Твой выбор – смерть

Федор Крылов

Странные и страшные дела творятся в городе. Бандиты с битами, боевики с автоматами, силовики всех мастей охотятся на одну-единственную молодую женщину. Неизвестно почему она обладает для всех огромной ценностью – вполне конкретной, исчисляемой сотнями миллионов долларов. Но одновременно и представляет огромную опасность, причина которой хотя бы отчасти понятна: женщина носит с собой настоящий боевой меч. Силы слишком неравны, кольцо преследователей сжимается. Ее враги уже готовы настигнуть ее, но в игру вступает новая сила – засекреченная оперативно-следственная группа, известная в узких кругах как Команда смерти. Ее вмешательство меняет весь расклад. У загадочной женщины появляется шанс на спасение.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Горячий свинец

ГЛАВА I

Выход на контакт. Ловушка на заднем дворе

1

— Малыш, поторопись! — окликнул меня Стас, когда я приостановился у самого начала тротуара, осматриваясь и пытаясь понять, что же мне делать дальше.

Сумерки все еще были прозрачными и белесыми, как легкая дымка в середине дня. Дождь усилился и ощущался уже не как невесомая водяная пыль, оседающая на волосах тончайшей пленкой седины, а как вполне ощутимые колкие брызги, которые поднявшийся ветер швыряет в лицо целыми пригоршнями.

К тому же похолодало, так что меня в моей легкой короткой ветровке после тепла автомобильного салона пробрал озноб.

Но это, конечно, были пустяки. Физический дискомфорт меня даже радовал: он отвлекал от неприятно зудящего, хоть и не вполне оформленного чувства беспокойной неудовлетворенности — то ли собой, то ли работой, то ли жизнью, которая поставила меня в такое положение.

Лучше бы эта женщина не попадала в поле зрения нашей команды. Если она причастна к исчезновению Алекса, то тогда она — враг. А как поступать с врагами, я знал слишком хорошо.

Поправив сползающую с плеча лямку, я зашагал по тротуару. На целый квартал вперед он был пуст, если не считать пары девчонок-малолеток у ярко освещенного торгового ларька.

Даже Стаса не было видно, что, впрочем, вполне естественно. Если все пройдет как надо, то я его и не увижу до самого конца операции.

Только вот в чем она заключается сейчас, эта операция? И что это значит: «все пройдет как надо»?

Ответов на эти вопросы я не знал. Если женщина — враг, тогда самым разумным было бы дать этим накачанным мордоворотам ее захватить, а потом отследить их дальнейший маршрут. В итоге можно выйти на их базу и… И что дальше? Вполне может выясниться, что их группировка не имеет никакого отношения к нашему заданию, и тогда они вовсе не являются нашими противниками и совершенно нам не интересны. Не говоря уж о том, что конечным пунктом доставки захваченной женщины может оказаться совсем не база какой бы то ни было группировки, а просто, скажем, пустая квартира или заброшенный подвал.

Тем не менее, несмотря на все эти не очень вдохновляющие размышления, я шел вперед — навстречу неизвестности, совершенно не зная, что я буду делать, когда эта неизвестность обретет черты реальной жизненной ситуации.

И почему Капитан послал для контакта меня? Лучше бы это был Стас. Во всяком случае, контакты с женщинами ему давались проще, чем мне. На меня всегда давит серьезность ситуации, а взгляд на хорошенькую девушку как на мимолетный объект ни к чему не обязывающего «контакта» дается мне обычно с большим трудом.

Две девчушки, похрустывая свежекупленными чипсами и оживленно о чем-то судача, прошли мимо. На обеих — теплые куртки с капюшонами. Одна на меня даже не взглянула, другая удостоила равнодушным взглядом, скользнувшим по лицу и на мгновение задержавшимся на моих уже заметно повлажневших волосах.

Я машинально отметил, что брезентовый чехол не привлек их внимания. Это хорошо. Значит, наши эксперты не ошиблись с дизайном: изрядно потертый футляр из плотной непромокаемой ткани нисколько не походил на ножны для меча, скорее уж в нем угадывался подсумок для рыбацких принадлежностей.

Потому-то девицы нисколько и не заинтересовались моей персоной: кому в их возрасте интересны старперы за двадцать пять лет, к тому же с удочками на плече.

— Малыш, загляни в ларек, — раздался в моей голове голос Капитана.

— Зачем? — удивился я.

Но темп, конечно, сбавил и старательно вперился взглядом в витрину торговой точки, мимо которой как раз проходил.

— Купи себе пакет. — распорядился Капитан.

— Какой пакет? — все еще не понимал я.

— Обычный, — с ноткой нетерпения в голосе пояснил Капитан. — Любой пластиковый пакет, чтобы прикрыть голову от дождя.

— Понял, — пристыжено буркнул я и поспешил последовать рекомендации командира.

Его мысль была совершенно ясна: сделайся простым, понятным для посторонних, немного нелепым — элементарная идея маскировки в городских условиях, — и тогда никто не заподозрит, что на самом деле ты являешься универсальной боевой машиной, предназначенной для поиска и уничтожения особо опасных преступников, угрожающих существованию государства.

Я даже позволил себе развить подсказку Капитана, купив в придачу к пакету еще и бутылку пива.

— Молодец, Малыш, — одобрил командир, расслышавший по оперативной связи мой заказ продавщице ларька.

Дальше я двинулся, что называется, уже во всеоружии: в одной руке бутылка, другая придерживает на голове пакет с изображением полуголой фотомодели. А под мышкой, невидимый для посторонних, болтается нелепый на этой улице бамбуковый меч.

2

Малыш удалился уже слишком далеко, чтобы можно было визуально контролировать его действия. Бесшумно вздохнув, Капитан отвернулся. Как всегда в самом начале операции, на его плечи навалилась, мешая дышать, неподъемная свинцовая тяжесть. И как всегда, он должен делать вид, что держит все под контролем.

Что ж, такова уж участь командира, и его подчиненные, даже зная, что ему известно не больше, чем им, все равно подсознательно будут полагаться на его мудрость, дальновидность, на его умение принимать в любой сложной ситуации единственно верное решение. Как будто он действительно обладает всеми этими качествами.

Капитан старательно подавил очередной глубокий вздох. Не хватало еще, чтобы Стас с Малышом отвлекались, слушая по оперативной связи его стариковское кряхтенье. Он постарался собрать разбегающиеся мысли. Начало операции выходило уж слишком непонятным и неопределенным, оставляя широчайший простор для обдумывания каких угодно, хоть самых диких и неправдоподобных, гипотез, но сейчас надо было сконцентрироваться на происходящем в данный момент — точнее, на том, что уже совсем скоро могло произойти.

— Стась, — произнес он негромко, чуть склонив голову набок. — Как обстановка?

Старший оперативник ответил немедленно, и бодрость в его тихом, почти шепотом, голосе, понравилась Капитану: он явно уже вошел в оптимальное рабочее состояние, как, впрочем, и всегда с началом активных действий. Стаса, быть может, могло ослабить долгое ожидание без гарантированного конкретного результата, но в реальной напряженной ситуации он чувствовал себя, как рыба в воде, и чем острее становилась эта ситуация, тем более хладнокровно, гибко и изворотливо он действовал.

Его доклад, как всегда, был кратким, но исчерпывающим.

— Объект пытается уйти проходными дворами. Двое с битами по-прежнему следуют за ней, не отставая. Еще двое, похоже, получили приказ от бригадира и резко свернули в сторону. Когда я видел их последний раз, они бежали по улице, параллельно курсу объекта. Подозреваю, готовят ловушку где-то в последнем из дворов.

Капитан задумчиво кивнул в пустой машине.

— Ясно, Стась. Как полагаешь, скоро ли начнется захват?

— Думаю, они не выпустят объект из этого квартала. Значит, нападение произойдет максимум через пару минут.

Над переносицей Капитана обозначились три вертикальные морщины. Он с трудом сдержал очередной глубокий вздох.

— Малыш?

— Да, Капитан.

— Ты где?

— Следую позади процессии. Наблюдаю старшего. Он периодически переговаривается по рации.

— Обогнать его можешь?

— Незаметно — нет.

Капитан потер пальцами внезапно разболевшиеся виски.

— Хорошо, действуй по обстановке.

— Капитан? — в голосе Малыша проскользнула неуверенность.

— Что, Малыш?

Секунда тишины, потом Малыш приглушенно кашлянул, словно у него запершило в горле.

— Если начнется захват, я должен буду вмешаться?

Все же он прорвался, тяжелый стариковский вздох, который он так старательно подавлял все это время — как и вопрос, на который придется давать конкретный ответ, один из многих возможных. И как всегда — стоит ошибиться в выборе, и вся их операция, еще фактически не начавшись, может зайти в тупик.

Но решать все равно придется — именно для этого он здесь и сидит, отрешившись от окружающего, — как и брать на себя ответственность за принятое решение.

А потом ему как-то сразу стало ясно: без вмешательства все равно не обойтись. Это было чем-то совершенно естественным — логическим продолжением уже начатых действий. Они не могли не прореагировать на перехваченный звонок, извещавший неизвестно кого, что «телка найдена и требуется ее проработать». Они не могли не примчаться на указанное место, поскольку этот звонок был единственным за целый день прослушки указанием на, возможно, проявление криминальной активности — и вообще единственной зацепкой в до сих пор бесплодном расследовании. И из этого вполне естественно вытекало, что они не могли не вмешаться в этот неизвестно какой по счету акт невесть кем поставленной драмы.

