Третья Сила

Фарра Мурр

Можно ли поставить нашу цивилизацию на колени без единого выстрела? Ведь именно это и происходит, когда в Арктике обнаруживают загадочные «черные соты», находящиеся под защитой пришельцев иных миров? Идти ли покорно на поводу инопланетян или попытаться найти выход? Способен ли человек преодолеть собственные слабости? Остаться на Земле или переселиться на планету, предоставленную нам инопланетянами? Ответы на некоторые вопросы вы найдёте в научно-фантастическом романе «Третья Сила».

Второе издание, дополненное

© Фарра Мурр, 2021

ISBN 978-5-0055-2006-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Глава 1. Чёрные соты

Апрель — не самое лучшее время для отдыха на черноморском пляже, но Владимир не замечал удивлённых взоров прохожих, зябко кутающихся в плащи, и наслаждался подаренным ему нежданно-негаданно теплом. Он сам не мог понять толком, как здесь оказался. Последние дни Волков будто и не принадлежал себе вовсе. После той злосчастной находки жизнь закрутилась в бешеной свистопляске, словно снежный ураган теперь ворвался ещё и в личную жизнь. Но, как часто случается во время бури, внезапно наступил штиль, резкий и потому пока плохо осознаваемый.

В Гаграх в это время года нередки дожди, да и тёмное со стальным отливом море, не прогретое ещё нежными весенними лучами, не вызывает особого желания купаться… Но Володе было удивительно хорошо. Он грелся! Грелся, как промёрзший кот на солнцепёке, потихоньку распуская привычно скованные холодом мышцы. Волков чувствовал, как расслабляется его тело, поверившее, что пришёл конец сорокаградусным морозам и внезапным ураганам, колючим снегу, словно наждаком сдирающему кожу с неосторожно открывшегося лица; что радостное солнце будет высоко стоять в небе, а не робко выглядывать из-за горизонта. Сейчас на каменистом пляже, царили покой и безмятежность, исчезнувшие из лексикона в эти последние, напряжённые дни. Здесь даже тишина другая! Там царило суровое беззвучие, нарушаемое лишь треском ломающегося пакового льда или тоскливым завыванием вьюги, а здесь тишь была нежной, убаюкивающей и даже шелест волн по мокрой гальке казался её ненавязчивой аранжировкой… Веки непроизвольно закрылись, и Володя снова очутился в белой пустыне, где всюду, куда хватает глаз, серое, свинцовое небо, ледяные торосы и вездесущий снег. Нарушает эту бесконечную, снежную скатерть только одна чёрная точка. Она становится всё ближе, растёт прямо на глазах, и вот возникает он — чёрный шестиугольник… Волков очнулся от дрёмы.

Что это? Откуда? Вопросы, вопросы… Вопросы, на которые он так и не успел найти ответа там, потому что его срочно, спецрейсом, отправили на «большую землю». Владимир должен быть лететь в Москву, а прилетел почему-то в Гагры. Видимо, что-то изменилось у начальства, пока он клевал носом под монотонный рокот моторов… Хотя, может, всё гораздо проще — правая рука, как повелось, не знает, что делает левая. Ну и чёрт с ними, с политиками. Только досада саднила песчинкой в глазу, что его прервали на самом интересном месте, когда казалось, ещё пара экспериментов — и всё станет ясно. Как в детстве, когда бабушка перед сном с неуклонной твёрдостью отнимала книжку, а он даже не успевал запомнить страничку.

От неприятных мыслей Волкова отвлёк звук со стороны. Он оглянулся. Неподалёку, на скамейке под раскидистой старой волосатой пальмой, сидела девушка и сердито встряхивала старенький транзисторный приёмник.

— Откуда у вас такое чудо? — заинтересовался Володя.

— Дедушкин… Уже лет восемьдесят ему, а всё работает. Вернее, работал. Вот, несу в мастерскую, может, починят.

— В наше время? Сильно сомневаюсь. Уже и завода-то самого нет. И запчастей-то таких не найти.

— Думаете?

— Уверен. Да и ремонт в копеечку выльется. Дешевле новый купить.

— Да я бы рада, но отец попросил. Память о дедушке, понимаете?

— Ну, если память… Давайте посмотрим. — Волков решительно взял в руки приёмник.

— А вы умеете?

— Да, немного. «Спидола». Реликвия в наши дни. Давненько я тебя в руках не держал. У вас случайно отвёртки не найдётся?

— Вы серьёзно?

Волков оторвал взгляд от приёмника. Перед ним сидела девушка с каштановыми локонами, с голубыми безднами глаз, в которых можно было утонуть без малейшей надежды на спасение.

— Ах да… простите. Одну минуту! — Володя стал лихорадочно похлопывать себя по карманам.

— Так и есть! Всё в порядке! — воскликнул он, доставая из внутреннего кармана куртки маленькую коробочку с миниатюрным набором инструментов. На вопросительный взгляд девушки Волков смущённо ответил: — Привычка… У мастера инструмент всегда должен быть под рукой.

— Так вы, получается, он самый?

— Я бы не сказал, что по «спидолам», но всё же…

— Вы уж, пожалуйста, поосторожней! Это, конечно, устарелая штуковина, но дедов подарок…

— Уговорили! Так, что тут у нас? Ага! Вот в чём причина! Здесь контакт нарушился. По-хорошему, надо бы запаять, но пока простенько законтачим, закрепим… Теперь должно работать!

Владимир вытянул на всю длину антенну и для пробы стал рыскать в эфире. Вдруг сквозь шорох и помехи послышался низкий мужской голос, изъяснявшийся на русском языке с лёгким акцентом: — Внимание! Говорит радиостанция «Радио Свобода». Неожиданная находка! Чёрные шестиугольники в Арктике! Слушайте нашего специального корреспондента. Тут же послышался другой голос. Американский акцент был значительно сильнее прежнего, но Волкову было не до этого. Он напряжённо вслушивался в сообщение журналиста:

— Здравствуйте! Говорить Эдвард Хаксли. Экстренное сообщение. Открытие двадцат первого века! Нам стало известно из достоверных источника, что вот уже нэделу назад русская арктическая экспедиция обнаружил загадочный предмет — чёрный шестиуголник. Приблизителный его размеры — около полутора метров в диаметер. Природа энд происхождение этот шестиуголник нашим учёным ещё не известна. Благодаря чистой случайность знаменитый полярный учёный Дэвид Келли имел возможность сам видеть данный феномен. Мы надеемся в ближайшем время получить дополнителный информация об тёмной тайна века. Но в этой история удивителен не только сам шестиуголник. Удивителен также позиция замалчивания, которую избрала Москва. Хотя здэс для нас с вами, господа, ничего удивительное нет. Что ещё ожидать от страна, где нет свобода слова! Итак, ждите наших дальнейших корреспонденция!

— Ну, что я говорил?! — воскликнул Володя, лихорадочно ища другие станции в эфире, — я так и знал!

— Да не волнуйтесь вы так! Работает ведь, спасибо. Странно, что эти «голоса» всё ещё вещают. Кому они теперь нужны? Удивлена, что они вообще существуют. Ладно бы раньше, когда «железный занавес» и всё такое… А сейчас? Глупости!

— Да я не об этом… Сообщение слышали?

— Обычная утка. Кто им в наше время верит? Найдут на копейку, а крику на миллион. Ерунда!

— Нет, не ерунда! Можете мне поверить, совсем не ерунда!

— А вы откуда знаете?

— Я знаю, именно я-то и знаю. Ох, в Москву мне надо!

— Самолёт ждёт вас, Владимир Сергеевич, — вдруг раздался мягкий, вкрадчивый голос, и перед скамейкой очутился высокий молодой человек в тёплом пальто, шарфе и шляпе. Заметив недоумённый взгляд парочки, незнакомец добавил: — Извините, не успел переодеться. В Москве, знаете ли, всё ещё прохладно. Можно вашего собеседника на одну минуту?

— Пожалуйста, пожалуйста… — смущённо пробормотала девушка и, хотя ей было жутко интересно, включила музыку погромче, демонстративно отвернувшись от беседовавших неподалёку мужчин. Через минуту парень, починивший «спидолу», осторожно тронул её за плечо:

— Простите меня, девушка! Но я должен срочно лететь. Жаль, мы с вами так и не познакомились.

— Таня. Татьяна.

— А я Володя… Очень приятно! До свидания.

— Прощайте, — слегка разочарованно ответила Таня. Владимир уже сделал пару шагов в сторону, но потом вернулся: — Слушайте, боюсь показаться банальным, но всё же… могу ли я попросить у вас номер телефона? Пожалуйста, на счастье.

— Вообще-то, я на улице не знакомлюсь. Но… ладно, вот вам. Только обязательно позвоните!

— Обязательно! Во что бы то ни стало позвоню, вот увидите! До свиданья, Таня, до скорого свиданья!

— Пока!

«Вроде ничего, симпатичный. Жаль, так поболтать и не удалось. Позвонит ли? Видать, важная птица, раз за ним специально самолёт прислали», — думала про себя Таня по дороге домой. Она и представить не могла, какие странные события последуют за этой случайной встречей.

Вечером того же дня вся семья собралась перед телевизором. Папа дремал с газетой в руках, мама, водрузив на голову наушники, смотрела какой-то сериал. Таня готовилась к тесту по фармакологии. «Ацетилсалициловая кислота относится к разряду препаратов…» Внезапно на экране появилось знакомое лицо. Утренний знакомый шевелил губами и что-то объяснял диктору. Татьяна не сразу сообразила выдернуть из гнезда штекер, чтобы слышать его голос:

–…Открытое нами явление ещё не изучено до конца. К сожалению, пока ничего нельзя сказать о природе «чёрных сот», как мы их назвали. По-видимому, речь идёт о новом, доселе неизвестном виде кристаллов. Действительно, «чёрные соты» ведут себя как кристаллы: они чрезвычайно тверды, способны расти, давать отростки. По прочности они не уступают алмазам, а возможно, и обгоняют их. Более детальные исследования невозможно проводить в полевых условиях. К настоящему времени насчитывается шестнадцать кристаллов, которые продолжают расти и размножаться. Это пока всё, что я могу сказать.

* * *

Вечером того же дня журналист Эдвард Хаксли сидел возле стойки бара и медленно, но верно накачивался виски.

— Что, Эд, грустный такой? Репортаж обмываешь? Здорово ты их поддел, — подсел рядом знакомый из «Дэйли ньюс».

— Привет, Сэм! Обмывать-то обмываю, да только не репортаж, а расчёт. Вышвырнули меня, понимаешь?

— Тебя, лучшего репортёра?! За что?

— Да за этот чёртов репортаж! Когда мой источник, связист из Бюро, продал мне новость за пятьсот баксов, думал — вот оно, золотое дно! А меня час назад вызвали к директору и отпустили в «безвременный отпуск». Так сказать, до выяснений. Видишь ли, наши ослы из Агентства Национальной Безопасности пытались всё скрыть, а я, выходит, разгласил.

— Да уж… Слушай, наверное, мне не стоит браться за это дело. Ну его, с АНБ связываться.

— Конечно. Национальная безопасность и все дела…

— Не поеду, никуда не поеду! Буду лучше книгу дописывать.

— Постой, постой, а куда это ты собрался?

— Да меня завтра хотели от нашей газеты туда отправить. К месту событий! Задницу отмораживать.

— Слушай, будь другом, меня сосватай. Я ведь, получается, теперь свободный художник. А эти проклятые «чёрные соты» мне всё равно покоя не дадут. Я кашу заварил — мне и расхлёбывать.

— Шеф не согласится.

