Уголовно-юрисдикционная деятельность в условиях цифровизации
Монография посвящена осмыслению особенностей уголовно-юрисдикционной деятельности в условиях цифровизации, в т. ч. с учетом правоприменительной практики по осуществлению уголовного преследования в ряде зарубежных стран. Работа направлена на решение проблем, обусловленных необходимостью введения новых или изменения отдельных существующих положений уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного законодательства и законодательства об оперативно-розыскной деятельности. Рассматриваются вопросы квалификации преступлений, совершенных с использованием информационно-телекоммуникационных устройств, а также преступлений, предметом которых являются цифровые сущности; специфика выявления, пресечения, расследования преступлений с цифровым элементом и привлечения виновных к уголовной ответственности; новые методики расследования преступлений в цифровой сфере; процессы внедрения информационных технологий в деятельность правоохранительных органов. Для юристов – ученых и практиков, работников судебной системы и правоохранительных органов, преподавателей, аспирантов, студентов юридических вузов и факультетов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Уголовно-юрисдикционная деятельность в условиях цифровизации предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 1
Осуществление уголовно-юрисдикционной деятельности в условиях цифровизации
§ 1. Уголовно-юрисдикционная деятельность и ее содержание в современных условиях
Уголовно-правовая сфера характеризуется исключительно высоким уровнем конфликтности. Причем возникающие в этой сфере юридические конфликты в объективной реальности проявляются в крайне опасной форме противоправного поведения, содержание которого заключается в совершении преступления. Подобное поведение уголовно наказуемо, составы преступных посягательств строго формализованы и непосредственно предусмотрены в правовых нормах уголовного законодательства, запрещающих определенные действия или бездействие. Юридические конфликты подобного рода разрешаются самым радикальным образом в рамках ответной жесткой реакции государства на преступное поведение. В этом случае мы имеем дело с законодательно определенным вмешательством специально уполномоченных на то субъектов в процесс реализации ими правовых норм, которые в конечном счете и позволяют устранить ту или иную возникшую конфликтную ситуацию[1]. Подобное вмешательство осуществляется такими субъектами в рамках уголовно-юрисдикционной деятельности, необходимость которой появляется только тогда, когда совершаются конкретные преступления, нарушающие права и свободы человека и гражданина, посягающие на общественный порядок или общественную безопасность, грубо игнорирующие государственные интересы.
Определение сущности и содержания уголовно-юрисдикционной деятельности имеет большое доктринальное значение для всех наук уголовно-правового цикла. Представляется, что эта категория еще не получила должной теоретической проработки, обнаруживаются лишь некоторые научные работы, в которых такая деятельность хотя и рассматривается, но весьма фрагментарно[2].
Следует обратить внимание на то, что в юридической литературе зачастую понятия «юрисдикция» и «юрисдикционная деятельность» отождествляются. В других работах достаточно подробно исследованы этимология данных понятий, историко-правовые основания и юридические источники их применения, современные подходы ученых к пониманию их сущности и содержания[3]. Не вдаваясь в обстоятельную теоретическую дискуссию по этому поводу, в качестве исходного доктринального положения мы однозначно видим то, что данные понятия — суть разные правовые категории. «Юрисдикцией» являются полномочия конкретного государственного органа или его должностного лица. Под «юрисдикционной деятельностью» нужно понимать определенные действия по реализации данных полномочий конкретным субъектом в процессе рассмотрения и разрешения юридических конфликтов[4].
В самом общем представлении уголовно-юрисдикционная деятельность представляет собой совокупность всех общественных отношений, складывающихся в русле регулирования уголовным, уголовно-процессуальным и уголовно-исполнительным законодательством, а также законодательством об оперативно-розыскной деятельности. В связи с этим осуществление уголовно-юрисдикционной деятельности при рассмотрении и разрешении конкретных дел может существенно различаться по задачам, месту в механизме правового регулирования, субъектам ее проведения, их компетенциям и полномочиям. Учитывая изложенное, а также принимая во внимание специфику интересующего нас предмета правового регулирования, можно выделить следующие элементы уголовно — юрисдикционной деятельности:
— деятельность, регулируемая нормами уголовного права;
— деятельность, регулируемая нормами уголовно-процессуального права;
— деятельность, регулируемая нормами уголовно-исполнительного права;
— деятельность, регулируемая нормами законодательства об оперативно-розыскной деятельности.
