Кривые треугольники – 2

Ульяна Завацкая

Продолжение Остросюжетного любовного романа Кривые треугольники, рассказывающее о судьбе двух подруг, оказавшихся волей судеб в любовном треугольнике. Они были друзьями, ближе сестер. Но стали врагами и соперницами. Лаура, становится невольной разлучницей любви своей подруги к ее нежеланному мужу. Орландо, устав от неприязни и яростного отпора Лауры к его любви, ищет утешения в порочных объятиях своей бывшей любовницы и подруги своей жены, беззаветно любящей его сквозь все условности. Ревность сжигает в душе Лауры прежнюю влюбленность и разжигает огонь любви к своему мужу…

Книга 2

«Господи! Она самая прекрасное, самое родное существо на свете! Помоги мне, Боже, Милостивый!» — Задохнувшись от восторга, подумал, взмолившись, Орландо. Он смотрел с замиранием сердца, как она идёт к нему. Она шла к нему неимоверно медленно. Он знал, с каким трудом даётся ей этот путь. Каждый шаг словно борьба. Каждый шаг, словно маленькая победа её воли. Она шла медленно медленно. Шаг за шагом. И всё же… Она шла!.. Будто летела… По музыке… К нему!..

Он поддерживал, звал, манил её огненным пламенем золотых глаз. Он боялся пошевелиться, нарушить магию сплетённых взглядов. Он обливался холодным потом. Внутри него всё растерянно сжалось. Он был в ужасе, смертельно боясь потерять эту связь. Огонь растворялся в небесной голубизне.

Наконец, их руки встретились. Орландо облегчённо вздохнул. И крепко сжал её маленькую ручку.

Орландо крепко держал ее маленькую ручку в своей руке. Он грел теплом своей ладони её маленькие замёрзшие пальчики, подбадривая и успокаивая её, словно испуганную птичку. Наконец, он решился отвести взгляд от ее глаз. Он почувствовал, как она вздрогнула и напряглась. Орландо, подбадривая, похвалил ее теплым пожатием. Он с уважением посмотрел на человека в золотом балахоне, в высоком несуразном колпаке и книгой в руках. И она, повинуясь воле его взгляда, тоже повернулась, как он, и стала смотреть на нелепого человека, говорящего что-то нараспев, словно он хотел петь и никак не мог войти в такт общей протяжной, светлой песни, поющейся где-то рядом чистыми, звонкими голосами. И вдруг она поняла, что священник перестал петь и обратился к Орландо. Лаура напрягла всю свою силу воли, чтобы собрать разбегающиеся слова, в единую логическую цепочку предложения, чтобы понять, что же там такое говорится, что все собравшиеся слушают с благоговейным вниманием и трепетом. Даже Орландо.

— Орландос Карлос Феретти, берете ли Вы в жены Лауру Луис Ройстон Маргит? Клянетесь ли перед богом и людьми любить и почитать ее в горе и в радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас? — нараспев проговорил священник.

— Да! — твердо и уверено ответил Орландо.

И священник обратился к ней.

— Лаура Луис Ройстон Маргит, берете ли Вы в мужья Орландоса Карлоса Феретти? Клянетесь ли перед богом и людьми любить и почитать его в горе и в радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

Только сейчас, осознав всю серьезность слов, Лаура поняла, что все кругом ложь и обман. Он, с кем ее хотят сейчас связать священными узами, совсем не тот, кого она любила и с кем мечтала пойти под венец, а после жить долго и счастливо, пока смерть не разлучит их. Этот фальшивый жених что-то сделал с ее разумом, и она перестала понимать, что происходит с ней и вокруг. Он внушил ей свою волю, заставляя делать то, чего она совсем не хотела. Он манил ее своим теплом, нежностью, улыбкой, но все это было ложью, ужасной и несправедливой.

В церкви повисла угнетающая тишина, и Лаура поняла, что все эти люди с чужими, незнакомыми лицами ждут ответа, которым она решит свою судьбу. Она растерянно, загнанно оглянулась, ища в этой толпе хоть одно дружеское, знакомое лицо, но не находила. Ей стало казаться, что это только кошмарный сон. Ей стоит только проснуться, и кошмар закончится. Но она не знала, как проснуться и, поэтому решила, что это сон, в котором она хозяйка.

— «Это мой сон, — успокаивая себя, подумала Лаура, — и я могу здесь делать все, что мне заблагорассудится. Я не хочу, чтобы все так было. Не хочу здесь находиться. Не хочу видеть эти чужие корчащиеся лица. И я могу обернуться, и все исчезнет. Стоит мне только выйти из этого здания, которое давит куполом. Здесь слишком много людей. Слишком много. И мне скоро будет нечем дышать. Поэтому так кружится голова. Ей стало плохо. И она уже задыхалась. Все закружилось вокруг неё. Заплясали стены. Пол и потолок словно перевернулись. А противный старик в золотом балахоне все допытывался ответа с завидной настойчивостью: «Вы берете в мужья… и далее все называл, какие-то имена». Он, словно ничего не замечал. И всё твердил, и твердил: «Вы берёте в мужья… И снова, нескончаемые чужие имена!»

— «Мне нужно всё это немедленно прервать» — безумно подумала она, замотав головой.

— Нет! Нет! Нет! — Закричала Лаура, не в силах больше этого выносить. Подхватив длинную юбку, Лаура сорвалась с места и побежала к выходу. Все были настолько шокированы, что никто не попытался остановить ее. Выскочив на улицу, Лаура захлебнулась свежестью воздуха. «Как чудесно!» — подумала она и, вдохнув в легкие побольше воздуха, побежала по улице. Она не знала, куда бежать, где спрятаться, от бросившихся за ней в погоню, людей. И тут ее рассеянное внимание привлекло сияющее огнями табло: МЕТРО, прочитала Лаура и бросилась в эту пещеру, где можно было затеряться в толпе, уехать куда-нибудь на поезде. Она бежала со всех ног, ей казалось, что так быстро она еще никогда не бегала, даже на уроках физкультуры. Изумленные люди расступались перед ней, уступая дорогу. Но она чувствовала, что «он» где-то рядом, и он вот-вот может настигнуть ее. Она слышала, как он зовет: «Лаура! Лаура!» Но не поддавалась обманчивой, чарующей тоске его голоса, которой хотелось подчиниться. Металлический голос предостерегал пассажиров: «Осторожно! Двери закрываются!»

На последней минуте она вскочила в поезд. Через мгновение двери закрылись, отрезая ее от внешнего мира.

«Теперь можно расслабиться, — довольная своей предприимчивостью, подумала Лаура, — И пусть поезд увезет меня, как можно дальше. И плевать на изумленные, любопытные взгляды, устремленные на нее. Мне удалось изменить течение сна… — хотя ей все больше казалось, что это вовсе не сон. Но, впрочем, какая разница, сон или действительность. Главное, она избежала того, что не должно было случиться».

Лаура закрыла глаза и представила себя, как она выйдет из вагона, зайдет в первый же попавшийся магазин и избавится от этого ненавистного платья.

Проехав несколько остановок, Лаура решилась покинуть свое убежище и выйти. Поднявшись на улицу, Лаура оглянулась, пытаясь понять, где находится.

— Мисс Лаура?! — двое мужчин в галантных костюмах уверенно взяли ее под руки, и она поняла, что ей не вырваться из этих рук. Сказка кончилась. Кошмар продолжался, приобретая краски холодной действительности.

— Вы должны пройти с нами, — сказал ей беспристрастный голос. И твердой рукой повел к машине, стоящей рядом.

— Не хочу! Не хочу! — в отчаянии шептала Лаура, и по ее щекам текли слезы бессильной ярости. Ее охранники усадили в машину и сели по обе стороны от нее, заранее предупреждая любые попытки неповиновения. Они доложили по телефону, что нашли ее, с такой холодной отчужденностью, будто сообщали о находке потерянной пуговицы. Выслушав указания, замерли в ожидании. Орландо подъехал за ней сам. Выгнав всех из машины, кроме водителя, по дороге назад он ясно обрисовал ей всю ситуацию, которая шоком пригвоздила ее, отбив всякое желание что-либо еще сделать. Он говорил вкрадчиво, холодным голосом, в котором чувствовалась ощутимая угроза и тихая, хорошо скрываемая ярость.

— Мне надоели твои побеги. Чтобы у тебя больше не возникло такого желания, я объясню тебе, что нас с тобой связывает. Кроме моей любви, конечно. Твой отец — полный банкрот, но это не самое страшное. Видишь ли, в недавнем прошлом, он был очень плохим дяденькой. И вел себя возмутительно плохо. А за грехи надо платить. И сейчас, самое время. Он нажил себе суровых врагов, это не казенные кредиторы, которых можно задобрить взяткой, хотя, у него и на взятку бы средств теперь не хватило. Над ним занесен Домклав меч. И только мне есть пока интерес, чтобы он не опустился на его голову. Но уйду я, и это болото сожрет его со всеми его потрохами, и не только его. — Он замолчал, вглядываясь в ее личико с недоверчивыми, широко распахнутыми от ужаса глазами.

— Теперь, твоя тетя. — Продолжил он, безжалостно убедившись, что до нее доходят его слова, — Я слышал, вы не очень дружны и думаю, тебя не очень расстроит, что эту почтенную леди выкинут на улицу, оставив от всего ее благосостояния только чрезмерную гордость, которой вы, Маргиты, щедро наделены. Ты тоже останешься при своей гордости. Без кола и двора, и без отца. Может, именно тогда тебе понадобится знание закона, чтобы отстаивать свои права на паперти. Твоих друзей мы тоже не оставим в стороне. Так, из веселья. И их не забудем. Подружка, со всей ее семейкой, присоединится к твоей нищей благочестивости. Вот где вас по — настоящему сдружит судьба, не правда ли?

— Ты, ты не можешь этого сделать!

Орландо удивленно приподнял бровь на ее жалобное заявление.

— Разве? Я могу все! Вопрос в том, хочешь ли ты этого?

Лаура отчаянно замотала головой, не в силах от потрясения вымолвить что-либо, под его жестоким, пылающим желтым огнем, взглядом.

— Может, мне продолжить описывать картинку? Это так занятно. Кто там у нас следующий по списку. Ах, да, этот занятный парнишка, что все время вертится возле тебя, словно прирученный котенок. Хотя, его, кажется, именно так и называют в вашей ученической среде всезнаек.

— Хватит! Пожалуйста, перестань! — взмолилась Лаура, — Я сделаю все, что ты скажешь!

— Да? Почему я не могу верить тебе, ты случайно, не знаешь? Я, кажется, слышал уже подобные увещевания из твоих уст. Было очень опрометчиво верить тебе, но ты казалась такой невинной.

— Этого больше не повторится! — горячо пообещала Лаура.

— Я знаю! — самодовольно заявил Орландо, — Ты ведь никогда себе не простишь, если из-за прихоти пострадает столько невинных, хороших людей. А теперь, вытри слезы, успокойся и прими довольный вид!

Орландо протянул ей свой белоснежный, надушенный, с кружевной каемкой, платок.

Лаура покорно взяла его дрожащими руками и стала неловко размазывать влажные, черные от туши дорожки на своих щеках.

— О, господи! — не выдержал Орландо, — Ну, что ты делаешь?

Он забрал у нее платок и с нежностью и трогательной заботой вытер беспорядок на ее казавшемся еще бледнее, заостренном личике.

— Можно мне задать тебе вопрос? — нерешительно спросила Лаура.

— Да, конечно.

— Там, на пустыре… Ты пообещал оставить меня, если я захочу. Ты бы так сделал?

— Лаура, даже у таких людей, как я, бывают минуты сентиментальной слабости. Но я ведь предупреждал, что не смогу этого повторить. Мне несвойственно быть великодушным, и тебе следует это сразу запомнить.

— Ты не ответил на мой вопрос, — настаивала Лаура, — Ты готов был сделать это?

— Да. В ту минуту, да. И мне было бы наплевать, что это было бы приговором для твоего отца, — с жестокостью ответил он. — Но если быть до конца честным, я был почти уверен, что ты не пожертвуешь жизнью Ника, даже не зная, ситуацию отца. И даже, если бы Ник был безразличен тебе, ради сомнительной свободы.

Лаура тяжело вздохнула и, отвернувшись и замкнувшись в себе, отчужденно промолчала всю оставшуюся дорогу. Гордо вскинув головку и закрывшись прозрачной вуалью, не смотря абсолютно ни на кого, Лаура уверенно, с холодным спокойствием, выполнила свою задачу. На этот раз до конца. Она твердо ответила: «Да!» и повторила слова клятвы вслед за священником. Одела на палец Орландо обручальное кольцо и позволила поцеловать себя. Она улыбалась, как требовал Орландо, и принимала поздравления от чужих людей. И только отец, который совсем не радовался, и в глазах которого стояли горькие слезы, вызвал в ней минутную волну обреченной скорби, промелькнувшей на лице неуловимой тенью.

— Прости меня! — прошептал он вместо поздравления и пожелания счастья молодоженам, — Прости меня!

— Мне было бы легче и проще понять, если бы ты открылся мне. Сказал всю правду сам!

Ройстон растерянно отвернулся.

— Я не мог! Прости меня!

— Я люблю тебя, папочка! — Она порывисто обняла его, словно прощаясь, в последний раз.

— Пообещай мне, что будешь счастлива, — несчастно взмолился он.

— Обещаю! — отвернувшись, бесцветно бросила она.

А потом они шумно и весело отправились в дом, который снял для них Орландо, и долго праздновали за богато накрытым столом.

— Орландо, я устала. — Сказала Лаура своему мужу, когда гости стали безобразно напиваться и непристойно шутить. — Можно, я поднимусь к себе?

— Ну, конечно, любимая. Тебе лучше отдохнуть немного, набраться сил перед нашей брачной ночью.

Одарив его ненавидящим взглядом, она спокойно ответила.

— Я так и сделаю, дорогой!

* * *

Освободившись, наконец, от свадебного платья, Лаура с хитрой улыбкой достала из потайного кармашка в грации свой маленький свадебный подарок для «любимого» мужа.

«Все равно, все будет так, как я хочу! И тебе этого не изменить, Орландо! Пусть эта ночь будет мучить тебя всю жизнь тайной беспамятства! — коварно подумала Лаура, с предосторожностью не выражая свои мысли вслух, — ведь у стен могут быть уши».

Насладившись вдоволь теплом ароматизированной ванны, Лаура облачилась в ласковый шелк пеньюара цвета морской волны, который Орландо приготовил для нее с такой любовью, о которой она даже не подозревала. И приготовив из вина, предусмотрительно оставленным Орландо, свой любовный напиток, стала ждать, когда он, наконец, набравшись горячей смелости за столом с друзьями, придет к ней. Ведь он не может не прийти, в этом она была уверена.