— А ты не говори, что меня отстранили. Я тебе ничего про отставку не говорил. Ты всё равно не хочешь в эту стужу лететь, так отказывайся, скажи, мол, туда уже Эда направили, что там искать. Вот увидишь, шеф сам тебя будет просить меня уговорить, чтобы я продавал информацию и ему.

— Обскакать меня хочешь?

— Да нет же, дурья башка! Тут дело принципа. Хочешь сделку? Половина гонорара твоя!

— Договор! Я пошёл к шефу. Готовь вещички!

Глава 2.

Обжалованию не подлежит

Прошло три месяца. Жизнь шла своим чередом, и мало кто на континенте вспоминал о «чёрных сотах». Напрасно разведки всего мира проклинали журналистов за их длинные языки: простые смертные давно уже привыкли не обращать внимания на эти сообщения. Даже волна, поднятая было приверженцами «тайного заговора», пошла на убыль. Подумаешь, «соты» какие-то… Да мало ли чудес на свете? Раз всем миром навалились — разберутся. Но специалисты были озабочены всерьёз. Учёные со всех концов света слетелись в Канберру, чтобы помочь разобраться в сенсационном явлении. Международный симпозиум под неброским названием «Арктика и её проблемы» был экстренно созван в надежде общими усилиями раскрыть загадку чёрных кристаллов.

Владимир впервые в жизни участвовал в таком представительном форуме и чувствовал себя не в своей тарелке. Основным языком симпозиума, как и принято в научных кругах, был английский. И, хотя у Волкова с ним проблем не было, огромное количество знаменитостей невольно вгоняло в трепет. Хорошо ещё, что его новый знакомый, «бешеный Эд», как его называли за глаза сотоварищи по перу, журналист Эдвард Хаксли, знал, казалось, всех и вся. Видя нерешительность и смущение русского учёного, Эд брал его за рукав и водил от одной группы академиков и профессоров к другой.

— Хэллоу, доктор Онно! Разрешите представить вам моего протеже, Владимира Волкова.

— Очень приятно познакомиться! Надеюсь, вы сможете посетить наш Нагойский университет с лекцией о вашем открытии?

— Конечно, конечно… Только сейчас он очень занят, — отвечал за него Эдвард. — Сегодня, как вам известно, Владимир будет докладывать результаты своих наблюдений на пленарном заседании.

Отведя Володю в сторону, журналист на ходу рассказал, кто такой профессор Онно.

— Этот японец работает на стыке медицины и молекулярной биологии. Насколько я понимаю, он нашёл какой-то защитный механизм в нашем иммунитете и научился активировать его с помощью безопасного вируса. Деталей не знаю, но так Казимиро Онно десять лет назад разработал новейшее средство для борьбы с лейкемией! Между прочим, выдвинут на Нобелевскую премию… А вон тот, невысокого роста с плешиной на темени, — известный археолог и историк, профессор Андрю Виндзор. Честно говоря, не совсем понимаю, какое отношение он может иметь к Арктике… но организаторам виднее. Подозреваю, что они, таким образом, хотят попасть в историю. А сейчас я познакомлю тебя с моим дорогим другом — профессором молекулярной биологии и нанотехнологии Себастьяном Руже! Хай, Себастьян! Ты уже знаком с Волковым?

— Кто же его теперь не знает? Очень приятно вживую увидеть первооткрывателя «чёрных сот»!

— Мне тоже очень приятно! Читал вашу статью в «Нэйче» о новых биологических формах жизни. Вы серьёзно считаете, что мы на пороге создания биокибернетических организмов?

— Да! С помощью нанотехнологии уже сейчас можно создавать искусственные молекулы и модифицировать генетический материал. А вы что, молекулярный биолог?

— Нет, я радиофизик по специальности.

— А, понятно… Конечно, как я забыл! Мы ведь с вами публиковались в одном номере журнала. Ох и трудную вы нам задачку задали! Вы знаете, у меня есть одна гипотеза…

Нежный мелодичный сигнал, возвещавший о начале утренних заседаний, прервал беседу, и они вместе вошли в зал.

Вечером того же дня Эдвард Хаксли передавал информацию о симпозиуме для газеты: «Итоги совещания виднейших представителей науки, к сожалению, не утешительны. „Чёрные соты“ непрерывно растут. Растут медленно и неуклонно. Каждая из них, достигая определённых размеров, прекращает собственный рост, но от неё тут же отпочковываются другие. Плато из них на сегодняшний день достигает площади в квадратный километр. А главное — „чёрные соты“ не поддаются никаким воздействиям! Давление, температура, излучения всех видов не остановили рост и размножение таинственных кристаллов. Они не горят, практически не плавятся. Более того, они способны преобразовать полученную извне энергию себе на пользу; проще говоря — любое воздействие приводит к ускорению их роста и размножения. Чёрными, как оказалось, они являются только с одной стороны. С обратной — „соты“ практически прозрачны и напоминают затемнённые стёкла солнцезащитных очков. Спектроскопия показала, что кристаллы состоят из земных элементов: в подавляющем большинстве это углерод с незначительной примесью азота, кислорода и ещё целого ряда редкоземельных элементов. Образованная ими кристаллическая решётка необъяснимо стройна и крепка. Многие предполагают, что данный кристалл представляет собой целую стопку связанных графенов. Напомним, что графены — углеродные плёнки толщиной всего в один атом, обладающие удивительными свойствами, — были обнаружены ещё в конце двадцатого века. Однако подобный многослойный „пирог“ из них никто из земных учёных никогда не создавал и даже не догадывался о возможности подобной укладки. Были высказаны различные, в том числе фантастические гипотезы (вроде эволюции кристаллов или появления нового вида кристаллической жизни). Однако ни одна из них не может дать окончательный ответ на волнующие нас вопросы — Что это? Как нам быть? К чему всё приведёт? Усилия учёных всех стран разбиваются о чёрную усмешку космоса…»

* * *

Дэвид Келли, ставший на правах со-открывателя «чёрных сот» руководителем американских исследований, был вконец расстроен. Только что он получил результаты с Северного полюса. Последний эксперимент с лазерной пушкой закончился плачевно. Луч лазера, в момент проникновения, отклонялся от первоначального направления, отражался, как от зеркала, без заметного вреда для объекта. Этого следовало ожидать. Но окончательно добила Дэвида новость о том, что при попытке изменения угла атаки луч, странным образом преломившись в кристаллах, вернулся в искомую точку, спалив лазер. Взрывом был уничтожен также секретный космический спутник военного ведомства, на котором располагалась пушка. Келли рисовал в голове масштабы международного дипломатического скандала, ведь операция проводилась в строжайшем секрете. Он шёл на доклад как на Голгофу.

В роскошном номере гостиницы «Шератон» его ожидал с докладом генерал Джордж Брукман, представитель Пентагона и личный советник президента США по вопросам национальной безопасности. Выслушав отчёт, генерал долго молчал, перелистывая какой-то иллюстрированный журнал. Дэвид переминался с ноги на ногу, не решаясь нарушить тишину.

— Вот что, Дэвид… Спасибо за проведённые эксперименты, но мы больше в ваших услугах не нуждаемся.

— Вы меня отстраняете?! Послушайте, я же заранее предупреждал, что подобные эксперименты опасны!

— Поймите меня правильно. Во-первых, это не моё решение, это приказ свыше. Во-вторых, это касается не только вас, но и всех учёных. В целях сохранения вашей жизни просим прекратить всякие исследования и вернуться в Нью-Йорк. Вы, ваши знания и ваш талант учёного ещё очень пригодятся нашей стране.

— А вы? Вы остаётесь?..

Внезапная догадка осенила учёного. — Выходит, всё-таки решено?

— У нас нет выхода. «Чёрные соты» не слушаются, растут как грибы, а теперь ещё и этот инцидент…

— Но ведь это уникальный случай! Мы на пороге замечательных открытий! Я уверен в этом! Может, не стоит так сразу?

— Эти кристаллы — прежде всего угроза безопасности. И вы, как сознательный гражданин, должны понимать это не хуже меня. А насчёт сроков… вы же понимаете — подобная информация конфиденциальна. Мало ли что вам в голову взбредёт. Скажу одно: речь идёт о ближайшем будущем.

— А русские? Они могут возражать.

— Не беспокойтесь о русских! Договор с ними уже вступил в силу, и они, также как и мы, свернули свою станцию в Арктике. Более того, немедленная эвакуация проведена всеми странами, имевшими базы на Севере.

— Уже свернули?.. Значит, этот симпозиум являлся лишь ширмой, подходящим поводом для удаления всех исследователей с места происшествия? А я ещё удивлялся грандиозной щедрости, которую оказали государства-участники, предоставив возможность присутствия всем членам экспедиций. Недурно задумано! Да ещё на противоположном конце света. А пресса? Бешеный Эд вцепится в это бульдожьей хваткой!

— Для прессы есть подходящая версия: сейсмические станции всего мира зарегистрируют мощное землетрясение в Арктике — только и всего. Что-то вроде извержения подводного вулкана. Главное — действовать быстро и решительно, пока эта чёрная зараза не распространилась по всему миру!

— Но ведь…

— Извините, профессор. Мне предстоит важный разговор с президентом. Не буду вас больше задерживать.

Дэвид рассерженно хлопнул дверью и направился к себе в номер. Как гражданин он понимал правильность принятого решения, но как учёный… Всё в нём восставало против действий военных! Впервые в жизни он прикоснулся к чему по-настоящему серьёзному и большому, к красивой и удивительной загадке, будоражившей сознание… В глубине души он даже жалел «чёрные соты».

В памяти возникла картина странной и незабываемой ночи, когда он, направляясь на русскую полярную станцию, попал в жесточайшую снежную бурю. По его расчётам, до базы русских оставалось всего-навсего триста метров, но тут мотор снегохода внезапно умолк. Дэвиду ничего не оставалось, как идти пешком. Сердитые снежные ежи царапали щёки, хвалёная парка едва сдерживала порывы, ледяной ветер пробирал до костей. Идти по рыхлому снегу было нелегко, и уже метров через сто Келли почувствовал, что он выбился из сил. «Ещё немного, ещё чуточку…» — твердил он себе, стараясь не обращать внимания на мороз, острыми когтями вцепившийся в тело. Келли уже видел сквозь взлохмаченный в бешеном танце снег огни лагеря, когда вдруг поскользнулся и рухнул на спину. Сил подняться не было.

Он лежал и думал о смерти, вспоминая свою жизнь: какие-то рваные куски, лоскутки внезапно появлялись в его сознании и исчезали в никуда. Странное дело, ему вдруг стало покойно и уютно, не хотелось двигаться, дремота завладевала сознанием… Русские нашли его через несколько часов лежащим на той самой первой «чёрной соте», и никто не мог понять, как Дэвид умудрился выжить в такую бурю. Он один знал ответ… Его спасла «сота». Мужчина всем телом ощущал необъяснимые тепло и лёгкость в теле, появившиеся пока он лежал на ней. Он верил в это. Или, может, ему просто хотелось верить? Кто знает, где правда…

На данный момент было ясно: «чёрные соты» действительно угрожают человечеству. Лёд под ними стал таять… Живость воображения рисовала страшные картины ураганов и смерчей, наводнений и гибели сотен тысяч людей. Если растают льды Арктики, а уровень океана поднимется всего на десяток сантиметров, но этого будет достаточно, чтобы часть земной поверхности превратилась в затонувшую Атлантиду. Этого нельзя допустить! Решение, принятое руководителями стран Большой Десятки, было правильным.

