Алекс Багенге: Террор оружейников

Филип Гэр, 2023

Вторая книга в серии «Перечеркнутый мир».Некто совершает массовые убийства, действуя в нескольких мирах одновременно. Никто не знает ни его цели, ни его имени. Убийцу преследует Алекс Багенге – ещё больший маньяк и психопат. И неизвестно, кто из них страшнее, и кого следует остановить прежде.Поиск Алекса похож на работу машины. Или, скорее, на работу мясорубки. Каждый день, оказываясь в другом мире, он живет заново, но с одной лишь целью – найти.В своем преследовании Алекс вступает в противостояние с оружейным кланом города Эйоланда – огромного древнего мегаполиса на остатках разрушенного войной мира.Обложка книги создана при помощи нейросети "Нейроплод".

Голубое небо Эйоланда казалось Алексу самым бездонным небом из всех небосводов, которые он повидал. Лишь в двух знакомых ему мирах небо отливало синим, но самое прозрачное и самое глубокое было именно здесь. Леопард чувствовал его самым родным, хотя давно уже позабыл, какой цвет имело небо там, где он появился на свет.

Иногда — очень и очень редко — он честно пытался вспомнить его. Не обязательно цвет. Хотя бы запах. Хотя бы ощущение ветра. Но, не мог.

Возможно, рассуждал он, ему помогли бы сны. Возможно. Увы, сны ему не снились.

Алекс закрывал глаза, засыпая мгновенно, словно некто опускал рубильник. И так же сразу открывал их. Будто невидимая рука не задерживала рубильник в положении «выключено».

Алекс закрывал глаза и тут же открывал их снова. Бывало, он оказывался там же, где он их закрыл. Чаще — совершенно в другом месте.

Для него не проходило даже секунды отдыха. Даже её доли.

Нет, открывал глаза он полностью выспавшимся и полным сил. Все раны, полученные накануне, исчезали. Мышцы не болели, как бы они не напрягались вчера. Впрочем, для него давно уже не существовало понятия «вчера». Для него всегда тянулось бесконечное Сегодня.

Именно поэтому Алекс иногда позволял себе забиться на крышу высотки — в любом произвольном мире, в котором его угораздило открыть глаза в этот день — и лежать, уставившись в небо. Оранжевое ли, зелёное или голубое. По большому счёту ему было совершенно неважно. Лишь бы лежать и просто глядеть в него, не думая ни о чём.

И сжимая в лапе пистолет. Он не замечал, как доставал его. И не замечал, как убирал обратно. Так не обращают внимания на собственные движения рук во время разговора. Для Алекса оружие стало естественным продолжением самого себя ещё до того, как он забыл цвет своего неба.

Алексу нравилось смотреть в небо. Неважно, какого цвета. Но всё равно больше всего ему нравилась бездонная синь Эйоланда. Это не значило, что он глядел в неё чаще. Нет. Просто оно ему нравилось и всё.

А потому он решил считать его своим, родным. На всякий случай. Алекс однажды подумал, что у него должно иметься хоть что-то своё. Пусть даже небо. Пусть не личное, а общее для многих. Но — своё.

Алексу не снились сны, ведь он никогда не спал. Он лишь на миг закрывал глаза и тут же открывал их вновь. Открывал только для того, чтобы снова продолжить свой персональный нескончаемый круг, полный боли, насилия, пахнущих порохом гильз и липкого привкуса крови во рту.

Один взмах ресниц — единственное время, которое жизнь отпускала Алексу для отдыха.

Маленький леопард не жаловался. Он не ругал судьбу — он в неё не верил. Не проклинал и Богов — в них он не верил тоже.

Его судьба, в которую он так не верил, свела бы с ума кого угодно.

Впрочем, и сам Алекс не стал исключением.

***

Водить мотоцикл Алекс не любил. Тем более не любил скорость. А потому ехал по шоссе неторопливо — хотя и не настолько, чтобы привлекать внимание патрульных Лэев.

Его мотоцикл был слишком большим и создавался под какой-то более крупный вид тери. Весил он, наверное, килограмм четыреста. Управляться с ним небольшому леопарду удавалось с некоторым трудом. Однако общественный транспорт ему, в силу розыска, был недоступен, а передвигаться на своих двоих между кварталами в Эйоланде означало потерять слишком много времени.

Алекс своим временем в Эйоланде дорожил. Когда не знаешь, где окажешься следующим днём, стремишься взять из дня сегодняшнего максимум.

Ровно в шесть утра он открыл глаза, лёжа на куске пластика в грязном тупике между глухими стенами старых зданий. За мгновение до пробуждения он прикрыл их в тёмном сыром подвале, на куче грязного тряпья. Из раны на боку толчками вытекала кровь, а сил хватило только на то, чтобы забаррикадировать дверь.

Он открыл глаза, лёжа на куске пластика, и ещё одним мгновением позже в его руке оказался пистолет. Холодный металл ещё не успел покинуть поясную сумку, как палец сдвинул вниз флажок предохранителя. И не успел ствол подняться, как вторая рука передёрнула затвор, досылая патрон.

Вокруг никого не было. Лишь лёгкий ветерок гонял по тупику мусор.

Вес пистолета, материал его рукояти, а затем и запахи, подсказали Алексу, что на этот раз он очутился в Эйоланде. Впрочем, вновь в Эйоланде, поправил он сам себя. Шесть часов назад, пытаясь заткнуть кровоточащую дыру в боку, он находился здесь же.

Убрав оружие, он вышел из тупика на улицу и огляделся. Обычно он попадал в Эйоланд неподалёку от квартала Лахотэ. Так оказалось и на этот раз.

Мотоцикл стоял там же, где Алекс его вчера оставил. Он всегда его здесь оставлял — с тех пор, как тот у него появился. Прежнего хозяина двухколёсного средства он не помнил, как и не мог сказать, каким способом мотоцикл ему достался. Хотя любое транспортное средство в Эйоланде считалось бесценным.

Четырежды мотоцикл угоняли. Рано или поздно Алекс его находил, и на заднем элементе рамы добавлялся ещё один череп. Вот и сейчас все четыре черепа скалились белыми зубами, встречая хозяина. Два лисьих, один крысиный и один леопардовый. Место нашлось всем.

Алекс никогда не убивал всех угонщиков. Он ничего не соображал в ремонте и кто-нибудь из них должен был привести полуразобранный мотоцикл в исправное состояние. Наверное, именно поэтому он и имел такой несуразный вид — обычно к визиту Алекса часть запчастей уже продавали или переставляли на другую технику.

В конце концов, угонять мотоцикл перестали. Алекс загонял его в такой же тупик, в подобном которому проснулся сегодня утром. Там он и стоял, дожидаясь своего хозяина. Жильцы домов не возражали. А если и возражали, Алексу не говорили. Так что, с его точки зрения, всё было в порядке.

Он подошёл к мотоциклу и погладил его руль, словно здороваясь. Затем достал из багажной сумки тряпку и замотал ею черепа. Как символ устрашения, они выполняли свою охранную работу, пока мотоцикл находился здесь. На дороге же они обязательно привлекли бы внимание патрульных Лэев. Алекс предпочитал с ними не связываться. Во-первых, ему не хотелось их убивать — всё же, в его понимании, они находились на стороне «хороших». Во-вторых — опасался на шоссе с ними не справиться. Гепарды были словно созданы для виртуозного скоростного вождения любых транспортных средств. Вон — даже Ти-Лэи, живые штурмовики, воплощены именно на базе гепардового мозга, унаследовав страсть к погоне и скорости.

Да и мотоциклы у патрульных были специальные — небольшие, скоростные и маневренные. В отличие от его левиафана, где колёса доходили Алексу до пояса.

Он сел на широкое мягкое седло и щёлкнул тумблером подачи питания. Зажглась приборная панель. Мягко повернув ручку подачи энергии, он медленно и аккуратно выехал на улицу и подкатил к ближайшему телефону-автомату, где сделал несколько звонков. Затем вновь оседлал мотоцикл и направился по шоссе в квартал Аро. Тот граничил с кварталом Лахотэ. В отличие от Лахотэ, где в процентном соотношении между видами тери доминировали лисы, в квартале Аро большее смещение наблюдалось в сторону Мэйтата.

Енотов Алекс тоже не любил. В некоторых мирах даже ел. Возможно, ел их и здесь, в Эйоланде, просто не помнил.

Дорожное движение в Эйоланде всё ещё оставалось слабым и совсем не походило на движение в тех больших городах, где бывал Алекс. Личных машин, принадлежавших гражданам, здесь почти не имелось. Основу парка составляли муниципальные грузовики, перевозящие стройматериалы и товары социального обеспечения, пассажирские автобусы, да ведомственные машины. Мотоциклы встречались тоже редко, и принадлежали либо непосредственно жителям Эйоланда, способным их себе позволить (купить или украсть), либо патрульным Лэям.

Все миры, которые посещал Алекс, чрезвычайно разнились. В основном они абсолютно не походили друг на друга. Совершенно ничем — начиная от внешнего вида их жителей, заканчивая уровнем их технического развития и культурными императивами.

Однако существовали некие традиции или закономерности, для всех миров одинаковые.