Капитан с усилием выпрямился на неудобном сиденье. Лицо его, утратив расслабленную безмятежность, стало жестким. Глаза блеснули острой холодной сталью.

— Да, Малыш, — произнес он негромко, но отчетливо. — Ты должен воспрепятствовать попытке захвата. — Помолчав секунду, он добавил то, что его младший оперативник, возможно, еще не успел осознать: — Тем более что речь может идти не о захвате, а о попытке убийства.

— Вас понял, Капитан.

Голос Малыша прозвучал заметно бодрее, чем раньше.

Капитан скупо улыбнулся, а потом его лицо вновь застыло расслабленной маской безмятежного спокойствия.

На данный момент он сделал все, что мог. Фигуры расставлены, партия вот-вот начнется. Дальнейший ход игры зависел уже не от него, а от той, кто повелевает миллионом случайностей — от их давней хозяйки, старухи Смерти.

3

Я немного помедлил, прежде чем ступить в подворотню. Тем временем бригадир с рацией пересек половину пространства за наружной стеной домов и сейчас приближался к проходу во второй двор.

Этого человека, руководящего захватом — или убийством? — мне придется миновать, причем так, чтобы он ничего не заподозрил и не предупредил своих «быков», что в их игру готовится вступить посторонний и очень подозрительный тип. Этих подозрений мне нужно избежать. Пусть он говорит о случайном прохожем, если ему так уж захочется, но о моей готовности оказать им активное противодействие он ни в коем случае не должен догадаться.

Только как это сделать?

Впрочем, в моей голове уже промелькнуло что-то вроде рабочего плана. Хотя, в конечном счете, все будет зависеть от убедительности моей актерской импровизации.

Ладно, черт побери! Ладно. Я почувствовал злость, а вместе с ней и облегчение: здоровая злость была нормальной рабочей эмоцией. Как, впрочем, и страх. Но страха, вернее, беспокойства, все время ширящегося, когда я пытался охватить и одержать в сознании как можно большее число всевозможных мешающих факторов, требующих учета, во мне больше не было.

Страх пропал. В конце концов, всего не учтешь. Делай что должен, и будь что будет. Вперед, парень, и да пребудет с тобой сила джедая.

Ускорив шаг, я едва не рассмеялся вслух. Мой меч не светился во тьме, как у героев «Космических войн», но был столь же нелеп. И все же, если подумать, а еще лучше — почувствовать, то окажется, что во всем происходящем все же есть некая извращенная эстетика. Заставив меня прихватить мой синай, Капитан лишь добавил последний штрих в цельную картину, набросанную в модной ныне постмодернистской манере — техника абсурда пополам с сюрреализмом.

Меч у женщины, дубины у «качков». А я чем хуже?

Дождь, кажется, быстро усиливался. Сумерки начали густеть, все больше наполняясь размазанной серо-фиолетовой пастелью.

Стены домов, как ни странно, нисколько не ослабляли разбушевавшейся непогоды. В узких проходных дворах ветер только крепчал.

Налетевший сзади порыв задрал мой импровизированный головной убор, который я удерживал одной рукой и без всяких церемоний окатил мой затылок струей воды, вытекающей на уровне второго этажа из проржавевшей дождевой трубы.

Я выругался вслух и припустил бегом, стараясь поскорей достичь прохода в соседний двор. Выложенный в виде сводчатой арки, он, как оказалось, больше походил на отрезок тоннеля длинной метров в семь-восемь.

Бригадир с рацией только-только шагнул в него, став почти невидимым в царившем под сводами полумраке, но, расслышав мое невнятное ругательство, а потом и гулкий, как в колодце, стук настигающих шагов, отпрянул к стене и замер.

В правой его руке, как я разглядел в последний раз, была рация, а вот что именно в этот момент появилось в левой, я рассмотреть, конечно, не мог, но этого мне и не требовалось — я и так знал, что он обязательно вытащит пушку и наставит ее на меня.

Ощущение от этой уверенности было не из приятных: а ну как у него сдадут нервы или он и вовсе решит, что вполне разумно будет убрать непрошенного свидетеля.

С ходу перепрыгнув через широкую лужу, я тут же, через пару шагов, угодил в другую — поменьше по размеру, но весьма подходящей для моих целей глубины. Холодная вода хлынула в кроссовку, так что взвыл я вполне натурально.

— Ах ты, черт! Да что же это делается! Йе-мое! — И дальше что-то совсем уж абстрактно-матерное, причем несколько невнятным тоном.

В голове у меня раздалось отчетливое хмыканье Стаса, вслед за которым последовала и ехидная реплика:

— А если, Малыш, у меня уши завянут?

Я проигнорировал это неуместное замечание, тем более что сразу за ним последовало одобрение Капитана:

— Хорошо, Малыш, правильный образ.

С громким вздохом облегчения я ворвался под арку и слегка пьяным голосом сообщил отступившему еще дальше в темноту силуэту бригадира-радиста:

— Дерьмо собачье, а не погода!

Он даже что-то промычал в ответ, а потом, после короткой паузы спросил:

— Слышь, братан, огоньку у тебя не найдется?

Проведя рукой по волосам и крякнув с досады, когда обнаружилось, что пакет нисколько не уберег мою прическу от дождя, я ответил, постаравшись, чтобы мой язык немного заплетался:

— Не-а, земляк. Не курю я. Ж-жена закодировала. У-уже год скоро б-будет.

Добавив для выражения чувств еще пару-тройку крепких словечек, я с пьяной целеустремленностью отвернулся к стене и стал ощупывать идущий на уровне пояса по всей длине арки кирпичный выступ.

Бригадир, как я заметил краем глаза, сделал пару шагов по направлению к выходу, но затем остановился. Решил, видно, разобраться до конца, что я за фрукт.

Тем временем я нащупал на выступе неповрежденный участок кирпича с относительно ровным краем и, зацепив об него край пробки, открыл бутылку.

Пиво было теплым, к тому же я изрядно взболтал его в руках, поэтому оно тут же с шипением полезло наружу, обдав мне руку вонючей пеной. Издав сокрушенный возглас, я тут же присосался к бутылочному горлышку.

Глотая исходящий газом горький напиток, я зафиксировал боковым зрением, что мой случайный собеседник чиркнул зажигалкой и закурил. При этом ничуть не озаботился явным противоречием между этим жестом и предыдущей просьбой дать огонька. Это хорошо. Это, во всяком случае, указывает на то, что мне он уже дал оценку и эта оценка не слишком высока. Я для него был тем, кем и стремился казаться — торопящимся то ли с работы, то ли с рыбалки работягой, уже успевшим хорошо набраться.

Ополовинив бутылку, я громко рыгнул и сообщил в пространство:

— Ух, хорошо!

После чего опять жадно припал к горлышку.

Когда я в последний раз пил пиво? Странно, уже и не упомнить. Наверное, в своей первой жизни — той, в которой я был обычным парнем, таким как все и даже женатым (но об этом лучше не думать — не сейчас, только не сейчас). Сколько прошло с тех пор? Я попытался вспомнить, но потом отбросил эти бессмысленные подсчеты. Дело не в месяцах и годах. Дело в прожитых жизнях — по одной на каждую операцию.

Неужели это — моя работа? Неужели за раскрытие очередной мрачной тайны я должен платить новой жизнью и новой смертью.

Мне сразу стало тяжело и тоскливо. Пиво наконец-то кончилось. Я аккуратно поставил пустую бутылку у самой стены. Когда я выпрямлялся, меня ощутимо качнуло. Похоже, я слишком погрузился в образ — очередной образ для нового задания. И это вам не маска, которую можно снять, когда заблагорассудится. Все, что ты делаешь, должно быть настоящим.

Я постоял, пошатываясь, потом широким жестом вытер рот и шагнул вперед.

Теперь я шел чуть вразвалку, тяжело и грозно, как полузатопленный дредноут. Вдобавок с пива меня одолела икота, так что в целом картинка получилась еще та. Во всяком случае, ничего удивительного после всех этих артистических потуг для меня не оказалось в том, что бригадир брезгливо посторонился и аж рожу свернул в сторону — только б не вдыхать окружающий меня крепкий пивной дух.

Так, раз уж он почуял запах, которого на самом деле не было, то я с чистой совестью мог себя поздравить. Можно сказать, это не просто успех. Это триумф. Сейчас я мог сделать с этим бригадиром все, что угодно.

Проходя мимо, я попытался насвистать услышанную недавно мелодию. Получилось ужасно фальшиво и ничуть не похоже на оригинал, так что мне пришлось прерваться, выругаться шепотом, а потом сделать еще пару попыток.

Подобные представления мы неоднократно отрабатывали на тренировочных занятиях по оперативной подготовке, поэтому я нисколько не сомневался, что истинный его смысл — скрытые переговоры с группой поддержки — уловить со стороны было совершенно невозможно.

Между свистом и бранью я спросил еле слышным шепотом, не двигая губами:

— Убрать его?

Первым ответил Стас:

— По-моему. Малыш, не стоит. Он на постоянной связи с «быками». Нейтрализация одного будет равносильна предупреждению остальных. Они или нападут на тебя или просто сбегут. При любом исходе ситуацию с дамочкой мы потеряем.