Глава 3. Ультиматум

Волков, обливаясь по́том, стоял в старой, потёртой временем телефонной будке, стены которой были сплошь покрыты примитивными эскизами половых органов и сопутствующими комментариями, и пытался набрать номер. Хорошо, здесь такая будка ещё сохранилась! «Её бы стоило выставить как раритет в каком-нибудь музее. Такой, какая есть, со всеми своими… художествами, — думал он про себя. — И я тоже хорош! Угораздило потерять мобильник в такое время!»

Неожиданный внеочередной отпуск, предоставленный всем сотрудникам полярной экспедиции после симпозиума, Владимир решил провести в Гаграх. Он, как и его друзья, чувствовал, что эти внезапные «отгулы» даны неспроста. Но что делать? Работников поставили перед фактом. Место отдыха был единственным доступным им выбором. Так, всего через двадцать часов лёта, Волков прямиком из Австралии оказался в Гаграх. Уже в такси, по дороге из адлерского аэропорта, он понял, что одет явно не по сезону. В Австралии была зима, хоть и не такая суровая, как в Северном полушарии, но всё же достаточно прохладная. В России в полном разгаре стояло лето, и толпы отдыхающих с удивлением смотрели на странные действия молодого человека, который пытался в тесной телефонной будке одновременно звонить и раздеваться. Наконец послышались длинные гудки вызова, и через мгновение он услышал долгожданный голос:

— Алло? Кто это?

— Это я, Володя. Таня, здравствуйте! Вы помните меня? В апреле…

— Ой, конечно же, конечно помню! А я думала, вы про меня забыли… или телефон потеряли.

— Что вы, ни в коем случае! Просто по ряду обстоятельств я не мог позвонить раньше. Простите, пожалуйста.

— Что с вами поделаешь, придётся простить. Вы ведь теперь такая знаменитость! Про вас газеты сообщали.

— Да глупости всё это. Я вот… вообще-то у меня тут отпуск выдался, вот я и… Я ведь обещал вам позвонить, вот и…

— А вы откуда звоните?

— Из будки телефонной. Здесь вот, в Гаграх, в парке на побережье. Недалеко от того места, где мы повстречались.

— Ой, серьёзно?! Слушайте, Володя, не могли бы вы к нам прийти в гости? Пожалуйста, я вас очень прошу!

— Да я только что приехал! Ещё даже не устроился толком. Сейчас в гостиницу заеду, а потом…

— Так вы не по делам? Отдыхать приехали?

— Ну, я же говорю — отпуск.

— Тогда так. Нечего вам в этой дурацкой гостинице делать! У нас будете жить. Как раз комната пустует.

— Может, это неудобно?

— Очень даже удобно! Мы здесь все так подрабатываем. Сдаём комнаты отдыхающим. Вы ведь отдыхающий? Ждите, сейчас подъеду.

Уже через полчаса Волков сидел в прохладной комнате с кондиционером и смотрел на Таню и её маму. Только сейчас он почувствовал, как соскучился по домашнему уюту и семейному теплу. Белые накрахмаленные кружева на подушках, семь слоников, выстроенные по росту на стареньком пианино, подсвечник в виде каменного цветка… Всё это так напоминало ему дом, детство. Он вырос у бабушки, в Санкт-Петербурге. Его родители были геологами и сгинули где-то в тайге, когда ему было всего пять лет. Пока жива была бабушка Ксения, у него был дом; но после её смерти Володя мотался из одной экспедиции в другую, только бы не возвращаться в заброшенную холодную квартиру на Благодатной улице. В доме Тани Волков чувствовал себя уютно и спокойно; расположившись на скрипучем, с потёртой в насиженных местах кожей диванчике, ничего не хотелось делать, только бы вот так просто сидеть и чувствовать тепло домашнего очага…

Таня вышла из кухни с наскоро приготовленным обедом и обнаружила, что Володя уснул.

— Не буди его… — тихо прошептала мама, увидев замешательство Татьяны. — Он, видно, устал с дороги. Обед подождёт.

Таня молча сидела у стола и рассматривала Владимира. Вот он, здесь, у неё дома. И теперь уже никуда не исчезнет. Это точно! В жизни он даже лучше, чем по телевизору: волнистые тёмно-русые волосы, тонкий с горбинкой нос, слегка приоткрытый словно в удивлении рот, как часто бывает у малышей во сне. Удивительно, она видела Волкова всего второй раз в жизни, но он казался ей таким близким и родным, будто знакомым с самого детства. «Я тебя никуда больше не отпущу! Ты мой, хоть сам этого ещё не знаешь. Володя, Вова… мой Вова. Что бы там ни было, мы будем теперь вместе, так и знай…»

* * *

С вершины лесистой горы, прямо из окон «хижины», как принято здесь называть уютный коттедж, хорошо просматривались окрестности заповедника, но человек с пышной седой шевелюрой в кресле дремал, не обращая внимание на уже привычные ландшафты. «Тоже мне — Шангри-Ла! И как такое название могло прийти им в голову? Достаточно примитивное представление о райском месте! Впрочем, вместе с Рузвельтом кончилась и эпоха романтиков. Когда человечество перестаёт верить в чудеса, оно переименовывает их. Интересная мысль, стоит записать для мемуаров…» — думалось ему сквозь подкрадывающуюся дрёму. Внезапно издалека донеслись звуки крутящихся лопастей и равномерный гул мотора. «Опять кого-то принесло…» — растроенно подумал он, не открывая век.

— Господин Президент, господин Президент! — разбудил вежливый, но настойчивый голос секретаря, вошедшего в комнату.

— В чём дело? Кажется, и получаса не проспал? Могу я, наконец, отдохнуть, хотя бы в Кемп-Девиде, чёрт вас всех побери?

Президент решительно встал с кресла и сердито запахнул халат.

— Да, сэр. Только, сэр… это информация… чрезвычайной важности, — пробормотал секретарь.

— Кто там?

— Джордж Брукман, сэр.

— Чего ему дома не сидится! Ведь только что из Австралии вернулся. Мог бы и отдохнуть для разнообразия. Раз припёрся — зови!

В проёме двери появился знакомый силуэт генерала.

— Сэр, это я, Джордж.

— Что стряслось?

— Мне кажется… это война.

— Что?! Что ты болтаешь, Брукман? Что значит «кажется… война»?

— Происходит что-то совершенно непонятное. Мне только что сообщили о событиях по всему периметру…

— Не мямли!

— Сообщение из Пентагона. Сегодня утром, час назад, все наши ядерные базы, одна за другой, зарегистрировали странное явление — светящиеся столбы, идущие от земли в небо, прямо над нашими установками.

— Какие ещё «столбы»?!

— Неизвестного происхождения, сэр.

— Лазерная атака из космоса?

— Об этом я подумал в первую очередь. Но нет, господин президент. Направление столба из земли в космос, а не наоборот. И главное — в космосе нашими спутниками ничего не обнаружено. Столбы уходят в никуда!

— Что значит «в никуда»?

— В смысле там нет никаких конкретных, определяемых нашими технологиями объектов. В бездну Вселенной, так сказать.

— Что они из себя представляют, эти столбы?

— Непонятно. Согласно нашим приборам, это поток энергии.

— «Поток энергии»? Что за чертовщина!?

В соседней комнате раздался звонок, и личный секретарь заглянул в кабинет: — Звонок от президента России. Соединить?

— Одну секунду, Майкл! Вот тебе и ответ на вопрос, Джордж. Послушаем, что скажут. Он протянул руку и взял трубку: — Здравствуйте, господин президент! У вас ведь уже вечер. Как семья, дети?

Из трубки донёсся резкий мужской голос с металлическими нотками:

— У меня нет времени на любезности! Это ваших рук дело?!

— О чём вы?

— Об энергетических лучах! Мы этого так не оставим, вы же понимаете, мы ответим!..

— Погодите, погодите! Значит, и у вас то же самое?! А мы решили, что это ваши козни. Одну секунду… — Президент прикрыл микрофон ладонью, услышав из соседней комнаты переливы звонков с разных телефонов. По тональностям можно было понять, что звонят из Парижа, Лондона и Берлина. Секретарь в полной растерянности застыл в дверях, разводя руками. Голос из трубки продолжал:

— Поверьте мне, нет! И Китай здесь ни при чём, мне только что звонили оттуда. Погодите, приходят ещё сообщения…

— Мне тоже. Похоже, подобное творится и в Европе! Дорогой мой, давайте созвонимся чуть позже. Со всей ответственностью заверяю — это не мы.

* * *

Вечером все собрались за столом: Николай Алексеевич, только что вернувшийся с работы, Володя, отдохнувший после дороги, Таня в новеньком пёстром платье и Антонина Ивановна, немного уставшая после домашних забот и приготовления ужина. Николай Алексеевич, Танин отец, первым прервал затянувшееся молчание:

— Ну что ж, за знакомство! Так сказать, милости прошу к нашему шалашу. За встречу, Владимир!

— Спасибо. За вас за всех! За ваше здоровье!

После здравицы приступили к ужину. Мама уговаривала Володю взять ещё кусочек, папа разливал следующую порцию, а Татьяне не терпелось быстрее покончить с едой и поговорить с Волковым. Как много надо ему рассказать! И расспросить. А главное, понять, как он к ней относится. Ведь с момента его приезда они едва перекинулись парой фраз.

— Николай Алексеевич! Можно мне сказать? — Владимир поднялся со стула и начал свой тост: — Дорогие Николай Алексеевич, Антонина Ивановна, Татьяна! Все эти три месяца со дня моего знакомства с Таней в апреле я мечтал об этом. Мечтал, что когда-нибудь смогу вот так спокойно посидеть в семье, среди близких людей, а не в кругу белых медведей. Хочу, чтобы…

Он внезапно застыл на полуслове, с напряжённым вниманием вглядываясь в телевизор. Там, прервав передачу, появился мужчина с удлинённым, как на картинах Дега, лицом, в блестящих золотистых одеяниях, колеблющихся волною, будто под порывами ветра. Глаза его были неопределённого цвета, переливались как перламутр, искрились и даже немного слепили, излучая неземной свет. Лицо было неподвижным, словно маска из музея, он не открывал рта, но все отчётливо слышали голос:

— Внимание! Мы прервали все ваши передачи по радио и телевидению для важного сообщения. С вами говорят Обитатели Космоса. Земляне! Мы вынуждены провести на вашей планете жизненно важный для сообщества разумных существ Вселенной эксперимент. В течение последних двадцати земных лет мы тщательно изучали Землю. Теперь наступила пора опытов. «Чёрные соты», как вы их называете, — это специальное покрытие, которым со временем будет устлана вся поверхность земного шара. Повторяем, именно планета Земля соответствует всем необходимым параметрам. Мы не хотим вам зла! Повторяем — мы не хотим вам зла! Мы вынуждены так поступить ввиду сложившейся в настоящее время ситуации… Вселенский Совет Разумных Цивилизаций предлагает вам:

Первое — прекратить испытания над «чёрными сотами» как абсолютно бесполезные. Имеющимися в арсенале вашей цивилизации средствами вам не удастся раскрыть их секрет. Мы, со своей стороны, не допустили атомного взрыва, который планировался сегодняшней ночью по согласованию руководителей крупнейших государств. Нами уже приняты меры к обезвреживанию ядерного вооружения, и к настоящему времени ни одна страна мира не имеет его в своём арсенале. Радиоактивные вещества во всех боеголовках превращены в устойчивые элементы.

Второе — мы предлагаем жителям Земли переселиться на другую планету, находящуюся в центре галактики и имеющую сходные геологические и климатические показатели. Мы гарантируем полную безопасность перемещения с помощью пространственно временных каналов между планетами — нуль-транспортировки, как вы её называете. Она начнётся спустя полгода в специально оборудованных пунктах. Первые пункты отправки появятся уже через три месяца во всех городах и крупных поселениях Земли. Каждый желающий сможет лично познакомиться с новым местом обитания.

