Хан Батый и десантники. Книга 4. Известность. Альтернативная история с попаданцами. Посвящается курсантам военных училищ СССР

Фёдор Васильевич Микишин, 2021

Продолжаются приключения десяти курсантов Рязанского десантного училища в 13 веке, куда они попали чудесным образом. Они сумели выстоять в противодействии княжескому давлению и справились с попытками монголов уничтожить их с большим трудом устроенный город. Развиваясь и обучая местное население, привлечённое человеческим отношением к трудящимся, курсанты строят новое общество с республиканской формой правления, привлекая на свою сторону всё новых соратников. Главной задачей они видят обучение населения грамоте, построение бесклассового общества и сильной армии, которая смогла бы противостоять любому противнику. Они уже крепко встали на ноги и заставляют себя уважать.

Часть 1.

Где Русский крестьянин прошёл с сохою, там и есть Земля Русская.

15 апреля. 1240 года. Воскресенье. Дон очистился от льда полностью. Незначительное половодье, от силы 70 см, залило часть бывшего рынка. Не зря мы перенесли его в другое место. С началом навигации, первыми приплыли казаки. Уже именно с торговыми целями. А у нас на рынке своё представительство — целый магазин. Построили здание 12х9 м. в два этажа. На первом этаже товары, касса, продавцы, а на втором этаже контора по оказанию услуг. Стол заказов. Оптовые покупки и продажа. Рядом здание — ломбард и банк. Для магазина у нас имелись свои бывшие приказчики. Двоих забрал главбух к себе в бухгалтерию, а двое здесь устроились. Казаки приплыли на пяти «Чайках». Привезли товары — кожи самые различные, от бараньих до бычьих.

Шерсть верблюжья, овечья, козья. Шкуры волчьи, лисьи, а также привезли соль. Целых 50 пудов. Шерсть, кожи и соль мы закупили оптом. Ну а шкуры мы брать не стали, пусть продают на рынке. А вот в качестве оплаты, предложили им 5 ладей, из 10 имеющихся. Всё равно нам не нужно так много. И дополнительно 50 рублей. Казаки согласились без торга, поверив нам на слово, но позже уточняли цену нашего рубля в отношении других валют. Мы свои деньги уже протестировали ранее на рынке у нескольких разных менял, и они подтвердили их нарицательную стоимость. Наш банк производил полновесный обмен рублей желающим на другие валюты. Казаки остались на торгу на несколько дней, чтобы продать все товары. На день позже приплыли купцы из Пронска, потом из Рязани и даже из Кафы. Начинался новый торговый сезон. Рынок набирал обороты. Одновременно и местные жители потянулись со своим нехитрым товаром: молоко, мясо, яйца, куры, дичь, рыба, сети.

Венецианцы привезли масло оливковое, вино, финики и массу других продуктов, а, кроме того, промышленные товары. Выбор был достаточно велик: одежда, ткани, маленькие зеркала, изделия из стекла, сукно, оружие и т. д и т.п. С верховьев Дона и от устья, прибывали новые суда. Некоторые плыли дальше вверх по течению, кто-то вниз. Начал пользоваться спросом ломбард и банк. Заходили и в наш магазин, дивились на примусы и керосиновые лампы, ковры, вязанные изделия. Ковры мы выставляли в ограниченном ассортименте, так как ещё не обеспечили самих себя. Подходили купцы в наш стол заказов, интересовались — Не продадим ли мы нашу галеру и ладьи.

Галеру мы сдали на прокат, а две ладьи продали, оставив себе три последних, на всякий случай. В лагере, произвели новую перемену. Отдали третий этаж промышленного корпуса под церковные нужды отцу Никодиму. Ему помогли перенести все его атрибуты в новое помещение, где вполне уже могли разместиться до тысячи человек. Никодиму выдали мегафон, и он им пользуется иногда во время службы, чтобы его голос достигал всех присутствующих. Казарма волонтёров освобождается по мере образования семей, переезжающих пока в общежитие, но дома для них будут построены обязательно, чуть позже.

Браки в лагере приветствуются, а молодые поощряются ценными подарками, типа ковров, отрезов полотна и денежной премией в размере месячного оклада. Из 175 холостых волонтёров, прибывших из Маргелово, уже почти 100 женились. Женятся и бывшие невольники, и пленные, отбитые у монголов и турок. Всего молодых пар, возникших только в этом году, почти 250. А ведь, если бы история шла по старому руслу, все эти люди исчезли бы в далёких краях, погибнув от тяжёлого труда или болезней. Даже по самым скромным подсчётам, нам уже удалось сохранить для Руси не менее 100 тысяч её граждан.

У нас в Воронеже весна пришла раньше, чем в Рязань, и мы начали готовиться к весеннему севу. На этот раз отказались от использования АСУ 57 в качестве тягачей для вспашки. У нас теперь имеются два неказистых, но вполне работоспособных паровых автомобиля. Уже сейчас они используются для перевозки тяжестей и в качестве бульдозеров, сберегая моторесурс бесценных САУ и ГАЗ 51. Неудобья, распашем конями, а целину за лесом на тракторах. Готовы два четырёх лемешных плуга. Освобождённых от леса пашен вокруг посёлка имеется 80 гектаров и целины 2 квадратных километра, итого 280 десятин, как здесь называют гектар.

Ну, а что посеять, у нас было более, чем достаточно. Пользуясь весенним половодьем, запросили в Маргелово посевного материала. Нашу селекционную пшеницу, гречиху, кукурузу, картофель и ещё кое-что, по мелочи. Совместно с Маргелово, провели небольшую реорганизацию нашего внутреннего устройства. Всех, кого мы до сих пор называли волонтёрами, теперь будут именоваться юнкерами. Притом старого призыва всего около 200 у нас и около 300 в Маргелово. Они будут считаться второкурсниками, а новых юнкеров, которых в Маргелово 511, а у нас 300, считать первокурсниками.

Выдать им курсантские погоны и форму. У нас до сих пор имелись 1200 комплектов старой формы, летней и зимней, 300 комплектов новой формы, 300 комплектов комбинезонов. Все комплекты на каждый сезон отдельно. А также 300 комплектов офицерской формы. Мы уже пользовались старой формой и где-то до 500 комплектов износились. Эту изношенную форму решили починить и выдавать рабам.

В сентябре запланировали выпустить старших юнкеров с присвоением им офицерских званий, а затем ещё раз внимательно пересмотреть внутреннюю организацию обучения. Организовали вывоз навоза на поля. Одновременно с этим начали устраивать селитряницы, по примеру Маргелово. За лесом присмотрели полосу земли длиной в 300 метров и шириной 10. Выкопали три неглубоких параллельных рва на всю длину и засыпали туда часть навоза, содержимое выгребных ям, всякий органический мусор, старую солому и т.п. Осенью добавим ещё листьев и мусора и закроем на 2 года. И вот сегодня я получил нежданное известие. Бажена и Веселина признались в беременности.

Оказывается, вначале об этом узнала Бажена, но боялась мне сообщить, а чуть позже Веселина. Они, видя, что я занят с Мананой, не хотели говорить мне об этом, но не выдержали и сознались. По предварительным расчётам, нам предстояло ждать детей в ноябре — декабре. Ну что тут поделаешь! Я пожурил их за то, что не доложили в своё время и пообещал, что я их не брошу, а известию очень даже рад.

23 апреля. Понедельник. Только в субботу закончили разгрузку семенного материала, присланного из Маргелово обычным маршрутом, через Данков. Перегрузили груз на паровой фрегат «Ока», который и доставил грузы в Воронеж. Получены были следующие грузы: картофеля-350 тонн, кукурузы-40 кг, гречихи — 25 тонн, подсолнечника 70 кг, пшеницы — 50 тонн, ржи — 700 грамм (весь урожай прошлого года), а ещё семена помидоров, кабачков, тыквы, баклажанов и перец болгарский в малых количествах. Пахать начали, не спеша, ещё с прошлого понедельника, поэтому сеять, решили начать немедленно.

Кстати, все мы заметили, что средняя температура воздуха в этом веке, гораздо ниже, чем в нашем. Я сам помнил из газет, что в Воронеже начинали сеять в начале апреля, но, то ли годы эти были холоднее, то ли само столетие. Так что все, кто имел отношение к крестьянству, вышли в поле, засевать вспаханные поля. Начали сеять с наружных площадей, по равнине. За сеятелями двигался трактор с бороной. Юнкера продолжали заниматься учёбой, так что этот день не отличался от других. За севом наблюдал и руководил Терентий Петрович, под началом которого имелись 120 человек.

Остальные занимались повседневными работами. В 16 часов собрались на совещание. Теря отчитался за первый день посевов. Засеяли пшеницей первые 20 гектаров, полосой 1км х 200м. Терентий подсчитал, что привезённого материала вполне хватит на 550 га площади, а мы планировали всего 380. Следует продолжать пахать в степи и поднять дополнительно 170 гектаров. Возразить было нечем и решение утвердили. Между тем, площадь под посевы в Маргелово достигла 420 га., то есть меньше нашей. Но, как раз эта площадь позволяла нам засеять семена наших высокопродуктивных злаков.

А вот на следующий год, если урожай удастся, то мы уже сможем снабжать посевным зерном своих подопечных крестьян, а сами будем обеспечены полностью. Естественно, встал вопрос о сооружении к осени мельницы. Скорость течения реки Воронеж была крайне мала, поэтому постановили выстроить 2-3 ветряные мельницы в поле, на территории только что выстроенного форта. Форт располагался на юг-востоке лагеря, в 8-9 километрах от границы леса, в конце пашни, на огороженной забором, площади в один гектар и представлял из себя 3-хэтажное здание. Первый этаж был сложен из кирпичей с толщиной стены в 75 см. Окон на этом этаже не было предусмотрено. Лишь под потолком устроили несколько стеклянных проёмов 25 х50 см, для освещения, чтобы человек не мог проникнуть внутрь.

А на втором этаже, вместо окон устроили бойницы, окна высотой полметра и шириной 25 см, с вынимающимися рамами, чтобы было удобно отстреливаться. А вот третий этаж был с нормальными окнами и там располагался комендант форта прапорщик с десятком дружинников. Комендант имел автомат АКМ, а ещё имелся карабин и ракетница. Остальные были вооружены самострелами, так называли здесь арбалеты.

Лестницы внутри помещений втаскивались на верхние этажи, лишая врага возможности подняться вверх. Над третьим этажом выстроили башенку на высоту ещё 3 метра с четырьмя окнами во все стороны, для наблюдения за окрестностью. Над башней развевался флаг ВДВ. На территории форта имелась конюшня и рылся колодец, чтобы не зависеть от поставок. Площадь двора вполне позволяла поставить в двух углах периметра по мельнице. На этом и порешили.

Старшины рот, присутствующие на совещании пожаловались на то, что женатые юнкера, живущие в квартирах и общежитии для малосемейных, массово опаздывают на утреннюю физзарядку и даже на занятия. Здесь мы сообразили, что несколько преждевременно допустили послабление. В наше время, женатыми курсантами были очень немногие. Отпускать их домой с ночёвкой позволялось с 3-го курса. Поэтому мы приняли решение — всем женатым юнкерам, вернуться в казармы. Посещать жён, разрешить с 19 часов до половины десятого вечера. Также, в субботу после обеда, до подъёма в понедельник, если не заняты на дежурстве. Остальные дни ночевать в казарме. Ночевать дома имеют право только офицеры.

4 мая. Пятница. Посевная кампания у нас закончена, а в Маргелово только началась. Самым тяжёлым моментом явилась посадка картофеля. Для этой операции пришлось привлечь всех юнкеров. Участвовали здесь почти 700 человек и то, потратили почти два дня времени. Посадили все полученные материалы. На кукурузу хватило меньше гектара, а рожь всего на 1 сотку. Два гектара ушли на тыкву, 1 га на кабачки. По 30 соток использовали на помидоры, подсолнухи, баклажаны.

Короче сеяли лишь продукты 20 века. В Маргелово, из-за нехватки площадей, передали для крестьян Переяславля, часть семенной пшеницы и гречки, а также несколько тонн картофеля. А нам оставалось теперь ждать окончания посевных работ в Маргелово и выступать в поход на Константинополь. Я обсуждал с Мананой и Этери, куда их лучше доставить. Этери надо было попасть к Абазинам, в своё княжество, расположенное в Абхазии и поэтому, ей было удобнее высадиться в Сухуми, Цхум — так он сейчас назывался. А Манане, было удобнее, добраться до Поти, оттуда до Рачи менее 100 км.

А от Сухуми 150. Но сошлись во мнении, что лучше Сухуми, так как это Абхазия, где княгиню Этери знают. А Манану уже проводят до Рачи Абазины, подчинённые мужа Этери. В преддверии расставания, я с Мананой, предавались жуткому разгулу по ночам. Но дело того стоило.

Поход на Константинополь.

21 мая. Понедельник. Катамаран «Воронеж» принял на борт прибывших из Рязани 500 юнкеров и 500 наших дружинников из Пронска и самой Рязани. От князя Ингваря выступили в поход 200 человек из его личной дружины. В 18 часов вся армия прибыла в Воронеж и разместилась, частью в свободных помещениях посёлка, частью в палатках. После ужина, войско отдыхало, а наш «Совет десяти» собрался на совещание в зале заседаний штаба. Присутствовали: все наши, кроме оставшихся в Маргелово дежурных — Винокурова и Семёнова. Теря, Леонид, все командиры взводов и приданных подразделений дружинников. Всего почти 40 человек.

Обсуждали маршрут похода. Я предложил двигаться вдоль побережья северного Кавказа до Сухуми, чтобы оставить там грузинских княжон и десяток грузин, пожелавших вернуться на родину. От Сухуми плыть прямо на Гераклею, где мы договорились встретиться с Никейскими войсками. Отплытие назначили на послезавтра, а завтра заняться погрузкой необходимого. Нам, в сущности, было всё равно, так что идею поддержали. Мы уже заранее оповестили казаков о встрече с их отрядом в устье Хопра, до которого около 600 км. От нас выступают — моя рота и 6 взводов дружинников, всего 320 человек. Казаков ожидается 5 сотен. В плавание отправляются корабли «Воронеж», на котором разместится основная часть войска — полторы тысячи человек — Маргеловские и казаки. «Ока» с моими людьми.

«Дон» — та самая галера, которую мы отобрали у бродников, решили оставить. Завтра надлежало загрузить в трюмы БМД, БТДМ, 3 САУ, ЗИЛ 131 и ГАЗ 51, 8 миномётов, два пулемёта, снаряды, патроны, продукты питания 50 лошадей, все палатки из комплекта походного лагеря на 500 человек и ещё отдельных шатров на 1000 человек и многое другое. Одним из важнейших грузов являлся самолёт. По сути, сам он был совсем невелик и лёгок, разве что с широким размахом крыльев. Однако он вполне разместился на верхней палубе, у самого борта, носом к морю. Его надёжно

укрепили от падения и смещения. Он занял всего 30 квадратных метров. Сверху его накрыли брезентом, чтобы не вызывать у людей глупых вопросов.

23 мая. Среда. Отчалили в 9 часов утра. Вчера день был заполнен суетой, шла погрузка необходимых вещей для похода. Вся округа была встревожена и сотни людей с удобных мест наблюдали за нашими сборами. С казаками наша армия достигнет по

численности 2 тысячи человек. Огромная сила для того времени, даже вооружённая обычным холодным оружием. Итак, мы начинаем творить историю! Обе княжны со своими служанками занимали маленькую каюту, предназначенную для капитана корабля. С капитаном разместились я и Арзамас, в каюте на троих. Плыли по течению, без включения мотора, только под парусами. Погода стояла просто великолепная.