Например, во всех мирах без исключений владельцы самоходных двухколёсных средств передвижения приветствовали себе подобных на дорогах.

Почему так, Алекс не знал. Но, пока неспешно катил по шоссе между кварталами, успел махнуть рукой двум встречным мотоциклистам и одному патрульному Лэю.

Свернув с шоссе в квартал Аро, краем глаза Алекс заметил небольшую фигурку, прижавшуюся к стене. Её обступили фигуры побольше.

Почему он затормозил, леопард так и не понял. Картины городского насилия в Эйоланде давно стали для него привычными. Он никогда не обращал на них внимания. Да и сам, наверное, вносил в них немалый вклад. И он сотни раз проезжал мимо предстоящей жестокости одних по отношению к другим.

И почему он затормозил именно в этот раз, Алекс так и не понял. Тяжёлые широкие колёса пошли юзом, и он с трудом удержался, чтобы вначале не перелететь через руль, а потом не завалиться на бок. Затем медленно развернулся и подъехал к углу каменного грязного проулка.

Тери, окружившие детёныша, на добропорядочных граждан внешне не походили. Красные кожаные куртки блестели нашивками оскаленных морд. А морды хозяев курток имели маслянистое выражение и предвкушение забавы.

Их было семеро. Пять кошачьих и две белые крысы. Заметив приближающегося к ним Алекса, они отступили от жертвы и уставились на него. Некоторые, и крысы в том числе, сунули руки в карманы.

Пока они глазели, леопард поставил мотоцикл на подножку и вытащил пистолет.

Тери отшатнулись. Никто из них не сделал попытки вытащить своё оружие.

— Пошли вон, — приказал им Алекс.

— Тебе-то какое дело? — бросил ему крупный Хатано, с отливающей черным шерстью.

Молодой, мускулистый, он глядел на Алекса с вызовом и без страха.

Остальные после его слов попятились назад. Судя по их взглядам, Алекса они узнали.

Он слез с мотоцикла, шагнул вперёд и ударил пуму рукоятью пистолета прямо в зубы. Тот попытался было закрыться, но не успел — леопард двигался слишком быстро. Второй удар пришёлся по уху, и противник Алекса упал на колени, пытаясь защитить голову лапами. Леопард ещё трижды ударил его, ощущая, как металл входит в плоть, и, с большим трудом, заставил себя остановиться.

Пума лежал на асфальте, истекая кровью.

Алекс, вымещая ярость, зарычал. Рык прокатился по каменным стенам переулка. Всё в нём требовало забить противника до смерти, вдалбливая в асфальт осколки его костей.

Он остановился не потому, что рядом находился детёныш. Его не останавливало подобное раньше, не остановило бы и сейчас. Оторвался от окровавленной пумы он только ради сохранения самоконтроля. Слишком уж горячее желание разорвать всю компанию на куски захватило его. И он осадил своё желание обратно.

— Забирайте, — для пущей убедительности он поднял ствол пистолета и мотанул им в сторону. С рукояти на асфальт полетели брызги крови.

Проводив их взглядом и пистолетом, он убрал оружие и присел напротив детеныша.

Самочка. Камо. Совсем маленькая. Из одежды на ней были надеты только грязные синие шортики.

Маленькая барсица тряслась от страха, но глядела на него с какой-то наивной надеждой. Он осторожно взял её за подбородок и внимательно вгляделся в зрачки. Кажется, наркотиками накачать её не успели.

Отпустив, он осмотрел её мех. Тот свалялся, обвис и совсем не блестел, отливая рыжими пятнами. Судя по нему, она давно уже ничего не ела.

Алекс втянул ноздрями воздух. Пахло, собственно, детёнышем — этаким молочным запахом. К нему примешивался сладковатый аромат лёгких наркотиков, оставшихся от спугнутой им шайки. А ещё — острый запах сексуального возбуждения.

Он догадался, что именно хотели сделать тери с маленькой самочкой. Слишком маленькой, для подобного. И пожалел, что не убил их.

Надо сказать Фрей, чтобы лучше следила за порядком, подумал он. А впрочем — это же Эйоланд. Чего он ещё ожидал от них?

Он обнял барсицу, прижимая её к себе. Та послушно к нему приникла. Впрочем, в её нынешнем состоянии она приникла бы к любому, кто постарался бы забрать её с улицы.

— Не бойся, малышка, — прошептал он и лизнул её в нос. Тот оказался мокрым и холодным. Он почему-то обрадовался. Потом пальцами осторожно заставил её открыть рот и взглянул на зубы и дёсны. Барсица доверчиво зажмурилась и открыла рот ещё шире.

Пасть оказалась без следов воспаления. Значит, ничего гадостного на улице и на помойке съесть не успела, заключил Алекс. На этом его медицинские познания оказались исчерпаны, и он счёл маленькую барсицу здоровой.

Сколько же ей лет? Он совсем не соображал в возрастах тери. Так, если к двенадцати годам они уже почти как взрослые по размерам, то этой лет пять, наверное.

Барсица жалобно мяукнула и дернулась. Алекс вновь прижал её к себе, успокаивающе вылизывая ей макушку и уши.

— Успокойся, малышка. Скажи, где твои родители? Я отвезу тебя к ним, если ты скажешь, где их искать. И никто тебя не тронет, я обещаю.

Интересно, они вообще разговаривают в этом возрасте? Если нет, то ему предстоит вдвойне интересный день.

— Я не знаю, — слабо ответила ему барсица.

— Гм… Давай начнём по-другому. Как тебя зовут?

— Миса.

— Прекрасно, — улыбнулся он. — А меня Алекс. Можешь звать меня дядя Алекс. Скажи, Миса, сколько тебе лет?

— Семь.

Алекс перебрал в голове всё, что знал о детёнышах тери. Так как перебирать было почти нечего, справился он быстро. Сопоставив, тем не менее, имеющееся, он пришёл к выводу, что в семь лет тери должны уже неплохо соображать.

— Миса, где твой дом?

— Там… — она показала в глубину квартала.

— А родители?

— Они ушли на работу и не вернулись, — нормальные эмоции на миг вернулись к ней, вытеснив страх, и она снова дернулась, а затем уткнулась мордочкой в Алекса.

Тот погладил её, успокаивая.

Спросить, давно ли ушли? Не имело смысла — судя по её виду, прошло много времени. Тут и так всё понятно — напуганная, она сидела дома, пока не кончилась еда. Её выгнал на улицу только и только голод.

И что её вовремя заметил Алекс, лишь очередная случайность. Судьба оставшихся без родителей малышей в Эйоланде весьма незавидна. Единицы успевают добраться до Барцу. Остальным — не везёт.

Что мне с ней делать? — подумалось ему. Отвезти к Фрей? Они еноты и не станут ухаживать за маленькой барсицей. Он, конечно, может их заставить, но как только он исчезнет… Что с ней сделают Мэйтата, предполагать не хотелось.

Алекс не был добрым. Тем более, таковым его не смог бы назвать, пожалуй, никто. Даже Мирс Джеро и Лила Изуба. Судьба детёныша его не волновала. Если он бросит её здесь, город сам во всём разберётся.

Его останавливала только неправильность. Как разберётся с ней город, он знал. И считал это несправедливым.

Удерживая одной рукой барсицу, второй он задумчиво почесал себя за ухом. Потом решился.

— Поехали, я накормлю тебя.

Миса с неожиданным восхищением поглядела на мотоцикл. Она даже перестала дрожать.

— Мы поедем на нём?

— Гм… да.

Алекса её энтузиазм несколько озадачил.

— А можно мне держаться за руль? — робко попросила она. Почти не слышно и совсем не ожидая согласия от странного леопарда, попросившего звать его «дядей Алексом».

Сама она ещё не решила, считать все происходящее сном или нет.

Она хотела, чтобы исчезновение родителей оказалось лишь сном. Но спустя время — на которое ей хватило продуктов в холодильнике, смирилась с ним. А потом её напугали тери на улице. Они хотели что-то сделать с ней, причинить боль. И она вновь испугалась. А когда она боялась, то старалась убедить себя, что всё происходящее ей только снится.

Леопард посадил её на сиденье, а сам сел позади неё. Она вцепилась в руль и её маленькое сердце заколотилось.

— Дядя Алекс? — она почему-то боялась спрашивать громко.

— Да?

— А тебе снятся сны?

— Нет, Миса, не снятся.

— Совсем-совсем?

Она почувствовала его вздох, но не от раздражения её вопросом, а от каких-то внутренних мыслей, связанных со снами.

— Совсем-совсем.

Может, у него тоже исчезли родители, подумала она. И он тоже пытается убедить себя в том, что спит.

***

Миса поглощала мясо жадно, забыв, кажется, обо всём. После второй опустевшей тарелки, Алекс заказал ей мясной бульон, решив, что для начала выхода из голодовки слишком много есть пока не стоит.

Пока она лакала жирный бульон, он старался понять, что именно ему с ней делать. Так как его голова совершенно не привыкла размышлять на подобные темы, она тут же разболелась.