Третье — полный срок закрытия поверхности земного шара «чёрными сотами» наступит через двадцать пять земных лет. Однако привычные и необходимые для вашей жизни условия будут необратимо нарушены через пять лет. Мы надеемся, что к тому времени население Земли с комфортом и удовольствием устроится на новой планете. Просим отнестись к нашему предложению со всем вниманием! Примите наши извинения! Мы не могли поступить иначе. Сообщение будет повторяться каждые два часа в течение суток.

Глава 4. Обратный отсчёт

Только что вернувшийся из экспедиции океанолог Чо Сан шёл по улицам родного Шанхая и не узнавал их. Всё разворочено, перевёрнуто. Обычно многолюдные улицы были пустынны. Гнетущая тишина нарушалась только противным скрипом осколков разбитых витрин под ногами. Люди, как тени, появлялись и тут же исчезали в своих домах. Чо поднял с тротуара обрывок газеты. Это была «Жэньминь жибао». Если бы не название, он ни за что не узнал бы её. Никаких гербов, портретов руководителей… На всю полосу крупным шрифтом напечатано: «Да здравствует свобода! Компартии больше не существует!» — и фотография разгромленного Дворца съездов…

Вдруг Чо услышал, как кто-то окликнул его. Он обернулся — сзади стояла Пан Линг, давняя хорошая знакомая по университету. Чо Сан с радостью бросился ей навстречу. Он даже не подозревал, как соскучился по близким.

— Привет, Линг! Что это? Революция?

— Чо, ты что, с луны свалился? Ничего не знаешь?

— Если бы знал — не спрашивал. Я только что вернулся с островов. Пять месяцев прокуковал на атоллах. Ты же знаешь мою работу океанолога.

— Да, да, конечно… Так, значит, ты ничего не знаешь о нашествии?

— О чём? О каком таком «нашествии»? Я понял, что-то не так, когда за мной не прилетел самолёт. Безрезультатно прождав его две недели, я попытался связаться с институтом или с кем-нибудь ещё, но все словно в тартарары провалились! Пришлось добираться до «большой земли» на нашем исследовательском катерке. А тут такой разгром!

— Эх, Чо Сан… Кому теперь нужны твои несчастные островки! Это куда хуже революции! Полная анархия наступила после ультиматума.

— Ультиматума?

— Ну ты вообще… сам как коралл стал, ничего не доходит! Ты что, даже про «чёрные соты» не слыхал?

— Слышал, лётчики говорили. Что-то такое нашли в Арктике. Кристаллы, что ли…

— Это инопланетяне!.. Понял? Они нашу Землю захватывают своими «чёрными сотами»!

— Всю Землю?!

— Всю! Через двадцать пять лет ей конец! Нет, уже меньше. Через двадцать четыре года и десять месяцев!

— Ничего не понимаю… Расскажи толком! Что ты прыгаешь с места на место!

— Я тебе по порядку и говорю. Инопланетяне выступили по телевидению и радио. А заодно и разоружили всех.

— Как так «разоружили»?

— Очень просто. Про естественный распад радиоактивных веществ помнишь? Так вот, они его плавно ускорили — и чин-пин: в двадцать четыре часа нет больше атомного оружия! Что тут началось! Правда, не сразу. Люди ждали, что правительство всё опровергнет, примет меры. А они там, видно, сами вконец растерялись. Целых три дня молчали. А потом было уже поздно. Люди осознали, что это самое что ни на есть настоящее нашествие, и всё покатилось вниз. Да что там говорить! Сам видишь. Хотя сейчас уже ничего… Первая паника прошла.

— А как моя Су?

— Думаю, всё хорошо. Она в деревню к матери уехала. Там спокойней, чем в городах.

— Тогда и я поехал. Поезда-то ещё ходят?

— Нет. И самолёты не летают. И заводы не работают. Всё, конец!

— А как же я?..

— Бери любую машину и поезжай. Хотя, впрочем, лучше велосипед. Бензина теперь всё равно не найдёшь. Думаю, за пару дней доберёшься. Кушать захочешь — заходи в любой магазин и бери. Хотя вряд ли что осталось. У нас сейчас как при коммунизме — всё бесплатно. Да и на что они теперь, деньги? Да, и не забудь! Двигаться можно только днём! У нас введён комендантский час. Военные пытаются навести порядок, но… Впрочем, сам увидишь.

— Ладно, Пан Линг, я поехал. Желаю тебе всего доброго! — и, подняв с асфальта кем-то брошенный велосипед, Чо Сан тронулся в путь.

«Точно, ничего не понимает… — подумала Пан Линг. — Кто же теперь всего доброго желает?»

* * *

Дэвид Келли лежал в гамаке и читал книгу. Но чтением это можно было назвать с большой натяжкой. Уже битый час профессор силился понять прочитанное, но толку не было. Дом Дэвида, находящийся на самом берегу Атлантического океана, располагал к отдыху и покою; сюда не долетал шум Бостона, до которого было рукой подать — всего каких-то двадцать миль. После ультиматума Келли впал в странное оцепенение: он слышал, видел, ощущал, но всё это будто обтекало его, не проникая внутрь.

— Ты слышишь меня, Дэйв? — встревоженно дотронулась до его руки жена.

— А, что? А… это ты, Мэри. А я тут читаю.

— Слушай, Дэйв, нельзя так! Возьми себя в руки. Нельзя поддаваться отчаянью!

— Мне иногда жаль, что я не родился женщиной. Вы удивительные создания! Ваши адаптивные способности к постоянно меняющимся условиям просто поразительны. Вероятно, именно им человечество обязано своим существованием на Земле. Недаром вначале был матриархат. Если бы случилась Третья мировая — на планете остались бы только скорпионы, черепахи и женщины.

— Не груби! Я не сказала ничего плохого. Хочешь, можем в город смотаться. Машина у нас бронированная, можно рискнуть.

— Ты думаешь, развороченные магазины и склады, банды молодчиков и толпы пьяных могут развеселить меня? Господи, подумать только — всего два месяца, и сотни лет строившееся государство разрушено до основания. Президент в бункере пропивает последние мозги, миллиардеры сдуру забрали свои деньжата из банков и теперь сходят с ума от страха; заводы стоят, народ голодает. Генералы самонадеянно уверены, что с помощью силы смогут навести порядок, но их куриным мозгам не дано понять — железная дисциплина в масштабе страны невозможна. Процветают только церкви, синагоги да мечети. Всё-таки, как ни странно, они были правы — конец света не за горами…

— Тише, тише, дочку разбудишь!

— Она ещё спит?

— Кэти вчера поздно вернулась.

— А чем она занимается?

— Дэвид, честное слово, не знаю. Запирает свою комнату, даже когда выходит в туалет. Но, кажется, работает. Во всяком случае, не пьёт.

— Хорошо, хоть она ещё способна работать. Скажи, Мэри, в тебе осталась хоть какая-то надежда?

— Конечно, дорогой, конечно! Всё будет хорошо, вот увидишь.

* * *

Мотор самолёта послушно гудел. Эдвард Хаксли сидел за штурвалом. Годы, проведённые в армии, не прошли даром: он наслаждался полётом. Едва оправившись от первого шока, вызванного инопланетным сообщением, Эдвард решил действовать. Ему пришла в голову блестящая мысль — объездить весь свет и сделать серию репортажей о человечестве накануне катастрофы. Он купил за бесценок крохотный, но юркий и быстрый самолётик и мотался теперь по всему свету. Слава богу, границы везде были открыты. Со дня сообщения никому из правителей не пришла в голову мысль о захвате чужой территории. Да и если бы пришла, всё равно ничего нельзя было предпринять — армии более не зависели от правительств. Словно в ответ, в небе рядом стали появляться вспышки и следы трассирующих пуль. «Чёрт! Опять нарвался!» — подумал Эд, делая крутой вираж и уходя ближе к земле. Практически во всех государствах часть солдат со своими командирами пытались ввести осадное положение и принудительную дисциплину, но наведённого ими порядка хватало на несколько дней: люди расползались из-под навязанной опеки как тараканы. Все запирались в своих домах и квартирах, как в крепостях, инстинктивно ища защиту под собственной крышей. Везде, где бы ни был Эдвард, царили развал и анархия. Париж и Дели, Пекин и Нью-Йорк, Москва и Сидней стали удивительно похожи друг на друга — их объединяла атмосфера опустошения и страха, беспросветной тоски и вспышек жестокости.

Хаксли даже себе не мог объяснить, для чего он перелетает из страны в страну, чего ищет, на что надеется. Уверен он был только в одном: делать это необходимо. Его репортажи некому было печатать, но он продолжал писать, лихорадочно, нервно, спеша зафиксировать всю историю гибели человеческой цивилизации. Однако, была и другая причина — чувствовал, что, пока есть дело, отступает уныние. В нём всё ещё теплилась наивная надежда. На что? На чудо? На милосердие инопланетян? Эдвард не знал ответа, но эта мысль тонкой восковой свечкой продолжала согревать душу. И он был не одинок в этом. В каждом уголке мира Хаксли встречал людей, которые не потеряли человеческого облика и продолжали что-то делать, творить. Как ни странно, им удалось сделать многое.

Взять хотя бы интернет. Казалось бы, он умер в течение первых недель, но потом вдруг, как легендарная птица-феникс, стал возрождаться, расти и снова объединять все страны и национальности. После возрождения всемирная сеть стала лучше и чище — без рекламного мусора и пустословия, только простое человеческое общение. В интернете Хаксли чувствовал биение человеческих сердец, боль и отчаяние, веру и надежду. Именно там Эд печатал свои репортажи и по откликам узнавал, как нужны они очень и очень многим.

Глава 5. Красные кубики

Старина Боб Абрахамс приглядывался к этой красной конуре уже целую неделю. Выйдя из тюрьмы четыре месяца назад во время самовольной амнистии, он сразу занялся привычным делом. Но вскоре это ему надоело. В первые же дни нахапал столько, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Вскрывать сейфы стало неинтересно. Как жить дальше? Этот вопрос стал беспокоить его всё чаще. Плевать ему было на болтовню газетчиков, к тому же нашествие он воспринял относительно спокойно. В какой-то степени Роберт был даже благодарен инопланетянам: если бы не они, сидеть бы ему ещё пятнадцать годков. Хотя в тюрьме было, пожалуй, спокойней. Здесь же сам чёрт не разберёт! Все с ума посходили.

Лениво потягивая бренди, Боб сквозь полузакрытые веки поглядывал на красный ящик. Скорее, даже не ящик, а куб. Одна вершина его была погружена в землю, и, поставленный на попа́, он выглядел стильно и экстравагантно. Эти кубики появились в каждом городе и крупном посёлке около месяца назад. Первое время их упорно обходили стороной, но потом убедились, что никакого вреда они не несут. Более того, с их появлением все установившиеся военные режимы рассыпались в прах. Роберту это было на руку: он вовсе не желал вновь оказаться за решёткой, пусть даже заодно с большей частью населения. «Подчинить своей воле можно только накормив и заставив работать. А когда не можешь сделать ни того, ни другого — грош цена такому порядку», — думал он.

Нельзя сказать, что кубы стали привычным явлением, но первый страх прошёл, и Боб Абрахамс заметил, что за сегодняшнее утро уже пятнадцатый человек заходит внутрь странного объекта. Через минут пять каждый посетитель благополучно возвращался назад. Сейчас оттуда вышел порядком растерянный юноша. Парень оглядывался вокруг, будто не понимая где он. В руках молодой незнакомец сжимал свиток.

— Эй ты, шляпа, что потерял? — подозвал его Боб.