26 мая. Суббота. В 8 часов утра проплыли мимо Тана. Казаков подобрали, как и рассчитывали в устье Хопра, в количестве 480 человек. Предводительствовал войском, наш друг, Степан Кочебор. Плыли без происшествий. Возможно, что о кораблях с Андреевским флагом, уже пошли слухи и никто не желал к нам приближаться. А с нашим флагом успели познакомить и турки, и Венецианцы с Генуэзцами, не говоря о пиратах. Корабли вошли в Азовское море. Люди отдыхали, любовались морскими пейзажами. Солнце грело и все почти находились на палубе.

Я рассказывал своим спутникам о мировом океане, об Атлантическом, к которому относилось Черное и Азовское моря. Отвечал на десятки вопросов, касательно русалок, морских змеев и гигантских осьминогов. Но люди всё равно начали скучать. Хуже всего приходилось Судейкину, на «Воронеже». Пёстрый состав команды, незнакомые друг другу люди, толкали на ссоры. Несколько раз приходилось разнимать драки. Кое-кто напивался пьяными, но люди в основном терпели, боясь наказания и лишения будущих дивидентов из полученной добычи. Особо рьяных нарушителей обещали высадить в Сухуми и оставить на произвол судьбы.

28 мая. Понедельник. Входим в порт Сухуми. Время — 13 часов. В порту переполох. Ещё на подходе к порту встретили дежурную галеру, которая, увидев громадных монстров, с толпящимися на палубе сотнями вооружённых людей, помчалась в порт предупреждать об опасности. Чтобы не провоцировать население на непредвиденные действия, послали вперёд шлюпку с грузином, а сами остановились на рейде, в кабельтове от причала. Русских здесь знали и народ успокоился. Оба корабля вошли в гавань, но не стали причаливать, бросив якоря недалеко от берега. Грузин оповестил начальника порта о прибытии особ княжеской крови. Мы стали ждать последствий. На берегу происходили метания и суета.

Наконец от причала отошёл богато разукрашенный баркас с флагом Грузинского царства, к которому принадлежала в то время Абхазия. На борт поднялись представители местного, так сказать, истеблишмента. Они представлялись мне, а грузин, научившийся у нас русскому языку, переводил. Корабль посетили Моурави Сухуми — Давыд Чирикба, Цихистави — комендант города, Хварцкия Арчил, Бокаул тухуцес — оберполицмейстер, Гочава Иванэ и несколько сопровождающих.

Я представился им тоже и только после этого вызвал княжон из их каюты и, вежливо поддерживая Этери под локоть, провёл к встречающим. Моурав Сухуми лично знал Этери и, увидев её, склонился в глубоком поклоне, заставив всех остальных тоже поклониться. Этери тоже узнала Давыда и обрадованно приветствовала его. Последовал быстрый разговор на грузинском, из которого я, понятное дело, ничего не понял. Но я счёл необходимым напомнить Моурави, что ожидаю от него самого почтительного отношения к княжнам и уверен, что тот приложит все усилия для доставки княжны Мананы к её отцу в Рачу. Конечно же, меня заверили, что очень рады принять у себя дочь эристави Кахаберидзе и выполнят все её желания.

Мне ничего не оставалось делать, как попрощаться с девушками, поцеловав у них руки. Со всеми предосторожностями, девушек усадили в баркас, и он отплыл к причалу. Во время прощания мы ни одним движением не показали наших отношений с Мананой. Всё прошло чинно и благородно. Я обещал Манане, что приеду к её отцу свататься после войны. На шлюпке были отправлены к причалу вещи княжон и бывшие невольники, из числа грузин, пожелавшие вернуться в Грузию. Они горячо поблагодарили меня, и я попрощался с ними, выдав каждому из них по 2 рубля. Мы не стали задерживаться и сразу же направились в сторону открытого моря, взяв курс на Гераклею.

30 мая. Среда. Около 5 часов утра обогнули мыс и оказались в виду гавани Гераклеи. На кораблях объявили подъём. Позавтракав пораньше, двинулись к Гераклее и в половине восьмого вошли в гавань. Остановились в кабельтове от причала и бросили якоря. Вскоре к нам направился баркас, и подплыв к борту катамарана, остановился. Сбросили трап и на палубу корабля ступил местный турмарх, Исидор Фага. Судейкин с помощью переводчика объяснил тому, что мы прибыли по согласованию с императором Никеи, Иоанном для совместных действий против латинян.

Турмарх заявил, что он в курсе событий и его предупредили о прибытии русского флота, но император сейчас не может их принять, как и великий доместик Андроник Палеолог. Сам турмарх не может ничего сообщить нам и поэтому представит нас стратигу Вифинии, находящемуся сейчас в городе. Оба корабля причалили к пристани и встали на прикол. Судейкин, я, Забуиров, Иманкулов, Марченко и Зотов отправились в префектуру, оставив Коверду за старшего. Турмарх привёл на с в префектуру и провёл через серьёзный отряд стражников, в здание и через коридор в обширное помещение общественных собраний.

Здесь нас встретил лысоватый и полный мужчина, в кирасе, с мечом на поясе, представившимся, как стратиг Вифинии, Михаил Хониат. Мы все уселись на скамьи, стоящие в зале, напоминая зал кинотеатра. Кроме ещё турмарха, присутствовали 4 человека, все в военных доспехах. Один из них, самый старший по возрасту оказался полемархом (воеводой) Никифором Василаки, а трое мужчин помоложе, хилиархами (что-то вроде полковников), командирами тысяч.

Хониат сообщил нам, что император помнит о нашем с ним договоре и поручил ему встретить нас в Гераклее. По рассказу стратига выходило, что именно после моей встречи с императором, началась острая фаза военных действий между Никосией и Латинянами. Во-первых, Император Бодуэн второй, уговорил наконец-таки Европу, а точнее французского короля Людовика, нанять для Бодуэна 30 тысяч латного войска, с которыми тот добрался до Константинополя, договорившись с половцами, которые, под давлением монголов, бежали в Болгарию и, разорив Фракию, согласились в союзе с крестоносцами напасть на Никею и первым делом приступили к осаде крепости Цурул, лежащей в 70 км от Константинополя, сейчас находившейся в руках Никейцев.

Гарнизон крепости, возглавляемый Никифором Тарханиотом и великим хартуларием Иоанном Петралифом, уже почти 2 месяца отражают атаки союзников. По слухам, стены крепости уже разрушены камнемётными машинами и осаждённые вынуждены будут сдаться в ближайшее время. Есть и ещё более плохие новости — флот Никеи разгромлен совсем недавно Венецианцами, под командованием Микаэля Джованни. Самое позорное в том, что Никейский флот, под началом бездарного армянина Жофре, имел 30 триер, против 13 триер венецианцев. От флота остались только 4 триеры.

Есть и хорошие новости — сам император с войском сражается на европейской стороне Босфора и сумел захватить 2 крепости. Только потеря флота не позволила императору прийти на помощь осаждённому Цурулу. Таким образом все войска используются против латинян, и они не могут нам помочь. Однако император, выполняя свои обязательства, оставил для нас 2 хилиархии (тысячи) и последние 4 триеры, для их перевозки на Европейский берег. Больше он ничем не может нам помочь.

Командование Никейским корпусом поручено полемарху Василаки. Император

надеется, что мы сможем помочь ему, хотя бы в снятии осады Цурула. Судейкин и мы, переглянулись. Такого оборота никто из нас не ожидал. Только под Цурулом у латинян более 40 тысяч войска, против нашей горсточки. Уж не вляпались ли мы по самые уши?

Катепан флота, предупредил нас, что вход в Босфор патрулируется двумя триерами Венецианцев, а в гавани Константинополя стоят ещё 6 триер, так что в пролив нам не войти. Судейкин предложил подумать и вносить предложения. После часовой дискуссии постановили, что мы всё равно ввяжемся в войну. Всему нашему войску следует немедленно выступать в сторону Константинополя, а пока Никейцы собираются, мне предписывалось слетать на рекогносцировку.

Я немедленно отправился на корабль и приступил к выгрузке самолёта. К кораблю причалили двумя шлюпками с общим настилом, скинули на них сходни и осторожно опустили на них самолёт. Вес его был не более 230 кг, так что его могли бы переносить 7-8 человек, без особого напряжения. Надо было найти подходящую площадку для взлёта и посадки. С этой целью пришлось везти самолёт за город на телеге, поставив его боком в сторону движения. Ехали шагом, поддерживая самолёт вдесятером. За полчаса выехали в поле и нашли ровный участок достаточной длины. Я приказал обозначить ВПП флажками, чтобы, вернувшись с полёта, не потеряться. Со мной летел Арзамас. Взлетели в 13 часов, держа направление на запад, вдоль берега.

До Босфора чуть более 200 км, пролетели за 1 час 20 минут. Как и ожидали, в непосредственной близи от входа в Босфор, дрейфовали 2 галеры, кроме которых, мы никого не встретили и, поэтому тут же повернули обратно. В голове созрел план — галеры сторожат вход в Босфор и нападут на Никейцев, если те затеют перевезти войска на Европейский берег с востока.

Они вполне смогут справиться с двумя и даже тремя галерами Никеи, а если врагов будет больше, последуют в Константинополь с предупреждением об опасности. Необходимо лишить их возможности уйти, а для этого стоит послать вперёд одну галеру, на которую Венецианцы непременно нападут и уничтожить их. Так что, по возвращению, я доложил о своём плане Судейкину и тот поддержал меня. Самолёт погрузили на катамаран, а я со своим кораблём «Ока», не дожидаясь остальных вышел в море и направился к Босфору на всех парусах и двигателе. Движение мы начали в 18 часов.

31 мая. Четверг. Около половины пятого утра показались паруса итальянских галер. Светало и, хотя солнце ещё не показалось, видимость была удовлетворительной. Нас также заметили заблаговременно и Венецианские триеры двинулись в нашу сторону, забирая меня в клещи. Ветер дул с моря и идти приходилось курсом бейдевинд, под латинским парусом. На расстоянии в две мили между кораблями, капитан Радомысл приказал убрать паруса. Матросы кинулись по мачтам и вскоре «Ока» шла на одном двигателе. Планы противника определились моментально.

Галеры брали нас на абордаж с обеих бортов. Нас это вполне устраивало. При сближении до, примерно, километра, одна из триер выстрелила в нас из баллисты. Камень, размером в человеческую голову, пролетев почти 700 метров упал в воду далеко перед нами. При скорости сближения в почти 40 км в час, уже через минуту, камни будут падать на нашу палубу. Тогда я приказал открыть огонь из орудий. Два наших 57 мм орудия уже были готовы к стрельбе. Я приказал стрелять по палубе, уничтожая живую силу противника, мачты и рулевых. Против нас выступали две триеры, имеющие по 120 гребцов и по 70 человек экипажа.

На баках триер можно было разглядеть вооружённых воинов, готовящихся к абордажу, среди которых выделялись по 20 арбалетчиков, целящихся в нашу сторону. С расстояния в 800 метров загрохотали наши пушки, сметая с палубы вражеских воинов, взрываясь среди толпы, ломая перегородки, фальшборта, снасти и валя мачты. Уже после 5-6 залпов обеих пушек, на палубы галер упали фок-мачты, а ещё через пару выстрелов и грот-мачты, а при расстоянии в два кабельтовых, рухнули и бизань-мачты.

Падая, мачты крушили на палубах все надстройки и давили воинов. Все снасти перепутались, а паруса и вовсе накрыли палубы таким образом, что из-под них было невозможно выбраться. Обе галеры потеряв управление, половину экипажей и большую часть гребцов в обстреливаемых бортах, потеряли ход и по инерции, продолжали двигаться в нашу сторону. Так получилось, что галера, шедшая справа от нас, прижалась бортом к нашему борту, а другую понесло на берег, находящийся от нас слева. Юнкера и дружинники закрепили галеру к нам и стали наблюдать за трепыханием итальянцев, накрытых своими парусами. Радомысл приказал тянуть паруса на себя и сбрасывать в море. Одновременно корабль дал задний ход, чтобы приблизиться к второй галере, гонимой ветром на азиатский берег Босфора.

Её положение было аналогичным первой галере. Экипаж судорожно пытался освободиться от упавших на палубу парусов, мачт и перепутавшихся снастей. Нам удалось сбросить паруса первой галеры в воду и дать возможность команде увидеть нас воочию. О сопротивлении уже никто и не думал. Бросая оружие в кучу, матросы группировались в середине корабля. На борт галеры спрыгнули три десятка дружинников и начали сгонять всех итальянцев в трюм, к гребцам.

Вместе с прикреплённой к нам галерой, наш корабль, задним ходом поравнялся с местом крушения второй галеры, которая села на мель у берега. Её экипаж освободился наконец от упавшего на них такелажа и собирался в группу, не соображая, что им предпринимать. Несколько человек спрыгнули в воду, пытаясь добраться до берега, но были уничтожены выстрелами из карабинов. «Ока» задом приблизилась к корме галеры и на её борт перепрыгнули до 60 дружинников. Теперь можно было не опасаться побега вражеских моряков, и мы смогли ознакомиться с результатами сражения. Победа была полнейшая. Обе галеры потеряли не меньше половины команды убитыми и ранеными.

Всех выживших высадили на берег и заставили снять доспехи и всё оружие, включая ножи. Затем каждый был обыскан и лишён всех ценных вещей, кроме крестиков на груди. Заставили итальянцев перетащить своих убитых и раненых также на берег и уложить рядами убитых, а раненых усадить отдельно. На все эти мероприятия, включая и само сражение ушло почти 4 часа. Как раз на горизонте показались паруса нашей эскадры. До её приближения подсчитали количество Венецианцев.

Убитых среди команды, оказалось не так и много. Снаряды в основном были бронебойными и наносили повреждения такелажу и постройкам, нежели личному составу, а вот среди гребцов, оказавшихся на обстреливаемых бортах, погибли почти 50% состава. Так что мёртвых на берегу, лежало почти полторы сотни. Раненых было человек 40. Вряд ли кто из них выживет, но добивать их мы не стали. Таким образом выжило 86 членов экипажа и 167 гребцов с обеих галер. Имущество, найденное в трюмах и постройках галер, а также доспехи и оружие, свалили в кучу на берегу.

Я приказал своему взводу юнкеров перебрать трофеи, пересчитать и сложить в организованном порядке. В это время с нами поравнялись корабли эскадры. Народ высыпал на палубу и рассматривал то, что осталось после битвы. Я не знал, что делать с пленными. К нам, на шлюпках направились Судейкин и воевода Никейцев. Корабли продолжили движение к азиатскому берегу, где мы запланировали высадку. Мы решили, что пленных следует пока взять с собой. Галеры, освобождённые от имущества, бросили на месте и загнали пленных в трюм «Оки».

Между тем к нам приблизились несколько местных рыбаков из находящей неподалёку деревни и наблюдавшими за ходом сражения. Увидев, что на некоторых галерах развеваются Никейские флаги, они осмелели и, подойдя поближе приветствовали нас. Василаки разрешил им порыться в брошенных галерах и забрать всё, что для них представляется ценным. На месте оставили 50 выживших гребцов и 10, вооружённых карабинами, юнкеров, с задачей похоронить убитых.

С ранеными остался корабельный врач венецианец, которому передали все найденные средства перевязки и лечения. К вечеру их должны были забрать в наш лагерь. Я велел загрузить все ценные вещи на «Оку», и мы продолжили путь за эскадрой. По договорённости, мы должны были, как можно ближе подобраться к Константинополю и обойти его с северной стороны, где и встать лагерем. Я велел войти в пролив Босфор и направляться по нему до наиболее удобного места стоянки. Такое место нашлось примерно через 17 км.

В этом месте пролив изгибался, а с правой стороны образовалась бухта длиной в 600 метров и шириной 120, защищённую с юга мысом с горой. Как раз в этом месте лежал небольшой населённый пункт, село Состенион, с большой церковью святого Михаила. Имелся приличный причал, к которому уже пристала вся наша эскадра. Нам тоже нашлось место, и мы начали выгружать необходимое снаряжение. Наш воевода Василаки, пообщался с местными жителями.

