Логозавр – имя собственное

Филимон Грач

Трилогия "Чертово колесо" во многом автобиографична, хотя и написана в жанре галлюцинаторной реальности. Поиском смысла жизни В книге заняты практически все: это и бывший мурманский моряк Клещанский Вадим Викторович («Клещ»), который по молодости лет загремел на нары за фарцовку, а когда вышел по УДО, то тут же попал в новый переплёт, но уже с более «приятными» для себя последствиями, поскольку, уж лучше быть «гражданским спецназом» и принадлежать к так называемой туристической элите «путешественников класса «А», с перспективой посмертной реабилитации, чем носить пожизненно клеймо бывшего зека и ни иметь ни работы, ни денег, ни друзей. Занят поиском смысла жизни и его коллега «по цеху», громила Иван Гарантович («Гарант»), прямая противоположность ему и почти «дубликат» Сергея Воронцова. Также мучается этим вопросом и молодой прототип Дембель, который вместо того, чтобы после окончания службы в Советской Армии вернуться домой и сесть за праздничный стол, вынужден безвылазно бродить в лабиринте снов, попадая из одной передряги в другую…

Глава 2

Три четверти пути

В гостинничном номере Альфади решил устроить своим подчинённым небольшой разнос. Так, для профилактики:

— Так что же, парни! Говорите, куклы из папье-маше рвут нити и оживают? Ну, да! Чья-то жизнь болтается на волоске, а невидимый кукловод дёргает за него? Да, ладно! Не стойте вы как учёные обезьяны из Волшебной Страны Оз! С кем не бывает! Правда, Силуянов?

— Товарищ генерал! Мы сами понять ничего не можем! Просто наваждение какое-то! — пытался защищаться Силуянов.

Альфади прищуренным глазом прошёлся по всем собравшимся.

— Выходит, банда киллеров представлена всего лишь одним действующим лицом, вышеупомянутым «официантом»?

Все молчали, никто не знал, что ответить.

— Воронцов! Наружку пробили?

— Всё чисто, Семён Петрович!

— Да?! А, вот, Касатонов с «четвёртого номера» всё рвёт и мечет! Что-то, видите ли, его нервирует постоянно! Не слыхал часом?

— Скромничает, товарищ генерал! — Воронцов улыбнулся; — климат жаркий, форма одежды — трусы и каска! А ещё стволы с собой приходится таскать повсюду!

Бойцы сдержанно засмеялись.

— Ишь, ты! Заступник отыскался! Ладно! По местам, ребятки! Не дадим себя застать врасплох! А ты, Воронцов, задержись, пожалуйста!

Когда все вышли, генерал продолжил:

— Вот что я решил, товарищ капитан! Команду нашу мы завтра распустим! Да, да! Поедешь со мной в Фейзенхалле? Нет, лучше в Бельгию! В Антверпен! Есть у меня там одна зазноба, на рауте закадрил, «понимашь»! Да, ты не подумай чего! — спохватился патрон; — мы, можно сказать, с ней в прошлой жизни королевской четой были! Небось, слыхал про реинкарнацию?

Воронцов опять пожал плечами; не его это было дело, вникать в чужие амурные дела.

— Что с нашим красавчиком?

— Как сквозь землю провалился, товарищ генерал! Правда…мои ребята срисовали вчера одного… в баре.

— Ну?! — генерал посерьёзнел.

…Вернее, их там было двое… Короче, с ними блядь одна крутилась! Многим эта компания показалась странной!

— Показать можешь?

— Касатоныч… Касатонов говорит, что Славка Тарбеев успел пару-тройку снэп-шотов снять на память… — Воронцов замялся.

— Пару-тройку, говоришь? Ну?! — генерал слегка побагровел, — вызывай Тарбеева! мигом!

— Странно, товарищ генерал! Никто не отвечает! — Воронцов ещё раз глухарнул ему на мобильник, но — тот же эффект!

— Нет больше твоего Тарбеева! Что-то подсказывает мне, что это именно так! Давай-ка присядем! Что-то я устал немного! — опустившись на диван, генерал с удовольствием откинулся спиной назад и закрыл глаза; — Серёга, «четвёртый номер» ко мне! Кстати, с «диспетчером» всё в порядке?

— Так точно! Утром проверял. Он ждёт ваших указаний.

— А, явился? — реагируя на суету, с какой охрана обычно осуществляла мобильную связь со своими собратьями по оружию, генерал энергично обернулся к дверям, хмуро воззрившись на только что вошедшего в номер охранника Касатонова с «четвёртого номера»;

— Ну, ну! Проходи, мил человек! Садись!

— Благодарю! — Касатонов виновато кашлянул в кулак, присаживаясь рядом с боссом на краешек кожаного дивана.

— Слушай! Что это мы все суеверные вдруг такие стали? Свежий воздух, что ли, головы дурманит? А, ну, рассказывай быстрей!

Касатонов посмотрел на Воронцова:

— Товарищ генерал! Предварительный осмотр здания и прилегающей к нему территории ничего не дал. Местные копы проходу не дают; вы же знаете греков! И так косим под отдыхающих, как можем!