— Здравствуйте, сэр! — обрадовался юноша и быстро направился к Роберту. На первый взгляд он не представлял опасности: обычный студент-интеллигентишка, стесняющийся собственного существования. Абрахамс осторожно вернул предохранитель пистолета, который постоянно держал наготове в левом кармане, на место.

— Не найдётся ли у вас выпить, сэр? — выпалил вдруг парнишка, едва приблизившись к столику.

— Бренди будешь? Впрочем, ничего другого нет.

— Спасибо, спасибо… С удовольствием.

Абрахамс без смущения рассматривал молодого человека. Растрёпанные светлые волнистые волосы, голубые глаза с лихорадочным блеском, пальцы со следами шариковой пасты…

— Ты что, поэт?

— Откуда вы… Да, хотя, пожалуй, нет. Теперь нет. Меня зовут Адриан Виндзор.

— С такой фамилией — и поэт?

Парень поперхнулся и покрылся румянцем. — Вообще-то это моя настоящая фамилия. Никаких родственных связей! Как видите, Виндзор — фамилия не только королей. Чтобы не судачили, для читателей я взял псевдоним — Ад Вин.

— А что ты делал в этой конуре? Юноша испуганно оглянулся, тяжело вздохнул и отставил стакан в сторону.

— Ты что, не понял вопроса?

— Да знаете ли… проходил мимо, дай, думаю, загляну… от нечего делать.

— Мне можешь не врать! Ты уже третий день здесь околачиваешься, — резко отрезал Боб, отодвигая от юноши порцию алкоголя. Собеседник с видимым сожалением проводил стакан взглядом и тяжело вздохнул.

— Да… верно. Я тут живу неподалёку. А вы не из патриотистов?

— Это ещё кто?

— Ну, новая банда. У них ещё униформа характерная — Голубые каски, зелёные куртки, коричневые джинсы. Говорят, забивают чуть не до смерти всякого, кто хочет уехать. Вы, надеюсь, не с ними?

— Не-а. Я глупостями не занимаюсь. А ты что, уже туда собрался?

Адриан ещё раз осторожно огляделся и таинственным шёпотом сообщил: — Послушайте… В этом кубе. Там… интересно. А вдруг это всё правда? Я ведь ещё молод. Земле всё равно конец… Вы меня осуждаете?

— Нет, хотя сам туда не собираюсь. По-моему, это личное дело каждого. Кто знает, что хуже — самоубийца на Земле или трус в космосе? Пей, успокойся.

— Ещё раз спасибо. Я зашёл всё-таки. Вы знаете, там — ничего, вовсе не страшно. Красиво! И странно. Как в виртуальном мире. И пахнет вкусно, как в саду.

— Ну и какие Они?

— Кто?

— Ну эти, как их там… пришельцы, чёрт бы их подрал!

— Не знаю. Не видел. Понимаете, когда вошёл, может, от волнения… у меня как-то всё поплыло перед глазами, голова закружилась, легко стало, почти невесомо. Я будто летал. А потом в руках эта бумага очутилась, и будто кто легонько подтолкнул к выходу. Ну… я и вышел.

— Вот эта, что ли? — Боб взял у парня рулончик, который тот инстинктивно сжимал в левой руке, и развернул его. На изумрудном фоне яркими блёстками высвечивались какие-то огоньки и силуэты. Приглядевшись, можно было сквозь туман и зыбь, за мерцающим полупрозрачным занавесом, увидеть какое-то движение, шевеление внутри картины. Огоньки притягивали внимание, звали заглянуть внутрь. Стоило сосредоточиться и взглянуть повнимательней, как картина начинала жить своей жизнью — туман рассеивался, занавес исчезал, и там вдали, за зелёными травами и кустами угадывались то ли разноцветные строения, то ли странные невиданные цветы. Почти сразу появлялось ощущение полёта — парения над ещё неизведанной, но удивительно прекрасной местностью. Абрахамс решительно свернул проспект и сердито бросил его на стол.

— Забери свою агитацию!

— Послушайте, сэр…

— Нет, это ты послушай! Вали отсюда! И поменьше болтай на улицах! Понял?

Минут через пять после ухода доморощенного поэта Боб поймал себя на мысли, что его голова не закружилась бы от такого полёта. «Ах так! Ну, тогда чёрт с тобой!» — сказал сам себе Абрахамс и решительно направился к кубу. Вблизи сооружение оказалось довольно внушительных размеров, каждая грань его была не менее десяти метров. Держась на одной из вершин, что глубоко вонзилась в почву, объект достигал высоты пятиэтажного дома. Внизу, у самой земли, виднелось овальной формы отверстие в человеческий рост, в глубине которого что-то мигало и переливалось. Боб сплюнул сквозь зубы, оглянулся напоследок и вошёл внутрь.

Несколько секунд его глаза привыкали к игре бликов и красок, вспыхивавших то там, то здесь, но телом почувствовал, что его перемещают вперёд и вверх, как на эскалаторе. Что-то мягкое и зыбкое окутало его и не давало рассмотреть подробности. Абрахамс попытался остановиться, ухватиться за что-нибудь, но его окружала лишь пустота, заполненная разноцветным туманом, и чем больше он сопротивлялся, тем гуще становилась пелена. Он перестал сопротивляться и сразу почувствовал облегчение: белесая муть перед глазами исчезла, появилось ощущение полёта, парения. Он проплывал над зеленовато-синим океаном, проносился стрелой над роскошными долинами, покрытыми яркой зеленью трав, взмывал на уровень высоченных, покрытых снегом и льдом гор и спускался к самому дну таинственных ущелий. Дремучие леса, голубые капельки озёр, брызжущие изумрудом луга, моря и океаны с белыми бороздами волн, казалось, были полны жизни. Единственным отсутствующим элементом в этой гармоничной идиллии природы был человек. Непонятно откуда, но рождалось ощущение — всё вокруг, вся эта планета, только и ждёт его, Роберта Абрахамса, как спящая красавица своего принца. Незнакомый аромат наполнял лёгкие, ему стало светло и радостно, хотелось петь и улыбаться. Таким он и вышел из куба — с улыбкой на губах и со свёрнутой в цилиндрик бумагой в руке.

Но не успел Боб сделать и пары шагов, как услышал рёв мотоциклов. Через пару секунд мужчина был окружён ревущими моторами. «Патриотисты!» — мелькнуло в его голове. Их трудно было не узнать: зелёные рубашки, коричневые кожаные штаны, голубые каски.

— Ну ты, подонок!.. Подойди сюда! — крикнул один с едва пробивающимися усиками.

— Я тебе в отцы гожусь, — буркнул Роберт, но подошёл. Ссориться с ними было явно опасно.

— Ты чего туда лазил, предатель? Улизнуть хочешь?

— А что, нельзя?

— Ты мне тут дуриком не прикидывайся! Ещё раз сунешься — башку свернём!

— Слушай ты, полегче… Я сам недавно откинулся. А там таких, как ты — наглых и борзых, как клопов давил! — возмутился Абрахамс, но резкий удар по затылку опрокинул его на землю. Боб потерял сознание.

Очнулся он минут через десять. От едкого дыма щипало в горле, глаза слезились. Абрахамс закашлялся, с трудом поднялся и, шатаясь из стороны в сторону, отошёл в безопасное место. Голова гудела полуденным колоколом, волосы сбились колтуном от запёкшейся крови. Красный куб, подожжённый патриотистами, уже начал обугливаться и нещадно чадил, постепенно съёживаясь и опадая, как проколотый воздушный шарик. Через пару минут всё было кончено. На месте сооружения чернела оплавленная трава, и лишь островки продолжавшей тлеть красной пены напоминали о происшедшем. «Будь оно всё проклято!» — выругался про себя Боб и пошёл домой.

На следующее утро на месте сгоревшего появился новенький, точно такой же куб и призывно засиял алым цветом…

Глава 6. Быть или не быть?

«Движение „патриотистов“, как и любое экстремистское движение, действия которого не приносят ожидаемого результата, стало постепенно угасать. Их двухмесячная борьба с красными кубиками оказалась тщетной. Бессмысленно бороться с природным любопытством людей, которых словно магнитом влечёт к таинственным сооружениям! Для многих они стали чем-то вроде транквилизаторов. Действительно, после посещения кабинок заметно улучшается настроение. Визиты вошли в привычку, как чашечка утреннего кофе или вечерняя кружка пива. Что-то происходит с людьми, пока они находятся внутри этих сооружений. Дают ли они целебный эффект или это просто сила самовнушения — трудно сказать, но посещения приносят ощутимые плоды: уменьшилось количество самоубийств, снизилась преступность, практически прекратились грабежи и разбои. Хотя последнее может быть связано и с тем, что больше нечего грабить. После полугодового бездействия даже самые неприкосновенные запасы практически исчерпаны… Угроза голодной и холодной смерти заставила многих очнуться от оцепенения. Стали появляться начатки новых сообществ, основанных на простом обмене продуктами и трудом. Деньги вышли из оборота, золото и драгоценные камни утратили свою ценность, зато особую значимость получило то, что удовлетворяет ежедневные потребности людей. По счастливой случайности (или в силу привычки трудиться, когда хочешь отвлечься от тяжких мыслей) урожай этого года не погиб, а был собран и сохранён. Фермеры и крестьяне в который раз в истории дали шанс на спасение человечеству. Благодаря экономистам, учёным, волонтёрам и информационным технологиям продовольственные запасы всех стран были измерены, оценены и распределены согласно количеству населения. Как ни странно, большинство людей стало прислушиваться к голосу разума и советам специалистов. С помощью интернета стало возможным глобальное согласование действий и усилий многих стран, что стало давать свои результаты. Конечно, о прежнем изобилии не идёт речи, но каждый человек мог быть уверен, что не умрёт с голоду, что на Земле достаточно еды, чтобы прокормиться ближайшее время. И это придаёт силы! Стали открываться хлебопекарни, ремесленные цеха и маленькие предприятия, производящие самое необходимое, — благо сохранилось электричество. Ветряные, солнечные и гидроэлектростанции, атомные реакторы, которые по какой-то причине не были дезактивированы пришельцами, слава Богу, находятся на таком уровне технологического развития, что могут работать практически в автономном режиме. Поскольку крупные заводы и фабрики бездействуют, электроэнергии хватает для первоочередных нужд людей. Наша цивилизация стала возрождаться из пепла. Мы ещё на коленях, но мы можем подняться, чтобы хотя бы умереть стоя!»

Андрю Виндзор перечитал черновик своей статьи для интернета и выругался:

— Чёрт! Ахинея какая-то! Я чуть ли не пою дифирамбы этим инопланетным сволочам! Не пойдёт. Выделив файл с текстом, он нажал кнопку удаления. На экране появилось знакомое предупреждение: «Вы уверены, что хотите стереть файл?» Андрю на секунду задумался, а потом, сам не зная зачем, нажал «Нет» и сохранил документ в папке «Черновики».

Спустившись в гостиную, Андрю увидел своего сына. Тот лежал на диване и что-то рассматривал. Отец налил себе чашечку кофе и спросил:

— Тебе налить?

— Нет, спасибо, папа. Могу я узнать у тебя кое-что?

— Конечно!

— Что ты думаешь о Весте?

— О Весте?

— Ну да, о Новой Земле.

— А почему ты называешь её Веста?

— Не знаю. Так, в голову пришло. Ведь Веста это какая-то греческая богиня?

— Не совсем богиня, скорее, фея — покровительница домашнего очага в мифологии древних греков. Ты знаешь, твоё название мне нравится. Веста… Вестяне. Неплохо звучит! Так что ты хотел спросить?