Все они были греками и радовались нашему приходу, мечтая об изгнании ненавистных латинян. Это село было передано в собственность некоему барону Петру де Буасье, который, при виде входящей в бухту эскадры, бежал со своими слугами, бросив свой замок на произвол судьбы. Василаки послал в замок несколько человек, чтобы собрать имеющиеся там ценности. Ближе к вечеру, я на «Оке» отправился за оставленными мною пленными и, убедившись, что все умершие похоронены, забрал их и охрану и вернулся в Состенион.

Все руководители собрались на совет в церкви. Завтра с утра договорились выйти к

Константинополю, до которого было всего 8 километров. Пленных оставили под охраной. Для охраны кораблей оставили экипажи «Воронежа» и «Оки», в полном составе, а также 50 казаков и 50 Никейцев. Я сообщил об уничтожении двух галер и доставшейся нам добыче, включая две сотни пленных. Впредь договорились, всю добычу, захваченную в походе, делить в следующих пропорциях — половину добытого «Совету десяти», половину остальным в равных долях, по количеству людей, не забывая об оставленных здесь для охраны.

Опять же, от жителей узнали, что в Константинополе остался лишь небольшой гарнизон, а все войска с самим Болдуином заняты осадой Цурула. Но, кроме гарнизона, насчитывающего около 1000 человек, в городе находятся не менее 1500 солдат венецианцев и 6 галер с командами. Две галеры мы, только что, вывели из строя, но, всё-таки, общее число защитников составляет около четырёх тысяч.

Василаки сообщил, что император договорился с тайными заговорщиками в самом городе, которые, в случае нападения, будут ждать сигнала от нас, которым явится захват одних из ворот крепости в стене Феодоссия. В этом случае, восставшие, числом до 600 человек, захватят противоположные ворота в стене Константина, обеспечив нам, в этом случае свободное проникновение в город, к латинскому кварталу и пристаням с кораблями.

Предварительно запланировали прорываться в город через ворота Силиври, расположенные в дальнем углу крепости, ближе к Мраморному морю. Эти ворота выбрали из расчёта, что ими и воспользовались Никейцы в будущем 1261 году, согласно историческим данным, хотя могли мы избрать любые другие. По плану, нам выпадало открыть и удержать ворота, до подхода основной массы войск. На этом мы разошлись и расставив охрану, устроились спать. Многие спали вне кораблей, так как стояла очень тёплая погода.

1 июня. Пятница. После подъема и завтрака, армия выступила в сторону города, обходя его с севера. Впереди выступали Никейцы, следом шли казаки, потом юнкера, с техникой, САУ, БМД и ЗИЛ 131. Для конспирации, все машины волокли лошадьми. Уже к 10 утра мы подошли к задней стене Феодоссия и расположились лагерем, заняв

территорию от ворот Селиври до Меландизийских ворот, на расстоянии от стены в один километр. Размеры города и его красота, впечатляли. Василаки утверждал, что в нём живут почти 200 тысяч человек. Во всём Рязанском княжестве, на сегодня, живут немногим больше.

На всём протяжении стены Феодоссия был прорыт ров, шириной 5 метров, соединяющий залив Золотой Рог и Мраморное море. Примерно 500 метров перед стенами не имелось никаких построек, но далее, в северном направлении к Чёрному морю, располагались многочисленные деревушки, жители которых разводили сады и виноградники. Местные жители убежали частью в крепость, частью на запад, оставив немощных стариков и больных. Мы никого не трогали и даже не пытались входить в брошенные дома. Солдатам дали команду разбивать палатки и устраиваться.

Я, Судейкин и несколько юнкеров, отправились взглянуть на окрестность, в поисках подходящего места для ВПП самолёта. Подходящее место нашлось и самолёт перекатили руками к началу полосы, которая являлась наезженной дорогой между городом и поселениями на побережье Чёрного моря. Несколько человек занимались очисткой ВПП от камней и веток. Вокруг лагеря установили сторожевые посты. Гарнизон города уже был предупреждён о нашем подходе и на этом участке стены скопилось максимальное количество защитников. У нас неспешно готовились к обеду.

Дымили походные кухни, отдельные костры. По лагерю сновали солдаты, устанавливая палатки и шатры. В это время отворились Меландизийские ворота и опустился подъёмный мост через ров, а по мосту в нашу сторону поскакали несколько рыцарей, в блестящих доспехах, разноцветных плюмажах на шлёмах и пёстром одеянии. Один из рыцарей держал в руках копьё с белым флагом. Рыцари подскакали к лагерю и остановились в сотне метров. Навстречу им вышел Василаки, Судейкин и пять юнкеров с карабинами. Однако, все были одеты в монгольские доспехи.

Рыцари спешились и ждали наших представителей. Группы встретились и один из рыцарей вышел навстречу Василаки, шедшему впереди. Василаки знал латынь, но рыцарь заговорил по-французски и его речь начал переводить переводчик на греческий. Судейкину, наш переводчик, переводил на русский. Рыцарь слегка поклонился и представился — Граф Гугон, от лица наместника Ансо ди Кайо, послан спросить — кто вы такие и чего хотите? Василаки тоже представился и заявил, что он и союзные ему войска, прибыли, по поручению императора Никейской империи Иоанна Второго, чтобы предложить гарнизону города покинуть его, захватив с собой своё имущество.

В этом случае никому из защитников города не будет причинён вред, и мы расстанемся друзьями. В противном случае, мы вынуждены будем силой захватить город и тогда его защитникам не поздоровится. Граф Гугон, выслушав перевод, усмехнулся и спросил:

— Неужели вы, в таком количестве собираетесь исполнить свою угрозу?

— Почему нет? — ответил полемарх. — Мы ждём подхода основных сил, которые должны прибыть со дня на день.

— Мне очень жаль — заявил граф, — но мы отказываемся покидать город и даём вам возможность сразиться с нами!

На этом рыцари откланялись и, сев на коней, ускакали. Судейкин и полемарх вернулись в лагерь. Как раз подоспел обед и мы, руководители похода, собравшись в офицерской палатке, приступили к еде.

— И как же вы, господин полковник, собираетесь отворять ворота? — спросил Василаки у Судейкина. — Лично я не вижу никаких возможностей.

— Вы слышали легенду о Троянском коне, господин Василаки? — Задал вопрос Судейкин.

— А как же! — Воскликнул Полиарх. — Мне ли не знать об этом! Я, грек и, с детства слышал все легенды о странствиях Одиссея и осаде Трои.

— Тем более — продолжил Судейкин. — Именно подобным способом мы попадём внутрь города.

— Вы смеётесь! — возразил Полемарх. — Да кто же купится на такую уловку? Латиняне не хуже нас знают эту историю.

— Посмотрим — отвечал Судейкин, — во всяком случае, попытаемся.

— Поступайте, как знаете, но я не уверен в успехе этой задумки — заметил Василаки.

Тем временем, в городе, собрались на совет руководители Константинополя. Это были Ансо ди Кайя — наместник императора Болдуина и Марко Градениго, правитель Венецианской части города., а также знатные рыцари и командиры отрядов. Был выслушан доклад прибывшего в город барона де Буасье, предупредившего о подходе Никейцев. Барон не мог точно сообщить число кораблей противника, но точно уверял, что их, по крайней мере, пять, притом у одного из них, по форме и размерам совершенно не похожего ни на один, известный барону военный корабль, имелся на мачте незнакомый ему флаг. Описанный флаг никто не распознал, кроме одного из капитанов галер.

Тот вспомнил, что такой же флаг имел корабль, посетивший в прошлом году Никею, с таинственным визитом, а капитан корабля имел аудиенцию у императора Иоанна. Как доносят соглядатаи, обитающие при дворе императора, речь шла о совместных действиях против католиков. Имеются, ничем не подтверждённые, но имеющие действительные факты, слухи, что этот корабль, в одиночку, разорил крепость Судак и город Тан, а также потопил одну и захватил в плен другую галеру Венецианцев.

Выслушали и вернувшегося от осаждающих графа Гугона, сообщившего о намерениях и дерзких предложениях Никейцев. По словам полемарха Василаки, тот ожидает прибытия подкрепления, а в настоящий момент количество Никейцев и их союзников не превышает размеров гарнизона крепости, а возможно, даже меньше. Высказалось предположение, что флот Никейцев захватил дежурившие галеры врасплох и не позволил им заплыть в пролив Босфор. Скорее всего, обе галеры, не рискнув сразиться с превосходящими силами противника, отступили в море или на запад от пролива.

Необходимо немедленно снарядить сотню всадников и послать их из Галаты, по азиатской стороне пролива, проследовать до побережья Чёрного моря, с целью восстановить сообщение с галерами и согласовать с ними взаимодействие, а также, по возможности, разглядеть количество судов на европейском берегу в бухте Состениона.

Одновременно выслать сотню всадников к Цурулу, чтобы поставить в известность императора и уверить его в том, что город в состоянии защититься самостоятельно, ввиду незначительных сил противника. Марко Градениго выразил уверенность, что слова Василаки о подходе подкреплений, не более, чем блеф, а вся эта экспедиция, всего лишь ложная операция, ставившая перед собой задачу, отвлечь часть сил крестоносцев от осады Цурула.

Все рыцари совершенно согласились с данным предположением и приняли решение, пока не предпринимать никаких действий, ограничившись наблюдением. Тем временем, по приказу Судейкина, юнкера запрягли полтора десятка лошадей и покатили с их помощью БМД по дороге к воротам Селиври и в двухстах метрах от них, выпрягли коней и ускакали, оставив БМД на виду у расположившихся на стенах воинов.

Демонстративно, в БМД влезли шестеро юнкеров и один из них, открыв люк, надзирал за воротами и стенами крепости. Латиняне выстрелили из арбалетов по машине, но болты либо не долетали, либо летели мимо, а пара попавших в машину болтов не причинили ей ни малейшего вреда. Стрельбу прекратили из-за бессмысленности.

Следом за БМД, пять лошадей прикатили САУ и оставили её в 150 метрах от БМД, ближе к лагерю. Так же демонстративно, в неё влезли трое юнкеров и также начали наблюдать за крепостью. Вторую САУ подтащили к Меландезийским воротам и оставили на полпути между лагерем и воротами. Что интересно, осаждённые могли разглядеть, что находящиеся в машинах воины, свободно вылезают из машин, справляют нужду в стороне или просто сидят сзади, прикрывшись машинами от случайных выстрелов. Об этом странном поведении врага и непонятном назначении железных повозок, было немедленно сообщено руководству города и через некоторое время лично сам ди Кайя, появился на стене с десятком рыцарей и долгое время наблюдал за этими устройствами и действиями воинов противника.

С рыцарями он поделился предположением, что из-за малочисленности отряда, Никейцы поставили эти повозки для предупреждения о возможной вылазке латинян и поэтому не представляют опасности. В то же самое время, я вылетел в сторону Чёрного моря, имея с собой Арзамаса, в качестве наблюдателя и, набрав высоту, направился в сторону Цурула через Константинополь, на высоте более 3-х километров. В городе происходили перемещения воинских отрядов в различных направлениях. Заметили 4 боевых галеры, стоявшие в гавани Золотой Рог. Вообще во всех гаванях города наблюдались несколько десятков кораблей различного назначения.

Никто не спешил покидать город, видимо уверовав в свою безопасность. Далее мы полетели вдоль побережья Мраморного моря на запад и через полчаса оказались над крепостью, явно находящей в осаде. Были отлично видны палатки осаждавших, камнемёты, время от времени посылавшие камни в стены крепости. Тысячи фигурок людей суетились под нами. Если кто-то нас и увидел, то вряд ли что-нибудь понял.

Мы разглядели и место расположения императора, на небольшой возвышенности в паре километров от крепости. В нашу сторону никто не двигался, и мы вернулись обратно, совершив посадку со стороны Чёрного моря. Я и Арзамас прошли в палатку — штаб, где нашли всех командиров. Со стороны города всё было спокойно. У нас же, приняли меры предосторожности, окружив лагерь постами и соорудив в его середине вышку из срубленных неподалёку деревьев. Вышка получилась неказистая и высотой всего в 8 метров. Тем не менее, на ней расположили пункт наблюдения за крепостью.

Примерно в 20 часов устроили ужин, причём, на виду у врага, провели смену экипажей машин. В Константинополе вновь собрались руководители обороны, чтобы обсудить донесение разведки, вернувшейся от берега Чёрного моря. Разведка доносила, что, добравшись до Никомедийского берега, обнаружила обе галеры в разбитом состоянии, лежащие на мели у берега. Местные рыбаки сообщили, что рано утром, произошло сражение между галерами и неизвестным кораблём, окончившееся уничтожением галер. В течении дня, оставленные здесь пленные Венецианцы, захоронили более сотни убитых. К вечеру, пленных забрал этот же самый корабль и удалился в пролив.

Группа наблюдателей, тем временем следила за действиями вражеской эскадры в бухте Состениона. В бухте стоят на причале 4 Никейских галеры и два чужих корабля, один из которых выглядит совершенно не типично для кораблей всех стран региона. Заметно, что в бухте присутствуют совсем немного людей, оставшихся сторожить корабли. По прикидкам, их не более 200 человек.

При этом, сотня располагается на берегу, а остальные на кораблях. Со стороны осаждающих ничего не предпринимается, да и что они могут сделать? Графы Шамплит и Гугон, а с ними Марк Санудо предложили сделать вылазку и захватить железные повозки. А командующий флотилией адмирал Лоренцо, настаивал на нападении на эскадру противника немедленно. Тем не менее, рассмотрев все предложения, постановили — сегодня ничего не предпринимать и подождать развития событий до завтра. Что предпримет враг?

Штурм Константинополя.

2 июня. Суббота. Ночь прошла спокойно, хотя 300 юнкеров не спали, ожидая сигнала о захвате ворот. Утром, после завтрака, произвели смену дежурных в машинах. Между воротами поставили дополнительно ЗИЛ 131, на расстоянии от стены в 600 метров. Лагерь жил своей жизнью — примерно половина солдат спали, готовясь, на всякий случай, бодрствовать ночью, другие занимались ремонтом оружия и доспехов, некоторые, подойдя поближе к укреплениям, рассматривали стены и башни. По рассказам Василаки стало известно, что общая протяженность стен — 5630 м.

Центральная часть сооружений имеет 12 м высоты и 5 м ширины. Через каждые 50 м стояли 20-метровые башни. Их количество составляло около 100 (6 и 8-угольных

конструкций). В стенах имелось множество ворот, но самыми знаменитыми были Золотые, пропускавшие внутрь караваны и пешеходов. Все ворота имели подъёмный мост через ров, а ширина прохода по нему равнялась всего 3 метра. Перед входом

дорогу охватывали две, выдвинутые вперёд фронтальные башни, из которых на пытающихся прорваться к воротам, лили расплавленную смолу и осыпали стрелами.

А вот попавшим под въездную арку, толщиной в 6-10 метров, уже не угрожала опасность сверху, а только со стороны города. Поэтому главной задачей, ставилось проникновение под арку и оборона от нападавших со стороны улиц, с целью недопущения поднятия моста и закрытия ворот. Нашей задумкой было вызвать любопытство со стороны латинян к нашим машинам. Мы предполагали, что ночью, латиняне сделают вылазку и захватят БМД.

Несомненно, что они потащат машину в крепость, чтобы там, под прикрытием стен, выковырнуть из машины экипаж и разобраться с ним. А по нашему плану, экипаж должен был при прохождении под аркой, включить моторы и начать отстреливать окружающих, с последующим захватом ворот и удержанием их, пока в них не ворвутся наши основные силы.