Существование Алекса уже много лет сводилось к одному минимуму — выжить, и к одному максимуму — поймать Читемо. Где-то в промежутке между этими двумя крайностями в его голове блуждали мысли о симпатичной Тое Багенге. А ещё он иногда помогал Лиле Изуба переводить книги. Тоя, впрочем, всё время пыталась его арестовать, а Лила оказывала ему помощь в расследовании.

Иных мыслей и забот у Алекса в голове не имелось. И куда уместить в неё заботу о маленькой тощей барсице, не имел понятия. Общаться с детёнышами он тоже не умел и считал их отдельным видом разумных или не очень существ.

Отчаявшись найти решение, он решил спросить.

— Миса?

— Да?

— Что мне с тобой делать?

— Я не знаю…

Голова разболелась снова.

Миса поставила чашку с остатками бульона на стол. Ладонью она отёрла свою мордочку и облизала её. И сразу испугалась, что дядя Алекс отругает её — за то, что не использовала салфетку. Но тот молчал, либо вовсе не заметив, либо не придав этому значения. Он смотрел куда-то мимо неё и зачем-то грыз собственный хвост.

Она вдруг осознала, о чём он задавал вопрос. Он пытался придумать, как с ней поступить.

Миса не знала. Она успела смириться с потерей родителей, хотя боль потери всё ещё продолжала жалить её. Смириться — в смысле именно с потерей, с тем, что они больше не вернуться к ней.

Она не знала, как поступают с детьми исчезнувших родителей. Наверняка, как-то. Но была ещё слишком маленькой, чтобы знать, как именно.

Её мама и папа родились не в Эйоланде, и приехали сюда совсем недавно. Сама Миса тоже родилась за пределами стен города и знала о нём совсем мало.

Может, дети исчезнувших родителей тоже должны исчезнуть? — подумала она.

Исчезать ей не хотелось. Наверняка, исчезать очень страшно и больно.

Дядя Алекс выглядел очень хорошим. Она не была слишком наивной, но всё же он защитил её на улице, а потом накормил. И прокатил на мотоцикле. Значит, он не мог быть плохим.

Наверное, он сможет взять её к себе, правда? Тогда она сможет ходить в школу и учиться. Ах да… Ведь её ещё нужно кормить. А с едой в городе, как она уже поняла, дела обстояли не очень хорошо.

— Дядя Алекс?

Леопард посмотрел на неё.

— Возьмите меня к себе. Я обещаю, что буду есть очень мало…

Горло сжало. Последняя фраза прозвучала как писк.

Мысли Алекса получили новый толчок. Гм… Взять с собой… Какие у него планы на сегодня? Встретиться с Фрей Мэйтата, затем с Мирсом Джеро. После — разобраться с одной группировкой Саеда. Кажется, он нащупал след Мунаша. След вёл к одному из преступных кланов города, и Алекс надеялся раздобыть там всю возможную информацию. А через Мунаша найти Читемо.

Но вечером его время в Эйоланде закончится и Миса останется одна.

Стоп. Мирс Джеро. Он может оставить барсицу на попечение Мирса. Мирс наведёт через Управление справки о пропавших родителях Мисы. И устроит её в школу.

— Миса, меня волнует вовсе не еда.

Она испугалась, и её снова затрясло. Он не возьмёт её с собой, и она вновь окажется на улице. А потом придут Они и сделают с ней всё, что захотят.

И она исчезнет.

— Эй, эй, малышка… я возьму тебя с собой, но с одним условием.

— Каким? — в ней снова зажегся огонёк надежды.

— Там, куда я еду, очень опасно. Ты должна пообещать, что будешь меня во всём слушаться. Иначе мы с тобой оба попадём в большие неприятности. Хорошо?

— Хорошо, — она улыбнулась. Её хвост чуть дернулся, соглашаясь с юной хозяйкой. Страх почти ушёл.

Опасность рядом с Алексом казалась ей куда меньшей, чем одной на улице.

— Мы поедем к тебе на работу, дядя Алекс?

Алекс чуть задумался.

— Можно сказать и так.

— А чем ты занимаешься?

— Ну, помнишь, что я сделал с тем тери, там, в переулке?

Она зябко передёрнула плечами. Вспоминать совсем не хотелось.

— Да, помню.

— Вот этим я и занимаюсь.

Она взглянула на него с восхищением. Его и так высокий в её глазах авторитет подскочил до самого неба.

— Ты спасаешь потерявшихся на улице? — спросила она с восторгом.

— Нет, Миса, — вздохнул Алекс. — Я просто бью других тери.

— Плохих тери?

— Очень плохих. Самых-самых плохих. И не всегда просто бью. Чаще… — он попытался вывернуться. — Делаю с ними другие вещи.

— Ты заставляешь их исчезать, плохих тери?

— Да, — с облегчением согласился он. — Исчезать. Именно так.

На пути к выходу Алекс попытался подумать о двух вещах одновременно. Первая — сколько раз в день нужно кормить семилетних детёнышей? Вторая — где купить для Мисы кукол, и продаются ли они вообще в этом мире?

Исчезнувшая было головная боль вернулась снова.

Он заподозрил, что кормить семилетних детёнышей можно сколько угодно раз в день — чем чаще, тем лучше. И что кукол он, Алекс Багенге, разыскиваемый за массовые убийства, не найдёт.

Подойдя к стойке, он расплатился за еду. Тяжёлые, теплые на ощупь монеты скользнули по пластику. Небольшая рука с подвижными пальцами ловко подобрала их и сунула в передник. Хозяин небольшой закусочной, Мэйтата — как и положено в квартале Аро, улыбнулся. Если он и узнал Алекса, то виду не подал.

Алекс кивнул ему в ответ, и они с Мисой вышли на улицу.

— А можно опять сесть впереди? — спросила его маленькая барсица.

— Нет.

— Почему?

— Мне неудобно станет доставать пистолет, — пояснил он. — Секунда задержки будет стоить нам жизни.

Миса кивнула. Ответ её удовлетворил. Дядя Алекс разговаривал с ней как с взрослой, подумала она, а значит ей и вести себя необходимо как взрослой.

И хотя она совсем-совсем ещё детёныш, всё равно она будет стараться изо всех сил.

И она пообещала его слушаться.

Алекс отрегулировал под неё спинку заднего седла и пододвинул его как можно ближе к переднему.

— Когда будем ехать, держись вот за эту ручку. За меня не хватайся, иначе мне…

— Неудобно будет доставать пистолет, — закончила она.

Какой умный детёныш, подумал Алекс.

Он лизнул её промеж ушей и погладил по загривку. Она улыбнулась и потерлась мордочкой о его руку.

Усаживаясь на мотоцикл, она почувствовала исходящий от тряпки позади седла запах крови и гнили.

Но решила не обращать внимания. Если это есть на мотоцикле дяди Алекса, значит так нужно.

Запах крови и гнили, исходящие от подвешенных за раму черепов, чувствовали и редкие прохожие. Они старались обходить мотоцикл Алекса за несколько метров. А то и вовсе переходить на другую сторону улицы.

***

Фрей поднесла ко рту чашку и полакала. Скривилась. Но полакала ещё раз.

Хотелось выпить чего-нибудь покрепче, и она не стала сдерживаться. Небольшая порция ей не повредит. Скорее наоборот, успокоит нервы.

Алкоголь, казалось, кипел у неё на языке, и пар от кипения впитывался в нёбо. Голову словно охватывало мягкой пеленой.

Она взглянула на Лэн.

— Тебе налить чего-нибудь выпить?

— Нет, — нервно ответила та.

Её изящные, как у всех Мэйтата, кисти рук дёрнулись. Перед ней, на столе, лежал планшет, но она смотрела сквозь него, думая о чём-то своём.

— Почему? — наконец спросила она.

Вопрос не адресовался к Фрей. И к кому бы то ни было. Он вообще звучал не впервые, но всегда звучал риторически.

Фрей так же риторически пожала плечами, хотя ответ знала абсолютно точно. Поводы визита к ним Алекса Багенге для неё не представляли никакого секрета. И она уже отчаялась понять удивление Лэн. Та до сих пор не осознавала, как их угораздило.

Хотя вообще-то причины лежали на поверхности.

Начать с того, что незаконная торговля оружием в Эйоланде каралась смертной казнью. А законно ею имело право торговать только Абрафо, за личной печатью главы Управления, Тои Багенге. И никто более.

Но, запрещалось и владеть оружием. А владели таковым почти все. Тому способствовало множество причин. Самая главная — горячее желание выжить. Уровень насилия на улицах Эйоланда хоть и снижался от поколения к поколению, но всё ещё оставался ощутимо высоким. В итоге среди гражданского населения оборачивалось огромное количество оружия. Например, аналитики Абрафо оценивали его «гражданский» запас в городе не менее чем в пять миллионов единиц.

Цифра выглядела фантастикой. Фрей, являясь главой одной из крупнейших банд, специализирующейся на изготовлении и продаже оружия, вела свою деятельность исходя из оценок в 5,5 миллионов стволов.

В данном случае она считала их с Лэн расчёты — по оценке оборота и запасов — более точными, нежели у аналитиков Абрафо. Всё же к народу они находились поближе.

В любом случае, если имелась потребность в столь огромном количестве оружия, то кто-то должен был обеспечивать и его оборот.