— Стас прав, — тут же добавил Капитан. — Мы не можем вмешиваться, пока ситуация не определилась.

— Понял, — шепнул я.

Они, разумеется, были правы, и я сам бы додумался до этой простой мысли — не суйся в драку, пока она не началась, — если бы не был так увлечен своей актерской миниатюрой.

А если быть уж совсем честным, то дело, скорее, было в моем полуосознаваемом желании завершить всю операцию, масштабов которой пока еще не знал никто, одним хорошим нокаутирующим ударом.

В самом деле, чего уж проще — приложить слегка этого бригадира, потом провести допрос и вытянуть из него всю информацию. Да только таковой у него вполне может и не оказаться — во всяком случае такой, что интересует нас. И что потом делать? Вежливо извиниться, отпустить несостоявшегося «языка» на все четыре стороны и ждать неизвестное количество дней или недель, пока подвернется новый счастливый случай. Так что ли?

Нет. Конечно же, нет. На самом деле я всего лишь не хочу погружаться в новую жизнь. Потому, наверное, что она означает новую боль. И в итоге, возможно, новую смерть.

Человеческая жизнь есть страдание — так учат нас все мировые религии. А спасение от боли можно найти только на том свете.

Жить, однако, приходится на этом. И не просто существовать, а выполнять свою работу.

— Дерьмо собачье, — мрачно сказал я и обреченно ступил в каменный мешок очередного двора.

Вновь меня окатил дождь, заставив вспомнить о дурацком пакете.

Впереди прорисовались объемистые спины двух бугаев. Впрочем, наблюдал я их недолго: они тут же втянулись в темную арку — сестру-близняшку той, что я только что покинул.

Сзади что-то пискнуло. Что-то, очень похожее на электронный сигнал — например, вызов по рации. Негромкий бубнящий голос подтвердил мою догадку.

Теперь я знал, что впереди меня ждут.

4

В узком ущелье двора ветер вдруг взвыл с удвоенной силой. В спину словно властно толкнула невидимая рука, подгоняя к следующей арке. Усилием воли я стер с лица неуместную усмешку. Я не хотел бы в этот момент увидеть себя в зеркале — почему-то мне казалось, что улыбка вышла недоброй. Очень недоброй.

Все вокруг стало резким, отчетливым и ярким, несмотря на сумерки. Темное чрево арки выросло, надвинулось и приготовилось сожрать меня с потрохами. В глубине прохода я разглядел еще более темную тень. Она сдвинулась вправо, — за пределы светлого мерцающего полукруга — выхода с той стороны.

На этот раз я был начеку и шанса проявиться злобной усмешке не дал. Более того, миновав с холодной отстраненностью бушевавшую во мне бурю нехороших эмоций, я погрузился чуть глубже — туда, где кристально чистым зеркальным озером разливалось спокойствие.

В начале обучения такой трюк кажется чем-то непостижимым, невероятно сложным, но в один прекрасный момент, оставив за плечами десятки и сотни часов тренировок, ты вдруг понимаешь, что на самом деле это просто и естественно, как сама жизнь и ее неизменная спутница — смерть.

Помни о смерти — вот весь секрет. Ты вступаешь в зону смертельного риска и идешь по тонкому, как бритва, лезвию меча. Смерть впереди, смерть сзади, смерть везде вокруг. Если ты помнишь об этом, если каждое мгновение ощущаешь ее незримое присутствие, то ты на правильном пути — пути воина. И Смерть — на твоей стороне.

— Малыш, двое передних завершают маневр. Только что они свернули в подворотню.

— Я понял, Стас.

Я знал, конечно, что в самом крайнем случае Стас мне поможет. Но только даже он не в состоянии находиться одновременно в трех местах, контролируя и переднюю группу, и место захвата, и оставшегося в тылу бригадира с рацией и пистолетом.

А потому ситуация оказывалась совершенно ясной и простой до примитивности: я один против пятерых врагов. А может, и шестерых, если считать и женщину. Правда, последняя мысль мне не очень понравилась. Но это не значит, что я должен легкомысленно отмахиваться от такой возможности.

Помни о смерти.

Пока я достиг сводчатого прохода, ведущего в соседний двор, дождь снова успел промочить мою голову. При таком ветре пакет не помогал. Отдельные порывы слились в почти непрекращающийся ток насыщенного влагой воздуха, достигающего почти ураганной силы. Должно быть, нанизанные один на другой каменные мешки дворов обладали свойством естественной аэродинамической трубы.

Под сводами второй арки дуло так, что идея о распитии здесь пива не возникла бы, наверное, и у самого большого любителя этого напитка.

Я к таковым не относился, к тому же чувствовал, что время поджимает, поэтому пошел вперед быстрым шагом, убрав из походки пьяную размашистость. Образ подгулявшего работяги был отброшен за ненадобностью.

Но и становиться тем, кем я был на самом деле — оперативным сотрудником секретной организации, созданной для пресечения особо опасных преступлений, угрожающих существованию государства, — я тоже не мог.

Значит, настало время вводить в дело домашние заготовки.

Назовем себя мастером джиу-джитсу. Спецом по рукопашному бою и бою с оружием — например, на мечах.

Довольно странно в наш продвинутый век выступать в такой роли, но ничего не поделаешь — такую уж мне навязали легенду.

У самого выхода из провонявшего мочой тоннеля я отбросил бесполезный пакет и перевесил чехол с мечом на левое плечо — так сподручней выхватывать оружие.

А потом я вышел из-под арки, сделал по инерции два шага и остановился, добросовестно изобразив на физиономии замешательство. Будто я никак не ожидал увидеть здесь то, что увидел.

Пожалуй, Капитан был прав: речь тут шла не о захвате. В воздухе едва лишь не пахло свежепролитой кровью. Ее еще нет, но она непременно прольется.

Похоже, женщину действительно собирались убить.

5

Капитан опустил спинку сиденья, чтобы его нельзя было увидеть снаружи. Тонировка стекол — вещь, конечно, полезная, но не очень надежная. Даже и без спецаппаратуры салон легко просматривается насквозь, если с противоположной стороны его освещают фары проезжающей машины. Причем в данном случае ночь для маскировки не союзник: чем темней вокруг, тем больше проявляется эффект просветки.

А в том, что ситуация требует мер маскировки, Капитан не сомневался. В противном случае он был бы сейчас там — вблизи того места, где вот-вот разыграется сцена из красивого восточного фильма о странствующем рыцаре-самурае и нехороших бандитах, вознамерившихся обесчестить прекрасную незнакомку.

Именно для того, чтобы эта сцена удалась как надо, он и послал туда все еще зеленого, несмотря на несколько успешных операций за плечами, Малыша, а не заматерелого волкодава Стаса. В данной ситуации требовался юношеский романтизм, а не бьющие в глаза навыки профессионального чистильщика.

В том, что Малыш сыграет именно этот образ — рыцаря без страха и упрека, — Капитан не сомневался. Хотя никаких указаний от него Малыш принципиально не получил — чтобы не портить сознательным выполнением приказов естественное развитие событий.

По-хорошему он должен был бы сейчас находиться на подстраховке, именно для того, чтобы дать Малышу возможность работать свободно и естественно, но Капитана все это время, с момента, когда операция вступила в активную фазу, не оставляло назойливое смутное ощущение, постепенно переросшее в подспудную уверенность — не все в этом деле так просто, как могло показаться на первый взгляд.

С самого утра, едва прибыв в этот город, они установили прослушку на телефонах интересующей их фирмы с ничего не говорящим названием «Лотос-М».

Фирма как фирма. Купля-продажа ценных бумаг, строительство, обслуживание какой-то недвижимости, управление каким-то имуществом, консалтинг, посреднические услуги. В общем, по первому впечатлению, ребята делали деньги на всем, до чего могли дотянуться. А поскольку дотягивались в реальности до многого, то, значит, имели весомую поддержку в местных властных структурах.

Что тут могло привлечь внимание Алекса — секретного агента организации в этом городе, — было совершенно непонятно. Тем не менее факт оставался фактом: после того, как Алекс заинтересовался этой фирмой, он исчез. Просто испарился. На запросы не отвечал, мобильную и Интернет-связь заблокировал и даже сигнал экстренного вызова оставил без внимания.

И Капитан, и его подчиненные, и, тем более, генерал — руководитель их глубоко засекреченной организации — очень хорошо знали, что это на самом деле означает.

Захват и, скорее всего, поскольку прошло уже больше суток, неминуемая смерть агента.

Происшествие было чрезвычайным, а поскольку Алекс не выполнял никакого конкретного задания, а всего лишь налаживал в городе инфраструктуру организации, то есть осуществлял совершенно рутинную и относительно безопасную работу, был сделан единственно возможный вывод: агент наткнулся, вероятно, случайно, на некую информацию, заинтересовавшую его настолько, что он предпринял — нет, не расследование, поскольку самодеятельность в таких делах категорически запрещается инструкцией, а, скорее всего, некоторые шаги по уточнению и конкретизации случайно поступившей информации.

Совершенно очевидно, в свете последующего исчезновения, что эти шаги оказались не очень осторожными. Алекс все-таки попал в неприятную историю, чем бы она ни завершилась лично для него, но чем она началась и в чем вообще заключалась — это еще предстояло выяснить.