Ну а пока, Венецианцы и крестоносцы со стен, переругивались с Никейцами, показывая друг другу неприличные знаки. До обеда обе стороны не предпринимали никаких шагов. Василаки сильно нервничал, ожидая, что Болдуин пришлёт подмогу городу, тысяч десять латников и тогда нам, несдобровать. Судейкин успокаивал его, напоминая, что до Цурула два дня хода и, даже, если он пошлёт подмогу, то её следует ждать не раньше, чем через 3 дня. К обеду, я уже второй раз поднимался в воздух для разведки, но пока никаких опасностей не находил.

Однако, после обеда, с наблюдательного пункта, ведущего наблюдение за боевыми галерами, донесли, что галеры снялись с якоря и направились к выходу из гавани к проливу. Пришлось взлетать, чтобы определить, куда они направятся. Когда я сверху заметил, что галеры сворачивают в сторону Чёрного моря, сомнений не осталось — они собираются напасть на нашу эскадру. Я немедленно вернулся и сообщил об этом остальным.

Объявили тревогу и начали собирать отряд для отправки на помощь эскадре. Однако враг предусмотрел подобное развитие событий и совершил вылазку против нас. С наблюдательной вышки донеслись крики, призывающие к вниманию. Однако уже и так было видно, что раскрылись Меландезийские ворота, опустился подъёмный мост и из крепости начали выезжать конные рыцари, скапливаясь за мостом и выстраиваясь «свиньёй». Все планы летели к чёрту.

Судейкин немедленно начал перестраивать наши порядки. Раздались команды и наши Рязанские полки, имеющие опыт маневров и боёв с монголами, моментально выстроились против ворот в две шеренги, общей длиной по фронту в 300 метров из 500 юнкеров. С правого фланга выступали 300 катафрактов Василаки на конях, а за ними, колонной, тысяча скутатов — тяжело вооружённых пехотинцев. Слева, также, колонной по 50 человек в ряд — казаки, ещё левее 320 Воронежских дружинников. В резерве остались 500 легковооружённых пехотинцев Василаки. Несмотря на опасность, в сторону Состесиона поскакали взвод юнкеров на 30, имеющихся у нас конях и почти бегом, поспешили 200 дружинников князя Ингваря и 200 лёгких пехотинцев Василаки.

Вырисовалась общая картина сражения. До 300 конных рыцарей, выстроились свиньёй и начали разбег в нашу сторону. Следом за ними выбежали ещё примерно 500 пеших латников и, выстроившись в три шеренги двинулись следом за рыцарями. Открылись вдруг и ворота Силиври, выпуская 200 конных рыцарей и 500 пехотинцев. Не обращая внимания на САУ и БМД, они ринулись в бой. На стенах столпились несколько сотен защитников, наблюдая за ходом сражения.

По замыслу, выстроенная «свиньёй» колонна, должна была опрокинуть и растоптать наш центр, на удивление рыцарей, столь жидкий, что было заметно колебание первых рядов колонны, раздумывающих, а не повернуть ли на более опасный, с их точки зрения, наш правый фланг, состоящий из конных катафрактов, но это было уже невозможно, так как кони уже набирали скорость. Вышедшие из ворот Силиври, также выстроились в колонну и начали атаку на катафрактов. Судейкин, находящийся в центре шеренги юнкеров выкрикнул команду и, юнкера, строго по науке, поставили щиты на землю и прицелились в несущуюся на нас массу рыцарей.

Я находился со своими двумя взводами ближе к катафрактам и повторил маневр, поставив щит на землю и выставив на него АКМ. Зрелище, несущихся на нас тяжёлых рыцарей, в блестящих на солнце латах, с разноцветными плюмажами на шлёмах и разнообразными рисунками на щитах, было грандиозным и прекрасным, а также страшным одновременно. Расстояние до конницы сократилось до 150 метров, когда последовала команда — «Огонь»! 500 карабинов и автоматов не оставили коннице рыцарей ни малейшего шанса.

Строй рыцарей моментально смялся и превратился в кучу-малу. По инерции, падающие кони и люди катились юзом ещё по 20-30 метров, прежде чем, замереть в неподвижности. В это время, катафракты схлестнулись с рыцарями лоб в лоб. Конечно же 200 рыцарей против 300, аналогично им, вооружённым катафрактам, не выдюжили и были рассеяны, вступив в одиночные схватки с отдельными катафрактами. В это время правый фланг юнкеров перенёс огонь на рыцарей, выехавших и выбегающих, из ворот Силиври. Здесь свершилось самое непоправимое для латинян. Взревели моторами БМД и обе САУ, ринувшись к распахнутым воротам. Сначала, стоящие на стенах и дежурившие у ворот латники, даже не услышали, а услышав, не обратили внимания на двигающихся к воротам боевым машинам.

Да они, малограмотные кнехты, не могли уразуметь, что машины едут сами, без помощи лошадей, тащивших их вчера по дороге. Некоторые, с криками ужаса побежали от машин в сторону города, другие замерев, наблюдали за приближением грозных чудовищ. Первыми пришли в себя, стоявшие на стенах арбалетчики и начали обстрел машин, уже почти в упор, совершенно без успехов. БМД короткими очередями уничтожила десяток стражей у ворот и, не обращая внимания на тучу арбалетных болтов и стрел, отскакивающих от брони, въехала под арку ворот и проехав до выхода в город, остановилась, постреливая по пытавшимся напасть на неё отдельным воинам.

Примерно такая же картина приключилась в Меландезийских воротах. Оставшись в тылу нападающих крестоносцев, САУ, а следом за ней ЗИЛ 131, ринулись к воротам. Всего две минуты понадобились САУ, чтобы въехать под арку и немного вперёд, до выезда, чтобы держать под обстрелом все, лежащие перед воротами, улицы, оставив место для ЗИЛа, въехавшего следом и занявшего оборону против возвращающихся после неудачной атаки, латинян. В воротах Силиври, САУ держал оборону от нападавших со стороны города, а БМД со стороны поля боя.

В это время, бой перед стенами заканчивался. Вся тяжёлая конница латинян была повержена и происходила массовая сдача в плен выживших рыцарей. Кинувшаяся в атаку пехота, очень быстро распознала всю бесперспективность своей атаки и бросилась обратно к воротам, преследуемая казаками и Никейцами. Многие венецианские пехотинцы, показывая отменную храбрость, развернулись в сторону преследующих и схватились с наступающими казаками и лёгкой пехотой Никеи, осознавая, что силы не равны.

Сотни удирающих со всех ног, пеших наёмников, вступили на узкий мост к воротам и были встречены пулемётными очередями из ЗИЛа в Меландезийских воротах, а в воротах Силиври пушечными выстрелами в упор из БМД. Десятки людей падали убитыми и ранеными в ров, другие повернув назад, оказались перед настигающими их Никейцами. Большая часть зажатых между молотом и наковальней, ринулись к Мраморному море и расположенным в той стороне, Золотым воротам.

Но они просчитались, ворота не открыли, и люди кинулась в разные стороны, преследуемые Никейцами. Воины, стоящие на стенах и башнях, пришли в себя и открыли стрельбу по нашим соратникам. Судейкин выкрикнул команду и все 500 юнкеров, огибая громадную кучу поверженных всадников, быстро пробежали к стенам и, остановившись в ста метрах от них, начали выборочно отстреливать арбалетчиков, высовывающихся между зубцов стен, для очередного выстрела.

Очень скоро, уразумев свою беспомощность против огнестрельного оружия, защитники спрыгнули со стен и помчались к стене Констатнтина, подстёгиваемые командами уцелевших командиров. В поле, перед стенами, остался один друнг (400 человек), под командой друнгария Фёдора Дафнопата, с задачей собрать всех, сдавшихся в плен латинян, и одна центурия, для уничтожения пытающихся сопротивляться. Все защитники стены Феодоссия, со стороны Золотых ворот, покинули её и организованно начали отходить к стене Константина у церкви богородицы Перивлепты.

В открытые ворота Силиври начали вливаться сотни казаков и Никейцев, разливаясь потоками по улицам города. Юнкера и дружинники вошли через Мезанделийские ворота и, пропустив вперёд САУ и ЗИЛ в две параллельные улицы, пошли следом. В городе стоял громкий шум скрещивающихся мечей и ударов по щитам. Громко вопили убиваемые и ещё громче раздавали команды командиры, топот тысяч ног сливался с рёвом наступающих казаков и дружинников. Не подвергшиеся атаке, защитники другой половины стены, от Меландезийских до Калигарийских ворот, также организованно, спускались со стен и перемещались к стене Константина в район у церкви двенадцати апостолов, откуда их перераспределяли по всей длине стены Константина.

Преследующие бегущих перед ними латинян, машины, достигли второстепенных ворот, ведущих к форуму Аркадия, когда, вдруг, впереди возникла пробка. Раздался звон мечей и крики убиваемых и нападавших. Как оказалось, это были восставшие греки, которые, по предварительной договорённости, тайно собрались у этих ворот и увидев удирающих латинян, объединились и напали на них. Оказавшись в окружении, на узкой улице, ромейцы сдавались нам, бросая оружие.

Восставшие громко выражали радость, махая мечами и копьями. Большим плюсом являлся тот факт, что обе улицы от захваченных нами ворот сходились в этом месте, так что все наступающие союзники, подступали к этому проходу. Дождавшись прихода Полемарха, Судейкин попросил его распоряжаться в дальнейшем продвижении, как хорошо знакомым с городом и расположением улиц. Между тем, отряд венецианцев, прибывший на шум из латинского квартала, заметив скопление врага у ворот, открыл стрельбу по восставшим, а затем напал на них с северной стороны. Разгорелся бой.

Было очень тесно и восставшие, находясь к нам спиной, загораживали проход. Перекрывая шум боя, полемарх закричал, чтобы последние немедленно разбегались в сторону, освобождая дорогу БМД. Этот крик услышали, и греки расступились. В проход проник БМД и полоснул очередью по толпе Венецианцев. Стены домов, не позволяли разбегаться, и Венецианцы падали рядами на землю. Задние давили на передних, увеличивая панику. Многих задавили свои же. В городе царила неразбериха.

Нам удалось захватить всего лишь небольшой участок города, узкой полосой, в примерно полкилометра, от ворот Силиври и Меландезийских до форума Быка, при этом, прижав южную часть обороняющихся, к внутренней стене крепости у церкви святого Акакия и Богородицы Энергетиссы. В переплетении улиц и переулков, было очень трудно выкурить обороняющихся оттуда. В руках латинян оставались вся северная половина города и весь восточный район с Акрополем, а также латинский квартал, опасный, живущими там Венецианцами, имеющими возможность организовать местное ополчение.

В общем, мы захватили примерно пятую часть огромного города. с населением в 200 тысяч человек. А нас было слишком мало, чтобы развивать успех далее. Выручали местные жители, подсказывая места скопления врагов. Устроив короткое совещание, мы решили закрепиться на захваченном участке и вдоль стены Константина, чтобы не дать латинянам обойти нас со стороны. В тот же час, на стену были направлены триста дружинников, срочно разбитых на 30 десятков, возглавляемых вооружёнными карабинами или автоматами юнкерами, Каждый десяток расположился на верху тридцати башен стены Константина, в прямой видимости друг друга и заняли там позиции. Остальные распределились по ближним улицам и приготовились к обороне.

САУ и БМД двинулись по трём разным улицам к Амастридскому форуму, церкви Панакранты и сорока мучеников. Сотня казаков перекрыла дорогу от форума Быка до внутренней стены, загораживающей от гавани Феодоссия, заперев группировку, человек 200, между воротами Вланга и святого Эмилиана. Сражение длилось уже пять часов и начинало темнеть. Часы показывали половину девятого вечера.

По просьбе полемарха, руководитель восставших, Георгий Пахимер, призвал всех своих сторонников и призвал их привести надёжных людей, которым можно доверить оружие и принять в свои ряды. В недавнем бою, Георгий потерял более двухсот единомышленников. Оставалось 346 человек, вооружённых чем попало и совершенно без доспехов. Мы срочно раздевали убитых врагов, собирая оружие и доспехи, которые немедленно передавали восставшим, а сами срочно начали подсчитывать число оставшихся в строю. В начале сражения в строю стояли 3970 человек.

В сторону стоянки кораблей отправились 430 человек. После боя, остались за стенами в лагере 500 человек. Итого 930. Значит нас должно остаться 3040. Всем командирам велели сосчитать своих людей, хотя бы примерно. Через полчаса, собрав информацию от командиров, получили результат — примерно 2200. Ещё имелись местные ополченцы, число которых начало расти и, возможно, может достичь полутора тысяч, а может и больше, так как некоторые местные жители непрерывно подходили к нам и просили взять их с собой. Количество латинян было неизвестно, хотя их потери можно было примерно подсчитать. Подсчитали.

Выходило, что латиняне потеряли в бою за стенами около 1500 человек убитыми и пленными. Сколько их погибло на стенах и в самом городе, подсчёту не подлежали. Можно было принять эту цифру за 300 — 600 человек. На галерах, в налёт на нашу эскадру, кроме команды галер, отправились около 500 человек. В этом случае можно считать, что против нас действуют всего 700 — 1000 человек. Но Венецианский квартал, может выставить до 1000 ополченцев из своей среды.

Таким образом будем считать, что против нас сражаются около 2000 воинов. Нас примерно столько же, то есть, фактически, силы равны. Из этого расчёта и будем действовать. Во-первых, следует выслать две сотни, лучше всего, Никейцев, в лагерь. Проверить обстановку на месте, а затем отправить два десятка к стоянке кораблей и узнать, что там происходит. Немедленно послать один десяток к нам с донесением.

Ну а мы будем действовать следующим порядком. Ещё 300 человек разбить на десятки и каждый, с одним из юнкеров с карабином, послать на стены, чтобы занять очередные 30 башен, начиная от стыка со стеной Константина до стены Феодоссия, у Золотых ворот и по всей стене Феодоссия до Фанарских ворот в гавани Золотой Рог.

Этим, мы сможем контролировать треть города и выходы из него на запад и в сторону Чёрного моря. Сейчас мы займёмся уничтожением группировки противника в районе церкви святого Акакия. Для этой цели направили в южном направлении три группы по разным улицам на юг. Однако противник не стал ждать нас, а открыв ворота Вланга, выбрался в гавань Феодоссия и вдоль берега, по узкой полоске, между морем и стеной, проскользнул в незанятую часть города. Однако, это облегчило нашу работу, и мы смогли взять в свои руки ещё несколько кварталов города.

Расставив наши войска вдоль речушки Ликос, протекающей через город и впадающей в гавань Феодоссия и, как раз, являвшейся границей, контролируемой нами территории, мы начали осторожно продвигаться к церкви Стефана Первомученика, за которой начинался латинский квартал, а с южной стороны, между улицей Меса и стеной, в направлении Ипподрома, захватывая всё новые кварталы. С южной стороны, сопротивления пока не встречали и предположили, что остатки обороняющихся перешли в Латинский квартал, Ипподром и дворец императора.

Продвижение в Латинский квартал остановили, сосредоточившись на захвате южной части города. В самом деле нам удалось дойти до Ипподрома достаточно свободно, но здесь нас встретили несколько сотен латинян. Мы не стали вступать в бой, решив закрепиться на этом месте и ждать до получения сведений извне. Все наши машины отъехали немного назад и заняли позиции посреди улиц, в окружении отдельных отрядов и время от времени, включали прожектора, выискивая нападающих.

Юнкера получали боеприпасы и снаряжали магазины. Раздавали всем подряд лепёшки с холодным мясом, так как поужинать не удалось. Я послал Арзамаса и с ним 20 дружинников, проверить состояние самолёта. Я очень беспокоился о его безопасности. Последний раз я оставил для его охраны два десятка дружинников и пятерых своих юнкеров. Бои в городе временно прекратились, но шум, создаваемый суетой и перемещением отрядов, был слышен во всех концах города.

Подбегали посланцы с передовой, сообщая о состоянии дел. В гавани Золотой Рог, иностранные корабли, с началом боя были арестованы местными властями и сейчас, загруженные гражданским населением, в основном из латинского квартала, отплывали в Мраморное море, направляясь в сторону Цурула. Все гавани вокруг города опустели.