В ожидании она немного задремала, но звук шагов в коридоре мгновенно выбросил ее из сна. С легким трепетом она ждала, когда ручка двери затрепещет под его рукой, нервно задергается, не впуская его.

— Спектакль начинается! — с торжественной коварностью прошептала Лаура, — Поднимите занавес!

— Лаура! — рассерженно позвал он, когда обнаружил, что дверь заперта на ключ. — Лаура, открой сейчас же! — хмель придавал ему горячую настойчивость, и он ни за что не желал отступать.

— Превосходно! Шуми громче, Орландо. Ты превосходно играешь свою роль, — тихо позлорадствовала Лаура и с язвительной улыбкой испуганным голосом, — Орландо, пожалуйста, оставь меня. Я не хочу тебя видеть! — Лаура с замиранием сердца ждала его ответа. «О, только бы он был настолько пьян, чтобы не слушать меня!» — мысленно взмолилась Лаура, и Орландо не разочаровал ее ожидания, с яростной силой безжалостно навалившись на дверь, тараня ее с упрямством быка.

— Открой сейчас же! — кричал он в передышках набегов на дверь.

— Орландо, пожалуйста, перестань! — взмолилась Лаура, и голос ее дрожал от сдерживаемого смеха.

— Открой! Или я выбью дверь! — взревел Орландо, снова навалившись на несчастную дверь, которая оказалась очень прочной к ликованию Лауры.

— Хорошо, я открою! — несчастным голосом заявила Лаура, — Только успокойся, пожалуйста. Ты пугаешь меня!

— Я спокоен! — гневно ответил Орландо.

Лаура повернула ключ в двери и, метнувшись молнией, отбежала к постели. Бросив на себя мельком взгляд в большое овальное зеркало над тумбочкой, Лаура осталась очень довольной. Встав между импровизированным столиком-тумбочкой, накрытым для вечернего пиршества, и кроватью, Лаура одела очаровательную, немного испуганную растерянную улыбку.

Он вошел и закрыл за собой дверь на ключ. Он пытался держать себя в руках и сдерживать свою ярость. Его дыхание было горячим от выпитого вина, и тяжелым от загоревшейся страсти и урагана гнева, который она заставила его пережить. Даже испытывая ненависть, такую же яростную, как его гнев, Лаура, вопреки своему желанию, не могла не заметить, как он великолепен. На секунду ей захотелось забыть о мести и ненависти и припасть к его сильному красивому телу. Забыться в его поцелуях, подчиниться его страсти, горящей желтым пламенем глаз. Ведь она знала, помнила, хотя все происходящее было как в тумане, какими нежными могут быть его сильные руки, какими сладкими были его страстные губы. Желание, горячим пламенем опалило ее. Она внутренне испугалась и с рвением отогнала это желание. Эту безумную, ненавистную мысль и уверено продолжила играть свою пьесу.

Со смущенной улыбкой она протянула ему бокал вина.

— Ты думаешь, это поможет нам понять друг друга? — насмешливо спросил он, беря из ее рук бокал.

Лаура лишь молча кивнула и взяла в руки свой бокал. Она старательно разыгрывала смущение, потупив взор в свой бокал. Затем она с жадностью, залпом выпила его. Чем привела Орландо в восторг. Хотя ей совсем не хотелось. Но она знала, что ей нужны будут силы. Она невольно поморщилась от терпкой крепости вина.

— Ну что ж, я настолько пьян, что еще один бокал мне не повредит, — как бы размышляя вслух, сказал Орландо. Легонько стукнувшись с ее бокалом, он быстро осушил свой бокал. Поставив его на тумбочку, он забрал у нее лишь слегка пригубленный бокал. Решительно, неумолимо, твердой рукой Орландо заставил ее обойти стол и приблизиться к нему. Он страстно обнял ее, немного резко привлекая к себе. Зарывшись теплыми ладонями в пьянящий водопад ее волос, Орландо нежно, с мягкой осторожностью покрывал ее лицо поцелуями.

— Ты сводишь меня с ума, — хрипло прошептал он. Подняв на руки, он опустил Лауру на постель, и почти упал рядом из-за охватившей слабости во всем теле.

— Я слишком много выпил, — пожаловался он и, будто боясь отключиться, прежде чем успеет познать ее сладость, яростно стал целовать и ласкать ее. Но она не желала спешить и ожесточенно пыталась отбиться, надеясь, что снотворное вскоре подействует. Наконец, Лаура почувствовала, как силы Орландо тают.

— Ну, слава богу! — с облегчением, Лаура скинула с себя бесчувственное тело Орландо. — Фу, какая мерзость! — с отвращением сказала Лаура, почти не кривя душой. Ее тошнило от запаха перегара, исходящего от него. Первым ее желанием было броситься в ванную, и смыть с себя прикосновения его рук и губ, но она сдержала себя и продолжила свой спектакль. Приведя комнату в ужасный беспорядок, побив имеющуюся посуду, создавая впечатление ужасной драки, Лаура изорвала костюм Орландо, который он так и не снял, так, как она могла бы порвать его, сопротивляясь. Не удержавшись, она расцарапала его грудь, как бы мстя за то влечение, которое он пробуждал в ней, вопреки ее желанию. Ее пеньюар последовал той же участи, создавая впечатление насилия. И последний штрих. Кровь, которую она приносила в бутылочке, Лаура правдоподобно разбрызгала на постели. Приведя брюки Орландо в нужный хаос, Лаура запачкала его бедра кровью. Чтобы наверняка не возникло сомнений в том, что «это», случилось.

«Не хотела бы я проснуться в такой ситуации и с пустой разбитой головой», — позлорадствовала Лаура, довольная результатом. Теперь она могла искупаться и смыть с себя всю эту мерзость.

Забрав одеяло и подушку, Лаура устроилась на полу в ванной, тщательно заперевшись.

Засыпала она с довольной улыбкой, укутавшись в теплое пушистое одеяло, мечтательно представив нежное тепло Ника.

* * *

Орландо проснулся от холода, сковавшего его тело. Голова раскалывалась на части от невыносимой боли, во рту был неприятный горький привкус. Все тело казалось разбитым. Грудь горела острой саднящей болью. С тяжелым стоном Орландо заставил себя встать с кровати с мыслью об аспирине и теплой ванной. Чертыхаясь и обо что-то спотыкаясь в темноте, Орландо добрался, наконец, до выключателя, наступив на что-то, хрустящее под ногами. Вспыхнув, свет ослепил его на мгновение, зажмурившись, он сонно огляделся. От шока он сразу же проснулся, даже хмель слетел с него. Изумленно оглядывая бедлам, творившийся в комнате, он невольно сполз по стене на пол. Вновь и вновь оглядывая неверящим, ошарашенным взглядом комнату, он силился, но никак не мог понять: «Какой Мамай прошелся здесь?!»

Встав, наконец, он дошел до кровати, прихрамывая от непонятной боли в ноге, забыв напрочь об аспирине и ванной, он с еще большим ужасом и непониманием смотрел на запачканные кровью смятые простыни. Не в силах что-либо понять, он посмотрел на свое отражение в зеркале, словно ища ответов, но оно не только не дало их, а напрочь, основательно запутало все, отразив ему его жалкий, оборванный, потрепанный вид.

«Лаура!» — вдруг вспомнил он и растеряно оглянулся в ее поисках, но нашел лишь жалкие обрывки нежной материи цвета морской волны, бывшие совсем недавно прозрачным облаком, изящно обрисовывающим аппетитное тело Лауры. Сев на краешек кровати и вдыхая тонкий аромат шелкового лоскуточка, он пытался вспомнить, восстановить в памяти, что же все-таки случилось. Ему удалось выудить из памяти туманные, неясные воспоминания. Перед ним встали картины, где он безудержно, суматошно целует и ласкает бьющуюся в его руках, отчаянно протестующую Лауру.

— Вот и кубики сложились. — С горечью сказал он, — Господи, и зачем я так напился?!

Что случилось после поцелуев, он не помнил, но это было настолько очевидно, что ему было тошно от самого себя. «Бедная Лаура! — подумал он и тут же встревожился, — Где же она?!»

Он бросился к двери и остановился на полпути, вспомнив, что на нем лохмотья. Грудь в глубоких царапинах. А то, что творится ниже пояса вообще не поддается никакому описанию. Нетерпеливо сорвав с себя остатки одежды, Орландо направился в ванную.

— Какого черта! — вне себя от гнева вскричал он, обнаружив, что дверь в ванную наглухо закрыта. — Ну, замечательно! Теперь моя ванная стала политическим убежищем для моей собственной жены! Ну, по крайней мере, на этот раз, она хотя бы не сбежала.

Он надел на себя халат и спустился вниз. Ребята из охраны сидели за столом. Покер был в самом разгаре в сопровождении шуточек и расслабленного смеха. Увидев Орландо, мрачного как грозовая туча, они сразу же притихли. Он бросил на них злой, недовольный взгляд, будто искал, на ком сорвать свою ярость, и прошел на кухню, где все еще возились две служанки, имен которых он не помнил, что злило его еще больше.

— Ты, котенок! — обратился он к совсем молоденькой девушке, — Давай-ка, брось все и пойди, приготовь мне комнату под спальню.

— Хорошо, сэр! Сию минуту, сэр!

— Если не справишься сама, возьми подружку, а посуда подождет. Я хочу комнату возле кабинета. Возьмите этих олухов, — он указал в сторону гостиной, где довольные ребята тем, что гнев хозяина их не задел, снова начали шутить и веселиться, — Пусть помогут вам с перестановкой мебели. И приготовьте мне ванную, теплую и обалденно пахнущую. Давайте, убирайтесь! — он сделал нетерпеливый, прогоняющий жест руками, будто хотел спугнуть птиц.

Оставшись один, Орландо достал из шкафчика бутылку Мадеры и наполнил себе бокал. Потягивая терпкое вино, он сказал сам себе с ироничной горечью, наблюдая, как за окном поднимается рассвет, окрашивая нежную, молодую весеннюю листву в малиновый цвет.

— Если так и будет дальше, приятель, ты станешь женатым холостяком. Надо срочно что-то с этим делать! Вот только знать бы еще что…

— Мистер Орландо, Ваша комната готова. Ванная наполнена, — прервал ее грустные размышления звонкий, немного запыхавшийся голосок.

— Так быстро? — Орландо удивленно вскинул бровь, — Да ты просто умница, крошка!

— Спасибо! — смутилась девушка, — Я не одна все это сделала.

— Нет, определенно мне начинает нравиться Англия!

— Вам приготовить завтрак, сэр?

— Нет. Для завтрака еще слишком рано. Там, в моей, то есть в нашей с женой спальне, нужно прибрать, — брезгливо сморщился Орландо.

— Хорошо, сэр!

— Ну, ладно. Я пойду, досмотрю свой сон.

— Спокойного часа, сэр!

— Спасибо!

«Удивительно! — подумал Орландо, засыпая после восхитительной ванной, — Как этот маленький птенчик легко усмирил мой гнев. Надо будет взять с собой это чудо, когда соберусь домой».

* * *

Проснулась Лаура с восхитительным чувством победы. И даже, несмотря на то, что постель ее в эту ночь была необычной и жесткой, настроение было прекрасное. Приняв прохладный душ, Лаура, осторожно приоткрыв дверь, выглянула в комнату. Комната порадовала ее свежестью и чистотой.

«Значит, Орландо уже видел мой сюрприз. Интересно, что он об этом подумал!»

Прошлепав босиком до шифоньера, она, открыв его створки восхищенно ахнула. Все ее вещи, которые она взяла с собой из дома, были разложены и развешаны в изумительном порядке. Переодевшись, Лаура спустилась вниз, надев на личико, словно платье, растерянно-разочарованную улыбку.

— Доброе утро, сеньора, — приветствовали ее ребята Орландо, расположившееся на своем посту в холле.

— Доброе утро. Джентльмены. Пожалуйста, называйте меня мисс, а не сеньора.

— Как скажете, мисс Лаура.

— Спасибо!

— Ну и штучка! — с сочувствием и одновременно с завистью многозначительно переглянулись ребята за ее спиной.

— Доброе утро, сеньора! — хором приветствовали ее три молодые женщины, как только она переступила порог кухни.

Лаура невольно поморщилась, как от зубной боли от такого приветствия.

— Доброе утро! — вежливо ответила она, — Я попрошу называть меня не сеньора, а мисс. Хорошо?!

— Хорошо, мисс Лаура. Но как тогда быть с приказом хозяина, сеньором Орландо? — недовольно спросила ее полная, если не сказать толстая, метиска. Она, безусловно, была старше остальных и занимала главенствующее место. Лауре она сразу же не понравилась. В ней было что-то до сих пор незнакомое. Что-то властное, пугающее. И от нее исходил резкий запах специй. В первую минуту Лаура растерялась, замешкалась в смятении, ведь прежде ей не приходилось никого заставлять слушать себя. Даже Марта, которая вырастила ее, и была почти матерью, никогда не перечила ей и выполняла все беспрекословно. И даже в те минуты, когда возникали несогласия, и они по-дружески спорили, всегда чувствовалось уважение и заведомая поддержка в любом ее решении, порой, не всегда правильном. Женщина же, смотрящая сейчас на нее твердым, уверенным, черноглазым, как беззвездная ночь, взглядом, откровенно выражала почти презрение, яростное неудовольствие и ни капли уважения. Казалось, что именно она здесь хозяйка, а Лаура, нашкодившая служанка. От обиды и негодования Лауре захотелось сказать этой невежде что-нибудь дерзкое и обидное. Но, вовремя вспомнив, кто она на самом деле, Лаура взяла себя в руки и, выдержав тяжелый пронизывающий взгляд, спокойно, с должным достоинством, ответила.

— Приказы моего мужа на меня не распространяются. Мы с вами еще не знакомы, видимо поэтому, произошло небольшое недоразумение. Я, ваша хозяйка. Прошу звать меня мисс Лаура. Представьтесь мне.

— Я Элизабет, мисс Лаура, — с добродушным рвением представилась молодая женщина лет тридцати, — А это Клелия, — представила она совсем молоденькую девушку лет семнадцати.

— Жозефа! — высокопарно представилась мулатка и с тщеславной гордостью заявила, — Я повар высшей квалификации. Сеньор Орландо выписал меня из ресторанчика «Кэ таль музика», что в переводе означает «Здравствуй, музыка».

Она хотела еще что-то сказать, но Лаура бесцеремонно оборвала ее на полуслове.

— Вот замечательно! — насмешливо заметила она, — Похоже, завтрак у меня сегодня будет из превосходной итальянской кухни в лучших традициях. Я только надеюсь, что это не займет слишком много времени.

— Не займет! — обиженно буркнула Жозефа и, отвернувшись, сосредоточенно стала готовить.

Лару ласково улыбнулась служанкам, и те с восхищением поддержали ее маленькую победу над этой заносчивой мавританкой.