Многочисленные банды Эйоланда территориально делились на кварталы, контролируя в них незаконные финансовые потоки, проходящие через проституцию, торговлю органами, наркотики, заказные убийства, похищения с целью выкупа и тому подобное. Между ними существовала жестокая конкуренция, то и дело вспыхивали небольшие войны. Как правило, на территории одного квартала существовало две или три мелких банды, разделивших между собой сферы влияния и неотрывно наблюдающих друг за другом, чтобы в минуту слабости конкурента вцепиться ему в горло.

Крупные банды контролировали квартал целиком, ещё более крупные — два или три. Существовали также кланы, как правило, родовые, которые занимались исключительно одной только деятельностью и на определённой территории.

Клан, которым управляла Фрей, был как раз родовым и специализировался на оружии. Несмотря на свою давнюю историю, он до недавнего времени оставался местным и незначительным, работая в пределах одного квартала — квартала Аро. Сил клана хватало только на конкуренцию в пределах своего маленького района. Являясь слишком мелкой добычей, он не представлял собой интереса для более крупных игроков рынка.

На сегодняшний день её клан Жерло полностью контролировал шесть кварталов. Он занимался поставками, разработкой, производством и модернизацией оружия. Так же Фрей полностью избавилась от любых других криминальных группировок на подконтрольной ей территории. В итоге Жерло дополнительно занял нишу охраны, субаренды и мелкого рэкета. И с шести кварталов доход с этих статей составлял более половины всего её бюджета.

Жители Аро, оценив безопасность улиц от мелких банд и наркотиков, охотно платили.

Шесть кварталов — максимум, на что могла распространять свое влияние Фрей. Её подчиненные считали иначе, но она жестоко наказывала любую попытку агрессии на соседние территории. Она прекрасно понимала, что ресурсов на дальнейшее расширение у Жерла не хватит.

Возникло и подвешенное состояние в отношениях с Абрафо. Став влиятельным преступным кланом, Фрей привлекла внимание Управления. Тягаться с ним было всё равно, что в одиночку ломать любую из статуй Арахо. Только, в отличие от статуи, Абрафо могло стереть весь клан в порошок за сутки.

Так что клан Жерло существовал сегодня только потому, что Абрафо было некогда им заниматься.

То есть, его существование было временным. А конец — безотлагательным.

Фрей это осознавала. И готова была пойти на сотрудничество. Пока единственным примером успешного взаимодействия с Абрафо являлся Ронза Боваддин с его волками. Те занимались вооружённой охраной в части города.

У Жерла имелось, что предложить Абрафо. Беда, что Абрафо об этом не знало.

Фрей давно поняла: единственный способ сохранить жизнь клану — встретиться с представителем триумвирата Абрафо. Желательно, с Левым. Только вот Левого Тоя Багенге себе так и не назначила. И Фрей уже отчаялась его назначения дождаться.

Вести переговоры с Правым смысла не имело. Лика Камо обладала патологической ненавистью к любым бандам и обожала возглавлять операции по зачистке. Ещё, говорят, она получала удовольствие от поимки сбежавших жертв и личного их препровождения в крематорий.

Да и чего говорить — Фрей, прежде чем пустить пулю в лоб слишком нерадивому подчинённому, или пойманному и допрошенному боевику из конкурирующей группировки, иной раз рассматривала альбом с артами Лики Камо. Для соответствующего настроения.

Другими словами, Фрей хоть и являлась горячим фанатом Лики Камо — вплоть до тайного мечтания об автографе — всё же стремилась держаться от неё подальше.

Что касается встречи сразу с главой Управления, то Тое Багенге сейчас вряд ли было до неё. Да и рангом Фрей не вышла — никто её к подполковнику не пустит.

Наверное, только такому самоуверенному безумцу, как Алекс, могло прийти в голову пригласить Тою Багенге в ресторан. Но и он закончил вечер в тюрьме. Правда, в своём духе, и там устроил бойню, после чего сбежал.

В любом случае, город находился на грани кризиса и гражданских беспорядков. Фрей чувствовала это каждой шерстинкой. И кошельком — население Эйоланда активно вооружалось.

Заметно возрос уровень насилия на улицах. Активизировался оборот слабых наркотиков. Фрей из шкуры вон лезла, чтобы обеспечить на подконтрольных улицах хоть какой-то порядок. Даже традиционное противодействие с Барцу, представителями закона в кварталах, прекратилось месяц назад. Между ними установилось временное перемирие.

Напряжение в городе значительно повысилось после ночного взрыва в Чумном квартале. На утренней пресс-конференции Тоя Багенге объявила об угрозе внешнего вторжения. Выглядела леопардесса так, будто сама лично находилась в эпицентре взрыва.

Случившееся ночью унесло жизни более чем сотни жителей города. Пострадали десятки сотрудников полиции. Взрыв полностью уничтожил два здания и множество единиц ведомственной техники.

Не нужно быть слишком умным, чтобы догадаться — Абрафо начнёт искать, через кого проходили поставки взрывчатки. Клан Жерло, являясь сейчас одним из крупных поставщиков оружия, мог привлечь к себе внимание.

Но мог и не привлечь. Из-за новых винтовок. Кроме взрывчатки, некто завёз в Эйоланд новые автоматические винтовки, значительно превосходившие по своим характеристикам армейские образцы. Когда все оружейные банды и кланы бросились их перепродавать, Фрей наоборот, отказалась от сделки. Её клан Жерло всегда в большей степени занимался именно разработкой и изготовлением оружия, а потому и она сама, и её эксперты, дали заключение о невозможности производства новых винтовок собственными мощностями. Способность повторить подобное оружие силами военного завода Юда тоже выглядела сомнительной.

Перехватив у одной из мелких банд грузовик с оружием, Мэйтата начали изучать новые винтовки и пистолеты. И пришли уже к другому выводу — оно создавалось не под тери. Точнее, не под те виды тери, которые обитали на известных им территориях.

И это выглядело слишком подозрительно.

Фрей начала самостоятельно искать изготовителей оружия и пришла к категоричному мнению: оно производится не в Эйоланде. Точно к такому же мнению быстро придёт и Абрафо. А значит, оно начнёт искать пути его поставок. Но к Жерлу от новых винтовок не вело абсолютно никаких хвостов, и имелась надежда, что до окончания расследования Управление не станет распылять силы и проводить операцию против Фрей.

Но, как ни крути, Абрафо находилось от Фрей по ту сторону закона. Словно полюс.

Другой же полюс представлял собой Алекс Багенге. Только, в отличие от Абрафо, полюс абсолютного беззакония.

Любые банды вынуждены были действовать по неким правилам — территориальным, экономическим, ресурсным и другим. Алекс на любые правила плевал. Словно для него их не существовало.

Фрей, вытянувшись в кресле, ещё час назад кутавшем её уютом, вновь поднесла ко рту чашку.

В этот раз обжигающий напиток проскользнул по пищеводу куда легче. Сознание послушно расслабилось. Руки почти не дрожали.

Она закинула ноги на стол. Пушистый хвост лёг на колени. Фрей вытянулась, поставила чашку на подлокотник и положила руки за голову.

Безусловно, Алекс по приезду вновь напугает их до колик. Лишь бы Лэн ничего не выкинула.

За себя Фрей не беспокоилась. Только за Лэн. И за свой клан.

А собой Фрей Мэйтата всё же гордилась.

Она прикрыла глаза и унеслась в прошлое, почти на год с лишним назад, когда Жерло был лишь крохотным незначительным кланом громадного мегаполиса.

***

Год и два месяца назад Алекс Багенге, безумный леопард, зачистил квартал Лахотэ от всех группировок. Немногие случайно выжившие разбежались и залегли на дно.

Деятельность Алекса в Лахотэ заслуживала внимание по двум причинам. Во-первых, он зачистил все группировки в одиночку. Во-вторых, банду лисиц, промышлявших торговлей оружием, он уничтожил показательно. То есть, с особой жестокостью.

Следует поправить — с немыслимой жестокостью.

Никто из банд в соседних кварталах не обеспокоился. Скорее, наоборот: освободилось хлебное место, которое сразу же нашлись желающие занять. Но, спустя две недели Алекс зачистил оружейников из квартала Рижеро, который граничил с Лахотэ.

Банда была крупной, клановой, и состояла только лишь из представителей вида Джитинджи. Справиться с ними казалось невозможным. Крокодилы, весом часто более трёхсот килограммов, считались самым живучим видом тери из всех, населявших Эйоланд. И самым агрессивным.

Алекса сей факт не остановил. Впрочем, зная Алекса, можно предположить, что именно поэтому он и занялся ими в первую очередь после Лахотэ — из азарта, посчитав остальных за мелкую добычу.

То, что этот маньяк сотворил с главарём банды (между прочим, самкой) и её подручными… Проклятье, Фрей даже думать об этом не хотелось. Скажем так — лисицам из Лахотэ явно в день их смерти улыбнулась удача.

Пока другие кланы размышляли, что делать, рыси из оружейного клана Стальной Коготь открыли охоту на Алекса. Как самостоятельно, так и предложив свободный контракт всем желающим.