— Понимаю, мил человек, понимаю… Что скажешь, начальник охраны? — генерал вопросительно посмотрел на Воронцова, но у того вдруг опять зазвонил мобильник и он снова пулей выбежал в соседнюю комнату, плотно прижимая его к уху. Альфади порывисто встал с дивана, заложив руки за спину, стал нервно расхаживать по комнате…

— Крови на нас нет, а теперь, получается, что и соответствующей аккредитации тоже? Я вас правильно понял, мужики? Серёга, ты где? — Альфади окинул взглядом одиноко стоявшего Касатонова, но тот предпочёл не смотреть ему в глаза.

— Хм! Надо же! И что это я из вас по слову вытягиваю? Касатонов, ты его видел в последний раз?

— Выходит, я, товарищ генерал!

— Но почему тогда босс должен знать больше своих подчинённых? Кто кого охраняет, а?

Но Касатонов стоял молча, справедливо полагая, что иная пауза порой бывает лучше любого детектора лжи: чтобы знать, что думает о тебе другой, умей держать паузу. И не спроста. Дело в том, что они с мужиками нарушили инструкцию, условившись не говорить пока своему начальнику об исчезновении ещё одного из своих сотрудников. И главное кого — его напарника Ивана Гарантовича, опытного и преданного вояки! Гарант успел сообщить только, что сам он направляется к лифту, и что Славка развлекается в баре в компании странных людей, вроде бы в руках у него тогда был тот злополучный «Кэнон».

Вбежавший в комнату Воронцов был не менее озадачен:

— Вот…Какой-то приколист скинул эсэмэску…

— Может, всё-таки, «приколистка»? — по-дружески съязвил генерал.

Воронцов молча протянул ему мобильник. По реакции генерала было видно, что тот тоже слегка опешил, едва прочёл электронное сообщение:

— Та-а-а к! Значит, и в Греции становится по-настоящему жарко? Туристический сезон открыт? Всё равно в войну нам ввязываться сейчас никак нельзя! Примут за русскую мафию, подключится Асфалия (греческий аналог российской ФСБ), слово за слово, хреном по столу! Они буквально все здесь помешаны на русской мафии! — Альфади потянулся за сигаретой, кивком головы подсказывая подчинённым, что ему сейчас нужен огонь прикурить.

— Нужно выждать пару часов, Семён Петрович! Может, что-то новенькое и всплывёт? — Воронцов поднёс к его сигарете зажигалку.

— Так точно, товарищ генерал! — радостно поддержал Касатонов; — мы вчера приватно справки навели по некоторым административным каналам…

— Знаю я ваши административные кан-н-алы! — генерал улыбнулся, выпуская дым.

— Так точно! — оживился Касатонов, — даже прослушку кое-где пришпандорили!

— И?…

— Получается, что кроме нас и офицеров греческой госбезопасности об этом инциденте ещё пока никто и слыхом не слыхивал! В сущности, это неплохой шанс!

— Говоришь, ни крови, ни трупа, ничего? Хм! — взявшись за подбородок, генерал хитро прищурил глаз… — верю! Не знаю почему, но верю!..А, может, он того…сам подорвал от счастья? А? Воронцов? Твоё протеже, между прочим!

— Никак нет, товарищ генерал! Славка был… То есть… Ведь, всякое случается…

Генерал нахмурился, удаляясь в собственные воспоминания о прошлом:

— Ты, это…прости, Серёга! У меня у самого сейчас голова кругом идёт. Столько всего за одну неделю! Пожалуй, я пойду прилягу немного. Если что, буди не стесняйся! Кстати! Сегодня какое число?

— 4 апреля, товарищ генерал!

— 4 апреля? Ты в числах чего-нибудь смыслишь? — генерал слабо улыбнулся, за шкирку оттаскивая себя от рубежа, ставшего недопустимым сентиментом.

— Никак нет, товарищ генерал!

— Ладно, идите.

Не знаешь, но зато и не веришь, не просишь, и не боишься. Когда решаешься на что-то, то и в добрый путь. А решимость такая была, тем более что продиктована она была соображениями собственной безопасности. Что там будет завтра, никто не знал.

С утра зарядил обложной дождь, словно небо прострелили из пушки. В Греции зимой такое часто случается, а тут весна вроде?

— «Может, оно и к лучшему? — подумал генерал; — так им будет гораздо легче прошмыгнуть в аэропорт незамеченными. «Салоника», вон, вычислили, как милого! Да и других тоже брали под жабры, когда казалось всё — свобода! Теперь вот нас пытаются бандитами выставить тут и там!