— Понимаешь, не знаю, как это выразить… Ты думаешь, я предатель?

— Почему вдруг?

— У меня такое чувство, будто предаю что-то или кого-то. Наверно, это тяжкий грех — думать о другой планете, живя на своей?

— А что, она тебе нравится?

— А кому она может не нравиться? Что ты об этом думаешь?

— Сын помахал свёрнутым рулончиком.

— Что это?

— Ты что, до сих пор ещё не заходил в красный куб?

— Нет. Как-то не случилось.

— Слушай, па, ну ты даёшь… А ещё историк! Все уже там побывали по многу раз. Это оттуда. Смотри.

Адриан развернул свиток перед отцом, и его глазам предстала живая панорама удивительной планеты. Андрю всматривался в картину и не мог оторваться.

— А если вот тут нажать, то последние новости передают, — вставил Адриан и ткнул пальцем в какой-то едва заметный выступ справа. Из свитка раздался мелодичный голос: «Здравствуй, землянин! Мы постоянно следим за условиями жизни на вашей планете и просим людей, населяющих прибрежные районы Японии, особенно города Осака и Йокогама, переехать в ближайший месяц в другие города. Мы ожидаем увеличение уровня вод и затопление ряда участков этой местности. Это касается и других территорий земного шара, где уровень суши ниже уровня моря. Как мы уже сообщали, согласно расписанию, переселение начнётся в ближайший месяц. В первую очередь это актуально для районов, особо опасных для дальнейшего проживания. Добро пожаловать в будущее! Как вы уже знаете…»

Отец резко поднялся с дивана.

— Хватит! Чёрт, не знал, что это так серьёзно! Мне всё казалось, что ещё есть время. Надо позвонить знакомым. — он направился к лестнице.

— Пап, ты не ответил на мой вопрос…

— Вопрос? Ах да… Ты знаешь, сын, я не думаю, что это можно назвать предательством. Люди всегда переезжали с места на место, занимая новые земли и материки. При этом у них всегда было ощущение потери, отрыва от чего-то родного, привычного. Но в этом и есть человек. Он будет мучиться, страдать, но идти вперёд. Так мы устроены. Ведь ты сам назвал её Новой Землёй. Она и будет новой… Только вот один вопрос остаётся нерешённым, а ответ на него необходим…

— Какой вопрос, отец?

— Можно ли доверять инопланетянам?

Андрю поднялся к себе в кабинет и снова сел за компьютер. Секунду поколебавшись, он открыл папку «Черновики», нашёл сохранённый файл и продолжил: «Что же ожидать человечеству на Весте, как назвал новую планету мой сын…»

* * *

Напряжённую тишину прервала механическая кукушка. Откуковав положенное, фигурка скрылась в глубине часов, и дверка с шумом захлопнулась. «Уже восемь», — отметил про себя Володя, стараясь прожевать жилистый кусок отбивной. Таня сидела рядом потупив взор. После того как они с Волковым выпалили вслух о своём сокровенном желании, все молчали уже несколько минут.

— Отцовские. Таниного деда ещё часики, — заметив взгляд Володи, проговорил наконец Николай Алексеевич, полный, обрюзгший от долгой болезни мужчина. Его бледно-голубые, словно выцветшие с годами глаза из-под пышных, кустистых бровей внимательно рассматривали Волкова. Он жил у них уже почти полгода и вёл себя безукоризненно. Но одно дело гость, а другое… «А мать-то как волнуется, будто самой замуж… Что ж, парень вроде неплохой. Рано или поздно это должно было случиться…» Он взглянул на дочь. Та нервно заплетала в косичку бахрому скатерти, но щёки заливал румянец, как всегда бывало, когда она волновалась. Боже мой, Танька уже совсем взрослая! И когда это она успела?

Татьяна оторвала глаза от узора на скатерти и посмотрела на отца решительно и дерзко. «Вся в меня, егоза!» — довольно подумал Николай и продолжил:

— Так, значит, надумали? Мы с матерью, в принципе, не против, но… в такое время?

— А что, разве бывает другое?

— Помолчи, помолчи пока, — охолонила дочь Антонина Ивановна. Тревожное будущее, полное неясных опасностей, смущало её. С одной стороны, лучшего жениха нынче было не сыскать, и в то же время ей казалось, что рано ещё дочери о муже думать. Особенно сейчас.

Как быстро течёт время. Вроде совсем недавно она, молодая Тоня, лежала опустошённая, с опавшим вдруг животом, на столе в роддоме с одной только мыслью: «Неужели это всё?..» Отчаянный крик красного тельца, трепещущего в крепких руках акушерки, утверждал своё право на жизнь, и тёплая волна восторга и щемящей радости охватывала женщину…

Да, это было всего двадцать лет назад… Татьяне бы учиться… Да где теперь поучишься! Всё как-то слишком быстро перевернулось в этом мире… Стараясь не думать об этом, мать спросила:

— А где вы собираетесь жить?

— До отъезда — у вас, — вновь вступила в разговор Таня.

Володя, почувствовав, что слишком долго молчит, схватился за стакан и сделал большой глоток. Кусок непрожёванного мяса провалился куда следует, но от большого усилия перехватило горло.

— Спасибо, очень вкусно, — вдруг услышал он свой внезапно охрипший голос, испугался, закашлялся и покраснел.

Как ни странно, этот кашель разрядил обстановку. Николай Алексеевич стал хлопать Волкова по спине, мать вскочила из-за стола и побежала на кухню за водой. Таня, подхватив Володю за руку, вытащила его на улицу.

— Ух! — проговорила она с облегчением. Волков пришёл в себя и смущённо посмотрел ей в глаза.

— Прости, пожалуйста. Так получилось…

— Да ладно! Главное мы это сделали. Ведь ты меня любишь? По-настоящему любишь?

— Конечно, конечно люблю! Ты ещё спрашиваешь! Счастье моё загорелое!

Владимир обнял её и прижал к себе. Он знал её всего полгода, а казалось, всю жизнь. Таня, Танюшка! Как ему повезло с ней. В этой маленькой смуглой девчонке было столько энергии, столько желания жить, что даже нашествие инопланетян не страшило его больше. Каким-то шестым чувством он знал, что такое счастье не может кончиться плохо. «Всё будет хорошо, всё обязательно будет хорошо!» — твердил себе Володя, стараясь не думать о будущем. Которое неотвратимо наступало и напоминало о себе в сводках погоды, с недавнего времени они вновь стали передаваться по интернету, в ставших уже привычными красных кубиках, в нервозной сутолоке прохожих, избегающих прямого взгляда. Волков вновь посмотрел на прижавшуюся к нему Татьяну. «Милый мой птенчик, я всё сделаю, чтобы ты была счастливой!» — подумал про себя он, а вслух сказал. — Ну вот, мы приняли решение, мы сделали первый шаг в наше совместное будущее. Какое оно будет, а? — Подождём — увидим! — решительно ответила Таня и добавила. — Уже недолго осталось…

Глава 7. На распутье

Эдвард наслаждался восхитительным видом, открывавшимся из дома Себастьяна Руже. Особняк был расположен на холме у пересечения Принц Эдвард Авеню и улицы Макдональд. Отсюда, с высоты, был прекрасно виден и даунтаун Ванкувера, и снежные вершины гор на севере, и синевато-сиреневый в вечерних лучах лоскуток Тихого океана. Только Себастьяну было не до красот заката. Он раздражённо прохаживался по застеклённой веранде, продолжая убеждать друзей, собравшихся у него в этот вечер:

— А «чёрные соты» всё растут и растут! Уже заняли восьмую часть Арктики! Если так пойдёт дальше, уже через два года они займут всю поверхность Ледовитого океана, а там…

— Согласно прогнозам пришельцев, относительно спокойно жить на Земле можно будет ещё лет пять, — вставил тихо Казимиро Онно.

— Уж кто бы говорил, только не вы! — язвительно заметил Руже. — Вы дом свой в Японии потеряли, а ещё говорите о спокойствии!

— В чём-то Казимиро прав, — вступился за японца Хаксли. — Ведь наши коллеги прогнозировали ужасные смерчи, наводнения, катаклизмы типа Ноевого потопа. Однако…

— Однако мы лишились всего-навсего плодородных земель низовьев рек! А ведь уровень океана поднялся только на полметра. Так что всё ещё впереди, — включился в беседу Дэвид Келли.

— Можете считать меня предателем, но я больше доверяю прогнозам инопланетян. До сих пор они не ошибались, — заметил Онно. — Ведь так?

— Простите меня за невежество, но я всё же не понимаю, почему уровень океана повышается? Ведь по закону Архимеда… — Эд не успел до конца сформулировать мысль, как его прервал Руже: — Дело не во льдах Арктики, а в том, что общая температура повысилась, и началось таяние ледников на суше! Мы практически лишились Венеции! Да и здесь, в Британской Колумбии, идёт настоящая паника: люди в спешке покидают Ричмонд, который расположен на уровне океана.

— Как же его до сих пор не затопило?

— Дамбы пока справляются, но со дня на день и они будут преодолены…

Наступило молчание, каждый ушёл в свои мысли и воспоминания. Сегодня мужчины решили собраться у Себастьяна, чтобы отметить сразу два события. Во-первых, день рождения хозяина, которому стукнуло сорок пять (хотя женщины ему давали не больше тридцати). Во-вторых, переезд Казимиро Онно с женой из Японии. Его дом, находившийся в живописной долине у самого берега Тихого океана, затопило. Миллионам семей приходилось переезжать с насиженных мест из-за поднятия уровня вод. Пока, к счастью, обходилось без значительных жертв, но что будет дальше — никто не знал. Последняя фраза Себастьяна вернула всех к действительности. Волей-неволей человечеству придётся сделать шаг в бездну неизвестности…

Молчание нарушил хриплый голос Андрю Виндзор:

— Подумать только. Без единого выстрела! какой весовый щелчок по человеческому тщеславию.

— И никаких тебе космических войн, — поддакнул Казимиро.

— Самое обидное, что мы ничего не в состоянии сделать. Всё так просто, обыденно: пожили — ну и хватит, убирайтесь отсюда, теперь это наше место, — заключил печально Андрю.

— Смахнули, как крошки с обеденного стола, — раздражённо вставил Руже.

— Ребята, что-то вы не туда свернули! — раздался вдруг голос с экрана компьютера, и гости Себастьяна вспомнили, что в беседе принимают участие и те, кто не смог приехать по тем или иным причинам. Возможность видеоконференции была оговорена заранее. В разговор вступил Питер Рэйнбоу, известный адвокат афроамериканского происхождения. Он сидел у себя в кабинете в Лос-Анджелесе и нетерпеливо стучал по столу:

— Слушайте, мы собирались обсудить, что делать дальше, а не киснуть в воспоминаниях о великом прошлом человеческой цивилизации! Смотрите — даже здесь, в полузатопленном Лос-Анжелесе, люди продолжают жить и работать! Поэтому предлагаю перейти к делу. Мы должны обдумать наши шаги в ближайшем будущем. Прежде всего, предлагаю высказаться честно и откровенно: кто собирается уезжать, а кто нет? Себастьян, тебе слово.

— Не знаю точно, пока не решил. Скорее всего, поеду.

— До конца не уверен, но, пожалуй, пока останусь, — вставил Андрю. — Кто-то же должен дописывать историю…

— Мы с женой тоже остаёмся, — чуть слышно проговорил Казимиро и посмотрел на свою притихшую жену, застывшую с подносом в руках посреди комнаты. — Стары мы уже. Сюда вот переехали. Вроде бы прекрасно, честно говоря, даже лучше, чем в Японии, но всё равно не то. Я человек привычки. Что мне там делать? Ведь на Новой Земле нет Фудзиямы…

— Мы с Таней уезжаем. Как только Танин отец поправится. Решено, — донёсся с другого монитора голос Волкова. Говорил он по-английски с лёгким акцентом, но свободно. Его загорелое лицо весело глядело с экрана, и было ясно, что Володя счастлив.

