 4 июля 1926 года на втором съезде партии в Веймаре фюрер вручил СС «кровавое знамя», то самое, с которым его колонна шла по Резиденцштрассе 9 ноября 1923 года.

СС росли и набирали силу. Теперь Гитлер смог бы повторить попытку создать свои СА: он прекрасно понимал, что без такой массовой организации — связующего звена с народом — ему не пробиться к власти в Германии, помешанной на партийных армиях и марширующих колоннах.

Однако вожаки большинства штурмовых отрядов за пределами Баварии продолжали с недоверием относиться к Гитлеру: ведь он, кроме всего прочего, был всего лишь какой-то австриец. Тогда он стал искать контактера — достаточно авторитетного человека для объединения увязших в междоусобицах группенфюреров. Он выбрал командира северо-германского вольного корпуса капитана Франца Пфеффера фон Заломона. 27 июля 1926 года Йозеф Геббельс записал в своем дневнике: «12 часов: был у шефа. Серьезный разговор. Пфеффер будет фюрером СА всей Германии».

Положение было серьезное и с точки зрения Гитлера: Пфефферу нужно было дать определенное место в партийной иерархии, он становился сторожевым псом.

Само собой разумеется, Гитлеру пришлось наделить Заломона значительными полномочиями. С 1 ноября 1926 года вступало в силу его назначение Верховным командующим СА (оберстер СА-фюрер, сокращенно — ОСАФ), он получал под свое начало все штурмовые отряды на территории Германии. Хотя Пфеффер и должен был безоговорочно выполнять приказы партийного вождя Гитлера, он мог по своему усмотрению заниматься организацией и строительством под чиненной ему структуры. Тем не менее союз с нацистами Северной Германии, которых представлял Пфеффер, на взгляд Гитлера, стоил даже того, чтобы умерить властные амбиции своего любимого детища — СС. В итоге охранные отряды тоже перешли под Пфеффера, правда, их руководитель Берхтольд завоевал утешительный приз: отныне его пост стал именоваться рейхсфюрер СС.

Однако вскоре Берхтольд почувствовал опасность, что его элитное подразделение полностью подомнут штурмовики и партийные функционеры. Эта проблема появилась еще до назначения Берхтольда. Его предшественника Шрека отвергли сами члены главного руководства СС. Со своим уступчивым характером шеф все больше превращался в футбольный мяч, которым играли лукавые партаппаратчики типа будущих рейхсляйтеров Филиппа Боулера и Франца Ксавьера Шварца. «Мы пришли к выводу, — писал Гитлеру член „оберляйтунга“ Эрнст Вагнер, — что Шрек не обладает качествами, необходимыми руководителю и организатору, а также не имеет веса, способного гарантировать, что СС останется элитным подразделением партии». Тогда и позвали энергичного Берхтольда, однако и перед ним вскоре встал вопрос, как оградить СС от вмешательства чиновников.

«Местные органы партии, — говорилось в директиве рейхсфюрера, — не вправе вмешиваться во внутренние организационные дела отрядов СС». В другом приказе подчеркивалось: «Охранные отряды занимают в составе движения полностью самостоятельное положение». Но победить аппарат Берхтольду не удалось. Так между элитными СС и партийной бюрократией началась тихая война, которая продолжалась вплоть до падения Третьего рейха.

11 мая 1926 года во время партийного собрания эсэсовец Вагнер высказался, что «бонз» следует «выкурить» из зала. Названные им бонзы Боулер и Шварц тут же отреагировали, они запретили пускать его в помещение главного руководства СС, располагавшегося тогда в задней части дома номер 50 по мюнхенской Шеллингштрассе, причем рейхсфюреру Берхтольду пришлось собственноручно подписать об этом приказ. «П/г (партайгеноссе) Берхтольд дал мне понять, что его принудили к этому господа Боулер и Шварц!» — жаловался возмущенный Вагнер Адольфу Гитлеру.

После того как к этим неприятностям добавилось увеличение численности и мощи СА, Берхтольд подал в отставку. В марте 1927 года новым рейхсфюрером СС стал его заместитель Эрхард Хайден. Ему, как и предшественникам, оказалось не по силам соревноваться с СА.