* * *

Из отеля «О Илиос» съехали без шумной ново-русской помпы — на обычных городских такси. Правда, сначала пришлось немного поколесить по Глифаде, и хотя международный аэропорт «Олимпиаки» находился совсем рядом, Воронцов, разбиравшийся в афинской головоломке не хуже самого патрона, решил для отвода глаз сначала скататься до морских ворот страны — Пиреа. Пиреа — район большой, многолюдный. Затеряться здесь ничего не стоит. За квартал пересев на другое такси, компанией из четырёх человек высадились сначала на прибрежной улочке Периклеос, там для вида посидели немного в маленькой кафешке у воды, выпили по бокалу греческого фраппе со льдом, послушали о чём болтают посетители но, так и не усмотрев в их поведении чего-либо для себя подозрительного, снова поймали такси и только потом на всех парах помчали в аэропорт к регистрации. Хвоста, кажется, не было. Ребята из охраны молодцы; провожали, пока у Альфади с Воронцовым не закончилась посадка в самолёт. Альфади никогда не сомневался в своих парнях: эти в любой момент готовы были вызвать огонь на себя, как тогда, в маленьком селении под Бамутом. К сожалению, это чисто русское качество в последнее время стало сильно отличаться заметным налётом бандитизма. Так диктовало время. Но не от этого мир становится более взрывоопасным. Отнюдь. В национальном характере россиян быть лидерами. Их много, и не их вина, что они никак не желают сокращаться до размеров села, спивающегося от привозного пойла. Оттого Запад и потворствует гнилым зубам, что так не по душе ему наша лучистая улыбка. Иногда, в сростке с международным терроризмом им почти удаётся это сделать, и тогда русская нация бродит, выходя за край; она почти срывается в бездну, чтобы однажды вдруг снова предстать пред изумлённым миром в виде своих обновлённых технологий, наряду с чрезвычайно здравым подходом в оценке изменившихся политических реалий. Мало кому на Западе, на Востоке или в Азии, может понравиться это. Трогать Россию нельзя! Россия — это сердцевина мира!

Ребята проверили: всё было чисто. Блондина среди пассажиров также не оказалось. Хотя, что ему стоило, например, радикально поменять свою внешность? Готовый ко всему, в самолёте, как и подобает настоящему профессионалу, Воронцов ненавязчиво изучил пассажиров, отправлявшихся вместе с ними одним бизнес-классом, незаметно обследовал забронированные места на предмет жучков и взрывчатки, и только после этого Альфади смог, наконец, спокойно усесться в своём кресле. Выйти из игры было нельзя, как нельзя выпрыгнуть из самолёта без парашюта. Наши детские игры давно стали прообразом взрослых игр, чреватых преждевременным умиранием организма. Помнишь? Сколько трагедий случалось в маленькой песочнице во дворе перед домом? С годами эта песочница сделалась больше, пока не достигла размеров земного шара. Но и тогда, продолжая расти, она вновь и вновь вынуждала повзрослевших игроков возвращаться к их первоначальному состоянию в оценке окружающей действительности: к той маленькой детской песочнице во дворе перед домом.

* * *

— Пожалуй, в Антверпене задерживаться не станем! — генерал вяло перевалил тяжёлую голову по накрахмаленному подголовнику влево, где сидел Воронцов; — в Амстердам ломанём для начала! Там арендуем с тобой амакси (греч. — Легковушка), и уж потом займемся поиском укромного местечка для рыбалки! — молча глядя на своего телохранителя, он будто спрашивал его глазами: «Греческий не забросил ещё?» Но тот ничего не ответил; за долгие годы партнёрства научился понимать своего шефа с полуслова.

— В Амстердам, где и выпьем за дам! Оттуда до Фейзенхалле рукой подать! Прежде в Бога не верил, а сейчас вот перекреститься хочется! И, знаешь… не могу!

— Всё будет нормально, Семён Петрович! — в минуту опасности Воронцов всегда выглядел спокойным, как удав.

— Твоими бы устами, Серёжа!

Из аэропорта до условного места в городе домчали в одно мгновение. Амстердам встретил беглецов тоже промозглым серым дождём, как будто тот с Грецией составлял единый метеорологический фронт. Но всё равно, от этого город не утратил своей европейской привлекательности. Мощёная синим гранитом, под тихим апрельским дождём городская площадь сияла как новенькая, словно густым фламандским мазком оттеняя неестественную красоту выстроившихся по её периметру величественных сооружений, воздвигнутых здесь много лет назад в замысловатом григорианском стиле. Весь этот сказочный городской ансамбль венчала старая стрельчатая ратуша, вековой патиной своей она как будто недвусмысленно напоминала беглецам со всего мира о таинственной преемственности поколений, однажды принявших своё начало на корабле у Ноя. Удивляли прохожие; похожие на прохожих из старых европейских комиксов, они все спешили по своим делам с высоко поднятыми воротами демисезонных пальто под зонтами, раскрывавшимися из простой дорожной трости. Мир был картинно прост и наивен, сливаясь, может быть, впервые за много лет, он сам испугался этого. Европейцы! Сначала, это стало происходить со Старым Светом исключительно на уровне материально обеспеченного туристического сознания, но позже перемены наметились и в самой философии землян, в особенности тех, кто никогда не был слишком обременён денежной наличностью. Кому было знать, где какой стиль и для чего придуман? И вот, однажды, некуда стало спрятаться заформализованному государственному сознанию. Мир почти объединился.

Конец ознакомительного фрагмента.