— Привет молодожёнам! Давненько не виделись! — крикнул радостно Эдвард. — Ну да ничего, на Весте встретимся!

— А я остаюсь здесь, — спокойно ответил Дэвид. — тут на мой век работы хватит. А дочь постараюсь уговорить уехать. Не место ей здесь…

— Что и требовалось доказать, — раздался тонкий высокий голос, и все обратили внимание на экран третьего монитора. Там появился темнокожий индус с неизменным тюрбаном на голове, известный философ Раджи Кумар:

— Как я и предполагал, на Земле остаются в основном старики и инвалиды. Молодёжь рвётся в будущее. Она полна надежд. Ведь так, Адриан? — обратился он к скромно сидевшему в сторонке молодому человеку. Тот от неожиданного внимания к своей персоне так и подскочил:

— Да, это так! А что в этом плохого?

— Совсем ничего, Адриан, поверьте. Новая планета, новая жизнь… Хотя не думаю, что там будет просто. Без доброго совета не обойтись. Поэтому я решил ехать. А ты, Пит?

— Вот уж нет! Моих предков насильно притащили сюда, а теперь кто-то пытается меня утащить к чёрту на кулички? Нет уж, лучше помирать на свободе…

— Думаешь, люди попадут в рабство?

— А что, Эдвард, ты веришь в благородство инопланетян? В лучшем случае они сделают из людей подопытных крыс, как уже поступили с нашей планетой.

— Тебе-то грех жаловаться на рабство! Ты живёшь получше многих бывших рабовладельцев, — тихо заметил Андрю Виндзор.

— Но этого я добился своим по́том!

— Вот и наша молодёжь, может быть, сможет чего-то добиться. Не отнимай у людей надежду. В конце концов, это должно было свершиться. Человечество рано или поздно должно было перейти к освоению других планет. Правда, предполагалось немного по-другому…

— Итак, судя по вашим высказываниям, наша компания разделяется практически на две равные половины. Что там будет у вас в новой жизни, я не знаю, а вот что нам нужно, могу сказать с определённостью. Мы должны будем заново организовать и объединить всех тех, кто останется на Земле. Давайте подумаем, как это лучше сделать, — сказал, подытоживая, Дэвид.

— Я думаю, скоро возникнет серьёзная проблема с энергией. Электростанции, хоть и работают пока в автоматическом режиме, нуждаются в ремонте, а мы не в состоянии его провести, — задумчиво пробормотал Питер.

— Что ж, значит, придётся перейти полностью на ветряные двигатели и солнечные батареи. Естественно, в режиме жёсткой экономии.

— Не думаю, что это спасёт положение. Мощностей маловато. Только для домашних нужд.

— А у нас, кроме домашних, ничего и не остаётся.

— Мне кажется, я знаю выход! — вступил в разговор Володя. — Есть идея. Не моя, друга моего. Надо строить водородные двигатели. Воды ведь достаточно.

— Ну, это не ново. Старая песня. КПД низковато, — уныло возразил Дэвид.

— Нет. Я проверял. Так, лучше по порядку. Мой друг — талантливейший инженер, гений, можно сказать, был. Жаль, покончил жизнь самоубийством в первую неделю после сообщения. Недавно мне пришлось разбирать его бумаги по просьбе матери, и я наткнулся на схему изобретения. Проверил расчёты — всё правильно! Должно работать! И КПД не хуже дизеля.

— Как это может быть?.. Откуда он собирался брать водород?

— Методом фотосинтеза. Он предлагал внедрить в гено́м водорослей молекулярные наночипы, которые позволят резко ускорить процесс фотосинтеза и увеличить выход водорода в десятки раз!

— Бредовая идея! — усмехнулся Андрю.

— Ему тоже так ответили в нашем Комитете по науке и технике. Не потрудились даже проверить его выкладки и расчёты! А я проверил и уверен — они правильны.

— Могу подтвердить частично правоту слов нашего собеседника из России, — заметил Себастьян. — На уровне нанотехнологии можно совершать чудеса. Пришлите мне, пожалуйста, расчёты, может быть, я смогу чем-то помочь. Всё-таки я тоже инженер, молекулярный. Правда, механика не по моей части. Чтобы собрать двигатель, одной энергии мало… Я даже, честно говоря, лампочки вкручивать затрудняюсь. Тут нужен настоящий мастер.

— У меня есть мастер на все руки! — неожиданно вступил в разговор Адриан Виндзор и тут же, словно испугавшись собственной смелости, осёкся и сел в кресло.

— Слово молодёжи. Ну, кто же он? Не томи! — подбодрил паренька Эдвард.

— Я с ним недавно познакомился. Интересный человек. И всё может.

— Кто же он по профессии, твой мастер?

— Вообще-то он… в смысле раньше был… специалист по вскрытию сейфов. Его зовут Роберт Абрахамс.

— Господи, ну у тебя, сын, и знакомые… — недовольно заметил Андрю.

— Он раньше этим промышлял. Просто так жизнь сложилась. Но Роберт очень хороший. Он мне недавно компьютер починил и машину сделал, чтобы без бензина, на сжатом воздухе ездила! — выпалил скороговоркой Адриан.

— Ну, если на сжатом воздухе… Пригласи-ка его на следующей неделе к нам в гости, там и поговорим. — сказал Дэвид и обратился к Волкову: — Вы передадите чертежи вашего друга Себастьяну? Достаточно копий. Надеюсь, проблем с авторским правом не возникнет?

— Какие теперь авторские права! Конечно, пришлю сегодня же, «мылом». Вот только переведу в электронный вид. Мой друг предпочитал всё рисовать руками…

— Ещё какие предложения? Если нет, давайте закругляться. Пора хозяевам дать отдохнуть. И держите друг друга в курсе событий!

На этом маленькое совещание закончилось, и никто из присутствующих даже не мог предположить, что на самом деле с этой небольшой конференции начнётся новая эпоха в жизни человеческой цивилизации…

Глава 8. Убытие

«Это похоже на агонию, — диктовал Эдвард в микрофон своего портативного компьютера, сидя в кабине самолёта-планера. — Тело ещё бьётся, пульсирует, и даже голова становится ясной и чистой, без житейских сует и сомнений, но всё равно это только агония! Наша цивилизация подходит к концу. По правде говоря, человечество давно стояло на краю пропасти, но никогда оно ещё не было так близко к падению в бездну…»

Ему послышался какой-то звук. Эдвард нажал кнопку паузы. Полная тишина. «Показалось. Кромешное безмолвие…» Хаксли с трудом привык к бесшумности самолёта. Новейшее изобретение, новинка сезона — планер на солнечных батареях. Мечта! Сбывшаяся грёза человека — парить в небе как птица, спокойно, беззвучно, беспредельно. «Чёрт подери, как жаль! — думалось ему. — Как жаль, что всё это придумано только сейчас, в самом конце. Подумать только, сколько уже сделано, изобретено, придумано… и всё впустую».

Эдвард Хаксли, только ему дали возможность апробировать изобретение, решил заново облететь весь свет. Напоследок — попрощаться с планетой. Затем он твёрдо решил отбыть на Весту, несмотря на то, что откровенно её ненавидел. Эдвард был влюблён в Землю. Маленькая по космическим масштабам голубая планета, казалась с высоты птичьего полёта огромной. Она притягивала его наивной, девственно-обнажённой беззащитностью. Безбрежный океан, словно тёмно-синий неразглаженный шёлк, брошенный здесь чьей-то небрежной рукой, буйная зелень лесов, мощь горных кряжей и идиллическая умиротворённость лугов и полей — это земное притяжение не давало ему уехать отсюда. Только проклятая чёрная клякса на полюсе напоминала о реальности… Эдвард откладывал свой отъезд день за днём, находя причину за причиной. Но долг журналиста и человека требовал идти вперёд. За эти месяцы Хаксли стал весьма заметной фигурой на Земле: его слушали, его читали, его обсуждали. Он понимал, что должен ехать, ехать во чтобы то ни стало, вопреки собственным желаниям. Он нужен людям там, на их новой планете… «Как странно устроен человек! Такой могущественный, всесильный, изменивший свою среду обитания, но, тем не менее, нуждающийся в поддержке, в поводыре, — диктовал он. — Карлик ведёт великана… Один-единственный человек мог изменить судьбы стран и народов, ведя за собой неисчислимые толпы последователей. Такое много раз было в нашей истории. Но сейчас всё наоборот. Невидимый великан легонько подталкивает куда-то слепого карлика человеческой цивилизации, и мы бредём послушно, как стадо баранов, до последнего момента верящих в своё великое предназначение…» Под самолётом проплывали зелёные квадраты чайных плантаций, будто разлинованные в линеечку. «Чай вырос. Жизнь всё ещё буйствует на нашей бедной планете. Природа пока не понимает разворачивающейся драмы…»

Хаксли решительно мотнул головой, отбрасывая неприятные мысли. Надо ехать. Надо ехать как можно скорей. Чтобы не видеть предстоящей агонии. Тут он выругался, решительно нажав кнопку «Стереть», и стал диктовать заново: «Человек, как вид, удивительно живуч, несмотря на свою очевидную биологическую слабость. Он выживал в эпидемиях, катастрофах, он был, есть и, уверен, будет. Посмотрите, сколько изобретений было сделано за последние месяцы! В минуты опасности, в трагические моменты истории человечество всегда находило выход. Я верю, оно найдёт его и сейчас. Придёт время, и мы вернёмся на Землю. Но пока мы должны ехать… Человек должен ехать, чтобы выжить, чтобы победить. Никто из нас не знает, что нас ждёт впереди, но если есть хоть малая искорка надежды, хоть крохотная зацепочка — мы должны держаться. Хотя бы для того, чтобы доказать инопланетным существам, что многотысячелетняя история человеческой цивилизации не прошла даром. Я еду! И зову вас с собой. До встречи на Весте!»

* * *

— Ещё одну минутку, и всё будет готово! — послышался из кухни весёлый голос Мэри, и Дэвид стал приглашать гостей за стол. Сегодня, накануне Рождества, они решили собраться вместе за одним столом. Себастьян Руже пришёл с очередной незнакомкой, Боб Абрахамс и Питер — убеждённые холостяки — пребывали в одиночестве. Каждый принёс с собой добытую или чудом сохранённую снедь. На столе, казалось, воцарилось изобилие прежних лет. Но это только казалось… Вытряхнутые из консервных банок шпроты сиротливо скрючились на тарелке, маринованные пикули с зелёной гусиной кожей ёжились по соседству, и только салат из свежей капусты, сохранившейся на огороде Мэри, пытался создать видимость былого благополучия. Ко всему выше перечисленному надо добавить бледноватое концентрированное картофельное пюре из пакетиков, замешанное на воде, — вот и всё, что красовалось на праздничной скатерти. Хорошо, что у Мэри сохранились свечи: они создавали подзабытую атмосферу праздника.

Однако, гости были довольны. Главным блюдом вечера стала консервированная лососина под горчичным соусом, мастерски приготовленная Мэри. В качестве сюрприза была припасена бутылка шампанского, которую выудил из своих запасов Себастьян, — настоящее французское «Дон Периньон». Вино искрилось в бокале, пузырьки весело взлетали вверх, создавая лёгкое бурление. Кэти вдруг вспомнила, как в детстве она любила бросать маленькие кусочки шоколада в бокал и смотреть, как они то поднимаются вместе с пузырьками к поверхности, то опускаются вниз, где новый воздушный рой выталкивает их наверх.