В ответ Алекс за трое суток в буквальном смысле залил улицы кровью. Повезло лишь меньшей части его жертв — они умерли от пули. Остальные умирали долго и чрезвычайно мучительно.

Уровень насилия над киллерами и их заказчиками оказался настолько высоким, что на территории квартала ввели военное положение. Абрафо организовало масштабную операцию по поимке Алекса Багенге. Впрочем, безуспешную.

После гибели крокодилов в квартале Рижеро, самым крупным оружейным кланом в районе оказался клан Красные Львы. Прекрасно понимая, что вряд ли Алекс остановится, они превратили своё убежище в настоящую крепость.

На самом деле они пытались даже свой квартал превратить в укрепрайон. Им не позволило это сделать Абрафо. Звено Ти-Лэев попросту расстреляло все самовольно выставленные посты. Таким образом, полиция исключила чисто уличную войну и неизбежные в таком случае потери среди гражданского населения.

Абрафо, которым самим не хватало ресурсов на полную зачистку банд, решило пустить ситуацию со львами на некоторый самотёк. Локализовав боевые действия в пределах одного здания, оно не теряло ничего. Либо львы уничтожат Алекса, либо наоборот. Оба варианта выигрышны.

Однако Алекс решил задачу штурма крепости весьма изящно. Так как львы в своём клане проповедовали многожёнство, то он этим и воспользовался.

То есть, через громкоговоритель выдвинул ультиматум. Сказал, что у самок клана есть четверть часа на выдачу ему голов всех своих самцов. Подробно описал, что сделает с самками и их детёнышами в случае отказа.

Ему поверили. Ещё бы — подробности массового убийства в квартале Рижеро знали все. Как и подробности уничтожения клана Стальной Коготь.

Когда через двадцать минут после ультиматума Алекса в квартал примчалась группа спецотряда из Абрафо, всё оказалось кончено. Ещё пока они находились в пути, местный ягуар-Барцу скинул им фотографию пирамиды из львиных голов, которую выкладывал на асфальте Алекс.

Средства массовой информации писали, что внутри помещений, где держал оборону прайд, все стены, пол и потолок были забрызганы кровью. Обитатели попросту разрывали друг друга на части.

Алекс не оставил им другого выбора. А сам вновь исчез.

А потом Фрей вдруг неожиданно поняла: пришёл черед Жерла. Вспомнив, что и как сделал с главарями кланов Алекс, ей захотелось бежать без оглядки. Бежать за пределы Эйоланда, прихватив с собой Лэн. А припомнив, что он сотворил конкретно с вожаками-самками, захотелось умереть сразу, прямо сейчас, быстро и милосердно.

Фрей считала себя слишком молодой для самоубийства и начала искать выход.

Впрочем, молодой лишь телом, но отнюдь не душой. Когда в 14 лет тебе по наследству передаётся правление криминальным кланом, душа либо быстро взрослеет, либо отправляется в иные места, причём отдельно от тела.

Острый и пытливый ум оградил её от юношеского максимализма. Молодость — от шор мышления.

Скорее всего, стала размышлять она, бежать ей не удастся. Выходов из города немного и все они контролируются Абрафо. Попасть в Абрафо с её грехами — тоже смерть. Хотя, в отличие от рук Алекса — лёгкая.

Скрыться в пределах Эйоланда возможности не имелось. На неё откроют охоту другие банды, либо члены своего же клана. Обороняться тоже бессмысленно. Куча народу не верила в способности Алекса в одиночку расправляться с маленькими, но фактически армиями. С точки зрения здравого смысла это действительно было невозможно. Алекс категорически здравый смысл отвергал и не раз доказывал обратное.

Напасть на леопарда первой… У её конкурентов, опробовавших сей метод, ничего не вышло. Никто не знал, где обитает Алекс и как его найти. Одно то, что его не могло найти Абрафо, в частности Лика Камо, говорило о буквальной способности Алекса исчезать.

Значит, существовала лишь одна возможность выжить — договориться.

Только как договориться, если Алекса нельзя найти? Но в этом вопросе Фрей надеялась на Лэн.

Лэн Мэйтата была её близкой подругой, любовницей и аналитиком в клане. Высокофункциональная форма аутизма делала её гением в обращении с цифрами и системами, но абсолютно беспомощной в социальном отношении.

Лэн была наивной и несамостоятельной. Зато очень преданной.

Маленькая и изящная, как и все Мэйтата, она обладала чистым белым мехом, узкой черной полоской окаймлявшимся по манишке и передней части бёдер. Чёрное неравномерное пятно в районе носа делало её выражение мордочки миловидным. Пушистый, хоть и короткий хвост украшали чёрные широкие кольцевые полосы.

Лёгкая куртка и короткие шорты, которые она обычно носила, тоже были белыми, под цвет меха.

Фрей, в отличие от подруги, имела мех чёрно-красных тонов и была чуть крупнее. Необычные для енотов жёлтые глаза глядели цепко, внимательно, словно разбирая собеседника на винтики и пружинки. Небольшая мордочка с тонкими чертами и чёрным мехом выглядела симпатичной, но за симпатичностью скрывалась жестокость и расчётливость.

Но если в глазах абсолютного большинства самцов она видела желание с ней переспать, то во взгляде Алекса она впоследствии видела иное — голод. Голод не по сексу, а голод по насилию.

В его глазах она замечала только и только отражение картин своей собственной мучительной смерти. Как будто Алекс видел её натуру насквозь, и для него она оставалась лишь объектом зачистки и устрашения для других. И зачистку он отложил лишь временно.

Изредка подобный взгляд её обижал. Нет, пугал он её постоянно, стоило лишь заглянуть в подёрнутые безумием глаза леопарда. Но иногда всё же обижал. Никогда он не рассматривал её как самку, а просто как некий объект, предмет, временно живой лишь по прихоти внешних обстоятельств.

Подобное отношение не могло не ужасать. А Лэн оно и вовсе сводило с ума. Ведь Алекс смотрел на неё точно так же.

— Лэн?

Она подошла к подруге сзади и обняла. Её язычок проскользнул Лэн за ухо и на секунду там задержался.

Лэн отодвинулась от компьютера, рукой прижала её голову к себе, сжав шерсть на затылке. Пушистый хвост обвился вокруг ноги Фрей.

— Да?

— Нужно найти Алекса Багенге.

— Зачем?

— Просто найди его. Точнее, найди того, кто ему помогает.

***

Ворота, шипя пневматикой, поднялись, обнажив проём. Мотоцикл медленно вкатился внутрь, развернулся и застыл. Алекс поставил его на подножку, слез, а затем снял с него Мису.

Миса Камо совсем не походила на своих сверстников-сородичей из Эйоланда. Впрочем, Алекс, для которого все детёныши были одинаковы, не обратил на этот факт никакого внимания — потому что его не заметил.

Миса отличалась от других детёнышей вида Камо. Гораздо более худая, она была выше — что ещё отчётливее подчёркивало её худобу. Мех выделялся яркостью, тогда как кошачьи жители Эйоланда носили преимущественно блеклые цвета. Хвост Мисы был не такой пышный, как у всех барсов, но зато обладал чуть большей длиной. Вместо широкой ладони — узкая длинная кисть, с длинными же когтями. Мордочку отличали тонкие черты, тоже необычные для детёнышей Камо.

Ни её родители, ни, тем более, сама Миса, не подозревали, что они — результат вмешательства в геном Камо, произведённый сразу после Войны, пока ещё могущество победившей расы позволяло в него вмешиваться.

Запрет на эксперименты с геномом возник примерно через сотню лет после окончания Войны. Но первые десятилетия после поражения предтечной расы эксперименты, собственно, экспериментами и не являлись.

Они были целенаправленной работой, с точным пониманием её результатов.

Но для чего именно создавали другой подвид Камо, давно позабылось за гражданской войной и Эпохой Каннибалов, едва не уничтоживших расу тери в последующие столетия.

С детским любопытством Миса окинула взглядом помещение, но не увидела в нём ничего яркого и необычного. Обыкновенный серый складской бокс. Конечно, он не был для неё совсем уж заурядным, в силу малого жизненного опыта, но всё равно выглядел серым и тусклым. А потому — скучным.

Склад излучал прохладу. Она поёжилась. Алекс, заметив это, снял с себя куртку и накинул ей на плечи.

Замшевая куртка оказалась ей до колен. В основном она пахла Алексом. К его запаху примешивались лёгкие ароматы мотоцикла, ружейной смазки, пороха и крови.

Миса, подумав, заключила, что запах ей нравится. Она благодарно потерлась головой о бок дяди Алекса.

Тот, уже машинально, взъерошил ей шерсть на макушке. Правая его рука так же машинально оставалась на поясной сумке, готовая вытащить оружие.

Стоявший у ворот енот в сером рабочем комбинезоне нажал на кнопку привода, и дверь, снова зашипев, пошла вниз. Убедившись, что она плотно закрылась, енот направился к ним.

— Привет, Алекс, — рассеянно поздоровался он.

Как всякий увлечённый и разбирающийся в своём деле механик, енот большую часть времени пребывал в собственном мире. Его мир наполняли пружины, шестерни, легированные стали, графитовые смазки и верстаки, заваленные инструментом. То, что он был енотом, ещё более расширяло его собственный внутренний мир и сужало внешний.