Во всяком случае, генерал воспринял происшествие настолько серьезно, что оперативно-следственную работу поручил одному из лучших своих подразделений — Команде Смерти.

Краем глаза Капитан уловил движение на проезжей части и чуть приподнял голову.

С центральной улицы сворачивал милицейский «Уазик».

Машина как машина, ничего необычного. Только вот катит уж слишком медленно, словно ее экипаж и в самом деле на полном серьезе выполняет патрульные функции. Что, в принципе, конечно, возможно, но…

Но на всякий случай Капитан сдвинул по монорельсу универсальную камеру наблюдения и активизировал автоматику настройки. Ноутбук он опустил пониже, пристроив между сиденьями, и уменьшил яркость экрана до минимума.

Может, это и в самом деле рядовой милицейский патруль, а может — то самое осложнение, о котором ему так настойчиво и в который уже раз твердила его интуиция.

Ладно, подождем, пока «Уазик» поравняется с «Жигулями». Может, что-то и прояснится. Пока же, похоже, можно сделать вывод, что он не зря остался на исходной позиции. Стас — в ближнем круге наблюдения, Капитан — в среднем. Сделано все возможное, чтобы Малыш действовал без помех и с максимальной эффективностью.

Но риск, конечно, остается, и он очень велик. Особенно если учесть, что нынешнее происшествие, которое толком-то еще и не начиналось, связано с исчезновением оперативного сотрудника организации — по определению опытного бойца, готового к любым неожиданностям.

Характер этой связи на данной стадии операции разобрать трудно, но то, что она имелась, было совершенно очевидно.

Перед самым своим исчезновением, один за другим, с интервалом в несколько часов, Алекс прислал в центр три запроса.

Первый из них касался фирмы «Лотос — М»: требовалось узнать, кому принадлежит эта фирма и какими еще предприятиями владеют ее хозяева.

Второй запрос был еще более интригующим: не предполагается ли в городе агентов или даже законспирированных структур иностранных спецслужб?

Однако третий и самый последний запрос, после которого его автор бесследно исчез, был настолько необычным, что в последующие несколько часов аналитикам организации пришлось, в числе прочих, рассматривать и версию о внезапном помешательстве собственного сотрудника. В итоге эту гипотезу оценили как маловероятную, а запрос не только приобщили к делу, но и взяли на вооружение при разработке базовой официальной легенды прикрытия для засылаемой в город оперативно-следственной группы.

Последний запрос, как выявила лингвистическая экспертиза — а они все пришли в виде электронных писем, разумеется, шифрованных и с использованием случайно подобранных промежуточных адресов, — был написан в состоянии, близком к аффекту. Формулировки послания были обрывочны и неконкретны, но общий смысл все же достаточно ясен.

Алекс спрашивал, не фиксировалось ли в последнее время каких-либо криминальных происшествий с использованием холодного оружия крупных размеров — такого, как мечи, сабли, шашки, палаши, шпаги и прочее в том же роде. Далее, его интересовало наличие информации о возможных криминальных группировках, использующих такое оружие. И, наконец, он сообщал, что в его собственном городе оно, похоже, у кого-то в большом почете.

Больше никаких сообщений по обычным каналам от него не поступало, а попытка спешно присланной в город группы, что называется, пройтись по его последним следам ни к чему не привела.

Целый день команда Капитана провела в бесплодных поисках. Проверялось и отбрасывалось одно предположение за другим, пока, наконец, уже к вечеру, не сработала анализирующая программа, просеивающая сквозь свои логические блоки все перехваченные разговоры со служебных телефонов ООО «Лотос — М».

Судя по телефонному справочнику, разговор велся из кабинета вице-президента фирмы «Лотос — М» Кузнецова А.Г. Впрочем, говорит ли сам Кузнецов или кто-то другой, установить было невозможно — не хватало информации. Да и в коротком разговоре ее содержалось немного.

Капитан вынул из папки листок с распечаткой, и в который уже раз вгляделся в текст, пытаясь проникнуть за рамки составляющих его слов и букв.

Сумерки снаружи, даже, несмотря на дождь, были все еще ранними. Правда, затемнение стекол отсекло добрую половину естественного светового фона, так что буквы на белой бумаге расплывались, сливаясь друг с другом. Но это неважно, Капитан этот коротенький текст и без того знал уже практически наизусть.

Предположительно А.Г.Кузнецов:

— Привет. Появилась работа. Срочная.

Неизвестный:

— Ну, что еще?

Кузнецов:

— Никаких «ну»! Телка найдена. Требуется ее проработать.

Пауза.

Неизвестный:

— Ты имеешь в виду… совсем?

Кузнецов (раздраженно):

— Ты все знаешь сам! Не тяни время. А то опять ее потеряем.

Неизвестный:

— Где она?

Кузнецов:

— Сейчас на пересечении улицы Гагарина и проспекта Ленина. Движется в нужном нам направлении.

Неизвестный:

— Посылаю ребят, будут минут через пятнадцать.

Кузнецов:

— Постарайся побыстрей. Ее видят в этом районе не в первый раз, но всегда она исчезает.

Неизвестный:

— Они уже выезжают.

Кузнецов:

— И вот еще что. Ты не забыл?…

Неизвестный:

— Да знаю я, знаю! Тебе нужна проба. Будет у тебя проба. А сейчас — не отвлекай от дела.

Кузнецов:

— Ладно. Давай.

Неизвестный:

— Пока.

Сигнал отбоя.

Ровно через восемнадцать минут машина оперативников миновала перекресток Гагарина и проспекта Ленина. Через полтора квартала в южном направлении они без труда зафиксировали женщину и ее преследователей.

Теперь, похоже, женщина предприняла попытку оторваться от «хвоста». Точнее, ее спровоцировали на это двое передних филеров, едва не наступая ей на пятки в толпе прохожих. В итоге их жертва поддалась этому грубому и примитивному нажиму и, покинув людное место, свернула на тихую боковую улицу.

Почему, кстати, она сделала это? Ведь не могла же она не понимать, что ее специально загоняют в безлюдные подворотни.

Или могла?

Предположения в этой ситуации можно было строить какие угодно, но ни одно из них не выглядело достаточно обоснованным. Так что гипотезами займемся потом, а теперь надо сконцентрироваться на действии. Вернее, на обеспечение безопасности своих подчиненных.

Где там тот некстати появившийся милицейский «Уазик»?

Вот он, почти уже поравнялся с «Жигулями».

Капитан направил камеру наблюдения. Сейчас они въедут в поле захвата. Кажется, «УАЗ» сбавляет скорость. Неужели их заинтересовала оперативная машина? Это было бы совсем некстати, но чего-то в этом роде можно было бы ожидать.

Ведь существовал некто третий, не принадлежащий напрямую к группировке преследователей. Тот, кто обнаружил женщину и дал об этом знать Кузнецову. Для чего, вероятно, воспользовался сотовым телефоном.

С мобильной связью потенциального противника еще придется разбираться, а сейчас важен сам факт: был некий наблюдатель, о котором им ничего не известно. А раз он был не далее, как полчаса назад, то вполне может оставаться где-то здесь и сейчас.

Вот, наконец, и патрульный «Уазик». На дисплее ноутбука он выглядел полупрозрачной призрачной каретой. Никакой, конечно, мистики — всего лишь восприятие инфракрасных волн, щедро излучаемых разгоряченными милицейскими телами.

Что характерно, ни один из милиционеров даже мельком не посмотрел на приткнувшиеся к обочине «Жигули». Все они глядели, не отрываясь, куда-то вперед и чуть в сторону. А что у нас там находится ровно посередине квартала? Да ничего особенного, просто полукруглая арка, ведущая во внутренний двор.

Та самая, куда свернула женщина и сопровождающая ее процессия, а чуть позже — Малыш.

Желтый «Уазик» медленно прополз мимо. Капитан приподнял голову и проводил его долгим пристальным взглядом.

У него стало зарождаться неприятное подозрение, что на поле появился новый игрок.

6

Этот дворик — последний в череде нанизанных один на другой узких внутриквартальных дворов — выглядел совсем маленьким, намного меньше остальных. Секунду спустя я понял, в чем дело: двор переламывался точно посредине под прямым углом и уходил направо — туда, где в тени нависающих стен, почему-то в этом месте почти лишенных окон, чернело полукружье последней арки.

Вот, значит, какое место выбрали для нападения бандюганы с дубинами. Удачное, ничего не скажешь. Мало того, что здесь почти отсутствуют окна, так там, где они все-таки имеются, их еще ограничивают с боков странные выступы стен — причуда архитектурной мысли пятидесятых годов прошлого века, когда, судя по их виду, и были выстроены эти претенциозные здания в стиле позднесталинского классицизма с изрядной примесью своеобразно воспринятого барокко.

Этот дворик, должно быть, по первоначальной идее был хозяйственным, и архитектор, оберегая целомудренное неведение жильцов относительно дальнейшей судьбы продуктов их жизнедеятельности, позаботился, чтобы никакой случайный взгляд из окна не упал на емкости с мусором, подготовленные к вывозу.

Странное, должно быть, то было время, если проектировщики зданий могли позволить себе реализовывать столь нелепые идеи.