— Да где он теперь, шоколад… — с грустью произнесла она.

— Ой, совсем забыл! — радостно воскликнул Роберт. Он сунул руку в карман пиджака и вытащил плитку настоящего швейцарского шоколада. Правда, лакомство несколько размякло от тепла человеческого тела, но всё равно сулило незабываемое наслаждение. Ведь за последние полгода шоколад стал раритетом, как, впрочем, и многое другое…

Решив заполнить затянувшуюся паузу между ужином и десертом, Дэвид встал из-за стола и развернул свиток, висевший на стене, чтобы послушать новости. Радужные проспекты стали неотъемлемой частью интерьера любого дома и выполняли теперь роль канала новостей. Свиток мигнул, загорелся, на экране появилась красочная картина пейзажей новой планеты. Голос за кадром объявил: «Дорогие земляне! Новая планета, которую вы назвали Вестой, уже подготовлена к вашему приезду! Новый дом ждёт вас! Убедительно просим не брать с собой ничего лишнего. Переезд не займёт много времени. На Весте вы сможете найти всё необходимое. Переехать на новую планету очень просто — достаточно зайти внутрь красного куба и встать на жёлтую огороженную площадку. Перемещение в пространственно-временном континууме займёт двадцать три земных секунды. Предупреждаем, в процессе полёта может возникать ощущение головокружения и потери ориентации в пространстве. Однако эти явления не причинят ни малейшего вреда. Желаем вам счастливого новоселья! Напоминаем, до полного покрытия поверхности вашей планеты „„чёрными сотами““ осталось 24 года и четыре месяца. В связи с постепенным ухудшением климатических условий ваша жизнь подвергается опасности! Напоминаем — максимальный срок безопасного присутствия человека на Земле ограничен пятью годами! Убедительно просим вас принять наше предложение и начать переселение уже сейчас! Начните Новый год на новой планете!»

— За сегодняшний день уже третий раз передают, — заметил Себастьян.

— Значит, вот оно как… Время, как шагреневая кожа, стремительно сокращается, — сердито пробормотал Абрахамс. Радостное настроение улетучилось. Все стали хмурыми, озабоченными, отчуждёнными и через полчаса разошлись.

* * *

— Тут что-то не так! — сердито стукнул кулаком по столу Чо Сан.

— Успокойся, дорогой, что подумает гостья… — Су легко дотронулась до плеча Чо.

— Что не так? — не обращая внимания на резкий тон Чо Сана, спросила Пан Линг.

— Прошло уже около года со времени захвата Земли. По меньшей мере половина человечества перелетела на Весту — и что? Где они, инопланетяне? Почему не приезжают?

— Они просто ждут своего часа. Всё покроется «сотами», и они придут.

— Это-то понятно. Но всё равно странно. Странно они ведут себя для захватчиков. Дали людям новую планету. Судя по картинкам, очень даже неплохую. Может быть, получше Земли. Предупреждают тех, кто остался, где и когда будет катастрофа…

— Что же ты хочешь — высокоразвитая цивилизация! Это только в наших фантастических фильмах они жестокие и вероломные. А на самом деле, видимо, ценят человеческую жизнь.

— Они ценят?! Почему же тогда допустили самоубийства? Ведь тысячи людей покончили с жизнью. А сколько погибло во времена всемирной анархии? Прости, Пан Линг, я не хотел…

— Я не знаю ответа, Чо. — ответила Линг. Она сама была не рада, что затеяла этот разговор. Пан зашла к ним попрощаться, потому что Чо Сан со своей женой Су сегодня уезжали. Уезжали, как уехали уже многие тысячи семей, становясь в молчаливую очередь к красным кубам… Пан Линг каждый день проходила мимо и видела ставшую уже привычной картину — вереница людей, прячущих свои лица в воротники и платки, с небольшими котомками в руках. В живой, человеческой гусенице медленно семенят друг за другом сердитые старушки, отчитывающие смирившихся со всем миром стариков, плачущие от страха неведомого дети, и ничего ещё не понимающие, счастливые младенцы в колясках, и и весёлые пьяницы, которым всё равно куда ехать…

Линг оставалась. На то было много причин — и разбитая параличом свекровь, и свежая могила мужа, погибшего в дни мировой анархии. Но главная проблема крылась в ней самой. Она боялась. Боялась неизвестности, непонятного будущего. Чем больше её агитировали радужными пейзажами новой родины, тем больше она боялась. Страх был в её крови. Она унаследовала его от бабушки, которую едва не убили в дни «культурной революции» только потому, что она преподавала биологию в школе; она получила его от своего прадеда, погибшего в японском концлагере во время войны; от деда, утонувшего в реке во время знаменитого заплыва Мао; она всосала его с молоком матери, чуть не погибшей тогда на площади со студентами… Этот первобытный страх, живший в каждой её клеточке, твердил без умолку одно и то же — не верь, не верь, не верь! Сколько раз её обманывали, обещая сказочную жизнь в будущем в обмен на нищенское существование сегодня, и снова обещали, и снова обманывали. Она устала. Устала верить и ждать. Она остаётся здесь, на родной земле. Может быть, поэтому она и пришла сегодня сюда, чтобы увидеть тех, кто не боится…

— Ты знаешь, Чо Сан, — продолжила Линг после некоторого молчания, — меня волнует другое. А что, если это неправда?

— Что неправда?

— Всё неправда. Ведь это как смерть. Люди исчезают в никуда, в неизвестность. И никто не знает, где они, что с ними, живы ли они? Рай это или ад?

— Я думаю, это даже хуже смерти, — вдруг вставила Су, подсев к столу. — Ведь после смерти остаётся хотя бы тело или кости. А здесь ничего.

— Может быть, это к лучшему. Если это смерть, то мгновенная. Раз — и всё. Лучше так, чем задыхаться и мучиться на Земле. Прощай, Линг, нам пора!

Чо Сан решительно встал из-за стола, и они вместе вышли из дома. Су бросила последний взгляд на своё старенькое глинобитное жилище, доставшееся ей от родителей, смахнула слезинку и отвернулась навсегда, крепко вцепившись в руку мужа. Он прав — лучше так, сразу. Лучше. Главное, чтобы вместе. Тогда ничего не страшно. Она твердила себе это как заклинание, идя в ногу с Чо Саном. Красный куб с каждым шагом увеличивался, но Су верила — всё будет хорошо, ведь они вместе, а значит, всё получится. Она подняла глаза и смело посмотрела вперёд. Кто знает, вдруг пришельцы не врут?..

* * *

Кэти чувствовала себя неуютно. Живая, едва движущаяся человеческая цепочка, протянувшаяся через всю улицу к красному кубу, поглотила её, сделала своим звеном, но Кэт не ощущала единения с толпой. Наоборот, никогда в жизни ей не было так одиноко. Люди перебрасывались односложными фразами, которые сливались в общий звуковой неумолчный гул, столь же тихий и неторопливый, как движение самой очереди. Девушка вспоминала своё прощание с родителями.

— Не беспокойся за нас, — тихо говорила Мэри, целуя её щёки. — Отец закончит исследования, и мы приедем к тебе.

— Да-да, точно. Мы скоро приедем, — поддакивал Дэвид. — Ты будешь нашим пионером на Новой Земле. Первопроходцем. И потом ты не одна. Уж кому-кому, а Эдварду я могу доверять. Ты ведь поможешь ей на первых порах?

— Дэвид, о чём ты говоришь! Да Кэти мне как родная! Будь у меня дочка, я бы хотел, чтобы она была похожа на твою Кэти. Ни о чём не беспокойся, Мэри, она будет под моим неусыпным присмотром!

Широкая спина Хаксли маячила перед ней надёжным щитом, но Кэт всё равно было неловко. Её не покидало ощущение, что она совершает что-то неправильное. Да, это правда, что Дэвид продолжает колдовать над сотами, что мама приболела и сейчас ей тяжело даже в город съездить, не то что перебраться в на другую планету. Кэти и верила, и не верила, что родители приедут. Может, они просто успокаивают, чтобы она спокойно улетела на Весту? Темнеющая впадина красного куба напоминала гигантский рот, ежеминутно поглощающий новую порцию человеческих тел. Совсем скоро их очередь. Чем ближе подступал час икс, тем чаще девушку посещало желание броситься прочь, как можно дальше от неотвратимой неизбежности.

— Кэти, ты готова? Сейчас наш черёд, — прервал её размышления Эдвард.

— Конечно, конечно, — пробормотала в ответ Кэти, судорожно вцепившись в картонный цилиндр. Этот футляр был единственной вещью, которую она забирала с собой. Здесь было всё, что ей хотелось взять. Около года назад её, бывшую студентку арт-колледжа, осенила простая и ясная мысль — пока то, что ты любишь, живо в твоей памяти — оно не умерло. Самый простой пример — книги. В них, написанных, быть может, сотни лет назад, живут люди; когда ты открываешь её, они заново рождаются на свет в твоём сознании. Но у книг есть свой недостаток — они используют слова, язык. Неважно какой — китайский, английский, но язык, увы, далеко не всегда понятный всем! Живопись же понятна без перевода! Эта идея окрылила её, дала цель, ради которой стоило жить и творить. Кэт рисовала. Рисовала всё — пейзажи, портреты, натюрморты — что могло сохранить память о родной планете. Кое-что она успела закончить, многое было пока ещё в этюдах, но она знала — это дело её жизни. Даже сейчас через плотный картонный цилиндр они, казалось, грели и придавали ей сил. Кэт подняла голову и вошла вслед за Эдвардом в красный куб.

Они решительно встали на квадратную площадку. Та, почти сразу же, превратилась в свободно парящую панель, которая убаюкивающе медленно поплыла вперёд и вверх. За считанные секунды Кэт с Эдвардом оказались где-то в центре помещения. Ступень-платформа привезла их прямо к одной из круглых жёлтых площадок, огороженных со всех сторон высокими прозрачными стенами. Отсюда, с высоты, было видно, что вслед за ними другие платформы несут толпы новых переселенцев, распределяя их между многочисленными площадками. Как ни пыталась Кэт успокоить себя, сердце всё равно встревоженно и громко стучало. Казалось, этот стук был слышен во всех уголках безграничного здания. Девушка крепко вцепилась в руку Эдварда, и они вместе вступили в самый центр круглой жёлтой площадки, отличавшийся более интенсивной окраской.

Пару секунд ничего не происходило. Эдвард стал уже подумывать о том, что, может быть, они неправильно что-то сделали, не туда пошли, как вдруг всё поплыло перед их глазами, будто цветной вихрь закружился. Этот вихрь подхватил их, как лёгкие пёрышки, и понёс куда-то. Эдвард полностью потерял ориентиры в пространстве; его руки невольно искали точку опоры. То же самое происходило и с Кэти. Голова кружилась, её слегка подташнивало от замысловатых круговращений разноцветных пятен вокруг себя и от не прекращавшегося тихого гула, сопровождавшего полёт.

Сколько прошло времени? Минута? Месяц? Год? Эдвард не успел додумать эту мысль до конца, как почувствовал, что его тело вновь приобрело вес и плоть. Цветной ураган стих, и они ощутили под ногами твёрдую почву. Через пару секунд туман вокруг стал бледнеть и становиться прозрачнее. Откуда-то сверху донёсся нежный мелодичный голос: «Добро пожаловать на Весту!» Взявшись за руки, переселенцы сделали первый шаг на новой планете. Яркий свет брызнул в глаза, заставляя зажмуриться. Уже через мгновение Кэти усилием воли заставила себя открыть глаза — перед ней расстилалась её новая родина…