Пока готовился завтрак, Лаура выяснила, кто прибрал ее комнату и разложил ее вещи. Смущенная Клелия с восторженным трепетом выслушала благодарную похвалу молодой хозяйки. И Лаура поняла, что навсегда завоевала преданность этого юного отзывчивого сердечка.

С напыщенной тактичностью Жозефа подала завтрак, состоящий из салата и риса по-итальянски, и кофе «Рояль».

Салат из смеси вареного картофеля, свежих яблок, моркови, зелени, горошка, соленых огурцов, сельдерея, салата, креветок, приправленный острым, пряным майонезом, Лауре очень понравился, хотя его вкус был очень необычен. Понравился ей и рис, отваренный на бульоне и обильно приправленный сливочным маслом, сыром и пряностями. И Лаура с непосредственной очаровательностью выразила свое восхищение, чем растопила лед в неприступном сердце Жозефы. Вконец польщенная Жозефа с гордостью представила свой «конек» — кофе «Рояль» со смущенной доброй улыбкой.

— Жозефа, но здесь же коньяк! — запротестовала Лаура, — А мне сейчас на экзамен.

— О, не беспокойтесь мисс Лаура, алкоголь сгорает, перекаляясь с сахаром. Этот напиток не опьяняет, но придает сил, бодрости и ясность мысли!

— Ну, если так? — с опаской сказала Лаура.

— Не сомневайтесь! Жозефа плохого не подскажет. — И тут же добавила, словно пытаясь оправдаться, — мисс Лаура. Я привыкла говорить начистоту. Вы кажетесь мне избалованной, взбалмошной девочкой, но Вы умеете радоваться так непосредственно, Вы не боитесь выразить благодарность, доставить счастье людям, окружающим Вас…Вы несколько заносчивы, но по молодости. Между нами пробежала кошка, но я хочу, чтобы Вы знали: Жозефа Ваш друг!

— Спасибо, Жозефа! — с сердечностью сказала Лаура, допив кофе. — Я так надеюсь, что вы мне все поможете своим теплом стать настоящей хозяйкой, ведь раньше я не была ею, даже самой себе.

Жозефа не до конца поняла, что именно хотела сказать Лаура, но саднящая грусть в ее голосе тронула ее сердце и огорчила.

— Вам пора на экзамен! — осторожно напомнила она задумавшейся Лауре.

— Да. Спасибо! — очнувшись, откликнулась Лаура, вспорхнув с места.

* * *

— А вот и наш поздний воробушек! — весело подразнила ее Синти вместо приветствия, — Юная леди, имеете ли вы хоть какое-нибудь представление о хороших манерах?

— Знаю! Знаю, я опоздала, но это не моя вина. Меня не разбудили вовремя. А вот тебе не следует нести каламбур перед входом в этот кабинет.

— А тебя, наверное, можно поздравить с удачно завершенным замужеством?!

— Да уж! Вот, действительно, чего бы я хотела! Чтобы что-нибудь случилось, и мое замужество завершилось! Но ты! Ты не можешь быть такой жестокой, — с разочарованной обидой укорила она. Ей захотелось разрыдаться от этой несправедливости.

— Извини, я не хотела тебя обидеть, — растерялась Синти. — Ты так хорошо выглядишь. Просто сияешь. Я нечаянно неправильно выразилась. Я просто решила…

— Что ты решила?! Тебе ли не знать, как все есть! И не в словесной оговорке дело!

— Ну, извини, Лаура! — огрызнулась Синти, обиженно отвернувшись.

— Ладно, давай мириться? — предложила Лаура.

— Давай! — тихо обрадовалась Синти. — Я, ужас, как боюсь этого экзамена, — поделилась она, усаживаясь на скамеечку возле окна. — Даже заговариваюсь.

— Я вижу! — недовольно заметила Лаура, вглядываясь в темные круги под глазами Синтии, — Не надо так переживать! Это всего лишь экзамен.

— Ты так хорошо готова, что совсем не боишься?

— Я вообще не готова, — рассмеялась Лаура, — Но самый страшный экзамен я уже, кажется, пережила, — с грустью добавила она.

— Твоя свадьба? — с сочувствием спросила Синти, — Расскажи, как все было.

— Расскажу, но не сейчас. После экзамена. Смотри, наша очередь подошла.

— Ну, вот, только я успокоилась и перестала трястись от страха.

— Моя бессонная ночь над учебниками не пропала даром! — счастливо воскликнула Синти ждущей ее после экзамена Лауре.

— Сдала?!

— Сдала, Лаура! На отлично!

— Синти, какая ты умница! — Лаура радостно заключила Синти в объятия с поздравлениями.

— Это надо отпраздновать! Куда пойдем, Лаура?

— Давай навестим наше любимое кафе, — предложила Лаура, — и угостим друг друга мороженым и шоколадным суфле.

— Это замечательная идея! Но боюсь, что я разорю тебя. Я так переживала, что просто зверски голодна!

— Думаю, мне не повредит небольшое опустошение кошелька.

Весело перешучиваясь и счастливо смеясь, девушки выскочили на крыльцо колледжа. Но Лаура вдруг помрачнела, и, схватив Синти за руку, затащила назад в здание.

— Что случилось? У тебя такой вид, будто ты увидела привидение.

— Намного хуже. Посмотри в окно. Видишь, вишневая Вольво у ворот. Это машина моего мужа.

— Похоже, накрылось наше пиршество, — расстроилась Синти. — Но может, ты тогда познакомишь меня со своим мужем, — с оптимизмом, кокетливо добавила она, — Мне жутко интересно!

— Нет! Нет! Нет! Что ты, он опасный человек, я не хочу подвергать тебя такой безрассудной угрозе.

— Так, значит правда то, что пишут газеты?

— А что пишут газеты? — изумилась Лаура.

— Пойдем. Давай выйдем через спортзал. Я ведь не могу тебя отпустить, пока ты мне все не расскажешь.

— Ну, вот, — закончила Лаура свой рассказ, — Тебе не зачем жалеть, что ты не была там.

— Ты думаешь, что он дал тебе наркотик в конфетах? — потрясенно спросила Синти.

— Я не думаю. Я уверена в этом. Так глупо было попасться на его удочку! — злясь на себя, возмущенно заявила Лаура. Они сидели в кафе, и, не желая привлекать к себе внимания, тихо беседовали, но люди все равно с любопытством поглядывали на девушку с фотографий первой полосы газет. И затем добавила с хитрой улыбкой, понизив тон, — Но ведь это ему вышло боком! Если бы я была в состоянии соображать, я бы ни за что не осмелилась убежать из церкви.

— Да. Не рой яму другому. Верно?

— Послушай. Тебе не кажется, что люди в этом кафе просто таращатся на нас? Или я становлюсь параноиком?

— Это естественно, что они таращатся на тебя, — рассмеялась Синти.

— Почему? — не поняла Лаура.

— Лаура, во всех газетах на первой полосе красуется твоя фотография, с такой статейкой рядом, что держись!

— Да? И что же там пишут? — растеряно спросила Лаура.

— Лаура, я уверена, что это выдумки газетчиков, — попыталась успокоить Синти.

— Синти, что ты скрываешь от меня? От чего пытаешься оградить? — не на шутку встревожилась Лаура.

— Успокойся, Лаура, там просто упоминается о твоей свадьбе, — проклиная свой язык, попыталась отгородиться Синти.

— Ты не хочешь мне говорить, да? Тогда я сама все узнаю! — Лаура вскочила с места и выбежала из кафе.

— Постой! Постой, Лаура!

Синтия догнала ее у газетного киоска. Она с самозабвением, судорожно вцепившись в газету, читала уничтожающую статью о себе.

— Лаура! Не надо было тебе этого видеть!

— Синти, скажи, что это неправда! Скажи, что это неправда! — в отчаянии взмолилась Лаура. По ее бледным щекам текли слезы, но она этого даже не чувствовала.

— Ах, Лаура, если бы я могла это знать! Но ты ведь теперь дипломированный почти юрист. Ты должна знать, что не стоит верить газетам. — С нервной раздраженность попыталась пошутить Синти. Прижав к груди газету, Лаура медленно пошла по улице, опустошенная, разбитая. Она смотрела на людей, но не видела их. Она ничего перед собой не видела. Зайдя в какой-то дворик, Лаура села на скамейку и расплакалась, закрыв руками лицо.

— Этого не может быть! Это не правда! — несчастно шептала она.

— Лаура, я понимаю, что тебе, наверное, хочется побыть одной, — Синтия осторожно присела рядом, чувствуя большую вину за свою болтливость, — Но я не могу оставить тебя в таком состоянии.

— Знаешь, Синти, сейчас мне кажется, что я всегда это знала, но я упорно не хотела смотреть правде в глаза. Прятала голову в песок, как страус. Не желала признавать очевидное.

— Лаура, все не так уж страшно, — попыталась успокоить ее Синти.

— Синти, мне кажется, мир рушится! Посмотри, что они пишут: «… Гангстерским войнам наконец-то положили конец. Сделка между крупнейшими мафиозными группировками состоялась. Все и вся замерло в ожидании долгожданного мира. Но что принесет он с собой? Более коррумпированную сплоченность властей, запруднение улиц города еще большим количеством наркотиков, оружия и разврата?» Синти, какой ужас! Неужели, все это происходит со мной? А послушай, что они пишут обо мне, — и Лаура упрямо, не слушая уговоры Синти, принялась читать вслух: «Папочке Маргит, великому Князю мафии, удалось, наконец, пристроить свое маленькое очаровательное чудовище в твердые руки. Остается надеяться, что он сможет ее удержать от невероятных похождений с целью разбить сердца поклоняющимся ее красоте мужчинам».

— Нет, но ты только послушай, это я — чудовище! — возмущалась Лаура. — Да что я такого сделала?! А дольше следует вообще полное безобразие! — и Лаура снова стала читать: «Папочка Маргит предпочел итальянские спагетти и жгучие вина корпораций, принадлежащих Орландосу Феретти, предположительно, почти достоверно задействованного в темных связях и отмывании денег, рубашкам и носкам честного соотечественника…» Это же возмутительно! Если у них есть только предположения, а не факты, какое право они имеют обвинять?!

— Лаура, не принимай близко к сердцу. Мало ли, что могут написать эти гиены. Им лишь бы сенсация была.

— Сенсация! Как думаешь, я должна себя чувствовать?! Мой отец «Князь мафии!», а новоиспеченный муж вообще неизвестно кто, то ли гангстер, против которого нет доказательств, то ли нагло обвиненный. Да и я сама, оказывается, чудовище, пожиратель мужских сердец!

— Лаура, по крайней мере, ты же знаешь, какая ты на самом деле. И все это наглая ложь!

— Синти, но ведь даже ты поверила в эту ложь!

— Лаура. Думаю, разобраться, правда, это или ложь, могут помочь только твой отец и твой муж. Да и какая разница, в конце концов, правда это или нет? разве это изменит как-то или повлияет на твою жизнь? Честно говоря, я не понимаю, почему это так тебя расстроило.

— Наверное, ты права. Мой отец, конечно, богат. А деньги — это определенная власть, но это не значит, что он связан с мафией. Ведь, правда? — Лаура с надеждой посмотрела на Синти.

— Конечно! — подбадривающе улыбнулась Синти, — Почему бы тебе ни убедиться в этом наверняка, и прямо сейчас.

— Я так и сделаю! Единственное, что меня радует во всей этой мерзкой истории, это то, что Ник оказался честным и чистым.

* * *

Мучаясь сомнениями, Лаура беспокойно ходила по комнате из угла в угол, нервно заламывая руки. Она вновь и вновь мысленно повторяла свой разговор с отцом. Он смеялся над ее наивностью и все отрицал, утверждая, что просто переволновался на свадьбе. И теперь, она совсем запуталась и не знала, что делать. Как заговорить снова об этом и добиться правды от Орландо, тем белее после разыгранного ею ночного спектакля. Но теперь только он мог подтвердить или опровергнуть ее страхи и его угрозы. Орландо не было дома, и она с волнением ждала его прихода, не в силах решить, как ей поступить. Переживая и прокручивая в памяти его «предсвадебное объяснение».

Орландо сидел в кресле в гостиничном номере Джейки.

— Она никогда меня не простит! — сокрушался он.

— Орландо, дай ей немного времени. — Успокаивающе попытался подбодрить его Джейки, — В конце концов, ты всего лишь исполнил супружеский долг.

— Я изнасиловал свою жену, Джейки! В первую брачную ночь… — Орландо несчастно закрывал лицо руками, его мужественный голос дрожал от слез, которыми обливалось его сердце, но которые не смели появиться в глазах, он был полон боли и страданий душевной муки.

— Я подонок! Грубая скотина!

— Да нет, Орландо! Ты просто был пьян… И потом, она сама виновата, что довела тебя до такого состояния своим упрямством. Ребята слышали, что там у вас творилось… Ни один человек не может выдержать этого, будь он подонком или нет.

— А что слышали ребята? — Орландо сурово посмотрел на Джейки.

— Тебе лучше знать, что там творилось… — замялся Джейки.

— Я же сказал тебе, что ни черта не помню! — гневно вскричал Орландо, нервно вскакивая на ноги, — Выкладывай все, что знаешь!

— Ну, вот таким ты мне нравишься куда больше! — с довольной улыбкой заметил Джейки.

— Джейки! — грозно одернул Орландо.

— Да ничего особенного никто толком не знает. Они слышали, как ты ломился в дверь, а она не впускала тебя. Потом после недолгого перемирия…

— Ну! Не тяни! — зарычал Орландо.

— Что там было на самом деле, знаете только вы. Мы лишь можем догадываться…

— Ты что хочешь, чтобы я душу из тебя вытряс? Чего мямлишь?!

— Ладно! Ладно! Успокойся…

— Ты что, врач, меня успокаивать? Выкладывай все, как есть!

— Слышно было, как билась посуда, что-то падало на пол. Раза два Лаура закричала так, что не по себе ребятам стало… Хуанито даже перекрестился, и прочел молитву.

— Он впечатлительный! — отмахнулся Орландо и нетерпеливо рявкнул, — Продолжай!

— А это все, что я знаю. Правда, Орландо!

Орландо опустошенно упал в кресло, будто враз потерял силы.

— Она никогда меня не простит!

— Простит, Орландо! Поверь мне…

— Я был сегодня у нее в колледже, — бесцветно, опустошенно поведал Орландо, — ждал у ворот. Знаешь, что она сделала, когда вышла из колледжа и увидела мою машину?

Джейки неопределенно пожал плечами.

— Она развернулась и убежала, так, будто за ней сам черт гнался.

— Орландо! Ну а что ты от нее хотел? — невольно усмехнулся Джейки, — Право, ты как избалованный ребенок! Подай тебе игрушку, сейчас и сию минуту. Но проблема в том, что игрушки выросли вместе с тобой, хотя ты этого, кажется, не заметил. Твои игрушки превратились в реальных людей, с чувствами, со своими желаниями, радостями, горестями и переживаниями. Может, пришла, наконец, пора повзрослеть и понять, что, избивая щенка, нельзя научить его любить тебя.

