Костёр

Фарит Барашев

Книга «Kостер» о первой школьной любви, которая разожглась в будущем авторе и положила начало его творческой деятельности. Рассказ заставит читателя смеяться, радоваться и плакать, оставит незабываемое впечатление.

© Фарит Барашев, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Кто когда-нибудь из вас смотрел, как художник пишет картину? Выливая ее из нутра, когда ничего еще нет, на холсте пустота, кисть ведомая как бы из вне, и мазки пересекая друг друга, один к одному прилагаясь, уходя за границу другого появляют необычный цвет. Ты мысленно обгоняя палитру в себе понимаешь, что явится свет, нужно только заглянуть в просвет и не верить в то, что таланта нет. Он завален камнями, словесных дилем, как гранит символический рунит. Из глубин поднимая знанья, ты перешагиваешь грань образованья, недопониманий брань, за которым жизнь восхитительной и простой любви, любви наивной, детской. Видишь детство тот единственный путь, который мы все кончаем, который уже не вернуть, мы начинаем другой путь, опускаясь¹ ниже в образование. Где уже ни чего не слышим и не видим так, как в детстве. Свет образованья стал тьмой повествований. Сын человеческий в библии сказал, вопросик как бы всем задал, — «Ни свет ли тьма»!? Вот это да! В детство уже не вернемся ни когда, чтобы что-то изменить.

Только в мыслях, воспоминаниях тешимся, либо жалеем наполненные познаниями взрослой бытности, кого-то виним, кого-то прославляем, чужие мысли употребляем, и кто мы? Так и не знаем, на чужие труды уповаем. Сталкиваясь друг с другом, не понимаем друг друга, вслух говорим — брат, а внутри — враг.

Поучая притом своих детей и чужих, мы хотим ими быть, ну ни как не получится стать, мы им знания думаем дать, чтоб отвлечь, притянуть их к себе, к существу потерявшего даже мечту. И такое положение на сегодняшний день. Человек исхитрился весь, сам себя запутал, и наследия вырастают путаными, так и продолжается языком образа жизни правды, и языком образа жизни лжи. Говоришь правду — не верят, говоришь ложь, и та правда вырисовывается. Миф знаний дано перевернулся в мир познаний, и этим перевертышем идем сословно, понимая, что существуем по образу в жизни этих слов, а к самой жизни, к ее знаниям, на пути стоит программный шлагбаум, человечеством установленный. Поднять бы его?! И заглянуть, что там за ним?

* * *

Туда меня тянет ручка, ее шарик, катаясь по белому листу бездонного пространства, оставляет след, символы буквального нарождения, дух над бездною порождения. Ловко закручиваясь в тягучей смеси, шарик, постепенно, вытягивая, проливает мысль². Ухватившись за невидимый опыт, я ухожу к восьмидесятым годам, уже прошлого века, где нахожу то, что сидело во мне тогда, не давая покоя, заставляло погружаться в романтическую свободу, не только днем, но и ночью. Внутри что-то зрело, предполагалось, в груди рвалось. И теперь читая эти строки, я погрузился в молчание, где открылся ушедший миф, и теперь приведенный ожил, и в будущем прояснилось прошлое, которое предлагаю вам, на ваш сравнительный суд, где размышлять причина найдется, с коей разбираться вам самим.

Окунаясь, может быть в краски собственных тайников, в свое счастье, в свою любовь, в картину собственной жизни.

— История «Костер» достоверная, с возможной передачей тех же самых слов по памяти —

Ученице «А» класса школы 40 гор. Свердловска (ныне Екатеринбург) Уфимцевой Наталье Витальевне. к 50-летию. посвящаю этот рассказ.

(Н.У. + О.Б = Любовь)

Мне трудно выводить слова,

Слезы навернулись на глаза

Хоть и имею навыки жреца

Я вспомнил детство,

Где за девчонкой бегал резво

И пионерский лагерь был

Костер горел и пламенем нам говорил: —

Мечтайте, грезы в детский ум вмещайте,

Девчонкам дружбу в тайне предлагайте,

Играйте, любовь друг другу обещайте,

Наивностью духовной награждайте.

О, Боже, я! Что ж творю?

Жизнь толкаю к млечному огню,

Где память взрослому уже мужчине

Щеку детством обожгло,

Жизнь та старая истлела

За временем в погоне преуспел.

Девчонка та была принцессой детства,

Поэтому ее догнать я не успел.

И напишу в конце, что глупо улыбаюсь

В счастье детства убежать пытаюсь.

Плачу, радуюсь, смеюсь!

В эротические письмена превращаюсь.

Примечания

1

«опускаясь» — опус-каясь, по древнееврейски «опус» — пустыня

2

Мысль — (масло элея; эль-я) масло — ма слов (кости), материя слов