Спасатели

Ульяна Владимировна Орлова (2013)

Нимка — двенадцатилетний мальчишка, современный Гаврош. Разве плохо быть хозяином для себя самого? Бродить по улицам, греться на солнечных лавочках и искать приключения? В одну из таких прогулок Нимка находит загадочный штаб, затем — клад — кошелёк с суммой больше маминой зарплаты. И всё было бы замечательно, если б не визит опеки, считающей его семью неблагополучной. С кем поделиться своей тревогой? Если и находку-то показать некому…

Глава 6. Переход

— Тошка, как доедешь — сразу позвони… Не забудь!

— Позвоню… Мам, да не волнуйся ты!

—

Как, не волнуйся? Я не смогу… — мама ещё раз крепко обняла Антона за плечи, быстро опустила глаза на Ванюшку. Антон увидел на её щеках две капли.

—

Мам, ну ты чего?

— Антон, приезжай! — братишка обхватил ручонками его колени, запрокинул голову и посмотрел на него.

Антон взял Ваню на руки. Улыбнулся, взлохматил белые волосики.

— Маму слушайся!

Ваня кивнул.

— Приеду — проверю!

— Ох, когда ж теперь? — вздохнула мама. — Ты давай там, недельку продержись, потом папа приедет.

— Да ладно тебе, мам! Чего продержись? Там и Шурка, и дядя Валера, и ребята… В первый раз, что ли?

— Один-то едешь в первый.

Антон хмыкнул. Мама протянула большой пакет:

— Держи, вот чуть не забыла! Там еда, поешь…

— Мам, да я же не съем столько!

— Съешь-съешь… Там чай, сахар, бутерброды, картошку я положила. В коробочке — пирожки.

— Съешь-съешь! — повторил Ванюшка. — Антон, ты мне позвонишь?

— Позвоню! Мам, спасибо!

Поезд вздохнул. Пассажиры засуетились к вагону, проводница посмотрела на Антона, маму и Ваню.

— Ну, всё… — тихо сказала мама. — С Богом. Звони!

—

Обязательно! — Антон опустил на землю братика, махнул ладонью и пошёл к вагону.

Обернулся — на миг — и стал подниматься по ступенькам. Уже в вагоне, возле титана с кипятком, долго стоял, глядя, как в маленьком окошке улыбается Ваня, как, присев на корточки, что-то говорит ему мама… И даже когда медленно стала уходить платформа, мама с Ваней, дома, его городок, — он всё стоял у окна. Прощался.

Почему?

Почему так грустно оставлять дом? Впереди — новый горизонт, новая жизнь, впереди — мечта. Друзья, встречи, события. Лето, экзамены, жизнь продолжается, мчится куда-то стуком колёс, догоняя ветер. Но всё же — комок в горле. Позади — самые дорогие тебе люди, твой дом — маленький, уютный, зелёные улочки и та жизнь… Ты уже не будешь там: ты вернёшься, но ненадолго — гостем, а не хозяином.

«Да ладно, ещё не факт, что поступишь, — сказал себе Антон. — И вообще…»

Что «вообще», он додумать не успел: вышла из купе проводница и попросила идти к своему месту: сейчас будет проверять билеты и постели принесёт.

Антон поднял с пола пакет и пошёл искать свою полку. Соседи — бабушка в спортивном костюмчике и с пучком седых волос, дедушка в очках и клетчатой рубашке — пили чай и о чём-то негромко беседовали. Увидев Антона, поздоровались, дед свернул газету, глянул на него из-под очков. Антон снял рюкзак, сразу закинул его наверх, пакет тоже: удобно лежать на верхней полке, а с третьей доставать себе еду.

За окном мелькали деревья и ёлки, белые облака. Дул прохладный ветерок, из-за стенки доносились весёлые детские голоса. Пришла проводница, протянула целлофановый пакет с белыми простынями, посмотрела билет и предложила чаю. Антон отказался и стал стелить себе постель: лучше сразу всё приготовить и отдыхать.

Поезд — удивительное место. Портал, соединяющий пространства. Немного длинный, конечно, но зато можно выспаться! Где же ещё, если дома ты готовился к экзаменам, сдавал экзамены, снова готовился?.. Где ещё можно просто полежать и подумать?

Антон лёг на живот и, опершись подбородком на руки, провожал взглядом тонкие деревца, речушки, цветные лужайки. Его край, его маленькая родина, становился всё дальше, лишь небо не двигалось и было вместе с ним.

Быстро мелькали шпалы соседней ветки. Чуть реже — столбики, отмечающие километры. Грохотали, загораживая солнце, соседние поезда. Негромко играла в динамике песня про Чистые пруды. Тянулся внизу нескончаемый дорожный разговор.

Cтруилась за окном дорога. Когда-то очень давно они шли по ней со Славкой пешком. Домой. А сейчас где они, эти два мальчишки?