— Но Лаура не щенок!

— Тем более, Орландо! Тем более! Ты знаешь, как должна себя чувствовать женщина, которую избили, изнасиловали? Она чувствует гнев, унижение, боль! И не столько физическую, сколько душевную!.. И ты хочешь, чтобы, пережив весь этот кошмар, Лаура все забыла через пять минут и бросилась к тебе со смехом и поцелуями? Чего ты ждал от нее, Орландо, черт тебя возьми?!

— Ладно! Успокойся, Джейки! — раздраженно рявкнул Орландо и, обиженно надувшись, закурил сигару.

— Дай ей время, — примирительно посоветовал Джейки, — обида уляжется и все встанет на свои места. Кроме того, женившись на ней, ты заранее знал, что Лаура не питает к тебе горячей любви. Тебя это не остановило. В чем же дело сейчас?

— Джейки, хватит с меня нравоучений! Я уже взрослый мальчик.

— По твоему поведению этого не скажешь.

— Знаешь, кухарка, которую я нанял для нас, оказалась настоящим сокровищем, — Орландо с воодушевлением перескочил на другую тему.

— Я же говорил, что в этом ресторанчике, готовят лучше, чем в Италии, — самодовольно заметил Джейки.

— А эта малютка, что ты мне привел, кажется, ее зовут Клели, или что-то в этом роде, она аппетитная штучка!

— Орландо! — насмешливо протянул Джейки, — Ты женатый мужчина. Тебе придется пересмотреть свои взгляды на развлечения.

Орландо болезненно наморщился.

— Лаура все равно ведь не пустит меня в свою постельку в ближайшее время.

— Но это не значит, что ты должен прибавить к ее обиде еще огня.

— Я уверен, что ей все равно, — отмахнулся Орландо, — а вот я буду скучать без этой радости.

— Ты должен был подумать об этом раньше.

— Ничего я не должен! — раздраженно ответил Орландо и с легкостью перевел тему, — Что там слышно, как идут дела у ребят?

— Обживаются потихоньку на новом месте. На днях мы назначили встречу с местными авторитетами, теми, что были друзьями Князя. Желательно, чтобы ты был там.

— Ребята подготовили подарки новым друзьям? — деловито поинтересовался Орландо.

— Все сделано.

— Предупреди ребят, чтобы чемоданы были наготове. Повидаемся с друзьями, обменяемся опытом, и домой. Пора и честь знать!

— Да, ребята давно уже этого ждут. Соскучились по теплу. Но мы понимаем, что сначала нужно все здесь утрясти. Кстати… Ты читал сегодняшние газеты?

— Да. Но то, что они пишут, это же анекдоту подобное! Меня это здорово позабавило. Никаких доказательств. Кисейные предположения. И все же, они имеют наглость утверждать!

— Может, стоит прижать хвост этим писакам с разыгравшимся воображением? — спросил Джейки.

— Нет. Они того не стоят. И потом, это может сильно нас здесь задержать.

— Ты прав, как всегда, — нехотя согласился Джейки.

— Ну, мне пора, — сказал Орландо, вставая, — Лаура уже, наверное, давно дома.

— Ты полегче с ней, Орландо. Она хорошая девочка.

— Спасибо за заботу о моей жене! — съязвил Орландо.

Услышав голос Орландо, разговаривающего с ребятами из охраны, Лаура бросилась к двери, измученная долгим ожиданием и разрывающими ее чувствами. Пробежав по коридору, Лаура остановилась, заставив взять себя в руки. Она вернулась в свою комнату и стала ждать, когда он поднимется.

Но у Орландо оказались совсем другие планы. Поговорив с охраной, он прошел на кухню обговорить меню на ужин. Захватив с собой малютку Клели, он поднялся, наконец, в свою комнату. Проходя мимо комнаты Лауры, ему на мгновение показалось, что при их приближении дверь поспешно захлопнулась, но осталась слегка приоткрытой. Но, понимая всю невероятность подобной мысли, он решил, что ему показалось.

Соблазнить застенчивую малютку Клели оказалось на удивление легко. Ее податливость показалась Орландо скучной, но, не желая огорчать малютку, он, удовлетворив свое распущенное самолюбие, продолжал с ней играть, словно с забавным котенком.

Ожидание, когда же ее распутный муж отпустит от себя эту маленькую негодницу и выпроводит ее из своей комнаты, Лауру сводило с ума. Она металась по своей комнате, посылая проклятия на голову Орландо, вне себя от отчаянного гнева. Наконец, она не в силах была больше выносить это ожидание и, подогреваемая силой гнева, уверенно направилась к Орландо с упрямой решимостью заставить его ответить на ее вопросы. Тяжело ей было заставить себя постучать в его дверь. Оказавшись перед дверью ее охватил панический страх и смятение. Она уже не знала как ей поступить. Она чувствовала себя такой жалкой! За дверью раздался кокетливый смех девушки и воркование голоса Орландо.

— Бесстыжий подонок! — Ярость, и боль обиды пронзили Лауру. — Он отнял у меня Ника! Заставил меня принадлежать ему! Заставил страдать моего отца! А сам теперь развлекается со служанкой!

Подогреваемая обуревавшем ее чувством ярости Лаура решительно постучала.

— Да. Войдите!

Лаура открыла дверь и вошла, стараясь не замечать возмутительного поведения Орландо, продолжающего прижимать к себе испуганную девушку, удерживая ее на своих коленях, она сказала холодным, безразличным тоном.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Говори. Я слушаю. — Нагло улыбнулся Орландо.

— Это важно. Иначе я бы не пришла.

— Ну, конечно! — съязвил Орландо. Он хотел еще что-то сказать, расстроенный и разозленный ее безразличием, но Лаура перебила его спокойным, хладнокровным голосом.

— Я не думаю, что в наши дела нужно посвящать слуг. Это, в конце концов, вульгарно. Я подожду тебя в твоем кабинете.

Лаура вышла и прошла в кабинет, ликуя в душе, что смогла сдержаться и прищемить Орландо хвост. С интересом осматриваясь, Лаура прошлась по кабинету и с наслаждением устроилась в большом кресле за столом.

Орландо вошел, хлопнув грозно дверью. Лицо его было мрачнее тучи, он чувствовал себя полным ничтожеством.

— Что ты хотела?

— Орландо, позволь тебе заметить, что это была твоя идея оформить браком наши несуществующие отношения. И теперь, будь добр вести себя, хотя бы внешне, как подобает женатому мужчине. Смени свой раздраженный гневный тон, я ни какая-нибудь девочка на побегушках, я твоя законная жена и требую должного, уважительного тона.

— Ты закончила свою поучительную лекцию? — с насмешливой улыбкой спросил Орландо.

— Но я вовсе не об этом хотела поговорить с тобой, — мягко перешла Лаура к интересующему ее вопросу, оставив без внимания реплику Орландо, — Я хочу знать твое мнение об этом.

Лаура встала и, взяв со стола газеты, подошла к нему уверенной, легкой походкой.

Орландо взял из ее рук протянутые ему газеты. Он молча прошел к столу и, безразлично бросив газеты на стол, спросил, устраиваясь в кресле и беря в руку сигару.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал тебе?!

Орландо закурил и, окружив себя сизым облаком дыма, предложил ей сесть, сопровождая слова широким благородным жестом.

Лаура нетерпеливо, пренебрегая его предложением, подошла к столу и, оперевшись о стол руками, решительно посмотрела в его золотые, с темной поволокой глаза.

— Я хочу услышать от тебя правду. Отец отказался ответить мне, но он всегда пытался меня уберечь, а я хочу знать правду.

— Какую именно правду ты хочешь?

— Как это, какую?! — возмутилась Лаура, — Ты что, собираешься отшутиться? Так знай, что я достаточно упряма. И не уйду отсюда, пока ты мне не скажешь…

— Ну и замечательно, — перебил Орландо, — это так приятно находится в твоей компании.

— Хорошо, я расскажу тебе эту СТРАШНУЮ правду, Лаура, если ты ответишь мне, правда ли то, что там пишут о тебе?! Знаешь, очень занятно было узнать из газет, что моя маленькая, только что обрученная женушка, пожирательница сердец. Выходит, ты совсем не тот ангелочек, за которого выдаешь себя? Там, кстати, подробнейшим образом описаны твои любовные похождения! Почему тогда теперь, окрутив меня в свои сети, ты не рада? Почему отказываешь мне в близости, в ласке, в тепле? Ты ведь не отказывал и этом им, верно? А я, единственный имею на это законное право…

Орландо встал, оперевшись руками на стол. Их лица были так близко друг от друга, что почти соприкасались. Лаура почувствовала его тяжелое дыхание. Мерцающее янтарное пламя его глаз захватило Лауру врасплох. Растерянная, напуганная тем непонятным ощущением власти, которой обладал над ней его взгляд, Лаура отпрянула в испуганном смятении. Она резко отвернулась и отошла на несколько шагов, хотя ей хотелось бежать, бежать, как можно дальше из этой комнаты, от его опасной близости.

Увидев кричащий страх в ее глазах, стоило ему лишь приблизиться, Орландо с горечью подумал об ужасной ночи, и мысленно упрекнул себя в глупой напористой неосторожности. Желая успокоить ее страх, он, опустившись в кресло, быстро заговорил спокойным, миролюбивым тоном, пытаясь убедить ее бархатной теплотой голоса, что он не враг, что она не должна панически бояться его.

Обескураженная натиском его обвинений она не знала что сказать. Все это казалось таким нелепым, как дурной сон.

— Твой отец был абсолютно прав. Все эти статьи всего лишь кричащий фарс, разыгравшаяся фантазия газетчиков. Ты ведь понимаешь, что с юридической точки зрения, у них нет ни одного реального доказательства… Если ты конечно не хочешь признать свои «ловелаские» победы!

— А как же тогда твои угрозы? — перебила его Лаура, заставив себя снова посмотреть в лицо Орландо, — они были реальны. Или ты теперь будешь утверждать, что все это было всего лишь фарсом?

— Боюсь, что так. — Грустно улыбнулся Орландо, — мои уговоры не действовали на тебя, и тогда я попробовал угрозы. Странно, но большинство людей способны подчиняться лишь грубой силе, доводя до крайностей. Верно, дорогая?! Хотя, у меня достаточно друзей, и денег, что бы я мог замять любую непредвиденную оплошность, если бы она случилась!

Заметив испуг в ее взгляде, он подтвердил ее ужасную догадку.

— Да, любимая, я говорю именно о твоем неугомонном дружке, и всех твоих попытках к бегству! Я готов был угомонить его навсегда. Он бы просто канул в бездну и исчез навсегда. Но ты, моя милая пожирательница сердец, не допустила этого.

Лаура была совсем растеряна, она уже не знала что думать, чему верить.

— А как же… Как же мой отец? — растерянно, запутавшись в своих ощущениях, шокировано спросила Лаура, — то, что ты говорил о состоянии его дел, тоже блеф?!

Орландо пожал плечами.

— Ну, подумай сама, Лаура. Если мы, веря этой статье, оказались мафиозными баронами, то почему Ника они оставили чистеньким? Почему тогда он оказался простым промышленником? И что тогда, простой промышленник делал в компании такого человека как твой отец? И не думаешь ли ты, что может быть, именно Ник заказал эту статью желая отомстить, и если не расквитаться, то хоть немного навредить моим делам. Ведь теперь, после этой статьи, полиция просто обязана будет всё проверить. Все наши дела перетряхнуть, насколько это возможно, в их компетенции. И мои. И твоего отца. И повод, и причину моего приезда в Англию.

— Так что же мой отец? И его дела, о которых ты мне говорил? Это правда, или нет? — ещё больше запутываясь, спросила Лаура.

— Отчасти. Дела твоего отца действительно на волоске. Он вложил слишком много в одно сомнительное дело и потерял все. Кроме того, он наделал себе долгов, заняв огромную сумму под баснословные проценты, надеясь, что ему повезет. Вот поэтому я сказал, что он может попасть в тюрьму. За долги.

Лаура опустошенно опустилась в кресло.

— Не осуждай своего отца. Он и так ужасно мучается…

— Поэтому он просил прощения и был так подавлен в последнее время, что его трудно было узнать, — тихо сказала Лаура, как бы говоря сама с собой.

— Не стоит так огорчаться. Теперь все позади. — Утешительно сказал Орландо.

— Благодаря тебе, да? — с яростной злостью спросила Лаура.

— Лаура, ты должна понимать, что только будучи родственником, я мог помочь твоему отцу, не вызывая лишних осложнений и избавляя его от новых долговых обязательств. Не мог же твой отец усыновить меня. И потом, я искренне люблю тебя! И это самое важное во всей этой истории.

— Я не верю тебе! — закричала Лаура, вскочив с кресла, — мой отец не мог продать меня с таким холодным расчетом, только из-за денег! Я не верю тебе!

— Лаура, прошу тебя, успокойся! — ласково сказал Орландо, встав из-за стола и осторожно подходя к ней.

— Это последствия шока…

Он хотел обнять ее.

— Нет! Нет! Нет! — В ужасе вскрикнув, она выставила вперед руки, и зажмурила глаза так, будто он хотел её ударить.

— Лаура, я только хотел обнять тебя, утешить. — Потрясённо сказал Орландо с болью в голосе.

— Утешить?! Так же как утешил вчера?! — Яростно вскрикнула она.

— А что такого ужасного случилось вчера?! — Взбесился он в свою очередь. И хотя он знал, что не прав, и что он пожалеет об этом, он кричал скорее от боли, чем от ярости. — Я просто исполнил свой супружеский долг! Ты когда-нибудь слышала об этом? Я твой муж. И ты должна была меня принять с должным уважением! А ты, сделала из меня монстра. Мало того, ты указываешь мне, как вести себя. Отказав мне в ласке! Теперь, ты просто права не имеешь отказывать мне в этом. Ты моя жена! Перед людьми, и перед богом!..

— Вряд ли бог мог хотеть этого! — вскричала, остервенело Лаура. Он доводил её до бешенства своими кощунственными феодальными заявлениями о правах мужа — Скажи лучше по воле чёрта! И ты его жалкий слуга! Если бы ты верил в бога, ты бы никогда не поступил, со мной так! И вообще бы не женился против моей воли! И сейчас не феодальный строй! И я, не твоя рабыня! И если я твоя жена, ты не имеешь права издеваться надо мной! И, я, лично, тебе ничего не должна!

— Прости меня Лаура! — взмолился он — Видит бог, я не хотел, чтобы так всё получилось! Прости меня Лаура! Умоляю тебя, прости! Я никогда бы сознательно не посмел обидеть тебя, или принуждать… — Он осекся, его душили слёзы вины. — Я не знаю, что со мной случилось! Ты сводишь меня с ума! И я был слишком пьян…

— Это слабое оправдание! — дерзко огрызнулась Лаура. В глубине души, ей уже было жаль Орландо. И если бы это был Ник, она давно бы простила его. Но это был Орландо. Человек, который причинил столько боли, и горя, ей, и её Нику!