Мне почему-то пришло в голову, что в грубой реальности, где эти дома простояли полвека, эти задние дворы чаще всего использовались по другому назначению, о котором строители светлого коммунистического будущего не могли и подумать — для беспрепятственных грабежей неосторожно свернувших сюда пешеходов.

Сейчас, правда, речь здесь шла совсем не об ограблении.

Женщина при моем появлении затравлено обернулась. По ее короткому взгляду, который на долю секунды задержался на моем брезентовом чехле, я понял, что она пока что не отделяет меня от остальных своих преследователей.

Это, разумеется, никак не входило в мои планы, поэтому я раскрыл рот и громко вопросил:

— Что тут происходит?!

Фраза, конечно, была дурацкой, а голос — сиплым и чуть дрожащим, так что общее впечатление создалось как раз то, что требовалось: случайный свидетель, вдруг вляпавшийся в чужую разборку и уже начавший понимать, что это и ему самому выйдет боком.

Тем не менее, чтобы ни у кого из бугаев не оставалось никаких сомнений в том, с каким придурком они столкнулись, я добавил, на этот раз с нотками трусливого негодования:

— Что вы делаете?!

Возмущение, конечно, было столь же уместным, как если бы я стоял на рельсах перед несущимся локомотивом и пытался вести дискуссию на абстрактно гуманитарную тему, вроде идеи ненасилия и священного права личности на творческую самореализацию.

Я все сделал правильно и в качестве приза получил именно ту реакцию, на которую и рассчитывал.

Двое передних бандитов, неспешно приближающихся от арки, довольно ухмыльнулись. Наверное, их радовало, что сцена убийства получается более занимательной и не такой скучной, как представляюсь вначале.

Третий бугай не торопясь повернулся ко мне и сделал приглашающий жест рукой. Его физиономия буквально светилась от нехитрой бандитской радости.

— Иди сюда, дружок, — позвал он меня неожиданно тонким голосом. — Сейчас ты все узнаешь.

По идее, нормальный среднестатистический гражданин, попав в подобный переплет, должен развернуться и рвануть назад со всей доступной скоростью. Я, однако, нисколько не сомневался, что путь к отступлению уже отрезан — не зря ведь четвертого бугая нигде в зоне видимости не наблюдалось. Он, похоже, притаился за моей спиной, укрывшись за одним из этих нелепых выступов.

Но, как бы там ни было, у меня имелся свой сценарий этой теплой дружеской встречи. Я шагнул вперед, как бы приняв приглашение бугая. Шагнул неуверенно, через силу — при этом выходя из опасной зоны возле стены, где я в любой момент мог быть атакован бейсбольной битой.

Впрочем, пока еще дубины бандитов оставались под их плащами. Случайному прохожему, которого я играл, это придало смелости.

Я задал новый идиотский вопрос:

— Девушка, вас не обижают?

На ее лице промелькнула досада. Она сейчас медленно отступала к противоположной стене, стараясь, как я понял, занять более выгодную позицию.

Позицию для чего?

Я вдруг почувствовал неуверенность. Возможно, ситуация была совсем не такой, какой она мне казалась.

Женщина кивнула в сторону арки за моей спиной.

— Парень, ты лучше уходи отсюда.

Голос ее вовсе не походил на голос насмерть перепуганного человека — невыразительный и бесцветный от ужаса; напротив, он был мелодичен, богат модуляциями и — абсолютно спокоен, если не считать легкой озабоченности, которая, как я понял, относилась к моей скромной персоне.

Что ж, по крайней мере она не причисляет меня больше к нападающим.

Я протянул руку, поймав пальцем, как дулом пистолета, передних «быков», подошедших уже совсем близко.

— Эй, а ну-ка отойдите от нее! — крикнул я громким фальцетом.

В ответ раздался дружный гогот.

В нашей тесной компании меня теперь явно числили стопроцентным психом.

— Я вас предупреждаю! Сейчас я позову милицию.

Гогот обогатился лошадиным ржанием.

Решительным жестом я сунул руку в карман, как бы намереваясь достать сотовый телефон.

Вообще-то такового у меня не было, но все время ждать удара сзади мне просто надоело. Пора уже было выманивать из засады четвертого бандита.

Как тут же выяснилось, с этим я справился на «отлично».

— Берегись! — крикнула женщина.

Наконец-то ее лицо, все это время чересчур спокойное, напряглось маской откровенной тревоги.

Я обернулся.

На меня уже набегал здоровенный бугай с нелепо воздетой над головой и вывернутой за спину правой ручищей.

Он успел набрать инерцию разбега и поэтому сразу же оказался совсем рядом.

Женщина пронзительно вскрикнула.

Бугай рванул ручищей вниз. Из-за спины его с легкостью тростинки вынырнула тяжелая бейсбольная бита и, рассекая воздух с противным свистом, устремилась мне точно в голову.

7

Как поступать в таких случаях, я знал очень хорошо. Еще совсем недавно, может, года два назад или чуть больше, такой удар просто убил бы меня на месте, но с тех пор со мной случилось многое, что изменило мое восприятие подобных ситуаций.

На самом-то деле даже самый первый, вводный тренировочный курс, через который проходит каждый курсант организации, делает из совершенно неподготовленного новичка закаленного бойца с очень неплохими возможностями.

А я давно уже не был новичком и таких сверхинтенсивных тренировочных курсов прошел не один и не два. У меня уже была своя собственная, индивидуализированная техника, подогнанная лично под меня целым штатом инструкторов, и свой круг предпочтений. В который, помимо всего прочего, входила работа холодным оружием и прежде всего мечом и родственными в технике обращения предметами.

Бейсбольная бита слишком тяжела, чтобы в ходе начавшегося удара изменить его траекторию. Поэтому я просто шагнул вперед и влево, одновременно делая тазовую увертку.

Дубина просвистела совсем рядом и, поскольку не встретилась с целью, вынудила своего хозяина сильно наклониться. Его физиономия исказилась от усилия, которое он вынужден был прилагать к своей бите, чтобы погасить инерцию.

Она все-таки врезалась в асфальт, расплескав лужицу жидкой грязи.

Положение оказалось идеальным для нанесения доброй дюжины самых разнообразных ударов. Я выбрал самый простой и, можно сказать, щадящий.

Резко разворачивая таз в противоположном направлении, я коротко ткнул бандита основанием ладони в нос. Когда его голова от болевого шока дернулась назад, я, в очередной раз вращаясь вокруг вертикальной оси, провел круговой удар левой ногой.

Все это произошло быстро, и остальные подельники бандита не успели никак отреагировать — лишь тупо стояли, разинув рты. В принципе, я мог бы достаточно быстро подпрыгнуть ко второму «быку» и, пользуясь его ступором, покончить с ним короткой ударной серией. Но тогда кино вышло бы слишком коротким, а я ни на секунду не забывал, что моей целью являются отнюдь не бандюганы, слишком примитивные, чтобы рассматривать их в качестве хоть сколько-нибудь ценного источника информации, а эта вот женщина, застывшая у противоположной стены.

Почему-то мне, может, без явных на то оснований, все больше и больше казалось, что это не бандиты завели ее сюда, чтобы расправиться без свидетелей — а совсем наоборот.

Как бы там ни было, немного потянуть время пойдет мне только на пользу. К тому же мне пора уже отрабатывать свою легенду, согласно которой я знаток не просто примитивного спецназовского мордобоя, а системы, по определению, более гибкой и вариативной, известной западному человеку под несколько расплывчатым и не совсем определенным (и уж, конечно, неправильно транскрибируемым) названием джиу-джитсу.

Руководствуясь этими соображениями, я не дал уже изрядно оглушенному бугаю упасть мордой в грязь, а поймал в болевой захват его руку, все еще держащую биту. Затем последовал новый разворот бедер, замах вверх почти прямыми руками, как бы возносящими меч, и резкое опускание рук, имитирующее диагональный рубящий удар.

Бедного бугая, которому и без того сейчас было несладко, подняло верх, развернуло в сторону, согнуло назад и с ускорением швырнуло вниз.

Его накачанная туша при соприкосновении с асфальтом произвела небольшое землетрясение, сопровождаемое осушением большой лужи, которая просто выплеснулась без остатков из своих берегов. Добивающего удара ему не понадобилось.

— О, черт! — озадаченно изрек за моей спиной второй бандит.

Когда я развернулся, они одинаковыми суетливыми движениями полезли под плащи.

Через секунду каждый вооружился точно такими же битами, как у поверженного бугая.

Мысль о том, что в итоге их может ожидать аналогичная судьба, пока еще не посетила их тупые головы.

Я поправил спадающую лямку своего меча и медленно пошел вперед.

8

Чуть приподнявшись на локте, повернув голову, Капитан пристально смотрел вслед милицейскому «Уазику». Тот медленно полз по асфальту, прямо по белой разделительной полосе. Вот он доехал до середины квартала и чуть притормозил — прямо напротив входа во внутренний двор.

Быстрым движением Капитан навел камеру. Фокусировка сработала автоматически, отобразив на экране компьютера четыре призрачных тела со странно и одинаково свернутыми шеями. Словно у цыплят на зараженной вирусом птицеферме, у которых перед смертью перекручивает шейные мышцы.

Через мгновение Капитан понял, в чем дело: все четверо пассажиров этого призрачного экипажа, не отрываясь, разглядывали арку. Возможно, когда они тормознули точно напротив нее, им открылась и часть первого внутреннего двора.