Пфеффер запретил создавать подразделения СС в городах, где СА были недостаточно представлены. Эсэсовцам было позволено держать в каждой общине подразделения численностью не более 10 процентов от местных отрядов СА. В результате к 1928 году состав СС едва дотягивал до жалкой цифры в 280 человек. Все чаще элите из СС приходилось выполнять текущие поручения фюреров СА: раздавать пропагандистские материалы, распространять газету «Фёлькише беобахтер», нести другую вспомогательную службу. Вот такие у них теперь были «победные реляции»: «В октябре месяце отдельным подразделениям СС удалось привлечь в НСДАП 249 новых членов; подписать 54 новых читателя на „Фёлькише беобахтер“, 169 — на журнал „Штюрмер“, 84 читателя — на журнал „Национал-социалист“, 140 новых читателей — на газету „Зюдвестдойчер беобахтер“ и собрать еще 189 читателей для других национал-социалистических изданий. Помимо этого распродано 2 тысячи номеров журнала „Иллюстриртер беобахтер“».

Только вера в свою исключительность заставила «это войско, возможно, на пределе своих сил, вопреки или благодаря честолюбию» (Конрад Хайден) маршировать вперед. Для СС действовал пароль: «Аристократия молчит!» Охранные отряды превратились в молчаливых попутчиков коричневых колонн штурмовиков, чеканивших шаг по мостовым германских городов. Ужесточенные условия приема и доведенная до автоматизма дисциплина должны были поддерживать в эсэсовцах чувство избранности.

«СС никогда не участвуют ни в каких дискуссиях на партийных собраниях или лекциях. То, что ни один член СС, присутствуя на подобных мероприятиях, не позволяет себе курить или покидать помещение до окончания собрания, служит политическому воспитанию личного состава», — гласил приказ № 1, подписанный рейхсфюрером Эрхардом Хайденом 13 сентября 1927 года. «Рядовые эсэсовцы и командиры не принимают участия в делах [местного партийного руководства и СА], которые их не касаются».

Согласно приказам, каждое подразделение перед началом партийного мероприятия должно было выстроиться «по росту в колонну по двое» и приготовиться к проверке документов; каждый эсэсовец должен был постоянно иметь при себе членский билет НСДАП, удостоверение СС и песенник охранных отрядов. Особенно строго должен был выполняться приказ № 8, запрещавший ношение оружия. Гитлер собирался соблюсти видимость законности при захвате власти, поэтому партия демонстративно держалась в стороне от всевозможных оборонных организаций и нелегальных военных объединений. Офицеры СС должны были перед выходом на задание обыскивать личный состав и конфисковывать любое найденное оружие.

Железная дисциплина охранных отрядов производила впечатление даже на политических противников. В секретной сводке Мюнхенского управления полиции от 7 мая 1929 года отмечалось: «Членам СС предъявляются жесткие требования. При малейших отступлениях от правил, закрепленных текущими приказами СС, провинившегося ожидают денежные штрафы, изъятие нарукавной повязки на определенное время или вовсе снятие со службы. Особое внимание уделяется внешнему виду, выправке и поведению».

Каждое публичное появление охранных отрядов должно было демонстрировать, что СС — это аристократия партии. «Эсэсовец — самый примерный член партии, какого можно себе представить», — говорилось в одном из наставлений руководства. И в отрядной песне, которой обычно заканчивались мероприятия СС, должна была звучать вера в эсэсовскую исключительность:

Пусть изменят все на свете —

Мы верны всегда!

Будет вечно на планете

Вам сиять звезда!

«Если СА — это пехота, то СС — гвардия. Гвардия была у всех: у персов и греков, у Цезаря, Наполеона и Фридриха Великого — так было на протяжении всей истории, вплоть до мировой войны. СС будут гвардией новой Германии». Эти слова принадлежат человеку, который вознамерился сделать СС хозяевами страны. С этого момента рассказ о них превращается в рассказ о нем, их история становится его историей, преступления охранных отрядов — его преступлениями. 6 января 1929 года Гитлер назначил его новым рейхсфюрером СС. Имя этого человека — Генрих Гиммлер.