— Я знаю Лаура, что это не оправдывает меня. Но пожалуйста, давай начнём всё сначала!..

— По — твоему это возможно?! — ядовито ощетинилась она.

— Прости меня, Лаура! Я люблю тебя! Пожалуйста, поверь мне, больше жизни люблю! И я сделаю всё возможное, что бы ты была со мной счастлива! — Он протянул к ней руку пытаясь обнять.

— Иди к чёрту Орландо! — Вскрикнула она отшатнувшись. Оттолкнув его руку, Лаура, выбежала из кабинета. Забежав в свою комнату и, закрывшись на ключ, Лаура, опустившись на пол возле двери, безутешно разрыдалась. Она чувствовала себя, растоптанной, униженной! Она была всего лишь куклой, красивой игрушкой, которую продали…

Она с отчаянностью хотела понять отца, его страх — оказаться после его положения в обществе, после такой жизни, какая у них была, в тюрьме… Но не могла…

* * *

Дни пролетали легко и почти незаметно, словно осенние листья. Лаура и Орландо настойчиво учились жить в мире и согласии, по молчаливому соглашению. Это придавало их отношениям иллюзию счастья. Они были предельно вежливыми друг с другом. Орландо эта ласковая вежливость давалась легко и непринужденно. Он не кривил душой. Но Лауре она доставалась ценой великих страданий. Она ненавидела Орландо лютой ненавистью. Ненавидела за все: за его обаятельную, ласковую улыбку, которую ей хотелось когтями сорвать с его лица, за то, что он заставил ее отца превратиться в расчетливого купца и продать, словно вещь, родную дочь. Она ненавидела его за то, что он смог с хладнокровной жестокостью избить Ника на ее глазах и потом объявить, что это был всего лишь фарс. Она ненавидела его за то, что он посеял в ней зёрна сомнения насчёт причастности её отца. Её Ника. И его самого к мафии. И она теперь не знала, ни кто «они», ни кто она теперь сама. Она даже не знала чего ей теперь следует ждать. Неведенье и страх грызли её изнутри. Но больше всего, она ненавидела его за ту необъяснимую власть, которой обладал над ней Орландо. На людях Лаура была предельно вежливой и любезной. Но стоило им остаться наедине, как она замыкалась в себе, становилась холодной и отчужденной. И Орландо сводили с ума эти минуты полного безразличия Лауры. Когда они оставались наедине, она проявляла к нему внимания меньше, чем к любимому пуфику в гостиной у камина.

Экзамены были сданы. Она получила диплом. Чтобы отметить это, Орландо повел Лауру в тот ресторан, где увидел ее впервые. Но даже великолепная сказочная обстановка в «Вальмонте» не принесла ей ни восхищения, ни радости. Она напомнила ей о тех счастливых днях, проведенных с Ником, захватив ее тоской. И Лаура не в силах была этого скрыть, даже на людях. Домой они вернулись расстроенные. Лаура была подавлена и печальна. Орландо зол, как дьявол. Вернувшись, они упрямо заперлись каждый в своей комнате, безысходно обиженные, с непримиримым чувством собственной вины.

Месяц пролетал за месяцем в спокойном затишье. Лаура с энтузиазмом устраивала уют в их доме, занимая себя чем-нибудь и уходя в это с головой. Время от времени она виделась с Синтией. Орландо за это время завершил все свои дела. Однажды, тихим вечером начинающейся осени, Орландо заговорил с Лаурой о неизбежности скорого отъезда.

— Мне жаль твой труд, который ты вкладываешь в этот чужой дом, — издалека начал он, — я хочу, чтобы у тебя был свой дом. Мой дом. И ты там будешь хозяйкой.

— Ты хочешь сказать, что нам пора уехать? — спросила Лаура. Она давно боялась этого разговора. Ей придется покинуть родной город, друзей, оставить все, что ей дорого.

— Да. Нам пора возвращаться домой.

— Но мой дом здесь! Здесь мои друзья, мой отец, тетя, и всё, что мне дорого и что я люблю! Нет. Орландо, пожалуйста! Я еще не готова расстаться со всем этим! — в ее взгляде было столько мольбы, что он почувствовал, что не в силах отказать ей. И, словно чувствуя его сомнение, она взмолилась, обезоруживая его ласковой улыбкой, — Пожалуйста, давай останемся еще ненадолго!

— Ну, хорошо! — сдался Орландо, — Но давай назначим определенный срок, и больше не будем возвращаться к этому разговору.

— Ладно! — С готовностью пообещала Лаура, обрадованная тем, что ей удалось хоть немного, но отложить отъезд. — Я подумаю об этом!

* * *

— Я даже не могу представить себе, как оставить все это! — сказала Лаура, смотря, как стремительно течет река под мостом.

— Лаура, но это так естественно. Ты вышла замуж и должна уехать на родину мужа. — Заметила Синтия. Она очень изменилась за это время. Синтия выглядела изможденной, уставшей. Тяжелая беременность измучила ее тело, но у нее хватало душевных сил с надеждой ждать ребенка от любимого человека. Но теперь, еще одна проблема становилась все более реальной. Животик округлялся, и его уже трудно было скрыть, даже под просторной одеждой.

— Синтия, я так рада, что ты у меня есть! — с теплотой сказала Лаура, — Ты всегда стараешься поддержать меня. И это, в то время, когда тебе самой приходится не сладко. Тетя Лидия была права, я ужасная эгоистка.

— Вовсе нет, Лаура!

— Ну, а как твои дела? — заинтересовано спросила Лаура.

— Как могут быть мои дела? — отмахнулась Синти, — хуже не придумаешь. Вот как!

— А что случилось, Синти? — обеспокоилась Лаура, — Может, я могу помочь тебе чем-нибудь?

— Чем ты можешь мне помочь, Лаура? Господи! Мне все труднее выполнять свою работу, там нужна сноровка. А какая сноровка с моим животом? Его все труднее скрывать. И родители… — она осеклась, потом с трудом закончила, не глядя Лауре в глаза, — …давно подозрительно косятся. А моя троюродная сестра Ивейн, к которой я собралась поехать, чтобы родить, уехала в круиз. И мое письмо, которое я ей послала, вернулось назад без ответа. Теперь, мне некуда поехать. А денег, которые я скопила на дорогу, хватит на неделю в гостинице и не больше. Мне некуда себя деть! Вот собственно и все мои проблемы. — Синтия улыбнулась ей горькой улыбкой.

— Синтия! Я представить себе не могла, что у тебя такие сложности. Почему же ты раньше мне не сказала?

Синтия неопределенно пожала плечами.

— У тебя своих проблем хватает…

— Синтия, как ты могла! — обиженно возмутилась Лаура, справившись с изумлением, — Ты же знаешь, что я всегда постараюсь помочь тебе! Я доверяю тебе, как самой себе, а ты скрываешь все, даже когда тебе нужна помощь.

— Ну, зачем бы я тебя зря расстраивала? — невозмутимо сказала Синти, — Чем ты можешь мне помочь?! Ты сама говорила, что твой муж следит за каждым твоим шагом, за всем, что ты делаешь, включая твои счета. Значит, деньгами ты помочь мне не можешь. И потом, ты сама сейчас, как птичка в клетке. Даже самой себе не хозяйка…

— Но это не значит, что я не могу помочь тебе. Ведь ты мне ближе, чем могла бы быть сестра, если бы она была у меня! Действительно, Орландо бережлив больше, чем хотелось бы, но он сделает всё, что я попрошу!

— Да, но взамен чего? Думаешь, я не понимаю, что именно он потребует от тебя? Ты и так в трудном положении… Я люблю тебя! И я не хочу, чтобы из-за меня ты загоняла себя в угол! Ты не должна платить за мои грехи… — Синтия опустила голову на руки и безутешно расплакалась.

— Синтия, не плачь, пожалуйста! — успокаивала Лаура, и сердце ее обливалось слезами от жалости и отчаянной боли за подругу, — Не плачь, слышишь! Я обязательно что-нибудь придумаю. — Лаура обняла подругу за плечи, и сама разрыдалась сочувственными слезами. Обнявшись, они наплакались до хрипоты. Они плакали, каждая о своей и о чужой боли. Когда они осушили слезами боль, словно дождем смывая грязь с окон души, Лаура, улыбаясь заговорщицкой ясной, словно солнце после очищающего дождя, улыбкой, ошарашила приходящую в себя Синтию безумной идеей.

— Я придумала, что нам с тобой делать, Синтия! — счастливо воскликнула Лаура.

— Да? И что же со мной делать? — подозрительно поинтересовалась Синти.

— Сейчас я вызову из дома машину, мы поедем к тебе. Ты соберешь свои вещи…

— Постой. А что я скажу родителям? — шокировано и испуганно спросила Синти.

— Что я уезжаю с мужем в Италию. И ты едешь со мной, чтобы помочь мне там привыкнуть. Кроме того, тебе просто необходим отдых. Ты посмотри на себя. Ты же ходячий кошмар! А там солнце, фрукты! Ну, в общем, думаю, нам вполне удастся уговорить их, тебя отпустить.

— Да, с такой перспективой, думаю,… — глубоко задумавшись, ответила Синтия — … удастся. Но куда ты денешь меня на самом деле?

— Синтия! — Лаура укоризненно покачала головой, — Не хорошо обманывать родителей!

— Ты что хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что мой муж умрет от восторга. И готов будет взять тебя с собой. Тем более, он, бедняжка, до сих пор чувствует свою вину, что лишил меня общения с некоторыми моими друзьями.

— Лаура, — рассмеялась Синтия, — порой, ты бываешь ужасно циничной лицемерочкой! — ласково пожурила она.

— Большое спасибо! Это самый лучший комплимент в моей жизни!

— Ко всему прочему, ты просто невозможно очаровательна! — шутливо поддела ее Синти. И Лаура с удовольствием состроила смешную рожицу.

— Но Лаура, могу ли я принять это от тебя? — с сомнением, нерешительно спросила Синтия. В её глазах, наконец — то засветился огонь надежды.

— Синти, я даже мечтать не могла о таком чуде! — возбужденно воскликнула Лаура, — Там, вдали от дома, где все чужое, я не буду одна. Это же восхитительно! Видишь, какая, я эгоистка?!

— Да, действительно, невозможная! — укоризненно поддразнила Синти, тайком облегчённо вздохнув. И они весело засмеялись.

— Лаура… — Синтия вдруг нерешительно замялась.

— Да? — С готовностью поддержать её спросила Лаура.

— А ты не обидишься, если,… со своими родителями я поговорю сама? — С неловкостью опустив глаза, спросила она, погрустнев, будто вспомнив что — то очень тяжёлое и неприятное.

— Да, конечно. — Растерялась немного Лаура. — Я просто хотела помочь тебе…

— Я всё понимаю! — С готовностью подхватила Синтия, и добавила, будто извиняясь — просто так будет лучше.

Синтия просто не в силах была сказать сейчас, признаться, Лауре, такой чистой, и доверчиво-невинной, несмотря не на что, что ей пришлось пережить, что её выгнали из дома, как прокажённую. Родной брат. И родители, ни мама, ни отец, ничего не сделали, чтобы защитить её. Они молчаливо согласились с ним. И осудили её, не желая даже выслушать, ни то чтобы попытаться понять.

— Я всё объясню тебе потом — пообещала Синтия. «Когда сама буду к этому готова» мысленно пообещала она себе.

— Ну, хорошо, как скажешь. — Растерянно согласилась Лаура, и спросила — А как же мы теперь поступим? Мне подождать тебя? Может, здесь? Здесь есть кафе недалеко…

— Да! Да! — Обрадовано перебила её Синтия, даже не дав договорить. Она была так рада, что Лаура тактично не задаёт больше вопросов.

* * *

— Это наша гостиная! — весело прорекламировала Лаура, проводя Синтию. Огонь в камине приветствовал их веселым потрескиванием.

— Как здесь здорово! — восхищенно воскликнула Синтия.

— Да. Эту комнату я люблю больше всех в этом доме. Она напоминает мне о доме моего детства.

— Но в вашем доме нет камина, — удивилась Синти.

— Правильно. Я говорю о доме тети Лидии. Я ведь почти все детство провела там. Ну, ты устраивайся здесь поудобнее. Чувствуй себя, как дома. А я пойду, найду Орландо.

Орландо сидел в своем кабинете. Он расстроено просматривал бумаги, пришедшие из Италии. Пока он здесь улаживал чужие дела, его собственные катились под откос. Его люди работали хорошо, но не решались принимать за него решения. Впрочем, это он сам настоял, что решения может принимать только он. Но сейчас послушная преданность раздосадовала его. Он злился и одновременно радовался подобному рвению в послушании. За то время, что он был здесь, на его территории завелись «блохи». Его люди аккуратно сдерживали их, на сколько это было возможно. Но нужно было адекватное решение. А принять его можно только на месте, детально изучив ситуацию. А он, как назло, из-за упрямства Лауры, застрял здесь.

— Мадре Диас, ну, почему она так упряма?! — раздраженно спросил он пустоту. И с грустью подумал об обстоятельстве, которое огорчало и злило его больше всех нерешенных дел. Наглухо запертая дверь Лауры, к которой он с надеждой подходил каждый вечер. Но Лаура лишь безжалостно желала ему спокойной ночи и оставалась безразличной и безучастной к его желаниям, переживаниям, страданиям. Орландо устало закрыл глаза, расслабленно откинувшись в кресле. Он представил себе свой залитый солнцем хрустальный замок. Большие, просторные комнаты, пахнущие свежей прохладой вентиляторов. Огромные, во всю стены окна, заливающие солнцем и теплом комнаты. Прозрачная, как слеза ангела, голубая, теплая, как парное молоко вода в бассейне. Зеленый, восхитительно благоухающий сад с изящными колоннами и фонтаном в венецианском стиле. Ровные мраморные дорожки, уложенные красочной мозаикой. И целые поляны сказочной красоты цветов. Там, в обилии света и тепла Лаура разомлеет от счастья и забудет свои горести и беды. Забудет, и полюбит его. Полюбит, потому что он окружит ее заботой и любовью. Окружит веселыми, добрыми друзьями. Весельем и красотой. Он осветит ее жизнь солнцем и теплом…

Мрачное от огорчения лицо Орландо осветлилось мечтательной улыбкой, озарившей его лицо, словно лучик солнца в темном царстве, разгладив суровые морщинки на нахмуренном лбу. Но вдруг его мечтания прервал быстрый легкий стук в дверь. Став серьезным, и согнав глупую, мечтательную улыбку с лица, Орландо пригласил войти пришедшего. Увидев Лауру, он болезненно поморщился. Не то, чтобы он не был рад ее видеть. Но у Лауры стало входить в привычку, заходить к нему только с неприятными вестями.