Что они там увидели? Во всяком случае, не сцену разборки, которая к этому времени не только началась, но и зашла весьма далеко — туда, откуда не было мирного выхода.

Может, они могли наблюдать бригадира с рацией?

Его, пожалуй, точно могли — если, конечно, он сам того захотел.

Один из милиционеров — тот, что сидел на переднем сиденье рядом с водителем поднял руку, поднося к лицу некий небольшой предмет слабо различимых на экране очертаний. Рация? Очень может быть.

Пора, пожалуй, поделиться своими наблюдениями.

— Стась?

— Что, Кэп?

— Тут на улице милицейский «Уаз». Тормознул перед въездом во двор. В салоне четверо. Кажется, один из них разговаривает по рации.

Старший оперативник озабоченно хмыкнул.

— Четверо — это многовато для патруля.

— По-моему, они пытаются заглянуть под арку.

— Уж не с бригадиром ли они балакают?

— Все может быть, Стась. Все может быть.

Неразборчивое ругательство в ответ.

— Эх, нам бы сейчас нормальную аппаратуру…

По лицу Капитана скользнула тень сожаления. Спецоборудования у них действительно было мало — только то, что прихватили с собой. По вполне понятным причинам пользоваться теми зачатками инфраструктуры, что успел организовать здесь Алекс, они не могли.

Сейчас им остро не хватало самых необходимых вещей — например, элементарного многоканального приемника, ведущего автоматическое сканирование всех доступных для радиосвязи частот.

Аппаратуру им, конечно, пришлют, но время уходит, и работать они вынуждены в технически ограниченных условиях.

— Неважно, — сказал Капитан. — Будем исходить из самых нехороших подозрений.

— Они не выходят?

— Нет, не выходят и не сворачивают во двор. Просто стоят и ждут неизвестно чего.

— Может, дожидаются, когда Малыш вырубит всех «быков»? Чтобы пришить статью покруче — ему и этой дамочке.

— Может быть, Стась. Вполне может быть.

9

Мощный поток воздуха, вырывавшийся из-под арки, зловеще гудел, как в огромной печной трубе. Но, конечно, голоса в моей голове он заглушить не мог. Я услышал сообщение Капитана. Я услышал предположение Стаса.

Ситуация, похоже, оказывалась немного сложнее, чем представлялось вначале. Но мне, хочешь не хочешь, по-прежнему надо играть свою роль.

А что для этого сделать? Действительно вырубить оставшихся троих бугаев? Может, конечно, это и придется сделать, но не стоит забывать, что моей целью являются не они, а эта загадочная, если вдуматься, женщина.

В самом деле, разгуливать по улицам с мечом за спиной — для этого надо быть большой оригиналкой. Интересно, что на это скажут менты, если они все-таки появятся на нашей площадке для танцев?

Женщину, казалось, этот вопрос не интересовал. Да и никакой другой, похоже, тоже. Она стояла в метре от выщербленной кирпичной стены. Стояла совершенно спокойно, будто у себя на кухне, и лицо у нее опять стало абсолютно бесстрастным.

Мне это ее спокойствие совершенно не понравилось. Может, зря я продемонстрировал свои боевые возможности? Как бы она вновь не записала меня в разряд своих врагов.

Я все больше терялся, не зная, как себя вести, но ситуация, сложившаяся в этом дворике, конечно, обладала своей собственной динамикой и даже без особого участия с моей стороны способна была развиваться в соответствии с нехитрой логикой разбойного нападения.

Двое бугаев теперь сконцентрировались на центральном направлении, то есть прямо напротив меня. Третий, однако, остался на месте, перекрывая женщине путь возможного отступления.

Я по-прежнему шел вперед, хотя теперь уже совсем медленно. Но это, по крайней мере, избавляло бугаев от необходимости самим сокращать дистанцию. В итоге женщина все так же оставалась в полукольце врагов, что мне, конечно, было на руку — не хватало еще, чтобы она просто-напросто сбежала. Все-таки ключ к ситуации — именно она. Хотя, если смотреть глобально, то непонятно даже — что это на самом деле за ситуация.

Алекс интересовался фирмой «Лотус-М». Фирма, как выяснилось, охотилась на эту женщину.

Алекс интересовался мечами. Женщина, как оказалось, таскала с собой меч.

Какой во всем этом смысл? Пока, во всяком случае, даже проблеска его не просматривалось в этих на редкость бессмысленных событиях.

Как, впрочем, и проблеска эмоций на совершенно отрешенном женском лице.

Что-то надо предпринимать. Что-то, способное растопить ледяную броню ее абсолютного спокойствия.

Притормозив, я поднял перед собой пустые ладони. Жест, конечно, дурацкий, но я на этом не остановился и сопроводил его еще более дурацкой тирадой:

— Эй, парни! Не лучше ли нам разойтись. Вы пойдете своей дорогой, а девушка — своей. — Они никак не прореагировали, только злобно ощерились, так что мне пришлось продолжить нести все тот же бред: — Зачем нам портить друг другу настроение? Вечер хороший, погода прекрасная. К чему нам неприятности, когда сейчас можно сидеть в тепле, выпить, расслабиться. Девочки и в ближайшем баре есть. Зачем приставать к ним на улице?

Не знаю, имели они постоянную связь со своим бригадиром или нет, но задний бандит вдруг резко выкрикнул:

— Кончай его скорее! Это приказ!

«Быки» взмахнули битами и с неожиданной резвостью устремились на меня.

Я мог бы, конечно, встретить их и голыми руками, но вместо этого в порыве вдохновения сделал нечто совершенно нелепое, как и только что произнесенная дурацкая речь, да и вся моя роль в этой странной интермедии — роль, никак не желающая обретать не то, чтобы уж настоящую жизненность, но даже и просто черты правдоподобия.

Рванув тесемку на своем брезентовом чехле, я запустил туда руку и выхватил меч.

Не ожидавшие этого бандиты чуть тормознули.

У женщины от изумления расширились глаза.

Наградив публику победной улыбкой, я ринулся в бой.

10

Милицейский «Уазик» вдруг тронулся с места.

— Они уезжают, Стась.

— Понял, Кэп. Только куда?

— Сейчас узнаем.

«УАЗ» уверенно набирал скорость. Четверо в его салоне, как показала универсальная камера, уже не смотрела в сторону. Милицейские головы синхронно развернулись вперед, словно перед гипотетическим патрулем появилась конкретная цель.

Словно кто-то поставил пред ними эту цель, — мысленно поправил себя Капитан.

— Кэп, тут такое дело…

В голосе старшего оперативника Капитан без труда различил ноты сомнения.

— Докладывай, Стась.

— Наблюдаю пешехода. Идет по тротуару. Заглянул в арку, но сворачивать не стал, хотя, кажется, сначала хотел.

— Может, просто заметил разборку?

— Возможно, и заметил. Но тогда он может воспользоваться входом с твоей стороны.

— Я присмотрю за ним.

После короткой паузы старший оперативник сообщил, уже без признаков неуверенности в голосе:

— Кэп, мне он кажется подозрительным.

— Понял, — с подчеркнутым спокойствием сказал Капитан. — Беру на контроль.

«Уазик» к этому времени проехал квартал до конца и перед пустынным перекрестком чуть сбавил скорость.

— Видишь машину?

— Вижу, Кэп.

— Посмотрим, куда она свернет.

Без всяких колебаний милицейский «Уазик» свернул налево.

— Принимаю гостей, — доложил Стас.

Похоже, новым игрокам не терпелось занять свое место на поле.

11

Я мог бы, конечно, выхватить меч чуть позже, с одновременным нанесением удара. Мой главный инструктор по фехтованию мечом обожал такие штучки: вот стоят два человека напротив друг друга, потом один делает молниеносное, практически неуловимое движение, и голова другого слетает с плеч, фонтанирующих кровью, и катится по полу — на мертвом лице так и не успело прорисоваться удивление.

Это сделать я вполне бы смог, без крови и отрубленной головы, конечно, но главным для меня сейчас было не победить бандитов, а произвести впечатление на женщину. Мне хотелось послать что-то вроде тайного знака — мы одной с тобой крови, Акела. У тебя меч и у меня меч. Почему бы нам не отметить это маленькое совпадение? Например, задушевной беседой.

Сумерки сгущались, но видел я все вокруг абсолютно четко, как всегда бывает в моменты наивысшего напряжения. Тройка бандитов: двое чуть отпрянули, когда в руках у меня появилась непонятная, но длинная штуковина, третий, наоборот, подался вперед, пытаясь разглядеть подробности.

Женщину я видел теперь несфокусированным силуэтом. При таком объемном взгляде выражение лица у человека на периферии зрительного поля толком не разглядишь, зато фигура видится вся целиком, и никакое движение не остается не подмеченным.

Очень ясно я увидел, что женщина, как бы в жесте испуга или защиты, приобняла себя за плечи. Жест вполне безобидный и кажущийся естественным. Если, конечно, не понимать его смысла и не замечать, что левую ногу она выставила чуть вперед, а центр тяжести немного понизила.

На самом деле, как я понял, это была боевая стойка. Еще мгновение, и она выхватит меч из-за спины и обрушит на врагов каскад атакующих ударов.