Видимо в городе, из числа итальянцев, остались только мужчины, способные держать оружие, а значит нам предстояла серьёзная работа. Латиняне не собирались покидать город, тем, более, что силы наши примерно сравнялись. Из истории мы помнили, что Никейцы, ворвавшись в город, подожгли латинский квартал, но мы не стали повторять этот приём, боясь всеобщего пожара.

Все наши воины были предупреждены о запрете грабить и разрушать жилища местных жителей и последние сидели в своих домах, закрыв все окна и двери. В половине одиннадцатого вечера, вернулся Арзамас и сообщил о состоянии дел в лагере. Военнопленных согнали в одно место и заставили сидеть там. Число их было точно не известно, но примерно в 400-500 человек. Прекратились последние стычки с прятавшимися крестоносцами и наши дружинники, действуя отрядами по 20-30 человек разыскивали остатки разбежавшихся.

Пленных охраняли 250 Никейцев. Ещё столько же, до темноты, собирали брошенное оружие и наших раненых, которых переносили в лагерь и укладывали в палатках, где им оказывали первую помощь. В целом, за сохранность лагеря и самолёта, можно было не беспокоиться. Наконец, около 12 часов ночи, прибыли посланцы из Состениона.

Там произошли следующие события: пока я, проследив за курсом галер Венецианцев, возвратился на землю и сдал самолёт под охрану, пока доложил об опасности, пока мы не послали помощь, галеры подошли к мысу, загораживавшему вид на бухту Состениона и высадили в том месте десант из 500 человек, а затем ворвались в бухту. Из донесений разведки, им было известно, что прямо за мысом, с левой стороны стояли на причале 6 кораблей. В самом дальнем углу расположился катамаран, затем 4 галеры и прямо за мысом, парусно-паровая галера «Ока», пришедшая в бухту последней.

На всех кораблях присутствовали команды в полном составе. На берегу находились несколько десятков Никейских матросов. Вражеский десант, перевалив через холм на мысу, рассредоточился на несколько отрядов, скрываясь среди кустов и деревьев, чтобы напасть на все корабли одновременно и выжидал момента появления атакующих галер. Вход в бухту был слишком узким и галеры начали врываться в неё, по очереди, на полной скорости. Замысел врага был следующий — первая галера атаковала катамаран и должна была его протаранить и взять на абордаж.

Следующие действовали по обстоятельствам. Время только что показало 5 часов дня. Было светло, и наблюдатели заметили прячущихся в кустах, приготовившихся к нападению латинян. Раздались крики, поднялся шум, заставивший латинян кинуться в бой. У галер развернулось сражение. А вот напавшим на наши корабли не повезло. Наученные горьким опытом, дежурные были начеку, а пулемётчик в кабинке, обязан был находиться на месте в любое время дня и ночи. Латиняне уже взбегали по сходням на палубу корабля, когда по ним полоснули очереди пулемёта.

Такая же картина наблюдалась и на катамаране, а вот на галерах, дела обстояли хуже. Бой шёл непосредственно не палубах. Никейцы не успели применить арбалеты и вынуждены были отбиваться мечами и копьями. В это время в бухту, можно сказать, влетела первая галера и помчалась курсом на катамаран, стоящий кормой к причалу, Второй пулемёт немедленно открыл стрельбу по галере, уничтожая столпившихся на носу и бортах воинов, однако галера, продолжала плыть по инерции, хоть и сбавив скорость, потеряв много гребцов убитыми, а остальных заставив бросить вёсла.

Расстояние было слишком мало, чтобы галера полностью потеряла ход. Команда «Воронежа» пыталась остановить галеру, упираясь в неё имеющимися на борту вёслами и шестами, но удара избежать не удалось. Подводным тараном галера вломилась в борт катамарана, пробив дыру с правой стороны носовой части. Удар был замедленный, но чувствительный. Несколько человек команды вывалились за борт, но большинство смогли устоять. Под напором галеры, катамаран сдвинулся назад и разрушил причал в этом месте, упёршись кормой в берег.

Вторая галера, ворвавшись в бухту, была обстреляна уже не только из пулемёта, но и из пушки, так что, потеряв управление, она ударила по корме первой галеры, заставив первую галеру глубже воткнуться в катамаран и разворотив ей корму. Третья галера вошла в бухту не полностью, а только показав нос, по которому были произведены выстрелы из пушки. Гребцы отчаянно гребли назад, но пока галера остановилась и начала выплывать из бухты, её нос был разбит вдребезги, и она начала тонуть.

Четвёртая галера, увидев трагический конец атаки, начала выбираться из бухты в пролив. Задержать её не было возможности, и она беспрепятственно выбралась в пролив и вернулась в гавань около 7 часов вечера. О случившемся было сообщено руководству, которое приняло решение оставить её в гавани, на случай бегства.

В это время продолжался бой в бухте Состениона. Отбив атаку на «Оку», команда начала помогать стоящей рядом галере, отстреливая сражающихся на палубе с Никейцами, латинян, Катамаран огрызался огнём по нападавшим с берега и с галеры. На остальных галерах шёл бой, когда со стороны села показались юнкера на лошадях. Спешившись, они напали на латинян с тыла. Солнце ещё не село, и латиняне представляли из себя отличные мишени. Тем не менее враги захватили две галеры, стоявшие посредине и скрывались за их бортами, опасаясь выбраться наружу под пули юнкеров.

Они заставили гребцов захваченных галер начать выгребать к выходу из бухты, но затонувшая третья галера, не давала возможности выплыть. В то же время латиняне подвергались обстрелу из карабинов и пулемёта, со стоящей у выхода «Оки». Поняв безвыходность ситуации, латиняне подняли белый флаг. Команда утонувшей галеры, вплавь добралась до берега и разбежавшись по лесу, устремилась в направлении Галаты. Их не преследовали. В это время на причал высыпали 400 дружинников, заставив пытавшихся сопротивляться латинян бросить оружие.

Начали разбираться в ситуации. Всех пленных, заставили сдать оружие и доспехи, а потом собрали вместе и окружили охраной. Раненых переносили в церковь и раскладывали на полу. В селе нашлись несколько человек, умеющих оказывать помощь раненым, они тут же, занялись своим делом. Галеры водворили на места, они пострадали незначительно. С помощью «Оки» начали растаскивать образовавшуюся кучу первых двух галер и катамарана. Канатами прицепили поочерёдно галеры и оттащили от катамарана, прибуксировав их к причалу.

Обе галеры сильно пострадали и дали течь, которую не успевали откачивать. Приняли решение посадить их на мель, что и было сделано. Начали осматривать повреждения «Воронежа». Какими предусмотрительными оказались проектировщики, устроив непроницаемые переборки в корпусах корабля. Затопленной оказалась одна секция, в результате чего, приняв внутрь до 50 тонн воды, катамаран несколько осел на правую сторону, оставшись на плаву. Пробоину начали заделывать, благо вода была тёплой.

Включили насос и стали откачивать воду. В течении двух часов, наспех залатали дыру и осушили секцию. Теперь следовало убрать затопленную у входа галеру, чтобы выбраться в пролив. Глубина в этом месте, не превышала 4 метров и проплыть над галерой было невозможно. Мачты и выступающие части корабля, возвышались над поверхностью воды. Сдвинуть галеру даже и не думали.

Начали шестами промерять глубину с обеих сторон потонувшей галеры, рассчитывать ширину необходимого прохода, прерванного наступившей темнотой. Ничего не оставалось делать, как прекратить работы. Эта волокита продолжалась до половины первого ночи. Но уже в 11 часов вечера в лагерь отправили сотню дружинников и прибывших на выручку юнкеров. Они-то и сообщили нам о деталях происшествия.

Освобождение Константинополя.

3 июня. Воскресенье. 1 час ночи. Мы собрались в церкви Панахранты, чтобы обсудить дальнейшие действия. Судейкин, Георгий, Василаки, Кочебор, Воевода Ингваря Тимофей Твердоус, Архип и трое друнгариев. Мы уже уяснили, что врагов в городе не более полутора тысяч, а наше войско увеличивается ежечасно. Георгий сообщил, что у него уже почти 1800 человек. Оружие и доспехи для них, мы принесли из лагеря, снятое с пленных и убитых латинян.

Приняли следующее решение — наступать тремя колоннами. Первая колонна, под командой Василаки, на район города Платея, расположенный в углу, образованном стыком стены Константина и стены, отгораживающей город, от гавани Золотой Рог. Вторая колонна, под командой Архипа, должна расширить нашу территорию от этого места на восток, до форума Константина. А третья колонна, под командой Георгия, захватить ипподром и подобраться к дворцу императора. Мы остаёмся в резерве и двигаемся следом за колоннами, оставив здесь один друнг Никейцев и ЗИЛ.

Впереди каждой колонны будет следовать БМД, БРДМ и два САУ. Сражение продолжилось. Опять шум всколыхнул город и фары прожекторов машин осветили направления ударов. Продвигаться по улицам, населёнными местными, было гораздо безопаснее. Враг не мог находиться здесь без риска, быть преданными. Сражаться с жителями домов, тоже не входило в планы латинян. Так что, с небольшими потерями, удалось взять под контроль почти всю часть города, заселённую греками.

Ипподром дался не так легко, ополченцы Георгия столкнулись с ожесточённым сопротивлением группы рыцарей и оруженосцев, защищённых крепкими доспехами. Ценой больших потерь, пользуясь многократным превосходством в количестве, удалось выбить и, частично, уничтожить группировку противника, загнав выживших на территорию дворца императора. К 4 часам утра, поставленные задачи были выполнены.

Сделали перерыв, улёгшись спать прямо на улицах под защитой машин и дежурных. Местные жители выносили нашим бойцам вино и пищу. Мне тоже удалось подремать 2 часа. Встав в 6 утра, мы разглядели при свете солнца результаты штурма. В руках латинян оставалась полоса города шириной до 400 метров, идущая от стены Константина и захватывающая кварталы итальянцев вдоль гавани Золотой Рог, а потом вдоль Босфора до его соединения с Мраморным морем, включая императорский дворец и надёжно укреплённый Акрополь. В наших руках оказалось 90% территории города.

Осталось самое трудное. За ночь, итальянцы перегородили улицы своих кварталов баррикадами, засев за ними с арбалетами и луками. А дворец и Акрополь, являлись мощными укреплениями. Начать решили с итальянцев. Здесь проживали Венецианцы, Генуэзцы, Пизанцы и другие иностранцы, не только из Италии. Мы решили пойти на хитрость. Полемарх Василаки, через мегафон объявил, что мы воюем только с Венецианцами, а остальных не будем трогать вообще и поэтому мы приглашаем их выйти к нам и сдаться. Взамен они получат свободу после захвата города и смогут вернуться в свои жилища. Их дома не подвергнутся ограблению.

Время на размышление, давали один час. В стане врага начался шум и суета. Мне Судейкин велел лететь до Цурула, чтобы уточнить, не идут ли на помощь осаждённым войска. Я ушёл с Арзамасом и через короткое время, летел к Цурулу. На расстоянии в 10 км от Цурула мы разглядели отряд кавалерии, скакавший в нашу сторону, видимо, только что выехавший из лагеря осаждающих. Как оказалось, Болдуин не внял уверениям ди Кайо о том, что крестоносцы удержат городе без помощи и выслал 3 тысячи кавалерии, на всякий случай.

Мы немедленно повернули обратно. Оставив самолёт под охраной, я помчался к нашим позициям и сообщил о результатах разведки. По примерным расчётам, подмога прибудет или поздно вечером, или завтра утром. Времени оставалось совсем ничего.

Послали небольшой отряд на азиатский берег в Никомедию, находящуюся в 40 км от пролива, чтобы оттуда прислали хоть сколько-нибудь подкрепления, а также сообщили императору Дуке, об освобождении столицы. Но надежды было мало. Подкрепление раньше завтрашнего вечера не поспеет, но может быть, мы продержимся это время. Между тем, во время моего полёта, время, отпущенное на раздумья, окончилось. К нам вышли всего около сотни Испанцев, Англичан, Неаполитанцев, Турок, которым разрешили удалиться и ждать окончания битвы на контролируемой нами территории.

Остальные решили сражаться, надеясь на помощь от императора. Судейкин дал приказ начать штурм латинских кварталов. Было уже 10 часов утра. Как раз нашей эскадре удалось выйти в пролив и оба наших корабля и две галеры подошли к гавани Золотой Рог, перегороженной цепью. К сожалению, эти части города ещё находились в руках латинян. Галеры продолжили путь и встали на причал в гавани Юлиана на Мраморном море, напротив ипподрома. С неё вышли 300 наших дружинников и примкнули к нам.

Итак, по трём параллельным улицам, двинулись вперёд, на баррикады, БМД, САУ и БРДМ. Выстрелами из пушек, разметали преграды и двинулись дальше, уничтожая наёмников и ополченцев. Следом шли казаки, Никейцы и Рязанская дружина, врываясь в дома, выволакивая имущество наружу, громя ненужное. Мы вообще решили не рисковать своими юнкерами. Между нами, мы зареклись на будущее, участвовать в овладении городов. Наше дело — дать войти в город пехоте или разгромить врага в поле. Уже через час сопротивление итальянцев было сломлено.

Часть итальянцев сумели выбежать за ворота к гавани и, усевшись в уцелевшую галеру, переправиться в пригород Галату, на другом берегу гавани. Не менее 500 итальянцев было убито, столько же взято в плен. В плен сдавались Генузцы и Пизанцы. За то, что они сразу же не сдались, их дома предавались погрому и ограблению. В 12 часов дня латинский квартал был захвачен. У нас объявили обеденный перерыв.

Прибыли 4 походные кухни с готовой пищей, начавшие раздачу во дворе собора Христа Пантократора. Закончив обед, войска начали сжимать кольца, вокруг дворца императора и Акрополя. Во дворце засели знатные рыцари со своими отрядами и наместником императора Ансо ди Кайо. А в Акрополе остатки венецианцев и наёмники из Ломбардии и Милана. Убежать они уже не могли, так как выход из гавани, для оставшейся в единственном числе галере, был закрыт нашей эскадрой.

Окружив императорский дворец, Судейкин выслал к засевшим в нём крестоносцам парламентёра с предложением переговоров. Через 20 минут встреча состоялась в воротах дворца. На переговоры Судейкин послал Полемарха — пусть сам решает! Василаки выдвинул следующие требования: всем рыцарям позволялось убраться из Константинополя на нашей галере, которую мы им дарим.

Они могут забрать с собой своё вооружение и карманные деньги, оставляя нам всё своё имущество, в том числе, боевых коней. В противном случае, никому из них не будет пощады, при штурме дворца. Рыцари попросили два часа на раздумья. Через два часа рыцари вышли из дворца и побрели, через наши ряды. к гавани Юлия. Проходя мимо, наместник Ансо ди Кайо, остановился и попросил познакомить его с руководителем нашей армии.

К нему подошёл полемарх, но Ансо сказал ему: — Я знаю, что это не ты сумел нас победить. Я хочу видеть истинного руководителя. Подошёл Судейкин. С помощью полемарха между ними произошёл разговор, в котором Ансо интересовался происхождением Судейкина и его положением в обществе. Очень удивился, что тот не имеет титула даже простого шевалье. Предложил тому служить у него за любые деньги, в чём Судейкин решительно отказался. Ансо пригласил его посетить себя с визитом в любое время, поскольку очень хочет с ним пообщаться. Судейкин неопределённо пожал плечами. На том и расстались. Крестоносцев со своими слугами, оставалось всего 160 человек.