— Что на этот раз? — недовольно спросил он себя, — какая нелегкая на этот раз занесла мою любимую ко мне на огонек?

Внутренне подготовившись к худшему, Орландо поинтересовался с ласково-фальшивой, натянутой улыбкой.

— Что привело тебя ко мне, счастье мое?

Оставив его замечание без обычной ответной колкости, Лаура счастливо заявила.

— У меня хорошая новость для тебя.

Орландо удивленно приподнял бровь, словно взмахнув черным крылом.

— Что, кто-то умер?

Лаура тепло улыбнулась на его колкость.

— Намного лучше. Мы можем уехать в Италию, когда ты захочешь. И лучше, если это произойдет, как можно быстрее.

— Почему ты изменила свое решение, — внутренне напрягшись, подозрительно поинтересовался Орландо, — ты что, ограбила банк и тебе нужно скрыться? — шутливо поддел он.

— Нет. Просто я думаю, что смена обстановки приятно развлечет меня. К тому же, наступает сезон дождей. А мне так бы хотелось быть поближе к солнцу…

— Лаура! — Орландо встал из-за стола и подошел к ней с насмешливой, недоверчивой улыбкой, — Ну скажи, что ты хочешь взамен?

— У меня совсем маленькое условие.

— Ну вот, теперь я узнаю тебя, — рассмеялся Орландо, — Хорошо. И что я должен сделать?

— Я хочу взять с собой Синтию. Понимаешь, если она будет со мной рядом, мне не придется скучать, и я быстрее смогу привыкнуть к чужой обстановке…

— У твоей подруги какие-то проблемы? — настороженно спросил Орландо.

— Она сейчас в очень затруднительном положении. Она беременна, а ее родители очень старомодные, принципиальные люди. Они не допустят, чтобы родился незаконнорожденный. Она нуждается в моей помощи, а я в ее. Орландо, она дорога мне, как сестра, я не могу бросить ее в такой момент.

Лаура с надеждой посмотрела на Орландо.

— Похоже, у меня нет другого выхода, правда? — спросил Орландо, — Хорошо. Когда я смогу познакомиться с легендарной Синтией?

— Орландо! — Лаура восхищенно бросилась Орландо на шею, — Спасибо тебе! — Лаура с непосредственной необычной теплотой уверенно взяла его за руку, — Идем! Она ждет в гостиной.

Орландо был так удивлен невероятным поведением Лауры, что, пребывая в восторженном шоке, позволил ей увести себя.

Синтия сидела на уютном мягком диване и с волнением нервно вертела в руках горячую, обжигающую руки, дымящуюся чашку с ароматным напитком под названием кофе «Рояль». Сейчас решалась ее судьба, и она с тревогой ждала, захочет ли этот странный, таинственный мужчина, муж Лауры, пойти у нее на поводу? Чтобы как-то отвлечь себя от тревоги, сковавшей ее сердце холодными тисками, Синтия гадала, какой он, этот загадочный незнакомец?

Но вот в коридоре послышались быстрые легкие шаги Лауры и уверенный твердый шаг ее мужа. Синтия отчаянно хотела сделать что-нибудь со своими руками, которые дрожали от волнения, но они не слушались и были холодны, как лед, несмотря на горячую чашку в ее руках. Она и сама не понимала, почему ее так колотит в волнении. Она не смогла бы этого объяснить, но с тех пор, как она вошла в этот дом, ее терзало какое-то предчувствие. И она никак не могла с этим справиться, напрасно убеждая себя, что все будет хорошо, что не нужно так бояться, ведь Лаура не даст ее в обиду!

Дверь открылась, и в гостиную влетела счастливая, словно райская птичка, Лаура.

— А вот и мы! Заждалась, наверное?

Синтия лишь нервно улыбнулась подруге и остолбенела от ужаса и растерянности. На пороге стоял Он. Ее возлюбленный. Ее Орсо. Человек, которого она любила всем сердцем, и чьего ребенка носила под сердцем.

— Что такое? — обеспокоено, спросила Лаура.

— Нет, ничего! — Синтия заставила себя улыбнуться самой радушной улыбкой, на которую только была способна. Она сосредоточила все свое внимание на том, чтобы поставить чашку на столик, не разбив, дрожащими руками. Она даже смогла вновь поднять на него свой взгляд и протянуть руку дружеского приветствия.

Орландо не сразу узнал в этой тихой, тусклой, изможденной женщине веселую, шуструю девушку Сали. Ее хорошенькое личико осунулось и заострилось. Под глазами были темные круги. Под несуразным балахоном заметно проглядывалась несоответствующая худенькому лицу полнота. Нескладное бледное существо с ужасом смотрело на него. Вежливая улыбка Орландо стала напряженно суровой, похожей на хищный оскал, в котором проглядывала угроза. В его мозгу кричали вопросы без ответов: «Почему она здесь? Как она нашла Лауру? А может, Лаура нашла ее?» Но Лаура в своем счастье, казалось, не замечает их скованных, застывших, словно маски, улыбок на лицах. И Орландо, немного успокоившись явным незнанием Лауры, вздохнул свободнее, поняв, что Синтия напугана их неожиданной нелепой встречей больше, чем он. И хотя, она всеми силами пыталась скрыть невыносимую боль в глазах, смятение и готовые прорваться рыдания, которые стояли комом в горле, мешая даже дышать. Наконец, она не смогла больше этого выдержать, даже ради Лауры.

— Лаура, извини меня. Спасибо тебе за все. Я…, тут подумала, пока ждала тебя… Но я не могу с тобой поехать. И вообще, мне пора, у меня срочное, неотложное дело.

— Синтия, но что случилось? — не понимала Лаура.

— Прости меня, Лаура! — Взмолилась Синтия, в её глазах стояли слёзы. — Если сможешь, прости! — Она бросилась к двери, не в силах более ничего объяснять.

Изумленная Лаура в смятении смотрела ей вслед и ничего не могла понять.

— Синтия, постой! Синтия! — бросилась за ней Лаура, но Орландо перехватил ее и твердо прижал к себе, не пуская.

— Отпусти меня! Ты что, не видишь, в каком она состоянии? Ее надо догнать. Вернуть! Что могло так расстроить ее?!

— Лаура, успокойся, прошу тебя! — Орландо твердо удерживал Лауру, пытающуюся вырваться, — Я пошлю за ней своих людей. Не беспокойся, с ней ничего не случится.

— Отпусти меня, Орландо! Ее еще можно догнать. Отпусти!

— Лаура, успокойся, прошу тебя. Я сам пойду ее искать.

— Не надо меня успокаивать. Иди, иди скорей! Орландо, не допусти, чтобы с ней что-нибудь случилось, — разрыдалась Лаура, — я не вынесу этого! Мы не вынесем этого! Она, единственное, что у меня еще осталось!

Лаура осеклась, поняв, что сказала лишнее. «Осталось из того, что ты разрушил» — она не сказала этих слов, оборвав себя на полуслове, но он ясно прочел их в ее глазах.

— Почему ты сказала «мы»? — сурово спросил Орландо.

— Орландо, сейчас не время. Пожалуйста, верни мне Синтию!

— Я пальцем не пошевелю, пока ты мне не скажешь! — Сурово заявил он.

— Орландо! Пожалуйста, ради всего святого, найди Синтию! — обливаясь слезами, взмолилась Лаура. Но он ждал с суровой, жестокой настойчивостью.

— Я беременна! — несчастно воскликнула Лаура, — Мне нельзя волноваться! Врач сказал, что еще одно потрясение, и я могу потерять ребенка. Твоего ребенка! — сорвалась на крик Лаура, — Ну, что же ты стоишь?!

— Господи! Лаура! — Орландо упал перед ней на колени. Он осторожно, с благоговейным трепетом коснулся ее живота, нежно погладив его. — Сколько ему? — он поднял на нее сияющие золотым счастьем глаза.

— Ну, сколько ему может быть? — раздраженно спросила Лаура. — Чуть больше двух месяцев. Пожалуйста, Орландо, найди Синти! Я не могу ее потерять именно сейчас, когда она так нужна мне! — взмолилась Лаура.

— Да, да, конечно! Я обязательно найду ее. — Орландо поспешно встал на ноги и бросился к двери.

За окном прогрохотал гром последней летней грозы. И дождь неожиданным потоком обрушился на прохожих безжалостным водопадом.

Не успев осознать, что делает, Лаура выбежала в коридор.

— Орландо! — крикнула она, остановив его на пороге, — Плащ возьми, там дождь начался!

— Спасибо! — он улыбнулся ей теплой, сердечной улыбкой и, сняв плащ в прихожей, вышел на улицу.

* * *

Орландо не пришлось долго искать Синтию. Сали, застигнутая дождем врасплох, спряталась под навесом подъезда в конце улицы, ведущей скатом вниз. Прислонившись к стене, она безутешно рыдала, не обращая внимания на расстроено оглядывающихся на нее прохожих.

— Глупая, ну зачем ты убежала? — появившись из дождя, спросил Орландо, встав с ней рядом.

— Уйди, прошу тебя! Уйди!

— Не могу! — хладнокровно ответил Орландо, его совершенно не трогали слезы Сали. Он даже испытывал легкое отвращение к ней.

— Зачем ты нашла меня? — злобно прошипел он, вне себя от ярости, — Зачем ты пришла в мой дом? Что ты сказала Лауре?

Его гнев испугал Синтию. В ужасе она отшатнулась. Встретившись с его жестоким, злым, безжалостным взглядом, она почувствовала реальную угрозу.

Таким она его ещё не знала.

Орландо, словно тигр на охоте, коварно приблизился к ней, и Синти невольно попятилась, перестав от страха даже плакать.

— Я не искала тебя. — Быстро заговорила Синтия. — Я знакома с Лаурой очень давно. Я не знала, что ее муж, ты. Я ведь даже имени твоего полного не знала.

— Ты врешь! — яростно рявкнул он. Синтия испуганно вздрогнула и закричала от ужаса.

— Нет. Нет. Я не вру! Я не знала, что это ты. Клянусь тебе нашим ребенком!

Орландо изумленно отпрянул.

— Каким ребенком? Черт побери, о чем ты?!

Синтия мужественно схватила его руку и, вцепившись в нее двумя руками, приложила к своему округлившемуся животу.

— Я жду твоего ребенка!

Орландо с отвращением, нетерпеливо отдернул руку так, будто прикоснулся к грязи.

— Тебе нужны деньги?!

— Ничего мне от тебя не нужно! — в отчаянии закричала Синтия, — Ничего мне от тебя не нужно! Я люблю тебя, неужели ты не в силах этого понять?!

Оттолкнув его, Синтия выскочила под дождь. Почти ничего не видя от слез, спотыкаясь, она побежала, куда глаза глядят, не разбирая дороги.

— Какого черта я мокну под этим холодным дождем? — зло спросил он себя. — Лаура! Господи, я обещал ей привести Сали. — Орландо бросился за ней вдогонку, проклиная свою рассеянность.

— Сали, подожди! — догнав, он схватил ее за руку железной хваткой, совсем не беспокоясь, что причиняет ей боль.

— Отпусти! — попыталась вырваться Сали, — Пусти! Я ничего не скажу Лауре, можешь не волноваться.

— Да подожди ты! — Орландо раздраженно прижал ее к стене какого-то дома, — Подожди!

— Я ничего не скажу Лауре, обещаю! — к ней вернулся отчаянный страх.

— Да не за этим я! Ну, погоди, не бойся! Не съем я тебя, в конце концов!

— Что тебе нужно? Я исчезну из твоей жизни навсегда. И с Лаурой видеться больше не буду! Отпусти меня! — взмолилась она, — Отпусти!

— Лаура просила, чтобы я вернул тебя. Пожалуйста, давай вернемся. Она ничего не знает и, похоже, даже не догадывается.

— Я не могу вернуться. Рано или поздно она догадается. Я даже в глаза не смогу ей смотреть. Пожалуйста, не заставляй меня вернуться! Что я скажу ей? Она все поймет. Ведь я рассказывала ей о тебе. Я не могу вернуться!

— Ладно. Но она должна быть уверена, что с тобой все в порядке. Что ты жива и здорова.

— Я позвоню ей! — горячо пообещала Синти. Она готова была пообещать, что угодно лишь бы он отпустил её. Внутри неё всё сжалось, она была не в себе от ужаса за ребёнка.

— Но куда ты пойдешь? Тебе ведь некуда деться…

— Я… Я как-нибудь выкручусь, не беспокойся! — Поспешно вставила она.

— Да ты что, боишься меня?! — Изумлённо заметил Орландо.

— Синтия лишь сжалась, нерешившись ответить.

— Ну, вот что! — решительно сказал Орландо, примирительным тоном. — Идем, нужно где-то укрыться от этого дождя и обсудить всё, как следует.

Взяв ее за руку, он уверенно поволок упирающуюся Салли, в ближайший подъезд. Затащив в сухой, теплый подъезд, он, наконец, отпустил Сали.

— А теперь успокойся! — спокойным, уравновешенным тоном сказал Орландо, — Успокойся, Сали, я ничего тебе не сделаю. Послушай, что я тебе скажу. Всё? Успокоилась?

В отчаянии забившись в угол, Синти согласно закивала головой, не веря ни одному его слову. Его голос был спокоен и предательски нежен, как когда-то давно, когда он любил ее, он подкупал ее своей пьянящей теплотой. И она, с ужасом для себя, поняла, что даже перед холодным взглядом смерти, безразлично смотрящим на нее его янтарными глазами, она все еще любит его. Любит больше жизни. И если бы он только захотел, она с благодарностью отдала бы ее ему.

— Ну, вот и замечательно. Ты успокоилась, да?

Сали снова согласно закивала головой, не в силах что-либо вымолвить.

Орландо с ужасным хладнокровием достал бумажник. Отсчитав пачку денег, хрустящих и пахнущих новой бумагой, он достал блокнот и чековую книжку. Заполнив чек на предъявителя, Орландо написал ей адрес на листе из блокнота. Убрав чековую книжку, блокнот, бумажник и ручку по карманам, Орландо протянул ей деньги, чек и листочек с адресом.

— Здесь адрес моих друзей в Майями. Они добрые, хорошие люди. Не как я. Они примут, и позаботятся о тебе, и об… Об этом, — он махнул головой на ее живот. — Деньги на дорогу, ну, и на карманные расходы. Когда устроишься, обязательно позвони Лауре. Все поняла? Теперь идем, я поймаю тебе такси.

Орландо протянул к ней руку, но она отшатнулась от него.