Но мгновение прошло, и ничего не последовало. Женщина, похоже, решила выждать и посмотреть, чем закончится дело. А может, в отличие от меня понимала, что если она обнажит оружие, то ей придется убивать. По-настоящему, а не так, как это собирался делать я.

Между тем бандюганы преодолели свое первичное замешательство, да к тому же и разглядели, что оружие мое — не более, чем деревяшка, слишком тонкая по сравнению с их собственными дубинами.

Их первичная реакция — отшатнуться от меня, сменилась на противоположную — налететь и превратить в отбивную.

Что ж, я сделал все, что мог. И хоть большого успеха моя роль у присутствующих дам так и не достигла, кое-какой реакции я все-таки добился. Дальше медлить было нельзя. Я вовсе не собирался совершать распространенную ошибку, недооценивая недалеких вроде бы противников. На самом деле я хорошо понимал, что в прямом силовом столкновении они от меня и мокрого места не оставят.

Поэтому я быстро сделал шаг вперед, одновременно, как положено, захватывая меч двумя руками, и сразу же нанес диагональный рубящий удар.

— Убейте его! — выкрикнул задний бандит.

Наверное, он играл в их подразделении роль командира среднего звена и воображал сейчас, что действительно может тут чем-то руководить. Он, наверное, совсем не знал, как выглядит настоящий бой на мечах или даже просто на палках — что было ближе нашему сегодняшнему представлению. Иначе бы он не пытался командовать на расстоянии своим войском, уже вторгшимся в зону прямого поражения.

Тем же пробелом в образовании обладал и тот бугай, что набегал на меня справа. Должно быть, ему все казалось, что до меня еще далеко: длину подшага и лезвия мечя он, не обладая соответствующим опытом, просто не мог воспринять.

Кончик меча врезался в боковую часть его шеи. Наверное, бандит мгновенно лишился чувств. Во всяком случае, поднятая для удара бейсбольная бита тут же выпала из разжавшейся кисти. Следом вяло опустилась только что грозно воздетая рука.

Мой меч по-японски называется синай. Это такое очень ценное изобретение для ведения тренировочных поединков. Появилось оно именно в японской традиции и, насколько мне известно, отсутствует в других национальных направлениях боевых искусств. Синай — это четыре бамбуковых пластины, длинные и плоские, соединенные вместе и снабженные рукоятью с гардой и латунной проволокой для обозначения обуха. Длина его — 118 сантиметров, а вес — 415 граммов. Бамбук обладает эластичностью, поэтому при ударе меч несколько изгибается, что, естественно, приводит к рассеянию силы удара.

Будь у меня не синай, а бокуто — деревянный меч из дуба либо японской мушмулы, то удар, который я провел, просто убил бы противника. Но бокуто предназначен для формальных упражнений и отработки техники в одиночку, поэтому я его и не прихватил с собой — моя легенда предполагала участие в соревнованиях, а не демонстрацию танцев с оружием.

Нанеся удар, я тут же скользнул в стойке вперед и в сторону, огибая по дуге замершего на месте, как каменное изваяние, пораженного бандита.

Второй из нападающих, несколько запоздав с реакцией, все-таки взмахнул битой, имитируя отбивание подачи.

Не знаю, как там у него насчет новомодного американского бейсбола, может, он и мог что-то изобразить в этой игре, но в плане использования биты в качестве ударного оружия в реальном поединке один на один он уж точно был полным профаном. Он не учел силу инерции, и в результате его дубина сочно шмякнула в бедро первого «быка», уже отключенного, но еще стоящего причудливым памятником собственной самонадеянности.

После удара все мышцы парализованного бугая расслабились, и он не столько даже упал, сколько мягко, как тесто, стек на землю, образовав бесформенную кучу между мной и вторым нападающим.

Поскольку теперь я был развернут спиной в другую сторону, я увидел женщину гораздо яснее. Ее глаза, темные, как глубокое море в непогоду, смотрели на меня с настороженностью.

Вот вам и благодарность за все содеянное, подумал я с огорчением. Похоже, мне так и не удалось растопить лед в наших отношениях.

Хорошо хоть, она не стояла больше в скрытой боевой стойке, и руки ее уже не обнимали собственные плечи. Значит, она полагала, что непосредственная опасность ей больше не грозила — по крайней мере, в данную минуту.

С недоумением, взирая на тушу своего подельника под ногами, оставшийся в одиночестве бандит растерянно выругался — грязно, витиевато, но довольно жалким тоном. Потом он вскинул на меня слезящиеся от ветра глазки-щелочки и заявил с неожиданной обидой:

— Ты же убил его! Ты зачем это сделал?

Это было настолько неожиданно, что я едва не расхохотался. И все же, сам не зная почему, счел своим долгом ответить:

— Он хотел убить меня. Да и ты тоже, между прочим.

— И убью! — повышая свой голос до той стадии праведного гнева, когда рвут на себе рубашку, возопил бандит.

— Прямо сейчас? — осведомился я.

— Прямо сейчас, гад! Кончу на месте!

За спиной я услышал тяжелые, но торопливые шаги. Кто-то бежал ко мне с тыла. Кто-то, обладающий очень внушительной комплекцией.

— Берегись! — снова выкрикнула женщина.

Что ж, по крайней мере, я не совсем ей безразличен.

Я резко присел на левой ноге.

Бита прогудела в воздухе, уходя в сторону и дробя в пыль дождевые капли.

Чуть приподнявшись, я простер меч над неподвижным телом и ударил снизу. Попал я туда, куда и метил — точно в пах.

Тихо ойкнув, бандит стал складываться пополам.

Я не стал дожидаться, когда он упадет, а резко развернулся на опорной ноге и, поднимаясь, ударил очередного и последнего своего противника куда-то в правый бок, открытый по причине того, что он сейчас замахивался на меня обеими руками.

Наверное, это было больно, но и только. Из строя этот рубящий удар его не вывел и в болевой шок, на что я втайне надеялся, не ввел. Но руки его заметно дрогнули и немного замедлили собственное ударное движение.

Инерция разгона несла его на меня. Я едва успел приподнять свой меч, как он уже наваливался на меня всей своей огромной тушей, затянутой в просторный кожаный плащ и оттого выглядевшей еще больше.

Я понял, что полагаться в этой ситуации на оружие, тем более такое условное, как у меня, уже нельзя. Резко оттолкнувшись опорной ногой, я сделал тазовую увертку, уводящую меня от неминуемого, казалось, лобового столкновения.

Оставляя за собой, как конверсионный след, полосу водяной пыли, бита ударила сверху в то место, где только что была моя голова. Пока она опускалась сбоку от меня, я быстро качнул центр тяжести вперед и нанес в открывшуюся нижнюю челюсть бандита удар локтем.

Его отбросило от меня. Бита отлетела в сторону, ударилась о кирпичную стену и с громким плеском утонула в луже. Сам бандит тяжело упал на бок, по инерции развернулся на спину и остался недвижим.

Я огляделся. Все четверо лежали вокруг меня в причудливых и не совсем естественных позах. Из них лишь один, с отбитыми гениталиями, бессмысленно таращился в сочащееся дождем темное небо. Остальные почивали с закрытыми глазами. Впрочем, как я быстро установил, все были живы.

Все легче. Начинать операцию с бессмысленной «мокрухи» мне совсем не улыбалось.

Я обернулся, чтобы проверить произведенное на спасенную даму впечатление.

Ее не было на месте.

Чувствуя себя полным болваном, я быстро огляделся. Она уходила от меня в арку последнего тоннеля, ведущего на соседнюю улицу. Шла не оглядываясь, уверенно, как человек, принявший твердое решение. Так же уверенно, как выкинула меня, должно быть из своих мыслей. Так, мимолетная случайная встреча. Просто незнакомый парень, по глупости защитивший от бандитов.

Я бросил вокруг быстрый взгляд. Бригадира с рацией и пистолетом еще не было видно.

Сгорбившись, я поплелся за женщиной, волоча за собой ставший вдруг неподъемным бамбуковый меч. Я вовсе не собирался ее догонять. Это, как я понял, было бессмысленно. Просто в той стороне находился единственный выход.

Мысленно я крыл себя последними словами, хоть и понимал, что это тоже не имеет никакого смысла. Просто такой вот я уродился бездарный секретный агент.

Контакта с объектом у меня так и не получилось.

12

— Стась, «Уазик» свернул в твою сторону.

— Вижу, Кэп.

— Не исключено, что они все это время поддерживали связь с бандитами, и теперь намерены вмешаться.

— Я понимаю, Кэп.

— Если это так, то тебе придется включиться в операцию.

— Скрытно?

— Пожалуй, да. Лучше себя не обнаруживать.

— Допустимый уровень воздействия?

— Если речь идет о работниках милиции, используй газовое оружие.

— А если, Кэп, появится кто-то еще?

— Ты думаешь, может появиться?

— Думать-то я ничего не думаю, Кэп, но есть у меня ощущение, что заварушка у нас только-только начинается.

Капитан помолчал. Его личные предчувствия говорили о том же самом, несмотря на то, что ситуация у Малыша, насколько можно было понять из акустического перехвата, близилась к развязке.

— Стась, как там твой подозрительный прохожий?

— Уже почти дошел до угла. Сейчас появится.

— Где «Уазик»?

— Катит по улице. Пока не торопится.

— Ладно, Стась. Будь наготове.