Они погрузились на предоставленную им галеру и отчалили в Мраморное море. Венецианцы, засевшие в Акрополе, видели сцену убытия крестоносцев и, поэтому, когда и им предложили аналогичное требование, согласились. При этом сдавался и весь пригород Галата с крепостью. Для венецианцев, своей галеры не хватило, и мы были вынуждены передать им свою, дополнительно. Они отпустили цепь, перегораживающую вход в гавань, и отплыли в количестве более 600 человек, едва поместившись в галеры. Город достался нам.

Об этом оповестил горожан через мегафон, один из друнгариев, проехав по улицам города в БРДМ. Толпы народа выбежали на улицы и праздновали освобождение. 36 лет город находился под властью иноземцев католиков. Не обошлось и без эксцессов. Были захвачены и выставлены на народный суд, говоря по-нашему, коллаборационисты, то есть те, кто поддерживал правящий режим Болдуина и, даже, принял католичество.

Произошли несколько казней, прямо на улице. Кого-то побили камнями, не до смерти, но очень больно. Дома обвиняемых были разграблены толпой. Нам с трудом, из-за малочисленности, удалось восстановить порядок. Комендантом города, временно объявили полемарха Василаки, определив его резиденцией дворец эпарха. Первым же указом, полемарх призывал на службу всех мужчин, способных носить оружие и добровольцев.

Указы объявлялись посредством мегафона из разъезжающего по городу БРДМ. Мы торопились, чтобы до вечера создать хоть какое-то ополчение для защиты от Болдуина. Наш лагерь переместился в город, в акрополь. Туда же перенесли все захваченные трофеи. Спецкоманды обыскивали дворец императора, дома рыцарей и венецианцев, забирая все ценности и оружие. Пока шли разборки в городе, все башни на стенах заняли наши люди. На каждой башне по 3 юнкера с карабинами и 20 воинов из числа дружинников и ополченцев-греков.

Открыли городской арсенал и вооружили всех добровольцев арбалетами, луками и другим холодным оружием. Наши корабли вошли в гавань Золотой Рог и продвинулись до края города, чтобы видеть поле перед стенами, как раз там, где только что, был расположен наш лагерь. В Галату переправилась рота юнкеров и остатки казаков, понёсших наибольшие потери. Их оставалось всего 320 человек из 480.

Всего удалось вооружить до вечера 2700 добровольцев, которых отбирали лично офицеры из отрядов Никейцев. Наконец-то, удалось подсчитать примерные потери. Было убито и умерли от ран 710 Никейцев, 120 казаков, 46 дружинников Ингваря, 82 дружинника из Пронска и Рязани, 135 дружинников из Маргелово, 62 из Воронежа и 17 юнкеров, 10 из Маргелово и 7 моих.

Юнкера погибли в уличных схватках, из чего мы и решили, больше в них не участвовать. Всего погибли чуть более 1300 человек военных и до 500 ополченцев греков. Потери врага были солиднее. Латиняне потеряли только убитыми более 3 тысяч. В плен захватили примерно 1700 человек. А ещё были раненые. Наших около 200 и латинян до 400. Точные цифры пока ещё не были известны. Мы ждали

французов от Цурула. Эти наёмники не торопились и в этот день, мы их не дождались. Мой самолёт перебазировали в Галату, опасаясь, что другая сторона гавани будет полностью занята французами. До конца дня грузили ценности из особняков рыцарей в ЗИЛ и отвозили в Акрополь. Считать было некогда. Нам помогали грабить местные жители. Конечно, они грабили не для нас, а в свой карман.

Мы не поощряли эти, их действия, но проконтролировать весь город не было возможности. Слава Богу, что не случилось пожаров! Из числа ополченцев создали народную милицию, которая пыталась навести порядок в городе. Церковные патриархи пытались устроить торжественные церемонии, но мы их отговорили, напомнив, что к нам движутся отряды наёмников. Выставив караулы, большинство наших бойцов завалились спать, сразу, после ужина

Защита Константинополя от Болдуина.

4 июня. Понедельник. Завтрак прошёл в нормальных условиях. Мы продолжили сбор ценностей, оставшихся от рыцарей. Василаки организовывал оборону силами ополчения. К 2 часам, «под ружьё», поставили 5500 ополченцев. Офицеры Никейцы очень строго подходили к отбраковке слабых и старых добровольцев. Так что ополченцы, в основном, состояли из молодых людей в возрасте от 19 до 35 лет, достаточно здоровых на вид, без увечий.

Мы торопились выставить их на стены, не столько для фактической обороны, сколько для демонстрации, якобы, нашей многочисленности. Тут то и показались французы. Они скакали колонной по направлению к Золотым воротам, главному въезду в город, со стороны Мраморного моря. Все трупы и другие следы недавнего сражения были наскоро убраны и почти ничего не выдавало происшедшую здесь недавнюю битву.

Впереди колонны, в запылённых доспехах, но с красивыми плюмажами на шлёмах скакали самые знатные из рыцарей, переговариваясь между собой. Следом за ними, широкой полосой, скакали рядовые воины, отыскивая наш лагерь, о котором они узнали от посланцев. Однако лагеря не обнаружилось, зато ворота были заперты, а на стенах и башнях стояли сотни греков с взведёнными арбалетами и луками в руках.

Колонна остановилась в 50 метрах от ворот. Рыцари, подняв головы, удивлённо взирали на негостеприимных хозяев. Первые несколько всадников, отделились от колонны и подъехали ближе. Один из всадников закричал на латыни: — В чём дело? Здесь находится граф де Шамплит, — при этом он указывал на стоящего рядом рыцаря. — А с ним 3000 войска. Мы требуем, чтобы вы немедленно открыли ворота и впустили нас к наместнику императора Ансо ди Кайо, а также предоставили нам пищу и отдых.

На стену взобрался Василаки и отвечал: — Я комендант и временный эпарх Константинополя, патрикий и полемарх Василаки, при дворе императора Никеи Иоанна. Город сей всегда принадлежал нам, и мы только что, изгнали из него захватчиков. Сюда больше никогда не ступит нога иноземца, без разрешения его императорского величества Иоанна!

— У меня здесь 25 тысяч воинов и вам не удастся вновь завладеть городом. Я предлагаю вам вернуться обратно во Францию, бросив самозванца Болдуина! — Рыцари начали переговариваться между собой. Этот же рыцарь вновь крикнул: — Мы не признаём тебя, полемарх, эпархом города и если нам не откроют ворота, мы захватим город силой и тогда разберёмся с тобой!

Полемарх отвечал: — Попробуйте! — и удалился.

Французы разъехались по полю, разбиваясь на отдельные группы, спешиваясь и усаживаясь на землю. С ними не было никакого обоза, видимо они взяли с собой небольшой сухой паёк на один день, намереваясь пообедать в городе. Главари собрались в одном месте и начали совещаться между собой, поглядывая на стены города. А вид стен заставлял задуматься. Стены и башни были заполнены вооружёнными воинами в доспехах и число их увеличивалось.

По скромным подсчётам, только на этой стене, между гаванью и Мраморным морем, расположились не менее двух тысяч человек. О штурме не могло быть и речи, тем, более, что все воины были уставшие, от многочасовой скачки под жарким солнцем. Через час, та же группа рыцарей подъехала к воротам и вызвала коменданта. Василаки прибыл через полчаса и забрался на стену, чтобы выслушать предложения французов.

Между тем, французы, понимая, что им не в силах овладеть городом, а возвращаться в Цурул обидно, решили не маячить на виду у защитников, а отъехать от города на 10-20 км и послать гонца к императору, испрашивая дальнейших действий, а самим ждать его решения на месте. Граф Шамплит сообщил, что он согласен уехать прочь, но просит выдать ему продуктов для его отряда, поскольку они не располагают запасами пищи, а ехать им далеко.

После некоторых раздумий, было решено рыцарей продуктами обеспечить. Войску графа велели отойти на 3-4 км, а потом открыли ворота Силиври, вынесли в поле несколько бочек вина, двадцать туш быков, 1000 караваев хлеба, 20 мешков зерна для лошадей. Французы забрали эти продукты и, выстроившись в колонну, направились обратно. Мы, конечно, не стали предаваться радости. Эта маленькая победа, всего лишь небольшая отсрочка. Не было сомнений, что Болдуин уже завтра получит сообщение о захвате города и прекратив осаду Цурула, направится к столице.

Без Константинополя он станет никем. Получив известие о малом числе освободителей, он должен спешить исправить положение. В этом случае, даже один день промедления, может быть решающим. Через час, я вылетел в направлении ушедшей колонны и, как и ожидалось, обнаружил её в 15 км от города, разместившихся в небольшом селе. Мы пролетели дальше, к Цурулу, и обнаружили, что осада продолжается. Значит Болдуин ещё не получил известия о захвате города. Это даёт нам, по крайней мере, 2 дня форы.

Я вернулся в город и доложил обстановку. Собрались на совещание. Рассматривали вопрос — сможем ли мы противостоять 30 тысячам французам и 15 тысячам половцам? Теоретически, вполне возможно. Укрепления вполне надёжные. Пусть защитники не обучены, но полны патриотизма и если рядом с ними поставить толковых командиров, то мы справимся. Правда, в голове точил червь сомнений. Крестоносцы взяли город числом, как раз 30 тысяч. Но ладно, мы будем защищаться. Император, как только узнает об освобождении города, немедленно примчится сюда.

В течении этих двух дней, решили упорно учить ополченцев владению оружием. Незадолго перед ужином, прискакал гонец и сообщил невероятно радостное известие — Император Иоанн Ватац, находится всего в 35 км от Босфора. Он только что захватил небольшой Ромейский город-крепость Дакибузу и пока ещё не отошёл от него. Вот это отличная новость! Его необходимо срочно предупредить! Но день уже потерян, лететь можно только завтра.

5 июня, Вторник. Чуть только рассвело, я собрался вылетать. Вместо Арзамаса возьму с собой Василаки, его лично знает император, а меня может уже забыл. Еле уговорил полемарха. Посоветовал ему одеть самый роскошный свой наряд со знаками различия, чтобы его сразу опознали воины, а то могут и прибить, как колдуна. Взлетели с ВПП на стороне Галаты. Перелетели Босфор и направились вдоль побережья Мраморного моря на юго-восток. Полемарх, во время взлёта, несколько раз закричал дурным голосом, но потом успокоился и стал наблюдать за проплывающими внизу полями Никомедии.

Уже через 20 минут мы были у цели. На земле ясно просматривались палатки и шатры Никейской армии, небольшая крепость на берегу моря. Я сделал несколько кругов над местностью, высматривая удобное для посадки место, каждый раз провожаемый изумлёнными криками с земли. Наконец я выбрал место и пошёл на посадку. Сели удачно, всего в полукилометре от лагеря. К месту посадки бежали десятки людей, размахивая оружием.

Я испугался за самолёт и, выскочив из него, быстро помог полемарху вылезти и, забравшись обратно, знаками указал на приближающихся людей с явными намерениями растерзать нас. Завёл мотор и взлетел вновь, оставив полимарха разбираться. Я сделал ещё не меньше 10 кругов в течении 15 минут, прежде чем мне стали махать руками, приглашая приземлиться. Я опять приземлился и вышел наружу.

На этот раз меня приветствовали несколько, явно высокопоставленных, офицеров. Я знаками показал, что самолёт надо охранять и ничего не трогать. Офицеры что-то мне сказали, но я не понял и решил, что мне лучше остаться здесь. Если императору нужно, он сам подойдёт, здесь совсем близко. Я показал офицерам, что буду ждать здесь, хотя они недвусмысленно звали меня с собой. Но я, демонстративно уселся на землю и привалился спиной к колесу самолёта.

Офицеры отстали и удалились, кроме одного, севшего рядом. К самолёту сбежалось уже порядочно людей, и я отгонял тех, кто пытался потрогать его. Увидев такое дело, офицер громко скомандовал и люди неохотно стали расходиться, постоянно оглядываясь. Так мы и сидели около часа, когда от лагеря отделились и направились в мою сторону десятка два пышно одетых людей в блестящих доспехах, при мечах, со шлёмами, с которых свешивались плюмажи всевозможных цветов.

В середине толпы шествовал император Иоанн, которого я сразу узнал. Его лицо выражало радость, и он широко улыбался. Император, также узнал меня и приблизившись ко мне, приветствовал. Я, в это время, поклонился ему и продолжил стоять в положении вольно. Рядом с императором встал переводчик и начал мне переводить.

— Слава Богу! — воскликнул император. — Я очень надеялся на наш договор, но до последнего дня сомневался в возможности его выполнения. Но ты доказал свою правоту и сдержал слово. Я безумно счастлив, что наконец-то моя столица освободилась от захватчиков, проклятых католиков! Полемарх рассказал мне все подробности, и я в курсе событий. Я уже отдал приказ и в направлении города немедленно поскачут конные трапезиты. Уже вечером они будут у вас.

Мы же, прибудем послезавтра. Солдаты уже начали собираться в поход. Я очень рад тебя видеть и свою часть договора выполню безусловно. Не буду тебя держать, у нас очень мало времени, мы выступаем немедленно. А у тебя, однако, новая машина? Не собираешься ли ты её продавать? Шучу, шучу — успокоил меня император. Знаю, такие вещи не продаются. Но я надеюсь, ты меня покатаешь на ней?

Я ответил: — Как только вы пожелаете ваше императорское величество!

— Ну ладно, — сказал император — до скорой встречи в столице.

Он развернулся и направился к лагерю. Со мной остался полемарх. Его довольная физиономия чуть не лопалась от счастья. Я уверен, что император произвёл его в маршалы или дал титул герцога. Василаки схватил меня за руку и крепко её пожал, говоря что-то по-гречески. Я кивнул ему головой и знаком показал, чтобы он лез на своё место. Через полчаса, сдав самолёт на хранение, мы шли в расположение войск. Нас перевезли на другой берег и вскоре я входил на территорию акрополя.

Нашёл Судейкина и рассказал ему о встрече с императором. Пообедав, я вновь отправился к самолёту. Напрягала необходимость каждый раз переплывать через бухту в Галату и обратно. Арзамас уже обслужил самолёт. Дозаправил, проверил масло и т.д. Мы полетели оба. Вот и лагерь французов, они так и ждут в этом месте. Летим дальше. А вот и Балдуин! Длинная колонна пылит по дороге, впереди конница половцев, за ними конница рыцарей, потом пехота. Летим к Цурулу.

Лагерь опустел, но несколько тысяч французов и часть половцев остались, чтобы не дать Великому Хартуларию Иоанну Петралифе выбраться и погнаться за ними. Повернулись и летим назад. Армия прибудет к городу не раньше завтрашнего дня. Так и скажем. Возвращаемся в Галату и я плыву в город. Сообщаю новость Судейкину и полемарху. Завтра все силы соберутся здесь. Завтра решит будущее Византии. Я устал, потерял счёт времени, но не страшно — мы делаем историю!

Вечером, как и ожидалось, на другом берегу Босфора, появились кавалеристы, это прибыли 2 турмы лёгкой кавалерии, примерно 5 тысяч всадников. Для их переправы на наш берег, использовали катамаран «Воронеж», залатанный, на скорую руку и «Оку». Потребовалось всего три ходки обеими кораблями. Кавалеристы вошли в город, под радостные крики населения.

6 июня. Среда. День начался обыкновенно, сначала завтрак, потом совещание. Ждали Болдуина с армией. Предполагали, что он подойдёт примерно к обеду. Прекрасно было известно, по какой дороге он пойдёт. И у нас созрела мысль, а почему бы не заминировать эту дорогу? С собой мы привезли 4 мины МОН 200. И все мы отлично помнили результаты их применения. С этой идеей все согласились, хотя и поморщились — не этично это. Просто бойня получается.