— Мне не нужны ни твои деньги! Ни ты сам! Ни твои добрые друзья из Майами! — зло прошипела она ему, медленно отступая к выходу, пятясь спиной, — А «это», как ты счел нужным выразиться, твой ребенок. Но ты никогда, слышишь, никогда его не увидишь! Ты не беспокойся, я позвоню Лауре, ведь тебя только это волнует? — имя Лауры она, помимо своей воли, произнесла с такой яростной ненавистью, что даже сама поразилась, — Теперь я понимаю Лауру, — добавила она со злой усмешкой, — я понимаю, за что она тебя ненавидит, считает грубой скотиной, чудовищем. Почему одна мысль, связать с тобой жизнь, сводила ее с ума! Она видела тебя таким, какой ты есть на самом деле, без прикрас, без лживой очаровательной маски на лице, на что у меня не хватило ума. Но теперь я вижу, «что» ты есть, и я ненавижу то, что вижу!

Синтия бросилась к двери, но Орландо, стремительно метнувшись за ней, успел поймать ее.

— Ты думаешь, можешь уйти после всего, что наговорила мне здесь? — с холодной яростью прорычал Орландо прямо ей в лицо, крепко прижимая ее к себе.

— Побойся бога, Орландо! Я беременна!

— Я не боюсь ни бога, ни черта! — сказал он, язвительно оскалившись, чувствуя, как она дрожит, видя, как ее лицо стало мертвенно-бледным, а и без того выразительные глаза расширились от ужаса.

«Как она красива, — подумал Орландо, — когда дрожит от ужаса!» Он с гневом и яростью приник к ее рту и жадно, со слепой страстью крепко поцеловал ее. Вопреки разуму, логике и чему-то еще должному сдержать ее, она с самозабвением покорно прильнула к нему. С безумной страстью отвечая на его поцелуй, она, словно хотела испить его до дна, запомнить его вкус, запах, трепет его знакомых, таких родных и любимых рук, еще сильнее прижимающих ее к себе, ласкающих ее округлившуюся талию под плащом. Вдруг он неожиданно отпрянул и, безжалостно бросив ее, не оглядываясь, вышел из подъезда, хлопнув дверью. Звук хлопнувшей двери вывел ее из сладостного оцепенения, вернув к ужасной действительности. Обессилено упав на пол, Синтия разрыдалась, сознавая свое безвозвратное поражение.

* * *

Проводив долгим взглядом из окна Орландо, который растворился в пелене дождя, Лаура бесцельно стала бродить по комнате, изнывая от тревоги и ожидания. Необъяснимое чувство утраты мучило и захватывало ее все больше и больше.

— Она не вернется! Она никогда не вернется! — коварно нашептывал ей дождь за окном, объединившись с трезвым разумом против нее. Но она отчаянно отгоняла от себя эти мысли, не желая с этим мириться, смотреть фактам в лицо. Не в силах больше выносить этой жестокой борьбы с самой собой, Лаура уверенно устремилась на кухню. Не обращая внимания на недовольные, укоризненные взгляды слуг, Лаура достала бутылку Мадеры и, захватит с собой бокал, вернулась в гостиную. Она села в кресло у камина, мягкое и глубокое, и налила себе вина в бокал. Она быстро справилась с ним, пытаясь снять напряжение и заглушить голос разума, который с безжалостной холодностью все кричал о своем.

Орландо был тем самым загадочным возлюбленным Синтии, которого она безумно, с безутешной безнадежностью любила, несмотря ни на что, и ждала его ребенка, ревностно охраняя его. Синтия любила Орландо так, как она любила Ника, с той же сумасшедшей, безрассудной непоколебимой преданностью. Лаура поняла это сразу, как только увидела их вместе. И теперь, она невольно стала между ними разлучницей. Должно быть, Синтия должна теперь ненавидеть ее.

Лаура чувствовала, что Синтию она потеряла безвозвратно, навсегда.

— Почему все должно было так случиться? — спрашивала себя Лаура и не находила ответа. — Я должна была, должна была догадаться и предотвратить, — безжалостно корила она себя, — Всё так ясно и отчётливо сходится. Он приехал в Англию, по рассказам Синти, в то же самое время, что и появился в её жизни. Он был властным и деловым. Но даже не это главное, как она не могла понять этого раньше, много ли итальянцев, да и вообще просто людей, с такими необычными золотыми глазами. Ну, почему я не поняла этого раньше?

Смахнув слезы, бегущие непрерывным потоком по щекам, Лаура залпом выпила еще бокал вина и поставила его на подлокотник кресла. Она привстала, чтобы помешать угли в камине и нечаянно столкнула бокал. Он упал и разбился на мелкие кусочки, с тихим жалобным звоном. Безразлично посмотрев на осколки, она спросила бесцветным голосом.

— К счастью?

Помешав угли в камине, Лаура снова опустилась в обволакивающее тепло кресла, глубокое, как ее горькая боль от чувства потерянности. Не желая покидать этой комнаты, Лаура подняла бутылку и отпила прямо из горлышка. С изумлением она ощутила, как приятно льется терпкое вино живым потоком. «Словно вода в реке» — подумала она.

Бесцельно смотря, как играет огонь, Лаура старалась не думать больше ни о чем. Она смотрела, как пляшут огненные язычки, как трещат они, словно исполняя какой-то магический танец.

И вдруг ее память выхватила из подсознания восхитительную картину, будто стараясь уменьшить боль, окутала ее реальной нереальностью, зовущей, манящей, успокаивающей тихим шепотом.

Мягкие, нежные, словно шелк, волосы разметались по зеленой сочной траве, цвета золотой спелой пшеницы. Искрящаяся теплая зелень сияла в любимых глазах, дразнящая своей таинственной глубиной, которую хотелось изведать, ямочки на щеках, трепетно бархатных, сводили с ума своим очарованием.

Звук хлопнувшей двери резко выбросил Лауру из мечтательного оцепенения. Она испуганно вздрогнула и растерянно огляделась. Наступившие сумерки заполнили комнату густой темнотой. Угли в камине тлели, тихо шурша. А за окном пел свою монотонную, заунывную песню дождь, тихонько играя каплями на крышах в такт своей песне. Оглядевшись и поняв, что находится в гостиной, Лаура поняла, что задремала. Приглушенные закрытой дверью голоса разбудили ее окончательно, выведя из сладостного забвения и обрушив ужасную действительность. Лаура поставила недопитую бутылку, которую она во сне прижимала к груди, на пол. И опираясь на подлокотники, встала, сделав над собой усилие, с невероятным трудом. Она постояла немного в спокойном оцепенении, пытаясь прийти в себя. Голова ужасно кружилась, а ноги казались ватными.

Широкая полоса света легла из открывшейся двери на пол, выхватывая их темного пространства часть комнаты.

— Лаура? — встревожено позвал голос Орландо.

И она бросилась к нему молнией, забыв о своем недомогании.

— Орландо! — подбежав к нему, Лаура бессознательно обняла его. Но, поняв, что делает, крайне смутилась и отступила на шаг, не зная, куда себя деть от неловкости и волнения. Но Орландо удержал ее холодные руки в своих больших теплых ладонях, нежно сжав их.

— Ты нашел Синтию? Скажи мне, ты нашел Синтию? — прерывающимся от волнения и вновь захлестнувшей ее с новой силой тревоги, спросила Лаура.

— Да, я нашел ее, — тихо ответил Орландо.

— Правда? — восхищенно воскликнула Лаура, — Где же она? Она, наверное, совсем промокла и замерзла. Нужно приготовить ей теплую ванную и… и… еще не знаю что, — вне себя от волнения, нервно, быстрым потоком говорила Лаура, — Но где же она? Нужно привести ее сюда и согреть у камина.

Лаура бросилась к двери, но Орландо неумолимо удержал ее, не выпуская рук.

— Постой, Лаура. Ее здесь нет, — виновато сообщил Орландо, — Я нашел ее, но она не захотела вернуться.

— Я знала! Я знала! — несчастно прошептала Лаура, и из ее глаз градом посыпались слезы.

— Не беспокойся! С Синтией все в порядке, — пытался утешить Орландо, сходя с ума от ее слез, которые приводили его в отчаяние, — Не беспокойся! Я дал ей денег на билет и отправил к своим друзьям в Майами. С ней все будет хорошо! — настойчиво убеждал он вкрадчивым голосом, словно втолковывая ребенку, — Она обещала тебе позвонить сразу же, как приедет. Не беспокойся! Мои друзья позаботятся о ней, и о ее ребенке…

— Почему?! Почему?! — не сдержав напряжения, закричала Лаура.

— Ну, не надо так! — уговаривал Орландо, — Обещаю тебе, все будет хорошо…

— Нет, не будет! — закричала Лаура, не сдержав напряжения, раздраженно вырвав свои руки из его рук, — Не будет! Потому что ты лжешь мне! Ее ребенок — это твой ребенок! Я не могу и не хочу стоять между вами. Она никогда не вернется!

— Лаура, я не понимаю, что ты хочешь сказать, говоря о ребенке Синтии. — его лицо помрачнело, стало суровым.

— Не понимаешь, да? А что ты скажешь о своем испуганном глупом лице в тот момент, когда увидел Синтию?

— Я был удивлен! Но не напуган. Удивлен, что у моей красавицы жены подруга похожа на бледное, бесформенное привидение.

— Не смей! Слышишь, не смей даже словом чернить Синтию! Такой жалкой, бледной и бесформенной сделал ее ты, теми страданиями, которые причинил ей!

— Лаура! О чем ты? Я, в самом деле, ничего не понимаю. Я увидел Синтию сегодня в первый раз, здесь! Успокойся! Прошу тебя, солнышко, тебе нельзя так переживать. И уверен, зайчонок, что твой доктор не одобрит употребления алкоголя.

Орландо решительно попытался обнять ее, но Лаура проворно отскочив, ощетинилась, словно дикая кошка.

— Не смей меня называть этой сладкой, ничего не значащей для тебя чушью!

— Ну, зачем ты так, Лаура, я называю тебя ласково со всей любовью!

— Да? А всех остальных, кого так называешь, ты тоже любишь! Кассирша в магазине — лапонька. Молочница, которая приходит по утрам — кисонька. Служанка — солнышко. Жозефа — сокровище. А Клелия в особом почете — она малышка, малютка, зайчонок, и даже девушка, которая приносит почту — голубка! Да любую, хотя бы просто встречную, случайную прохожую ты готов одарить своей идиотской улыбкой. Шесть на девять, будто рекламируешь зубную пасту, и назвать чем-нибудь приторно сладким: цветочек, пушечек, котёнок, цыплёнок, слонёнок… — и тут она заметила, что Орландо весь трясется от смеха, который наполняет всю комнату бархатным баритоном, сладким и тягучим, как выпитое ею вино.

— Ты ревнуешь! — ласково осведомился он, поставив диагноз ее разъяренному состоянию.

— Вовсе нет! — гневно воспротивилась Лаура и, сморщившись, с преувеличенным отвращением в голосе, заявила.

— Какая мерзость! Мне просто противно от всего этого!

Лаура резко сорвалась с места и попыталась уйти, но он, перехватив ее за талию, страстно прижал к себе. Дикая, безудержная ярость охватила ее. И она набросилась на него с кулаками, нанося удары невпопад, суматошно, куда придется, со всей силой гнева, что накопился в ней. В начале он, словно играя, увертывался с язвительной улыбкой на губах от ее маленьких легких кулачков, но вскоре ему надоело это неуважительное отношение к его персоне, и он, перехватив ее запястья, с осторожной безжалостностью завел ее руки за спину, настойчивым кольцом своих рук прижимая к себе. Она со всей силы злости пыталась вырваться, но словно в смирительной рубашке, чем больше она сопротивлялась, тем неумолимее затягивался жесткий узел. Обессилев, Лаура обмякла и, если бы не его руки, твердо удерживающие ее, она бы упала. Нежно удерживая ее, он нашел ее губы губами. Она положила свои руки на его плечи, желая оттолкнуть, но вместо этого ее пальцы стали поглаживать стальные мускулы его предплечий, поползли вверх и зарылись в его мокрые после дождя, растрепанные, упрямые волосы. Неожиданное оглушительное чувство неги захватило все ее существо. И вопреки своему разуму, который, все еще продолжая сопротивляться, отчаянно протестовал, ее тело больше не подчинялось ей, оно, освободившись, с отчаянной гневной страстью жило своей собственной жизнью, собственными чувствами. Прильнув к нему, она чувствовала биение его сердца, ощущала каждый удар. Для нее больше не существовало настоящего, будущего и прошлого. Существовал только этот миг, когда нет ничего важнее, чем слышать, как ритм его сердца восхищенным трепетом отзывается в ее теле, чувствовать этот стук, отзывающийся пульсом в висках. В ней полыхал чудесный, оглушительной силы, огонь, сжирающий пожар, который сжигал все и вся и, очищая, вел в мир забвения.

Когда их губы разомкнулись, и он заглянул в ее глаза своим золотистым пылающим взглядом. Она поняла, что нет ничего важнее на свете, чем быть сейчас здесь с этим нежным незнакомцем, чувствовать его руки, ласкающие ее тело, его губы, целующие ее, и не важно, что будет потом, не важно, что будет в туманное завтра и наступит ли оно вообще.

— Давай объявим перемирие?! — тихо сказал он, и его голос был густым и бархатно-хриплым. Она лишь улыбнулась ему слабой, растерянной улыбкой. И он, изогнувшись с изящной грацией молодого льва, легко поднял на руки и, пронеся из полумрака сквозь свет, стал подниматься наверх по невероятно долгой, как показалось Лауре, извивающейся лестнице.

— Так, наверное, поднимаются в рай, — подумала вслух Лаура.

— Да! И я больше никогда не позволю тебе отсюда спуститься! — пообещал Орландо горячим шепотом, — Я увезу тебя из этой дождливо туманной страны, где кругом нас поджидает горе и ненастье, далеко-далеко. Там море счастья, солнца и тепла. Там нас ждет хрустальный замок. Там ночами люди поют чудесные песни, веселятся и танцуют до утра в водовороте восхитительных карнавалов.

Наконец, путь был пройден. И дверь захлопнулась, пропустив их в комнату безграничной нежности и неземной любви, в комнату, где они надеялись найти безбрежное счастье.

Когда Лаура в восхищенном успокоении засыпала на его груди, она слышала над собой нежный бархатный голос, который все говорил и говорил ей о сказочной стране, о солнце и о счастье, которое ждет их. И ей безгранично, безоговорочно хотелось верить ему.