В сфере уголовного законодательства применяются нормы, устанавливающие основание и принципы уголовной ответственности, определяющие, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями, предусматривающие виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений. При этом согласно содержанию ст. 2 Уголовного кодекса РФ (далее — УК РФ) формулируются задачи:
— охраны прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств;
— обеспечения мира и безопасности человечества;
— предупреждения преступлений.
Уголовно-процессуальное законодательство содержит правовые нормы, регламентирующие порядок уголовного судопроизводства, обязательный для субъектов уголовно-юрисдикционной деятельности (судов, органов прокуратуры, органов предварительного следствия, органов дознания), а также для иных участников уголовного процесса (ст. 1 Уголовно-процессуального кодекса РФ; далее — УПК РФ).
Основным же назначением уголовного судопроизводства являются:
— защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений;
— защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (ст. 6 УПК РФ).
Следует отметить, что уголовное судопроизводство составляет ядро уголовно-юрисдикционной деятельности. Именно в недрах этого направления судопроизводства наиболее четко проявляется особое содержание рассматриваемой нами деятельности и системность в реализации процесса разбирательства уголовного дела. В зависимости от поставленных задач, решаемых на определенном этапе развития процессуальных отношений, весь процесс делится на определенные стадии. Причем для каждой из таких стадий в законодательстве заданы известные совокупности норм, которые подробно регламентируют деятельность суда, органов прокуратуры, органов предварительного следствия, дознания. Последовательность применения этих норм строго предопределена законом.
В уголовно-исполнительном законодательстве закреплены нормы, устанавливающие общие положения и принципы исполнения наказаний, применения иных мер уголовно-правового характера; порядок и условия исполнения и отбывания наказаний, использования средств исправления осужденных; порядок деятельности учреждений и органов, исполняющих наказания; порядок участия иных юридических лиц и граждан в исправлении осужденных; порядок освобождения от наказания; порядок оказания помощи освобождаемым лицам.
Уголовно-исполнительное законодательство по смыслу положений ч. 2 ст. 1, ч. 2 ст. 2 Уголовно-исполнительного кодекса РФ (далее — УИК РФ) ориентировано на решение задач:
— регулирования порядка и условий исполнения и отбывания наказаний;
— определения средств исправления осужденных;
— охраны их прав, свобод и законных интересов;
— оказания осужденным помощи в социальной адаптации.
Наконец, в законодательстве об оперативно-розыскной деятельности предусмотрены нормы, определяющие содержание оперативно-розыскной деятельности и предусматривающие систему гарантий законности при проведении оперативно-розыскных мероприятий. Так, в ст. 1, 2 Федерального закона от 12.08.1995 № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» определено, что в ходе оперативно-розыскной деятельности решаются задачи:
— выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия преступлений, а также выявления и установления лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших;
— розыска лиц, скрывающихся от органов дознания, следствия и суда, уклоняющихся от уголовного наказания, а также розыска без вести пропавших;
— добывания информации о событиях или действиях (бездействии), создающих угрозу государственной, военной, экономической, информационной или экологической безопасности Российской Федерации;
— установления имущества, подлежащего конфискации.
Все изложенное указывает на существенные различия по обозначенным направлениям уголовно-юрисдикционной деятельности. Вместе с тем совокупность общественных отношений, складывающихся в сферах, урегулированных уголовным, уголовно-процессуальным и уголовно-исполнительным законодательством, а также законодательством об оперативно-розыскной деятельности, имеет свое единое начало — объект уголовно-юрисдикционной деятельности. Таковым объектом выступают общественные отношения, возникающие в связи с совершением преступных деяний. При этом основной задачей уголовно-юрисдикционной деятельности является разрешение юридического конфликта в уголовно-правовой сфере по существу и ликвидация его последствий, что, в свою очередь, служит важнейшим слагаемым правоохранительной деятельности в целом.