— Обязательно, Кэп. Не волнуйся. Я прикрою, если что.

Во время разговора Капитан не забывал контролировать все окружающее пространство. Первая заповедь оперативника — всегда контролируй тылы. Он остался здесь для выполнения именно этой функции — чтобы никто не пробрался незамеченным в рабочую зону.

Из-за угла, наконец, показался подозрительный прохожий.

Чем он подозрителен, Капитан сначала и не понял. Но ощущениям Стаса он доверял, как своим собственным, поэтому сконцентрировал на нем сейчас почти все свое внимание — за исключением того минимума, который уходил на контрольный осмотр остальных секторов.

Вначале прохожий пошел прямо вперед, будто собирался перейти через проезжую часть. Капитан уже почти расслабился, потому что подозрительный объект, выходит, оказывался обыкновенным случайным пешеходом. Может, он просто шел к кому-то в гости, но заметил драку во дворе и решил отложить свой дружеский визит до лучших времен. Но, дойдя до перекрестка и внимательно осмотревшись, как и подобает дисциплинированному пешеходу, не горящему желанием попасть под колеса, внезапно развернулся и двинулся назад.

Все-таки предчувствия Стаса оправдались, в который уже раз за их совместную работу в Команде Смерти — нелегкую, изматывающую, часто наполненную болью и всегда — страхом и кровью.

Пешеход — уже не случайный, а вновь подозрительный, пошел вроде бы назад, словно хотел повторить свой маршрут и, не исключено, попытку зайти во двор. На этот раз такая попытка ему, возможно, и удалась бы: действие во внутреннем дворике, судя по звукам, явно подходило к концу. Но в последний момент, может, заметив маневры милицейского патруля, пешеход резко свернул влево и торопливо пошел под прямым углом к своему предыдущему маршруту — по внутренней кромке тротуара, почти прижимаясь к стенам домов.

Он быстро приближался, а поскольку универсальная камера и без того уже смотрела почти точно в направлении угла квартала, то ничего не стоило чуть направить ее одним коротким движением, а вторым, совсем уж незначительным нажатием на клавишу ноутбука, повторно активизировать автоматическую настройку, позволив хитроумной анализирующей программе по своему усмотрению тасовать видимые и недоступные человеческому глазу участки электромагнитного спектра.

После двух-трех секунд ожидания картинка на компьютерном дисплее дрогнула, подернулась рябью и тут же прояснилась. Теперь изображение было гораздо ярче и отчетливей, чем раньше.

Капитан присвистнул от неожиданности.

— Что такое, Кэп?

Тревога в голосе Стаса была вполне оправданной: командир оперативно-следственной группы организации — это, как правило, не тот человек, который с легкостью приходит в изумление по всяким пустякам.

— У меня все нормально, Стась. Просто у твоего подозрительного знакомца оказался…

Он замолчал, тут же поняв, что ошибся. Возможно, это подсознание сыграло с ним такую шутку, преисполнившись уверенности, что любой удлиненный металлический предмет, спрятанный у героев этой непонятной истории под просторной одеждой — это непременно меч. Правда, он не удивился бы, обнаружив, скажем, боевой лук или арбалет, но прежде всего, конечно, меч и только меч. Словно никакого другого оружия в этом городе не должно существовать.

Но, едва поймав себя на этом подсознательном ожидании, он тут же понял, что это — опасная ошибка. Из арсенала человечества никуда не могла деться такая неприятная вещь, как огнестрельное оружие. Хоть без него, конечно, жилось бы намного спокойней, да и работы для Команды Смерти, возможно, чуть-чуть бы поубавилось.

— Кэп? — голос Стаса стал совсем уж встревоженным.

Подозрительный прохожий еще больше приблизился, и непонятный предмет, спрятанный у него под плащом, сделался совсем понятным.

— Это винтовка, Стась. Точнее, карабин, судя по общей длине. Складной приклад. Оптический прицел.

Стас коротко выругался.

— Снайпер, значит.

— Выходит, так.

— Наверное, Кэп, он воспользуется аркой с твоей стороны.

Капитан секунду размышлял, мысленно представив себе расположение сил на воображаемом плане.

— Пусть заходит, — наконец решил он. — К тому времени Малыш уже покинет квартал.

— Вот в этом я не уверен. Этот ментовский «луноход» как раз сворачивает к выходу.

— Собираются заехать внутрь?

— Не знаю… Похоже… Да, точно. Они остановились прямо в арке, в самом ее начале. Решили, значит, заблокировать. Даже мотор выключили.

— Они выходят, Стась?

— Пока нет. Сидят внутри. Кажется, проверяют оружие.

— Держи их на контроле.

— Конечно, Кэп. А ты присматривай за снайпером.

Звуки битвы, доносимые оперативной связью, стихли. Осталось лишь тяжелое дыхание Малыша.

Случайно или нет, но милиционеры в «Уазе» заблокировали единственный свободный выход из внутриквартального пространства. А поскольку в случайности, как и любой опытный оперативник, распутавший на своем веку множество порой хитроумнейших и часто очень тщательно замаскированных преступлений, Капитан не верил, то оставалось полагать, что и милиционеры, и бандиты играют свои роли в одной и той же пьесе.

Тогда подозрительный прохожий со снайперским карабином, является, возможно, запасным вариантом для бригадира с рацией. Сейчас, по идее, он должен спешить ему на подмогу.

Однако, как ни странно, поравнявшись с входом в анфиладу внутренних дворов, предполагаемый снайпер даже не замедлил шага. Ссутулившись, он быстро прошел мимо. Головы не повернул. Наоборот, втянул ее в плечи и наклонил, вполне натурально укрывая лицо от дождя, а заодно — и от потенциальных любопытных взглядов.

— Стась, он прошел мимо арки, — сообщил Капитан.

— Странно, — задумчиво протянул старший оперативник.

Быстро вышагивая, снайпер уже поравнялся с машиной. Куда он пойдет, и вообще, что будет делать дальше, оставалось загадкой.

— Я прослежу за ним, — решил Капитан.

В ответ, уловленные приемо-передающими устройствами, до него долетели ослабленные расстоянием хлопки пистолетных выстрелов.

13

Разумеется, я слышал все переговоры Капитана со Стасом. Слышал, но не допускал их до поверхности сознания. Этот трюк не так уж сложен, если отрабатывать его постоянно: вы делаете свои дела, полностью концентрируетесь на них, не позволяя рассеиваться вниманию, а на голоса в голове, точнее, в слуховом проходе у самой барабанной перепонки, не обращаете ровным счетом никакого внимания. Но — только до тех пор, пока содержащаяся в этих разговорах информация не донесет что-то действительно опасное лично для вас. Или кто-то из товарищей обратится непосредственно к вам.

Ни Капитан, ни Стас ко мне не обращались, из чего можно было сделать сразу два вывода: во-первых, они не хотели отрывать меня от работы, что было понятно — ведь в конце концов из всей нашей группы именно я находился в эпицентре развернувшегося действия, а во-вторых, уровень грозящей мне опасности все еще не вышел за пределы нормы.

Хотя он увеличивался, этот уровень риска, и это не прошло неотмеченным какой-то частью моего сознания.

Впереди, прямо за аркой, был милицейский патруль. Позади — бригадир с рацией и пистолетом (едва ли он позволит мне во второй раз беспрепятственно пройти мимо). А еще где-то рядом бродил совсем уж непонятный персонаж — подозрительный прохожий со снайперским карабином.

Когда я суммировал все это, идя вслед за женщиной к выходу на улицу, у меня возникла неприятная ассоциация: я своим бамбуковым мечом, словно простой подобранной на земле палкой разворошил то ли муравейник с огромными лесными муравьями, то ли и того хуже — осиное гнездо.

Ощущение, которое при этом у меня возникло, я не мог спутать ни с чем — это было оно, в самом что ни на есть чистом виде — нехорошее предчувствие.

А наши всезнающие психологи-аналитики — только не надо их путать с психоаналитиками — наших, в отличие от последователей Фрейда, интересовали не ночные сексуальные фантазии, а подробности твоего участия в проводимой операции, — так вот, наши психологи, натаскавшие нас на очень многие, порой даже полезные, психологические трюки, в один голос всегда твердили нам не уставая, что к предчувствиям, возникающим в ходе оперативно-следственных действий, нужно относиться предельно внимательно. Дескать, то может быть голос если и не разума, то уж, во всяком случае, интуиции, которая успела схватить и осознать происходящее гораздо раньше сознания.

Поэтому я и не колебался ни секунды, прежде чем начать действовать, а точнее — кричать в полный голос, стараясь перекрыть вой ветра, шум дождя и плеск воды, сливающейся на растрескавшийся асфальт из проржавевших дождевых труб.

— Эй, девушка! — позвал я. Она не обернулась и не остановилась, но, кажется, чуть замедлила шаг. — Не надо туда ходить. — Никакой реакции. — Там опасно!

Она уже почти поравнялась с аркой, подходя к ней — и я следом — под острым углом, так, что видно было только полукружье входа и часть его противоположной стены, но не весь тоннель до конца.

На последних моих словах она все-таки обернулась и наградила меня пристальным испытующим взглядом, в котором почему-то не было и следа удивления. Казалось, она не интересуется — откуда я знаю, а спрашивает — кто я такой.

Конец ознакомительного фрагмента.