* * *

Когда дверь за ушедшим Орландо захлопнулась с оглушительной яростью, жизнь для Синтии потеряла смысл. Скорчившись на полу, она рыдала до изнеможения. Когда слез больше не осталось, Синтия медленно встала, опираясь на стену, и вышла из подъезда, вступив под ледяные струи дождя. Но она не замечала ни холода, ни то, что ее одежды за считанные секунды промокла насквозь, ни то, что наступила глубокая ночь и пустынные улицы заполнены лишь рассеянным от туманной сырости в воздухе светом фонарей. Она понуро смотрела только себе под ноги, не замечая ничего вокруг, смотрела на дорогу, которая вела ее куда-то. Она все шла и шла, блуждая по улицам города, которого не видела. Она не заметила, как наступило утро, и улицы наполнились спешащими прохожими. К полудню дождь перестал, для того, чтобы, отдохнув, обрушиться с новой силой. Но и этого она не заметила. Не заметила, как с наступившим вечером дождь вернулся вновь. Наконец, она наткнулась на скамейку и устало, опустошенно опустилась на нее. К остановке подъехал сверкающий автобус, он привлек ее внимание, и она, медленно встав, зашла в это сверкание света. Люди толпой пронесли ее вглубь. Кто-то заботливо усадил ее, и она, пригревшись в уютном кресле и людском тепле, забылась сном успокоения и покоя. Сквозь сон она слышала чьи-то голоса. Порой ее воспаленный мозг улавливал обрывки каких-то фраз. И вдруг она ясно почувствовала, как в ее теле что-то шевелится. Вскочив с места, она стала испуганно кричать что-то безрассудное.

— Червяк! — кричала она, — Меня пожирает червяк! Помогите! Вытащите его из меня! Вытащите!

Чьи-то сильные руки осторожно скрутили ее, но она продолжала биться и кричать, пока что-то неумолимо холодное не заволокло ее сознание.

В областную больницу маленького городка-спутника поступила женщина без документов в критическом душевном и физическом состоянии. Врачи боролись за ее жизнь, и, наконец, ужасная лихорадка отступила. Но ребенок несчастной, которого она носила под сердцем, не смог пережить болезни матери. Его спасти не удалось. В карманах одежды безызвестной бедняжки нашли деньги, чек и адрес в Майами. Врачи связались по адресу, и бедняжку поспешно забрали и радушно приняли, еще не пришедшую в себя, друзья.

* * *

Аромат свежесваренного кофе разливался в воздухе аппетитной волной. Возбуждающий обоняние, манящий, он разбудил Лауру. За тяжелыми шторами ясно проглядывался светлый день. Непроизвольно изогнувшись всем телом, Лаура сладко потянулась и с улыбкой повернулась на спину. Испуганно вскрикнув от неожиданности, Лаура отшатнулась в растерянности. Орландо улыбался ей теплой улыбкой, и в его золотых глазах плясали насмешливые огоньки. Он сидел, оперевшись спиной о подушку, подставленную к спинке кровати, и спокойно пил свой утренний кофе с бутербродом из хлеба с маслом и сыром, просматривая газеты под мягким светом бра над кроватью.

— Доброе утро, счастье мое! — с нежностью сказал он и поинтересовался с ласковой насмешкой, — Как ты? Не болит головка?

— Что… Что ты здесь делаешь?! — наконец, выдавила из себя Лаура.

— Жду твоего пробуждения! — просиял он белоснежной улыбкой.

— Что, ты, здесь, делаешь?! — медленно, с холодной яростью выделяя каждое слово, спросила Лаура.

— А, ты об этом? — Орландо изобразил неловкую виноватость, — Прости, я не знал, что ты не любишь завтракать в постели. Обещаю, что прослежу за тем, чтобы вытряхнули крошки.

— Ты что, издеваешься?! — гневно вскрикнула Лаура, — Я спрашиваю, что ты здесь делаешь, в моей постели, в моей комнате!..

— Нет! — перебил ее Орландо. — в нашей постели! В нашей комнате! В нашем доме! — с вызовом, приторно-сладким тоном поправил он ее.

Лаура задохнулась от бессильной ярости.

— Мы ведь договорились, что ты не будешь спешить! Ты дал мне время!.. Тем более, сейчас, когда…

— Тем более, сейчас, когда ты беременна, мы должны быть вместе! — безоговорочно заявил Орландо. — Кроме того, — с лукавой улыбкой добавил Орландо, — вчера ты закатила мне настоящую истерику ревности.

С самодовольством отметив ее ошеломленный изумленно растерянный вид, он продолжил.

— Ты бросилась на меня, как дикая кошка, с ревнивыми репликами и кулачками. Наговорила кучу невероятных вещей. И я не мог придумать ничего лучше, как успокоить тебя поцелуями и ласками. Надо признать, это быстро тебя утешило…

— Как ты мог?! — Лаура разрыдалась от злости и отчаяния, — Я была в отчаянии…

— Ты была пьяна! — с жестокой усмешкой подсказал Орландо.

— Да! И я не понимала…

— Ну, нет! — возмущенно прервал ее Орландо, — Ты отлично понимала, что делаешь! — убежденно заявил он, — Ты всю ночь шептала мое, слышишь, мое имя!

— Да? — насмешливо рассмеялась Лаура сквозь слезы, — Почему же тогда в твоем голосе столько обиды, когда ты утверждаешь, что я всю ночь шептала ТВОЕ имя?!

Орландо посуровел, не сумев скрыть досаду, и Лаура поняла, что попала в самую точку.

— Я больше не покину этой комнаты, — зло процедил Орландо сквозь зубы, — и тебе придется научиться делить ее, как и свою жизнь, со мной!

— Где Синтия?! — холодно, резко перевела разговор Лаура.

— Я отправил ее к своим друзьям. В Майами. — Обиженно насупившись таким невниманием, сердито буркнул Орландо. — И если ты сдержишь свое слово, ты вскоре сможешь увидеть ее. — Без зазрения совести напыщенно соврал Орландо и язвительно добавил. — Может быть!

Лаура нахмурилась.

— Почему, может быть?!

— Потому что, если ты будешь себя плохо вести, я не смогу отпустить тебя одну. А дела, которые накопились за время моего отъезда, вряд ли скоро отпустят меня.

— А разве мы будем находиться далеко от Майами? — растерялась Лаура.

Орландо сделал неопределенный жест руками.

— Ладно! — легко согласилась Лаура с веселой непринужденностью и, не уточняя, на что именно она соглашается, заявила, — Думаю, тебе не понадобится сегодня следить, как из моей постели…

— Из нашей! — непреклонно поправил Орландо.

Но Лаура, пропустив его замечание, мимо ушей, продолжила.

— Будут вытряхивать оставленные твоим завтраком крошки. Мы можем вылететь сегодня же?!

Орландо собранно подумал, сосредоточенно разглядывая свой сэндвич.

— Да. Думаю, да. Но это будет вечерний рейс. Возможно, ночной. — Серьезно нахмурив лоб, ответил он, — Хотя возможно, нам придётся задержаться, ещё на пару дней. — С сожалением добавил он, и заметил извиняющимся тоном. — Раньше, боюсь, не получится.

— Замечательно! — восхищенно подхватила Лаура, — значит, я успею съездить к тете Лидии и к папе и даже попрощаться с друзьями.

Орландо не одобрительно нахмурился, Лаура знала, что последняя идея не доставляла ему удовольствия. Но она решила не заострять его внимание на этом. И смущенно попросила подать ей халат, висящий на спинке кровати.

— Ну, конечно, солнышко! — просиял Орландо лукавой улыбкой и, поставив столик с завтраком на тумбочку, встал, отбросив неряшливо одеяло.

— О, господи! — изумленно вскрикнула Лаура и, залившись краской до кончиков волос, порывисто закрыла лицо руками.

— Нет, солнышко, это всего лишь я! — насмешливо возразил Орландо. Он был абсолютно обнаженный, и это нисколько его не смущало. Его забавляло смущенное смятение Лауры и то неловкое положение, в которое он сам ее поставил. Сняв халат со спинки кровати, Орландо присел с ней рядом. — Мне очень нравится твое сравнение, — с ласковой издевкой сказал он, отнимая ее руки от лица.

— Орландо, пожалуйста! — взмолилась Лаура.

— Да, дорогая. Только скажи, и я сделаю все, что ты захочешь!

— В таком случае, — с раздраженной агрессивностью заявила Лаура, чувствуя себя ужасно нелепо, — потрудись чем-нибудь прикрыться!

— А тебе не кажется, что пора привыкать?!

— Нет, не кажется! — со злостью перебила его Лаура, теряясь в смятении, что так злит ее, и на кого она злится, на себя за свою неуклюжую неловкость, или на него, за его невозможную притягательность?!

Он навис над ней всем своим «могуществом», и Лаура крепко зажмурилась, словно в ужасе, от разрывающего ее смущения и растерянности. Орландо пронзила жестокая боль ее страхом перед ним, ее непримиримостью «ночь рассеялась, а вместе с ней рассеялись его мечты. Рассвет сжег ее любовь, ее нежность, их примирение. Сказка закончилась…»

И все же, он не смог удержаться что бы попробовать, растопить ее лед. Он с нежной страстью приник к ее губам. Она лишь сжалась поглубже в спинку кровати к которой он ее пригвоздил. Ее губы были жестоко холодны и безответны. И казалось, она даже перестала дышать. Оторвавшись от ее губ он в отчаянье крепко обнял. Он непроизвольно всхлипнул от душевной боли ее отчужденности. Зарывшись руками и лицом в ее волосы он простонал. — Почему, почему, Лаура ты любишь меня только когда в бессознательном состоянии?! Почему ты не хочешь признать свое влечение ко мне?! Ведь нам так хорошо вместе! И чувства, я думаю гораздо важнее рассудка… И всех твоих обид!..

— Мои чувства, Орландо, вовсе к тебе не расположены! — Ядовито процедила она с ненавистью. — Как ты не можешь понять?! Я не люблю тебя! И никогда не полюблю! Ты слишком много боли мне причинил!..

Лаура попыталась оттолкнуть его. Отстранившись он заглянул в ее холодные, бездонные голубые глаза. — Это чем же я причинил тебе «столько боли?!». Тем, что спас твоего отца от банкротства, от долговой тюрьмы, от смерти, наконец?! За долги, частенько приходится расплачиваться собственной шкурой — предупредил он возмущенный вопрос в его взгляде. — Или может тем, что твоя тетя не осталась на улице, после конфискации имущества, и без средств существования…

Лаура чувствовала себя ужасно! По сути, он был героем спасшим ее родных от неминуемого краха, а она вела себя жестоко, неблагодарно…

— А Ник?! — Уцепившись за свою ярость, несчастно воскликнула она. — Или может ты считаешь, что и ему сделал великое одолжение?! Может я должна сказать тебе спасибо за то, что ты чуть не убил его?! И шантажируя моей любовью к нему, страхом за его жизнь, заставил выйти за тебя замуж…

— Ты сама все испортила! — Обидчиво огрызнулся Орландо, — Не надо было устраивать свои глупые побеги! Тогда бы, я и пальцем «твоего драгоценного Ника» не трогал! Я не мог допустить, «этого» — что бы он украл тебя! Неужели ты не понимаешь?! Тогда бы я ничем не смог помочь…

— Моему отцу, да?! — съязвила Лаура — А моих чувствах никто и не подумал!

— Да я не мог помочь ему, не будучи официально его родственником!..

— Какой бред! — брезгливо поморщилась Лаура, — Уж не считай меня за дурочку! Если бы ты хотел, ты бы мог помочь моему отцу! И родственные отношения, юридически, абсолютно не причем…

— Лаура, — с легкой издевкой сказал Орландо, — А зачем мне было бы это нужно?! Единственная причина моей поддержки твоему отцу, это ТЫ! Если бы не было тебя, мне было бы абсолютно наплевать, что было бы с твоим отцом!

— Вот видишь! — Яростно воскликнула Лаура, мы пришли к тому, с чего начали! Ты просто купил меня, как не больно мне это осознавать, как игрушку! Но я не кукла! Я живая! И если бы не ты, То Ник помог бы моему отцу!.. И я была бы счастлива, с ним, сейчас! — Лаура готова была разрыдаться…

Все что есть у Ника, принадлежит его отцу! — С яростной угрозой жестоко съязвил Орландо. — И я не думаю, что отец Ника, счел бы выгодным капиталовложением, в долги твоего отца! А твой Ник, просто шантрапа, и бездельник, который цента в своей жизни не заработал!.. Он, обманом, между прочим, завладел расположением твоего отца! Почему ты думаешь твой отец переменил к нему свое мнение?! Он узнал, что твой Ник, просто напыщенный, мыльный пузырь! И наглый лжец!..

Орландо видел какую боль причиняет Лауре, развеивая нежный «розовый туман» любви, доверия Лауры к Нику. Но это было нужно, как безысходная операция, когда, что бы спасти всю руку от гангрены, отрезают изгнившую кисть.

— И еще, — добавил он жестоко, намеренно зная что это самое болезненное, что Лаура не хотела помнить, знать и понимать, — Он ужасный развратник! Каждый раз, когда он уходил от тебя, он прямиком направлялся в публичный дом, или какую-нибудь забегаловку, что бы снять там какую-нибудь девицу, иногда даже не первой свежести…

— Это неправда… — Несчастно прошептала Лаура. — Неправда! Ты просто чернишь его…

— Да?! А почему тогда ты думаешь, я был так уверен в твоей невинности?! Не из веры же убеждения в этом твоего отца?! Да, он ревностно оберегал тебя. Но родители всегда слишком доверяют своим детям. Я был уверен в этом, только потому, что просто не представляю как Ник мог променять твою «любовь», на ласки грязных шлюх! — Орландо даже не подозревал как больно ей делал. Словно вбивал ей в сердце нож с каждым словом! — Изменить такой восхитительной женщине, как ты, Лаура, можно лишь в случае ужасной неудовлетворенности — Предупредил Орландо с тихой угрозой, ясно давая понять, что если она впредь останется холодна к нему в «близости», Он, будет в праве считать это, ее позволением к его изменам!

« — Ну и пусть, мне все равно, — С яростной обидой подумала Лаура, — Мне все равно, будет мне верен Орландо, или нет!» — отчаянно она из последних сил пыталась обмануть себя.

« — Но Ник, как он мог!» — она не хотела, не могла просто верить в это. И она не знала отчего ей больней, от измен Ника, в которых убеждал ее Орландо. Или от ядовитого обещания, его неверности.

Она была в таком потрясении, что не заметила, что ее бьет нервная дрожь. И слезы неудержимым потоком струятся из глаз. Орландо не мог спокойно смотреть на нее такую несчастную, всю в слезах. Хотелось прижать ее к себе. Утешить своей нежностью. Но он не решался. Он позволил себе нежно прикоснуться руками к ее щекам, Ласково стирая ее слезы.

— Прости меня! Я бы не стал тебе все это рассказывать. Я не хотел причинять боль тебе. Но ты так упряма в своем не примирении ко мне. Мне тоже больно! Каждый раз, когда ты отпрыгиваешь от меня, стоит мне к тебе лишь прикоснуться… Ты просто убиваешь меня!

Она с недоверчивой обидой посмотрела на него.

— Видит Бог, я отдал бы все на свете, лишь бы мы не были врагами!.. Да, я понимаю, я непростительно повел себя,… В нашу брачную ночь… Хотя, к моему стыду я ничего не помню…

Конец ознакомительного фрагмента.