Антон вздохнул: быстро летит время. Славка вырос. В прошлый раз, когда Антон приезжал к нему, братишка взялся за изучение гитары. И вроде как не отступился, по крайней мере, писал ему, что играет… Интересно послушать, чему научился.

А тогда… Тогда он шёл за Антоном, крепко держась за его руку. Спрашивал о чём-то, не отводя взгляда серых глазёнок… Сейчас, если очень задумается, — покусывает нижнюю губу и хмурит светлые брови. А если смеётся — то от всей души. Любит возиться с малышнёй. Ванюшка его обожает. Скорее бы увидеться, осталось чуть-чуть!

…Как там теперь будет мама с младшим его братом, Ванюшкой? Он такой непоседа, не уследишь! Особенно когда был помладше. Только сядешь за уроки, как вдруг — тишина. Непривычная. Идёшь на кухню, а там — малыш играет песочком. Белым, сахарным — сидит, черпает ложкой и ест… Или на секунду отвернёшься — ну пришёл ты только домой, замёрзший, накатался на коньках, чаю хочется… Так вот, нет Ваньки! Где? В комнате нет его — тишина, на кухне нет, в коридоре нет… А он в ванной — чистит зубы. Везде — зубной порошок. А Ванечка старательно надраивает свои передние, моет ручки, потом щёточку…

Но было с ним и весело. Подрос — начались бесконечные «а почему?» Мама, когда уставала, отправляла его к Антону. А Антон… ну что, привык он отвечать на вопросы. Славка — тот хитрее задавал. А у Ванюшки они простые, подойдёт, встанет рядом — смотрят два любопытных морских глазика. Ждёт, пока Антон закончит по клавишам щёлкать, смотрит, снова спрашивает… А возьмёшь его на руки — малыш! Маленький серьёзный человечек.

И смышлёный! Если застанет Антона за скайпом — начинает болтать с его друзьями. А совсем недавно научился вызывать их сам! Конечно, если компьютер включён.

Лучше всего было вечером, когда в квартире становилось тихо-тихо и Ваня включал свой ночник — мишку с рюкзаком за спиной и книгой в лапе: сядешь к нему на кровать, ждёшь, пока он, пыхтя, «сам!» выберет что почитать. И — радуешься его горячим ладошкам и понимаешь, что ты ему нужен.

Братик с удовольствием укладывался под его чтение. Как он будет сейчас засыпать? Само собой, с мамой. Но он, наверное, будет скучать. Хотя почему — наверное? Точно будет.

Антон вздохнул. Они, разлуки, сопровождали всю его жизнь. И непонятно, как же сделать, чтоб их было меньше. Стать лётчиком, как Денис? Тогда вся жизнь будет в дороге, в небе…

Как?

Самым первым в его жизни было расставание с родителями. Почти год он жил в интернате и не выдержал той разлуки… Вернулся к ним, но друг остался там. Да и отец на новой работе приезжал раз в два-три месяца на неделю.

С другом, Шуркой, можно было общаться по скайпу. А отец чуть позже стал брать Антона в командировки, и они были вместе. Но такие встречи сопровождались расставаниями с матерью и Ваней. Он возвращался к ним — и расставался с отцом…

А старшие друзья, Денис с Юрой? Повезло Шурке: они с Юрой живут в одном городе. А Антон виделся с ними, лишь когда приезжал на каникулы… Нечасто, недолго, но было здорово! Эти дни он не забудет никогда.

…В те дни они собирались вчетвером у Юры дома. Денис что-то объяснял Шурке об устройстве самолётов, Славка запускал в компьютере игрушку или доставал шахматы. Юра брал гитару, тихонько трогал струны…

— Давай «Ой-йо», — отзывался из-за стола Денис.

— Опять? — улыбался Юра.

— Давай-давай, — Денис усаживался поудобнее, опираясь одной рукой о спинку стула, другой — о потёртый бортик деревянного стола. — Ну, Юрка!

— А правда, давай! — соглашался Шурик. — Споём?

— Споём! — это Славка на миг поднимал голову от шахматных фигурок. Брал на руки бродившего по дивану Юриного кота — серого полосатика Мурзика. Самого мелкого, самого хулиганистого и самого главного в их компании.

Мурзик — удивительно ласковый кот. Хоть и вредный до невозможности. Когда дома никого, он гуляет по шкафам, сшибает лапой Юрины парусники, мамины статуэтки, стаканчики с карандашами, ловит настенный календарь… А ночью охотится на мышей. Конечно, мышей в квартире у Юры нет, но он рассказывал, как вдруг, в тишине, около двух часов ночи, в квартире раздаются топот и рычание, словно в комнате проснулся слон… А всё потому, что найдёт «слон» на полу какой-нибудь мячик или носок и решит в темноте: мышь!.. Но это ночью, от кошачьей скуки, а когда приходят гости, то Мурзик забирается к кому-нибудь на колени и мурлыкает, просит, чтоб его погладили…

Обычно он устраивался в ногах у Славки и урчал, как холодильник.