Но как говорят те же французы — «На войне, как на войне», то есть все средства хороши. Немедленно отправили к дороге Иманкулова, Марченко и десять юнкеров с минами. Вдоль дороги, на обочине, установили по две мины на каждую сторону, через 100 метров. Протянули верёвки к пункту встречи, где передовой отряд встретят Марченко и Иманкулов, которые приведут мины в действие и тут же уйдут сквозь выстроившихся сзади них кавалеристов обоих турм, тут же перешедших в атаку на остатки половцев, скачущих впереди колонны. Далее, когда в бой вступят тяжело вооружённые рыцари, изобразить бегство к золотым воротам, которые будут распахнуты. Едва последние всадники скроются в воротах, в дело вступит БМД и БРДМ. Эта дорога самая широкая и обе машины отлично поместятся в проёме.

Ну и конечно, со стен откроют огонь две роты юнкеров, одновременно. Эффект, думаем, превзойдёт все ожидания. Навстречу Болдуину выслали конный разъезд, чтобы предупредить нас о его появлении. Кавалеристы уже в 11 часов утра приготовились к бою, собравшись снаружи города, у золотых ворот. Ждать пришлось долго. Только хотели приступать к обеду, когда прискакали дозорные и объявили о приближении колонны. Тут же выступили к дороге. Иманкулов и Марченко встали посредине дороги, держа в руках верёвки. Следом за ними выстроились обе турмы в три колонны.

Тут то мы сообразили, что вновь не учли того, что половцы не будут скакать по узкой дороге длинной колонной, а тоже будут скакать широкой лавой. Но мины уже настроены на дорогу. Допустим, что мины шарахнут по середине идущих лавой кочевников, но фланги уже пройдут этот рубеж. Куда нам деваться? Придётся с сумасшедшей скоростью удирать сквозь ряды перешедших в галоп кавалеристов, скачущих нам на встречу! Мелькнула мысль, а не отставить ли это мероприятие и спрятаться за стены? Но оба лейтенанта отказались изменить первоначальный план и вышли вперёд. А половцы уже показались.

Они в самом деле скачут толпой, в ширину на 100 метров. Мы быстро переиграли план. Обе турмы встали по бокам от нас, оставив для нас путь к спасению, шириной в 5 метров. Десяток конных выехал впереди нас, чтобы сохранялось подобие общего строя на всю ширину фронта. Половцы, увидев противника, меньшего по численности, послали коней в галоп, на ходу выхватывая луки, чтобы успеть произвести хотя бы по 2-3 выстрела перед сшибкой. Скакали они, не выдерживая строя, толпой в 10 тысяч всадников, против наших 5 тысяч. Едва передние ряды половцев пересекли линию первых мин и приблизились ко второй установке на 20-30 метров, лейтенанты дёрнули за верёвки. Эффект был ожидаемый. Середину толпы будто корова языком слизнула.

Образовалась брешь, глубиной, около 150 метров и шириной, в 10. По прикидке, выбило сразу до 300 всадников, которые свалились в пыль вместе с лошадьми, образовав кучу. Задние ряды налетели на упавших и начали сами падать, спотыкаясь об упавших ранее. Скакавшие ещё дальше, вынуждены были отпрянуть в стороны, сбивая соседей, и увеличивая общую неразбериху. Марченко с Иманкуловым в это время мчались сквозь скакавших навстречу и обтекающих их кавалеристов к золотым воротам. Произошла сшибка, перед которой половцы, не успели выпустить ни одной стрелы, ошеломлённые случившимся.

Первые ряды замешкавшихся половцев были смяты, а задние подъезжали, заметно сбавив скорость в какой-то нерешительности. Некоторые, вообще останавливались и поворачивали обратно или в сторону. Но их было слишком много, и скоро это превосходство начало сказываться. Тут уже было не до рыцарей. Видя. что половцы, не взирая на потери начинают слишком давить на Никейцев, командиры подали сигнал к отступлению. Обе турмы, поредевшие в рядах немедленно обратились вспять.

Слава Богу, что лейтенанты успели забежать в ворота, когда следом за ними в город ворвались Никейцы. Буквально, на их плечах висели половцы, порой, в общей массе. Со стен открыли огонь, отсекая половцев от Никейцев и эта мера позволила последним оторваться от погони. Тут же в ворота выдвинулись БМД и БРДМ, на ходу поливая половцев огнём из пулемётов и пушек. Половцы, будто бы наткнулись со всего разбега в стену. Первые ряды кучно падали перед воротами. Со стен били по середине и увидев такую картину, половцы не выдержали и помчались в разные стороны и обратно, веером. Наш план удался лишь частично. Рыцари не успели вступить в бой.

Однако, по нашим расчётам, половцы потеряли половину состава, а те, кто остался, подумают, прежде чем идти в атаку. В это время, в поле зрения попали тяжёлые рыцари на конях, въезжающие на место недавней схватки. Картина, представшая их взору, была, наверно, впечатляющая. Рыцари разделились на два потока, объезжая груды убитых половцев и Никейцев. Глядя на этот ужас, многие снимали шлёмы и крестились. Выезжая на поле перед стенами, крестоносцы начали разъезжаться, выбирая себе удобные места для ночёвки.

Они спешивались и отпустив коней пастись, садились отдыхать. Многие подходили к стенам и осматривали их, отмечая неприступность. В прошлый раз, крестоносцы захватили город со стороны моря, прямо с кораблей, которых сегодня у них не было. Территория перед городом постепенно заполнялась всё новыми подразделениями армии Болдуина. Подъехал и он, в окружении своих придворных и, первым делом, остановился перед Золотыми воротами, разглядывая стоявших на стенах греков. Его вполне можно было бы снять выстрелом из карабина, но Судейкин не позволил стрелять в него.

«Балдуин II де Куртене, сеньор де Куртене и де Монтаржи, последний император Латинской империи, маркграф Намюра, сын Пьера II де Куртене и Иоланты». Был ещё совсем молод, ему едва исполнилось 23 года, наш ровесник.

В течении всего дня продолжали подтягиваться отдельные части войска. В последнюю очередь прибыл обоз, и французы начали ставить шатры, готовить еду. За это время, половцы, обозлённые огромными потерями, разграбили все окрестности в радиусе 10 — 15 км от города и тащили к себе различные вещи, отобранные у местных жителей. На их стоянке происходили скандалы и драки, при разделе награбленного. Император Болдуин поморщился от увиденного, но промолчал.

Сейчас ему, как никогда, требовались союзники, выходки которых ему приходилось терпеть. Как раз, по разрешению Василаки, из крепости был отправлен парламентер с просьбой к императору, разрешить забрать тела погибших кавалеристов — трапезитов. Император согласился и, на время до утра, было объявлено перемирие. Лагерь наёмников отодвинулся от города на 2 км. Из города выпустили тысячу пеших трапезитов, которые вместе с половцами начали собирать своих убитых однополчан и уносить в своё расположение. Наших убитых оказалось 640 человек.

По приблизительной оценке, половцев погибло не меньше 3500. Пропорция почти 1:6, но для армии Болдуина не критическая. В это самое время на противоположную сторону Босфора начали прибывать войска Никеи. Наши корабли начали их перевозку в город, за которой наблюдали половцы, отряд которых, по приказу Болдуина, обогнул бухту Золотой Рог и подступил к стенам Галаты. Враги, никоим образом не могли помешать переправе, не имея ни одного корабля в этом регионе.

По нашим расчётам, Венецианцы непременно приплывут сюда, как только получат известие о захвате города. И произойдёт это, скорее всего через 3-4 дня, не раньше. Им придётся добираться сюда от острова Лесбос. Беженцы достигнут этого острова, возможно, сегодня. Во время переправки войск, стало известно, что император Иоанн, передумал лично принимать участие в обороне города, отправив большую часть войска нам в помощь, а сам отбыл в Никомедию, заявив, что он должен войти в город торжественно, после устранения всех возможных опасностей его повторного взятия латинянами. Ну и это не плохо.

Всего прибыло: тысяча катафрактов, 3 тысячи тяжёлой пехоты — скутаты, 5 тысяч лёгкой пехоты — псилы и около тысячи вспомогательных войск и обслуживания. С трапезитами, уже прибывшими к нам, общее число присланных, составило 15 тысяч.

Прибывших французов с половцами набиралось около 30 тысяч. Перевес небольшой и, скорее всего, Болдуин снимет осаду с Цурула окончательно, чтобы иметь более значительное превосходство в силах. Уже в сумерках, Болдуин, вполне ожидаемо, предложил нам сдаться, обещая отпустить с миром. Предложение, как водится, было отвергнуто.

7 июня, Четверг. День начался с общей тревоги. В 5 часов утра французы ринулись на приступ в районе ворот святого Романа, как раз в центре стены Феодоссия. Французы незаметно подкрались к стенам и были замечены в момент, когда они укладывали брёвна через ров. Последовал сигнал тревоги и к этому месту, поспешили войска и ополченцы. Французы преодолели ров по брёвнам и начали устанавливать лестницы на участке стены в 200 метров. В это время к месту штурма уже подбегали и карабкались на стену защитники города, бодрствующей смены.

На данном участке быстро удалось создать сплочённую оборонную группировку в почти 5 тысяч. Стены и башни густо заполнили ополченцы и лёгкая пехота Никеи. Поэтому, карабкающимся вверх латинянам, был устроен достойный отпор. Через полтора часа боя, не достигнув положительного результата, латиняне отошли назад, потеряв до 2 тысяч убитыми. Наши потери составили около 800 человек, в основном ополченцев, не имеющих достаточного опыта.

Были и раненые, которых относили в лазареты города. Вновь прибыл парламентёр, попросив перемирия до обеда, с целью вынести убитых. Василаки согласился, и французы начали выносить убитых к себе в лагерь. Нашим тоже пришлось выйти наружу, чтобы подобрать выпавших со стен убитых. Между прочим, Василаки был официально назначен комендантом Константинополя, с правом командования всеми, предоставленными ему войсками.

По окончанию боёв и включению города в состав империи, ему была обещана должность Эпарха города. Уже сейчас, Василаки начал назначать на должности городских руководителей новых людей, заменяя старую администрацию, служившую при Болдуине. Потерпев неудачу при штурме и убедившись, что ему противостоит очень серьёзная сила, Болдуин принял решение снять осаду Цурула и перевести сюда камнемётные машины, а также дождаться Венецианцев с их флотом и дополнительной помощью. Французы начали устраиваться основательней.

Половцы совершали грабительские рейды до самого Черноморского побережья, вызывая ожесточённость местного населения. Кстати, отряд половцев забрёл в село Состенион, где произошла схватка с нашим небольшим гарнизоном, охраняющим там пленных Венецианцев и две наши галеры. Половцев удалось отогнать без потерь, но наше пребывание в этом месте стало опасным.

Немедленно, пленные были загружены в галеры и весь гарнизон переправился в Галату, где и расположился, поставив галеры в гавани, у причала. Наступило время ожидания. В городе, ударными темпами, проводилось обучение ополченцев искусству обращения с оружием, дисциплине и действию по командам. Распределяли прибывшие войска на определённые участки стен и башни. К противоположному берегу, по приказу императора, доставили большие запасы продовольствия, которые мы перевезли в город.

Состоялись похороны всех погибших воинов, по православному обряду, включая и некоторых наших юнкеров Эрзя. Город уже зажил совсем другой жизнью, избавившись от диктата католической церкви и латинской администрации. Утверждались новые, они же старые, до 1204 года, законы. Отменялись другие законы, принятые Болдуином.

Население воодушевлённо помогало военным, участвовало в восстановлении повреждённых укреплений, ремонте, зданий и сооружений, пострадавших во время освобождения города. Акрополь был передан в наше полное распоряжение. Мы точно определили наше количество и оценили добычу. Наши потери составили с начала боёв: 466 человек. Из них: казаки 120, юнкера, включая матросов — 22, дружинников — 312.

Меньше всех потеряли дружинники князя Ингваря — 12 человек. А вот казакам не повезло. Кстати, из этого числа, 128 умерли от ран позже. Легко раненных, набиралось почти 200. Добыча состояла из следующего: — Без учёта комплектов вооружения и доспехов, переданных ополченцам безвозмездно, у нас осталось этих комплектов, включающих в себя доспехи и оружие на одного воина — 1650.

Захвачено на 5 уничтоженных галерах 1420 золотых дукатов и 5600 серебряных матапанов, много продуктов питания, вина и оливкового масла. С убитых и пленных сняты золотые и серебряные украшения, не поддающиеся учёту, а просто сложенные в мешки. Различная утварь хозяйственного назначения, типа котлов, посуды, треножников и т.п. Казаки, ко всему, снимали с убитых одежду и обувь, но мы её не стали учитывать, оставив её им.

В городе, в домах итальянцев и рыцарей, добыча была побогаче. Одних золотых монет, не считая их количества в штуках, набрали 270 кг, а серебряных 820. Золотых и серебряных украшений, посуды и оружия, отделанного золотом и камнями 8 сундуков. Были и ценные ткани, зеркала, шубы и платья. Всё это просто свалили в кучу в одной из комнат крепости. Опять же, огромные запасы муки, зерна, масла, соли и, даже, сахара, который ценился очень высоко.

Имелись церковные и мирские книги в драгоценных обложках и в обыкновенных, написанные вручную, в том числе очень много морских карт отдельных участков моря, а также всей Европы и половины Африки, которые стоило просмотреть на досуге. Католические храмы не стали грабить, как и жилища католических иерархов. Это сделали за нас местные жители. Многие из них неплохо нажились во время освобождения города, обирая убитых латинян и грабя их дома, не брезгуя ничем.

Осмотрев хранилища императорской казны, мы обнаружили там примерно 18 тысяч золотых монет и чуть больше серебряных. Эти деньги предназначались для оплаты наёмников, и этого количества, Болдуину должно было хватить всего на месяц. Мы постеснялись их брать, тем, более, что горожане сами понесли немалые потери при освобождении города и оставили их для нужд города. Вечером собрали совещание, вызвав недовольство коменданта города Василаки, именно так следовало его сейчас называть. Он был занят назначением на должности. Его резиденция в последнее время осаждалась местными олигархами, выпрашивающими себе доходные должности, понятно, не за бесплатно.

Судейкин высказался в том духе, что нам не стоит ждать подхода оставшихся в Цуруле войск Болдуина, которые прибудут через два дня, так как они везут с собой осадные машины. Как раз через два дня должны прибыть венецианцы на кораблях. Общее число солдат противника, может достигнуть 60-70 тысяч, и тогда, мы можем вновь потерять город. Здесь Василаки задумался, как и присутствующие здесь командиры отдельных частей императорских войск.

— Что вы предлагаете? — спросил комендант.

— Я предлагаю устроить завтра генеральное сражение-ответил Судейкин. — Разбив завтра основные силы противника, нам уже вообще не стоит опасаться остальных участников. Никто из них уже не рискнёт нападать на нас. К тому же, у Болдуина уже нет денег и ему нечем платить наёмникам.

— Но нас гораздо меньше — заявил комендант.

— Ничего, мы справимся — заявил Судейкин.

Ему удалось убедить военачальников императора устроить завтра сражение. Рассмотрели примерный план боя. Предлагалось, не спеша, после завтрака, вывести войска в поле и выстроить по разработанному плану. Позволить французам и половцам построиться и дать им возможность пойти в атаку. Далее приводились детали. Никейцы, честно говоря, ознакомившись с возможностями нашей техники, почти безоговорочно приняли наш план.

Часть 2.

Разгром наёмников и пленение Болдуина.

1240 г. 8 июня. Пятница. Наступил решающий день. В 9 часов утра раскрылись ворота Силиври, Меландезийские и Военные. Из них, неспешно, начали выходить и строиться наши войска. В центре расположились катафракты, тысяча человек, следом за ними 1000 пехотинцев и 2 тысячи ополченцев, правее 5 тысяч пехотинцев, вперемешку с тремя тысячами ополченцев, в десять шеренг. Затем правый фланг — 2 тысячи лёгкой конницы. Слева от катафрактов, 3 тысячи тяжёлой пехоты, а за ними, 3 тысячи ополченцев. На левом фланге — 2 тысячи лёгкой конницы.