Поэтому Алекса он не боялся, хотя и был енотом. В Алексе он видел только профессионального потребителя результатов своей деятельности. А потому являлся единственным из клана Жерло, кто радовался его появлению.

Сам Алекс Багенге, хоть и рассматривал енотов вообще, и енотов из клана Жерло в частности, как ошибку мироздания, к Корну Мэйтата относился с долей уважения. Иногда и вовсе раздумывал — считать ли его представителем вида Мэйтата.

— Привет, Корн. Как поживают твои детишки?

Кого другого подобный вопрос от Алекса напугал бы. Корн, пребывая в мире винтиков и гаек, воспринял его настолько дословно, что другие еноты засомневались бы в его трезвом мышлении.

— А… Старший вчера учудил. Представляешь, собрал шокер на триполярных элементах и решил опробовать его на своём брате. Но плохо припаял провода и не получил никакого эффекта. Постучав его об пол — не брата, конечно, а шокер, ткнул затем себе в ногу. Провода легли на контакты, его и шандарахнуло. А так как он ещё и провода подключил неправильно, то шокер возьми и загорись. В итоге хромает, шерсть на половине ноги выгорела, рука обожжённая. Ну и я в сердцах выпорол его проводом от паяльника. Это же надо — перепутать разводку на простом элементе питания, да ещё и вдобавок так бездарно спаять узел! Какое-то проклятие на мою голову. Доведут меня до инфаркта, кто их кормить будет?

Алекс Багенге, специалист по всем существующим мирам, кроме внутреннего, слушал его в некотором ступоре. Иногда Корн совершенно выбивал его из колеи.

— Чему их учат в школе? Написал им туда вчера жалобу. Ну ведь ни в какие ворота не лезет! Пора уже своему ремеслу учить, здесь, в мастерской — а способностей никаких. Эх… Буду надеяться на младших. Кажется, они посмышлёнее. Я вот смотрю, и ты свою кроху на работу таскать начал. Маленькая, конечно, мало с каким оружием сможет обращаться. А с другой стороны, если есть интерес, то конечно — чем раньше, тем лучше.

Алекс, слегка растерявшись, поглядел на Мису, а потом на себя, пытаясь найти сходство. Следом попытался припомнить, можно ли получить общее потомство от Камо и Багенге. Прорвавшись сквозь хаос мыслей, возникший на фоне рассуждений Корна, заключил, что нет — природа безжалостна, а факт её безжалостности общеизвестен.

Снова взглянув на енота, понял, что общеизвестность всего, не связанного с инженерным мышлением, Корна, скорее всего, не касается.

Он вздохнул. А ведь чуть было не убедил, подумал он.

Миса широко зевнула, покачнувшись. Ей жутко хотелось спать. Сказывался сытный завтрак, который устроил ей Алекс.

Тот, заметив её состояние, обратился к Корну:

— Слушай, у тебя найдётся какой-нибудь диван? Я пойду и поговорю с Фрей, а Миса пусть поспит немного.

— Да, конечно. У меня тут есть небольшая каморка. Я сам иногда там сплю. Пойдём, покажу.

Алекс уложил Мису на старую продавленную тахту. Он предложил ей одеяло, которое лежало тут же, но оно пахло енотом, и Миса предпочла его куртку. Он не возражал.

Несколько минут он сидел рядом, тихонько поглаживая её. Ему не терпелось уйти, но он подумал, что посидеть рядом с засыпающей Мисой будет правильно. Кажется, детёнышам необходимо уделять внимание. Как оно должно выглядеть, и в каком количестве должно происходить, он не знал, а потому решил интерпретировать по-своему.

Затем, проверив пистолет, вышел.

Пора было навестить Фрей Мэйтата.

***

Алекс зашёл в их комнату бесшумно, будто соткался из воздуха.

Невысокого роста — не намного выше их с Лэн, он был худощав и совсем не походил на психопата, открыто устраивающего зачистки вооруженных до зубов банд.

Скорее, наоборот — яркий оранжевый мех с чётким рисунком розеток, картинно идеальный хвост и тонкие черты морды делали его симпатичным и безвредным. Замшевая коричневая безрукавка открывала рельефные, но не страдающие чрезмерной мускулистостью руки. Редкие для леопарда серые глаза поначалу глядели с теплотой и участием.

Ни одна деталь его внешности не выдавала в нём того, кем он являлся по своей сути.

Ужас он внушал именно поэтому. Именно полным несоответствием своей внешности к той жестокости, с которой действовал на улицах.

Словно прежнюю душу пинками выгнали из тела вон, а её место заняла душа иная. Душа, принадлежащая совсем не тери. Возможно, душа кого-то давно мертвого, хотя и не смирившегося со своей смертью, но быстро позабывшего, что такое жизнь.

— Привет, Фрей. Привет, Лэн, — Алекс улыбнулся. Его хвост с немного загнутым кончиком качнулся влево и вправо, на уровне пола, подчёркивая дружелюбие приветствия.

Лэн ничего не ответила. Даже не кивнула. Фрей, бросив на неё взгляд, заметила на её мордочке открытый страх.

Проклятье, подумала она, надо было всё же отослать её. Хотя Алекс зачем-то выказал желание видеть их обеих.

— Привет, Алекс, — со своим приступом страха она успешно справилась. — Выпьешь чего-нибудь?

Алекс помедлил, прежде чем ответить. Фрей не в первый раз встречалась с Алексом и немного его знала. Сегодня он казался обеспокоенным.

— Нет, Фрей, спасибо, — он вздохнул. — Мне ещё предстоит сложный день. Не хочется притуплять реакцию. Можно присесть?

Лэн дёрнулась. Её мордочка на миг скривилась, как от острой мысли.

— Конечно, — ответила Фрей.

Алекс подошёл к креслу, немного отодвинул его от стола, и медленно погрузился в его мягкие объятия. Кресло рассчитывалось на Мэйтата, но небольшой леопард расположился в нём с не меньшим сибаритством.

— Фрей, у тебя опять какая-то шпана в квартале шастает.

Фрей поморщилась.

— Знаю. В городе неспокойно, Алекс. Мы и Барцу уже с ног сбились, пытаясь навести порядок. Если честно, я уже готова сама объявить военное положение на подконтрольных мне кварталах, но, боюсь, Абрафо не оценит.

— А как у вас сейчас с Барцу?

— Временное перемирие.

— Даже так? — удивился Алекс и приподнялся в кресле.

— Да. Порядок нужен всем. Решили договориться.

— И каковы условия?

— Они получают от меня любую помощь в ликвидации беспорядков. И получают её сразу. Также я снабжаю их оружием по первому требованию. Барцу проработали планы гражданской обороны и рассчитали необходимые склады с боеприпасами. Я поддерживаю их наполнение. В случае кризиса мы изолируем свои кварталы от остальных и объединим их в один большой укрепрайон. Примерно через пять дней будем готовы полностью, и тогда сможем закрыть кварталы в течение часа после сигнала.

— Ого, — информация Фрей привела Алекса в возбуждение. — Полиция действительно пошла на такое взаимодействие с тобой?

— Ну, только Барцу. Да у них ведь и выбора-то нет. Если всё закрутится, у самого Абрафо сил не хватит. Думаю, только Ронза Боваддин сможет удерживать порядок в нескольких кварталах, но другим районам придётся несладко.

— Выглядит как подготовка к войне. Ситуация в городе и в самом деле настолько плоха?

Фрей посмотрела на Алекса с недоверием.

— Алекс, ты чего, с луны свалился? Где тебя носило последние пару месяцев?

Алекс смутился.

— По-разному. В основном не здесь, не в Эйоланде. А когда я попадал сюда, то занимался поисками Читемо.

— Ага, а когда не искал, то клеился к Тое Багенге, — не удержалась от поддевки Фрей. И сама удивилась. Будто в ней проклюнулся росток ревности.

— Вот черт. Уже знаешь? — Алекс явно расстроился.

Настал черёд Фрей удивляться. Алекс в общении никогда не походил на того скромнягу, которого подразумевала его внешность. А сейчас впервые на её памяти вёл себя как самый обыкновенный тери.

— Знаю, — вздохнула она. — Хорошо хоть провели время?

— Пока меня не арестовали — просто замечательно, — тихо ответил леопард. — Тоя хорошая. И красивая. Мы говорили с ней о живописи.

Они помолчали.

— А там, в других мирах, тоже?

Алекс понял её вопрос правильно.

— Да. В одном из миров он зашёл ночью в поезд. Такое транспортное средство, здесь таких нет. Двигается по своей специальной дороге и состоит из вагонов — типа больших фургонов или автобусов, сцепленных между собой. Ездит между городами. А в вагонах пассажиры спят. Ну или не спят, занимаются чем-нибудь, а в своём городе потом выходят, когда поезд останавливается. В общем, Читемо зашёл на какой-то ночной остановке в один из вагонов. Выключил свет, застопорил двери и перерезал спящих пассажиров. А потом вышел на следующей станции.

— И… много?

— Пятьдесят два. В том мире его зовут — Мясник.