— Ну ладно… — Юра наигрывал вступление, потом начинал петь — негромко и чисто.

Антон закрыл глаза: если не слушать стук колёс, можно представить, будто ты там… Щёлкают на стене круглые часы. Луч солнца скользит по стенам, прыгая то на Славкину макушку, то на календарь с парусниками, то на большую чёрно-белую фотографию… Она всего одна на стене в Юриной комнате, но такая… Смотришь — и мурашки по коже. Непонятно, почему — может, потому что старая? Словно есть что-то такое, что передают плёнки и не могут передать цифровые фотоаппараты… След времени? Невидимое его дыхание?

На ней — двое мальчишек, один чуть старше, щурятся от солнца, присев на каменный бортик набережной. Оба в светлых рубашках, улыбаются, за ними — море. Далеко, но отчётливо виден парусник, белые барашки-гребешки волн. В общем-то, ничего особенного, но очень уж живые мальчишки на фотокарточке: чуть всмотрись — и увидишь, как лохматит ветер волосы у старшего, как загнул воротник матроски младшего… Старая плёнка, а видны даже крошечные царапинки на коленках, расстёгнутый ремешок сандалика. И штопку на воротнике у матроски — аккуратный пунктир стежков. И даже острый зубчик ракушки в кулаке у малыша, тонкие трещинки на парапете…

— Это в тот редкий момент, когда мы с братом не подрались, — однажды сказал Юра. Задумчиво как-то и тихо. А потом Антон узнал, что Юриного брата давно уже нет в живых, что он так и остался навсегда — мальчишкой… Ушёл вместе с отцом в театр и не знал, что их захватят в заложники.

Тренькает гитара в комнате, высоким голосом подпевает Славка, пониже — Денис, молчит Шурка… И так хорошо, и не нужно никуда спешить. Потом, поскрипывая половицами, придёт Юрина мать — принесёт чаю с пирогом или ватрушками. И снова — песня, снова — разговор.

Говорили обо всём. О новой книжке или фильме, о загадках мироздания, о раскопках и пирамидах, самолётах, парусниках и компьютерах… О сессии, уроках, мечтах и достижениях техники… Были и сложные разговоры, иногда спорили и, не найдя ответа, замолкали — чтоб вернуться к ним позже, через несколько месяцев. А замолчав, включали фильм — благо, на Юрином компьютере их было полно. А случалось — играли в шахматы, шашки, в морской бой на листочках, смеясь и старательно зачёркивая синие клеточки.

А когда снова наступало расставание, те встречи помогали ему жить: он согревался, вспоминая их, словно холодной ночью в лесу возвращался к тёплому костру.

Больше всего он скучал по Славке. Особенно когда брат уехал — осенью, пять лет назад.

Острее всего это ощущалось по вечерам, когда в тишине было слышно, как подвывает ветер, а в темноте за окном крутились снежинки. Братишка — за сотни километров, и встретятся они не скоро… А совсем недавно он был здесь, сопел внизу, позовёшь шёпотом — сразу откликнется. Он снился ему каждый день, и в снах они были вместе.

Одно смягчало тоску — радость за брата: он сейчас с мамой, и он счастлив.

Как-то в один из таких вот тёмных декабрьских вечеров понял Антон одну вещь. Главное, что он, Славка, есть на свете. Да, вот такая простая мысль — она смиряла с разлукой. Пусть он далеко, но с ним всё в порядке.

Или вдруг начинаешь тревожиться. Непонятно почему, просто к грусти добавляется волнение… В такие минуты Антон молился за друзей, как умел. Потому что… ну всякое было, мало ли… Богу можно рассказать всё, и расставаний для Него — нет.

Иногда казалось, что время — не главное. Что оно — лишь призрачный счётчик секунд, чтобы человеку было удобнее. И оно есть — потому что есть человек. И главное — не то, как далеко твой друг, а то, что он жив, значит — в любую минуту, если очень нужно, — ты его увидишь.

Поезд тормозил — близилась станция. Антон посмотрел вниз: бабушка поднялась с полки, забренчала стаканчиками — за чаем. Дедушка зашуршал пакетом под столом, стал доставать провизию… По коридору носились дети — маленькие, вроде Ванюшки. Включали музыкальные игрушки: у одного пела песню грустная собака, ей весело подпевал медведь у второго. Вместе получался смешной диалог. Правда, об одном и том же, долго-долго… Антон усмехнулся и, потянувшись наверх, снял с полки пакет с едой. В его глубине — шоколадка и коробочка с пирожками. Устроился поудобнее и стал есть, поглядывая в окно. Там, за золотисто-зелёным полем, изумрудно-синими от лесов горками, сиял яркий шарик вечернего солнца.