Всего 19 тысяч воинов — фактически вся армия. Совершенно не заметно для противника, впереди всего строя рассыпались в одну шеренгу 700 человек юнкеров с карабинами и автоматами, держа интервал между собой в два метра. По фронту, наше построение заняло почти половину ширины поля — 4 км. Французы, немедленно выстроились против нас. В середине 3000 рыцарей. Слева и справа, пехота, на флангах по 3000 половцев. Две тысячи в резерве, охраняют шатры императора и свиты.

Всего, чуть больше 24 тысяч человек. Их строй был гораздо шире нашего и вполне мог охватить нас в полукольцо. Однако это исключалось наличием на левом фланге БМД, а на правом БРДМ. Между колоннами наших войск, были предусмотрены 100 промежутков, через каждые 40 метров, в которые должны были просочиться 700 юнкеров, после первого залпа.

Этот пункт был разжёван и вбит в головы всем участникам битвы. Кстати, со стен крепости, после нашего залпа начнут стрелять 6 миномётов по резервам противника. Перед боем, юнкера специально пробежали вперёд и назад по этим промежуткам — коридорам, задевая встречающихся руками и напоминая о своём существовании. Кроме Судейкина и Забуирова, остающихся в резерве, все остальные лейтенанты участвовали в битве.

Я стоял со своими двумя взводами слева от центра. Левее меня расположился Марченко, справа-Иманкулов. Построение закончилось к половине одиннадцатого. За это время мы ещё пару раз пробежали по коридорам для закрепления в памяти солдат. Затем обе армии ещё полчаса стояли на месте, ожидая, кто первым начнёт атаку. Наконец французы не выдержали и начали наступление. Расстояние между армиями составляло примерно 500-600 метров и, чтобы его преодолеть, достаточно было 2-х минут для коня и 4-х минут, для пехотинца. Кавалерия набирала скорость, наши ряды заволновались и выставили вперёд копья, сдерживая своих коней.

Мы находились в чрезвычайно щекотливом положении. Боязнь, что нас растопчут враги, а, возможно и свои, так и вертелась в голове, поэтому многие не выдержали и начали стрелять уже с расстояния в 300 метров. Понятное дело, меткость с такого расстояния уже была не такая высокая, но для такого плотного строя, ни одна пуля не пропадала даром. Всё-таки, как хорошо, что это не 20 век, когда в атаку идут рассыпным строем или цепями и приходится целиться внимательней и патронов тратить в разы больше. Пришлось и остальным открывать огонь.

Конница не успела набрать скорость и поэтому эффект от стрельбы оказался намного ниже ожидаемого. Не получилась куча-мала. Всадники объезжали упавших и продолжали скакать вперёд, но уже гораздо медленней, но, тем не менее, близость к врагу, дала ему возможность сблизиться уже через полторы минуты скачки.

Выпущенные семьюстами стрелков, до 4000 пуль, возымела действие, но не столь большое, ввиду построения колонной. Действительно, первые ряды были сметены, но тысячи тел сохранили жизнь скачущим сзади, а наше время кончилось, и все юнкера кинулись в коридоры между солдатами, убегая от копыт, рвущихся навстречу противнику, лошадей. Атака французов сомкнутым строем, не удалась.

К цели они пришли разрозненной кучей, а вот 1000 катафрактов ударили слитно, разбрасывая остатки скомканного строя. Задним рядам французов пришлось объезжать кучи трупов коней и всадников, так что, даже численное превосходство в середине построения не помогло. Французов смяли, опрокинули, заставив задние ряды остановиться и попятиться назад, под натиском Никейцев.

Как бы то ни было, но пули снесли с сёдел или свалили на землю с конями, до 1500 рыцарей, совершенно сломав их строй. А разрозненные группы или, одиночные рыцари, никак не смогут устоять против слаженной атаки сомкнутого строя. Вот и получилось, что при ударе катафрактов, сразу же были опрокинуты ещё тысяча рыцарей, а ударный отряд катафрактов пронёсся сквозь строй и врубился в стоящий сзади, резерв, из двух тысяч пехотинцев, пройдя сквозь них, как раскалённый нож сквозь масло. Следующие за катафрактами тысяча пехотинцев и 2 тысячи ополченцев, добивали упавших рыцарей и вломились в опрокинутые ряды резерва французов, вступив с ними в схватку, вокруг шатров императора. Пехота, наступающая с обеих сторон конных рыцарей, бежала в атаку, но медленней лошадей и пули начали их доставать ещё в 400 метрах от никейцев.

Как они не пытались закрываться щитами, пули, всё равно прошивали их, выкашивая ряд за рядом, заставив их остановиться и попятиться. Но вот юнкера побежали назад, давая путь кавалерии и стрельба прекратилась. Сержанты вновь погнали пехоту вперёд и те, потеряв от огня противника не меньше 4 тысяч соратников, вскоре схлестнулись с пехотой никейцев. Завязалась битва.

На флангах, картина боя выглядела следующим образом — половцы помчались на лёгких кавалеристов спереди и сбоку, окружая их с флангов. Однако БРДМ и БМД, стреляя из пушек и пулемётов остановили толпу нападавших и те, продолжая терять своих соплеменников, сначала остановились, потом вновь бросились вперёд, воспользовавшись моментом перезарядки пулемётов, опять остановились.

Патронная лента вмещала в себя 250 патронов и пулемёт, выплюнув 250 пуль, прекращал стрельбу на 2-3 минуты, для перезарядки. Но для 5000 всадников мчащимся широким фронтом, потеря сотни или двух, не была катастрофой и не

остановила их продвижения вперёд. Со стен забухали миномёты, посылая мины в тыл пехоте французов, но и это мало помогло Никейцам. Всё — равно, наёмников, было слишком много. Тем не менее, успех в центре, несколько остудил стремление пехоты и они, опасаясь нападения сзади, отпрянули в стороны, пропуская мимо себя катафрактов и скучившись, ослабили натиск на нашу пехоту.

БРДМ и БМД выехали уже во фланг половцев с обеих сторон и поливали их свинцом, останавливаясь, чтобы сменить очередную ленту и, отбросив раскалённый ствол, вставить новый. За 15 минут по половцам выпустили по 5 лент, более тысяче пуль, но они этого не замечали, продолжая напирать на наших всадников, которые уже подумывали об отступлении. Множество половцев кидались на БМД и БРДМ, пытаясь поразить их копьями и мечами, как правило, безрезультатно, сами падая, сражённые, под гусеницы и колёса.

Перед обеими машинами уже лежали горы убитых, когда половцы, поражаемые ко всему минами, сообразили, что их, даже в случае победы над почти разгромленными никейцами, ожидает неминуемая гибель от плюющихся огнём монстров, которых не берёт никакое оружие. Мало того, заметив, что наши фланги вот-вот побегут назад, из ворот города выехал ЗИЛ и напал на правый фланг противника, а два САУ, на правый, добавив по ещё одному пулемёту к имеющимся на флангах.

САУ также стреляли из пушек по толпам половцев, а из амбразур в кузове ЗИЛа, строчили из автоматов, стоящие там юнкера. Отступившие вначале сражения первые 700 юнкеров, влезли на стены и начали отстреливать французов сверху, поражая каждым залпом по 300-400 человек, двигающихся сзади сражающейся пехоты, пока те, вдруг не заметили, что сзади у них, не имеется поддержки. Вот тут, наконец, наступил перелом в битве, французы и половцы развернулись и побежали прочь.

Однако их никто не преследовал, слишком велики были потери и усталость. Никейцы опустили руки, пытаясь отдышаться. Только несколько сотен всадников пытались преследовать отступающих, но достигнув императорского шатра, остановились. Здесь шло отчаянное сражение между двумя сотнями личной охраны императора и остатков резерва, с пехотой никейцев, ополчением и спешившимися катафрактами. Здесь имел место следующий расклад сил — катафракты, опрокинув рыцарей, пробились сквозь резерв и упёрлись прямиком в шатры со свитой императора.

В то время, как часть катафрактов начала отбиваться от воинов резерва, три сотни катафрактов, спешились и попытались пленить императора, на защиту которого встали 200 его телохранителей и свита. Резерв дополнительно связали боем, достигшие шатров ополченцы. Бой продолжался 25 минут и вокруг шатров лежали сотни поверженных. Конные катафракты едва сдерживали наседающих на них пехотинцев французского резерва. Ещё 2-3 минуты и император получил бы свободный выход к отступлению, но триста всадников, начавших было преследование убегающих наёмников и половцев, врубились в толпу рубивших друг друга рыцарей и тяжело вооружённых Никейцев.

Пехота прекратила атаку и разбежалась, а, соскочившие с коней лёгкие всадники вступили в бой с охраной императора. Надо сказать, к чести последнего, он сражался в одном ряду со всеми. Его окружение уже, едва насчитывало 30 человек, когда количество нападающих возросло до двухсот. Поняв безысходность положения, император крикнул, что он сдаётся и приказал окружающим его рыцарям прекратить сопротивление. Его сдачу принял командир катафрактов, доместик Михаил Хониат, который и привёл императора с остатками его свиты в город.

Победители немедленно вошли в покинутый лагерь французов и начали его грабить. Из города вышли 3 тысячи ополченцев греков и начали стаскивать убитых в одно место. Одновременно их освобождали от доспехов, оружия и ценных вещей. Раненых, французов и никейцев, переносили в больницы города. Из города прискакал комендант Василаки и приказал командирам никейцев соблюдать порядок, а все, оставленные французами вещи складывать в одном месте, приставив к нему охрану. Вокруг лагеря стали нести охрану наши машины, 300 дружинников и 30 юнкеров.

Казакам предоставили возможность поучаствовать в грабеже лагеря, стаскивая добычу в отдельное, от никейцев, место. Оставленного имущества было настолько много, что просто не было возможности оприходовать его за один день. Кстати, практически не оказалось пленных, кроме императора, его свиты, менее сотни пехотинцев, да разве ещё раненые. Убитых было очень много, включая и никейцев.

Их ещё не считали, но, по предварительной оценке, полегло примерно: половцев до 5 тысяч, рыцарей — более 2000, остальных, приблизительно 13 тысяч, итого противник потерял более 20 тысяч убитыми и ранеными. Убежали, по крайней мере, 2 тысячи половцев и 3-4 тысячи французов. У нас убитых насчитали почти 5 тысяч никейцев и 3 тысячи ополченцев. Катафракты погибли почти все. Точные цифры пока ещё не были известны. Ещё и раненых в больницы поступило, где-то 4-5 тысяч.

Битва продолжалась совсем недолго — два часа, да на построение ушло тоже 2 часа. Так что подошло время обеда, и солдаты начали собираться на обед. Но в это время затрещали выстрелы и все, вновь схватились за оружие и кинулись на шум схватки.

Оказалось, что половцы, не смирились с потерей награбленного имущества, оставленного ими в своём лагере, собрались вместе и сделали попытку прорваться к своим шатрам. Они были замечены и обстреляны. Встретив организованное сопротивление, они предпочли убраться окончательно, потеряв 15 человек убитыми. На этом, сегодняшние схватки закончились. Больше, нас в этот день, никто не тревожил. Мне же, сразу после окончания битвы, Судейкин велел лететь на разведку. Мне удалось вылететь в половине второго, так как пришлось переправляться в Галату и

вывозить самолёт из крепости. Летели, как обычно, с Арзамасом.

Сначала полетели через Мраморное море к проливу Дарданеллы, но ничего в море не обнаружив, вернулись вдоль побережья и разглядели колонну французов, со стенобитными машинами, двигающимися в направлении Константинополя. Осада Цурула была снята. Французы совсем недавно оставили Цурул, скорее всего, сегодня утром. С этими машинами, они прибудут к городу не раньше вечера, завтрашнего дня.

Зато, уже приближаясь к Константинополю, увидели колонну половцев, идти которым оставалось чуть более 40 км. Эти прибудут в лагерь уже вечером, так как их сдерживает обоз, но передовой отряд прибудет уже через 3 часа. Времени оставалось совсем ничего, поэтому я посадил самолёт в старом месте, у стен, где мы сами, совсем недавно стояли, осаждая город. Я ссадил Арзамаса, чтобы он немедленно оповестил наши войска, занимающиеся сбором добычи, а сам полетел в Галату и приземлившись, вновь заставил дружинников загнать самолёт в крепость.

Собирающие убитых и раненых, а также трофейные команды, заторопились и через пару часов, прекратили свои работы, вернувшись в город. С собой загнали всех лошадей, которых удалось поймать. Наверно тысячи три. Но ещё больше лошадей продолжали пастись снаружи стен. Все своих убитых и раненых, как и раненых наёмников, внесли в город, оставив убитых французов и половцев лежать перед своим лагерем аккуратными рядами. Обшарить все вражеские палатки не успели и оставили их, как есть. Однако захватили все продукты противника, приготовленные для обеда вместе с котлами. Большую часть добычи половцев даже не стали трогать.

Это были малоценные вещи ограбленного, местного населения. В шатре императора изъяли сундук с деньгами для ежедневных расходов. Там лежали золотые и серебряные деньги в кошелях. Их не успели сосчитать, но вес сундука составлял примерно 2 центнера. Через час после того, как последние защитники укрылись в городе, к разорённому лагерю примчались на взмыленных конях остатки разбитых половцев, с подошедшими соплеменника из Цурула, которых прибыло 2 тысячи.

Они кинулись к своим шатрам и убедившись, что награбленное ими имущество, практически не тронуто, ринулись грабить оставленные шатры французов. Однако, на подходе, нарисовались выжившие в битве, 3 тысячи французов, которые были оповещены своими разведчиками об отступлении византийцев в город и немедленно бросились на защиту своего имущества. Половцы были вынуждены отступить.

Голодные наёмники начали выискивать в лагере остатки продовольствия и готовить из него обед. В городе, несмотря на большие потери, царило праздничное настроение. Разгром основного войска наёмников, пленение императора, вызвало взрыв радости среди населения, омрачённого горем родственников погибших ополченцев. Погибших разложили в нескольких церквях, и священники уже начали производить похоронные обряды. На кладбище рылись могилы на 7 тысяч человек. Все затраты на похороны, принял на себя город. Похороны назначили на завтра.

Захваченная в лагере казна императора, также была передана городу. Византийцы занялись сортировкой добычи и подсчётом её стоимости. Мы тоже занялись этим приятным процессом. На стены города были отправлены достаточное количество наблюдателей. К вечеру в лагерь наёмников прибыл обоз половцев и последние их воины — примерно 3 тысячи. Общее число половцев достигло 7 тысяч, менее половины первоначального состава. И нам был приготовлен сюрприз. На другую сторону Босфора прибыло пополнение, присланное никейским императором. Ещё одна тысяча катафрактов, тысяча скутатов и 4 тысячи пехотинцев — псилы. Всего 6 тысяч человек.

Это было всё, что имелось у императора на сегодня, в ближайших пределах Никомедии. Их предводитель — сам великий доместик империи, Никифор Тарханиот, являлся одним их известнейших полководцев того времени. Император послал его, понимая всю важность сохранения Константинополя в составе империи. Никифор, тут же принял на себя командование обороной города. Его громадный авторитет высоко поднял дух защитников города, что привлекло в последующие дни, в ополчение ещё несколько тысяч добровольцев. Таким образом, гарнизон Константинополя увеличился и составил почти 16 тысяч никейцев и примерно 4000 ополченцев.

9 июня. Суббота. День начинался обычным порядком. Все выспались и отдохнули. Ситуация вокруг города вырисовывалась следующим образом — снаружи расположилась армия наёмников, в количестве 2 тысяч французов и 7000 половцев. В городе расположилась вдвое большая армия, что и вдохновило Никифора вывести из города войска в составе 1000 катафрактов,3 тысячи конных трапезитов, 5 тысяч пехотинцев и 5000 ополченцев, взятых для создания видимости огромного численного перевеса.

Конец ознакомительного фрагмента.