— Улик никаких?

— Что ты, даже фотографии есть. Толку только от них нет. Умён, сволочь. Нападает там раз в несколько месяцев. А так как он не обитатель того пространства, то и найти его не могут.

— А ты много там убиваешь?

— Вообще никого ни разу не убил. Чудный мир, спокойный, очень технически развитый. Я с местными властями тесно сотрудничаю. Помогаю испытывать им оборудование, которое предназначено для поиска гостей из других пространств.

— Они тебе верят?

— Да. У них теория множественности пространств уже хорошо проработана.

Чем больше Алекс говорил, тем больше вопросов крутилось у Фрей на языке. Хотелось расспросить об обитателях других миров, их внешности, привычках, оружии — в котором она разбиралась, о технике. О разном.

Но спросила она о другом.

— А наш мир, Алекс, он настолько плох?

Алекс вздрогнул, и посмотрел на неё совсем иным взглядом. Спокойный и даже какой-то домашний леопард исчез, будто его выключили и включили другого. Настоящего.

— Почему ты так считаешь?

— Здесь ты убиваешь больше, чем Читемо. И чем Читемо убивает там. Здесь именно ты массовый убийца, не он.

Алекс с минуту подумал, прежде чем ответить.

— Здесь я убиваю таких, как вы, Фрей. Тех, кто плодит насилие. Вы не умеете жить иначе, только пожирая самих себя. Я выступаю лишь в роли регулятора.

— Но зачем?

— Потому что могу, — просто ответил Алекс.

Бессмысленный разговор, пришла к выводу Фрей. Он ведь даже не понимает. В его голове не проскакивает даже мысли, что настоящий Читемо здесь, в Эйоланде, это он. Сам Алекс Багенге собственной персоной. Гоняясь за монстрами в чужих мирах, он стал точно таким же монстром. А скорее всего — даже большим. И, словно проклятие, пришёл сюда.

Пришёл, как тяжёлая болезнь. Которую никто не знает, как излечить.

Лэн вдруг резко встала и нервно заходила по комнате. От неё исходила волна раздражения.

— Почему, Алекс?

— Что почему?

— Почему ты оставил нас напоследок? Разделался вначале с другими?

— Так было нужно, Лэн, — ответил мягко Алекс и примирительно поднял ладони.

Но Лэн уже понесло.

— Кому нужно?! Тебе? Ты убиваешь, когда захочешь и кого захочешь! Ты возомнил себя бессмертным и всесильным? Но нет — ты не бессмертен и не всесилен, что бы про тебя не говорили!

Она остановилась и вперила в него яростный взгляд. Хвост сердито бил её по ногам.

— Рыси из клана Стальной Коготь — они ведь тебя едва не убили, верно? Тебе тогда просто повезло. Пока другие прятались, они напали на тебя сами. И едва не справились. Но рано или поздно кто-нибудь ещё разберётся, и на тебя откроют новую охоту. Хочешь знать, как она будет выглядеть, Алекс?

Алекс вдруг как-то сразу оказался рядом с ней. Фрей инстинктивно дёрнулась от его резкого движения.

Оба они, Алекс и Лэн, замерли к ней боком, прильнув друг к другу, точно влюблённые. Алекс левой рукой обнял Лэн, прижимая её к себе. Правая уткнула ствол пистолета ей под рёбра.

Фрей, старясь подавить панику, опустила вниз руку и нащупала рукоять закреплённого под столешницей оружия.

— Замри, — приказал Алекс. Кажется, он обратился к ним обеим.

Лэн заплакала.

Алекс переместил свою ладонь ей на затылок и сжал на нём мех. Затем наклонился и принялся слизывать её слёзы.

Он словно пил её.

Это выглядело отвратительно. Будто он пил её жизнь, глоток за глотком. Пистолет в руке Алекса водил стволом по животу Лэн, вдавливаясь в него и пачкая смазкой.

Фрей объял ужас. Чёрные розетки леопардовой шерсти покрыли белый мех. Пистолет в руке Алекса пульсировал и напитывался одной ему ведомой субстанцией.

Плотное, с привкусом крови, удушье окутало Фрей горло. Ей хотелось закричать, но у неё так и не получилось вдохнуть.

А розовый язык Алекса всё двигался и двигался, жадно облизывая чужие глаза.

Наконец, он оттолкнул от себя Лэн. И наваждение сразу исчезло.

Пистолет тут же уставился на Фрей, хотя сам Алекс не сместил взгляда ни на миллиметр, продолжая удерживать им Лэн.

— Ты спрашиваешь, почему, Лэн? Я отвечу. Случайность. Мне не было разницы, с кого начинать. Кто-то оказался первым, но я не выбирал специально. Жизнь вашего клана заслуга лишь случайности. Точно такое же везение, в которое ты так любезно ткнула меня носом. А потом, когда настал ваш черед, Фрей со мной договорилась. Как договорилась впоследствии со многими.

Пистолет исчез. Алекс шагнул к Лэн и обнял её. Та стояла неподвижно, как большая кукла. Он прошептал ей что-то на ухо — Фрей не расслышала ни слова — и отпустил.

Лэн, медленно переставляя ноги, вышла из комнаты.

Алекс, задумчиво склонив голову на бок, проводил её глазами, и повернулся к Фрей. Он снова вернул себе прежнее обличье: такое притягательное для многих, и бесстыдно лживое для тех, кто знал его ближе. На расстоянии распоротого когтями живота, например.

Его улыбку, адресованную Фрей, приняли бы за эталон искренности в любой точке Эйоланда.

— Извини. С ней всё будет в порядке. Она сейчас ляжет спать и, когда проснётся, ей станет лучше.

Фрей, стараясь скрыть дрожь, плеснула из бутылки себе в блюдце. Подобные улыбки Алекса на неё давно уже не действовали.

Спирт, обжигая, вскипел и устремился по пищеводу, унимая тревогу и беспокойные пальцы.

— Зачем? — наконец выдавила она.

— Ты про слёзы? Я сам не умею плакать. Когда-то, очень давно — умел. Но позабыл их вкус. Мне захотелось его вспомнить.

На несколько секунд Фрей прикрыла глаза. Было бы здорово не открывать их до завтрашнего утра, подумалось ей.

Но она всё-таки их открыла.

Леопард стоял там же — под маской смущённости и виноватости. Будто бы в самом деле в них верил.

— Ты действительно больной психопат, Алекс, — она устало откинулась на подушку дивана.

Но леопард не обиделся.

— Я знаю, Фрей. В одном из миров есть поговорка: кто долго сражается с драконами, сам становится драконом.

— Понятия не имею, кто такие драконы, но смысл мне ясен.

Леопард подошёл к её дивану и присел рядом.

— Фрей?

— Да?

— Обними меня.

— Что?

Он не ответил. Фрей поставила чашку на стол. Её страх и ненависть исчезли — на них совсем не осталось сил. Она обняла его, положив ему голову на плечо. Он тоже обнял её в ответ, закинув свой хвост ей на колени, и тесно прижался.

Фрей поняла: Алексу просто необходимо с кем-то побыть рядом. Каким бы он ни был — монстром или психом с раздвоением личности, но сейчас он испытывал грусть и боль. Ему хотелось ощущать кого-то рядом, живого и теплого. Вряд ли у него есть друзья — а даже монстрам иногда хочется, чтобы они были.

Они сидели долго, закрыв глаза, и слушая дыхание друг друга. Наконец, Алекс отстранился и повернул к ней лицо. Взяв её двумя руками за плечи, он благодарно лизнул её в нос.

— Спасибо, Фрей.

Они помолчали.

— А у тебя в действительно есть секрет? — нарушила молчание Фрей. Она продолжала обнимать Алекса, а тот не торопился отстраняться.

— Конечно, есть.

— Я про бессмертие.

— Да нет никакого бессмертия, Фрей. В смысле, его не существует. А секрет у меня и вправду имеется.

— И каков он?

Алекс ещё раз лизнул её в нос, на этот раз насмешливо.

— Он ведь на то и секрет. Спроси лучше Лэн.

— Думаешь, она знает?

— Возможно. Другой вопрос, что даст его знание, — Алекс горько усмехнулся. — Убить меня возможно и без него.

— Но ведь…

— Те банды не умели воевать, Фрей. А я умею. И мне действительно везло. Но команда спецназа из Абрафо или подразделение из Юда легко обложат и загонят меня. Арест в ресторане, например, провели быстро и слаженно. Я даже врезать никому не успел. Поэтому я и бегаю от них.

Фрей отпустила его, но осталась сидеть рядом.

— У тебя совсем никого нет, Алекс?

Алекс промолчал. Он думал о Мисе. И о том, что совершенно зря напугал Лэн, но не знает, как перед ней извиниться.

Фрей поняла его молчание по-своему.

— Если хочешь, можешь приезжать сюда и сидеть рядом со мной. При условии, если не станешь больше пугать Лэн.

— Я буду стараться, — пообещал леопард. — Пойдём, покажешь мне то самое новое оружие.

***

Мирс Джеро сидел за служебным компьютером, изучая сводки. Его небольшой кабинет пропах казёнщиной. И вид имел сугубо казённый. Да такой, что у любого посетителя сводило скулы: тесный, обветшалый, заваленный бумагами, со старой облупившейся мебелью — на которую и за которую никто не хотел садиться.

Пять лет назад молодой ягуар, которого назначили сюда участковым, разглядел в этой казёнщине только и только романтику. Он старательно готовился к службе в Барцу и назначение своё в квартал Лахотэ принял с воодушевлением, возможным только по юношеской наивности.

Спустя пять лет романтики не осталось. Казённый дух кабинета въелся в него и стал ему вторым домом. А родной дом, с женой и детёнышем, перенял запах.

Вместо романтики со временем пришёл цинизм. Иногда Мирс думал, что ещё через пять лет цинизм станет неистребимым, а сам он превратится в крепко посаженный на ржавчину винтик в большом механизме Управления.

Ягуар сидел за служебным компьютером, изучая сводки. Сводки, хоть и электронные, но пахли порохом и беспорядками. Их запах ни с чем нельзя было спутать. А уши, кажется, уже ловили треск перестрелок и гул многочисленных пожаров.

Мирс ещё раз прослушал запись выступления Тои Багенге, заявившей об угрозе внешнего вторжения. Именно внешние силы, по её словам, стояли за тем хаосом, который грозил захлестнуть город изнутри.

Неудачная операция Абрафо в Чумном квартале действительно не выглядела следствием противостояния с местными бандами. Да вот только имелась в этой истории одна неувязка. То, о чём подполковник не обмолвилась ни словом.

Допустим, и вправду существовала угроза внешнего вторжения. Совершенно непонятно откуда, но допустим. Но каким образом в закрытом, как банка, городе, с его тотальной проверкой напитком правды всех ведомственных и властных структур, взялось столь мощное стрелковое оружие и взрывчатка? Да ещё и в подобных масштабах?

Как происходит снабжение бандитских группировок оружием? И кто именно занялся травлей Абрафо через журналистскую братию?

Мирс не знал ответов, но, будучи полицейским, делал однозначный вывод — в цепочке проверок напитком правды появился сбой.

А значит, система грозила рухнуть. Со всеми вытекающими отсюда последствиями — с безвластием, беззаконием и гражданской войной всех против всех. В прежние времена старик Рой Багенге просто перерезал бы весь Совет и установил временную диктатуру, опираясь на мощь Ти-Лэев. Но сбой проверок на лояльность говорил о поселившейся гнили не только в Совете, но и в самом военном ведомстве. И пока Абрафо и Юда не вычислят всех агентов, перелома в нынешней ситуации не произойдёт.

Мирс Джеро сидел в служебном кабинете и задницей чувствовал приближение лично к нему больших неприятностей.

Чутью отчасти помогал тот самый приобретённый цинизм. Спустя пять лет службы поневоле перестаёшь верить в чудесное спасение и удачу — да и в романтику тоже. Другими словами, после пяти лет службы чутью уже ничего не мешает. Оно существует в чистом и незапятнанном виде.

Чутьё упорно твердило: ягуар Мирс допрыгался. Допрыгался даже без этой истории с внешним вторжением.

Им заинтересовалась Лика Камо — правая рука Тои Багенге. Суровая воительница и олицетворение закона мегаполиса. Его символ. Идеал для любого сотрудника Управления.

Мирс восхищался ею. Как и многие. Как и многие другие сотрудники, на ящик стола он повесил её рисунки. Со временем это превратилось в некий стандарт на службе — портреты подполковника Тои Багенге на стенах, и многочисленные арты майора Лики Камо по тумбочкам, столам и планшетам.

Мирс восхищался её талантом оперативника, её программой Ти-Лэев и её успехом в борьбе с организованной преступностью. Он восхищался её бойцовскими качествами, способностью выслеживать преступников и даже её внешностью. Но восхищение не мешало ему бояться. Бояться именно сейчас, когда он твёрдо знал — Лика Камо целенаправленно шла за ним.

Раз за разом он задавал себе нелёгкий вопрос — как же так произошло, что он, с отличием окончивший учёбу в Академии и поклявшийся преданно служить идеалам Абрафо, связался с Алексом Бегенге? А потом и с Фрей Мэйтата?

Но в том-то всё и дело. Его ответы самому себе пронизывала горечь — он знал, как именно это произошло, и знал почему. И никогда не отказался бы изменить своё решение.

Мирс сидел за компьютером и не знал, куда деваться от чувства надвигающейся на него беды.

Спустя час беда неспешно, но уверенно, зашла в его кабинет.

Лика Камо зашла в его кабинет без стука. Мирс понимал — это элемент психологического давления. Как и нарочитые следы изучения его дел и рапортов. Как и нарочито казённое письмо, предупреждающее его о визите. Казённое — как и дух кабинета, в котором он сейчас сидел и уже не чувствовал себя его хозяином.

На секунду он его даже возненавидел.

Лика Камо прошла к его столу. Гибкая, с хищной грацией. Уставные чёрные бриджи и безрукавка с нашивками. Два пистолета с потертыми рукоятями. Цепкий взгляд зелёных глаз. Слегка грубые черты лица, характерные для вида Камо. И полное отсутствие звуков. Ни шума шагов, ни даже еле заметного скрипа кожаных ремней, удерживающих пистолеты.

Он встал, а она села на хлипкий скрипучий стул, на который старались не садиться его посетители — что тоже играло роль психологического давления на них. Но Лика Камо была точно такой же казённой, как и его мебель. А может — даже более.

Барсица откинулась на спинку. Стул протяжно заскрипел. Ноги она положила на соседний. Длинный пушистый хвост улегся на стол, прямо поверх его бумаг.

Он молча посмотрел на него.

— Садитесь, Мирс Джеро.

Ему захотелось повернуться к ней спиной и посмотреть в окно, на великий черноводный Арсин. Повернуться, чтобы не играть в её игры и не идти у неё на поводу. Окинуть взглядом величественные статуи Арахо, возвышающиеся над городом древними исполинами. Втянуть прохладный и освежающий запах черной воды, неторопливо несущей свою массу к далёкому черному океану.

Но он не мог. В его кабинете не было окон.

А потому он просто сел, продолжая глядеть на её хвост, белый распушённый кончик которого чувствовал себя полным хозяином на его столе.

Лика Камо, не торопясь, заставляя его ещё глубже окунуться в омут предстоящего разговора, достала из кармана пластиковую капсулу и рассеянно покрутила ее в руках.

— Не хотите выпить чего-нибудь, Мирс?

— Не откажусь. Вам налить?

Он встал и повернулся к высокому шкафу. Открыл дверцу, достал две чашки. Вопросительно посмотрел на Лику.

— Воды, пожалуйста.

Он налил в одну чашку воды и поставил на стол, рядом с её хвостом. Изучающе оглядел содержимое шкафа. Кроме графина с водой, в нем находились несколько капсул с напитком правды, алкоголь — послабее и покрепче, а также пистолет. Последний крепился к боковой внутренней стенке так, чтобы имелась возможность его быстро выхватить. Он всегда держал его на боевом взводе.

Погладив рукоять пистолета, Мирс выбрал алкоголь покрепче и плеснул себе немного на дно чашки.

Он повернулся к Лике Камо.

— Так чем обязан визиту, мэм?

— Многим чем обязаны, Мирс Джеро. Вашим связям с Алексом Багенге, например.

— Боюсь, вы слишком громко называете их связью, мэм.

Лика Камо медленно положила на стол капсулу с напитком правды. Следом так же медленно появился диктофон. Он аккуратно устроился рядом с капсулой.

Включив кнопку записи, она вновь откинулась на спинку стула, неторопливо размышляя, с чего начать допрос. Чем закончится их разговор, Лика знала и так. Существовало не много вариантов его окончания. И свои пистолеты она сняла с предохранителей заранее.

Мирс Джеро — опытный сотрудник. К нему будет трудно подкопаться даже с напитком правды в стакане. Кого иного она сумела бы запугать. Но, едва взглянув на Мирса, тут же поняла: с ним ничего не выйдет. Слишком уж крепкий камушек.

Допустим, Мирс предатель. В таком случае он быстро признается в этом, выпив напиток правды. Если предатель и не выпьет — то, разумеется, солжёт.

Допустим, Мирс не предатель. Тогда проверка напитком не принесет результата. Более того, подобное недоверие развяжет ему руки, и он своими прямыми ответами не даст ей ничего, что помогло бы в расследованиях и поиске Алекса. А если не предатель и не выпьет — то может оказать существенную помощь. Но, только если знает что-нибудь. А если не знает?

И все же — что может знать Мирс? Про Алекса, про новое оружие, про клан Жерло и про Читемо? Слишком много вопросов, хотя Тоя приказала ей заниматься только поисками Алекса.

Стоп. Начнём заново. Итак, Алексу Лика не верила. А Мирс имеет к нему явное отношение. А ещё его подопечный квартал Лахотэ входит в зону влияния самого успешного на сегодняшний день оружейного клана. Именно деятельность Алекса позволила клану Жерло так разрастись. Если же ягуар-Барцу связан с Алексом, то с большей долей вероятности имеет отношение и к оружейникам.

Конец ознакомительного фрагмента.