Существенным признаком уголовно-юрисдикционной деятельности является то, что ее ведет специфический состав субъектов, представляющих органы государства. И именно государство определяет их субъективные права и юридические обязанности, а также обеспечивает их реальное осуществление при разрешении юридических конфликтов уголовно-правового характера. В этих целях субъекты уголовно-юрисдикционной деятельности обязаны установить наличие или отсутствие фактических обстоятельств преступления, виды наказаний и иных мер уголовно-правового характера, а кроме того, определить пути и способы устранения вредных последствий совершенного общественно опасного деяния.
Специфика правового положения государственного органа (должностного лица) определяет и его особенности как участника уголовно-юрисдикционной деятельности. Законодательство устанавливает исчерпывающий перечень структурных подразделений и должностных лиц той или иной системы правоохранительных органов, наделенных полномочиями в отношении уголовно-юрисдикционной деятельности. В частности, определенный законом порядок уголовного судопроизводства является обязательным для судов, органов прокуратуры, органов предварительного следствия и органов дознания (ч. 2 ст. 1 УПК РФ). Указанные субъекты уголовно-юрисдикционной деятельности наделены широкими полномочиями при производстве по уголовному делу, которые конкретизированы применительно к стадиям процесса и могут быть изменены только на законодательном уровне[5]. В свою очередь, учреждения и органы, исполняющие уголовное наказание, перечислены в ст. 16 УИК РФ. Их полномочия дифференцируются в зависимости от того, какие виды уголовного наказания исполняет тот либо иной субъект уголовно-юрисдикционной деятельности. В юридической литературе справедливо отмечается, что в отличие от правового положения осужденных правовой статус учреждений и органов, исполняющих уголовное наказание, в наименьшей степени изучен в науке уголовно-исполнительного права[6]. Что касается органов, занимающихся оперативно-розыскной деятельностью, то их состав определен в ст. 13 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности». В теории оперативно-розыскной деятельности разработаны многочисленные классификации субъектов указанной деятельности. Применительно к теме настоящего исследования особый интерес представляют исключительно органы, которые осуществляют оперативно-розыскное обеспечение раскрытия и расследования преступлений[7].
В качестве общего можно сделать вывод о том, что уголовно-юрисдикционную деятельность следует рассматривать как особый вид правоприменительной деятельности, осуществляемой специфическим составом субъектов, уполномоченных государством. Компетенция субъектов уголовно-юрисдикционной деятельности характеризуется исключительной спецификой и не пересекается с компетенцией других вовлеченных в правоохранительную деятельность структур, например контрольно-надзорных органов государства.
Еще одним характерным признаком уголовно-юрисдикционной деятельности, присущим всем ее составляющим, является особая процессуальная форма, которая представляет собой совокупность однородных процедурных требований, предъявляемых к деятельности субъектов и направленных на достижение конкретного результата по разрешению уголовно-правового конфликта.
Следует отметить, что в рамках уголовного судопроизводства уголовно-юрисдикционная деятельность имеет специальную (особую) процессуальную форму, детально регламентирующую систему процессуальных правил, определяющих порядок производства по уголовному делу. Соблюдение этой формы позволяет наиболее эффективно достигать назначения уголовного судопроизводства, закрепленного в ст. 6 УПК РФ. Современному законодательству известна определенная дифференциация процессуальной формы по некоторым категориям уголовных дел.
В качестве оснований для классификации описываемой деятельности можно использовать ее специфические методы. По этому основанию уголовно-юрисдикционную деятельность можно подразделить следующим образом:
— деятельность, осуществляемая коллегиально (для рассмотрения наиболее сложных вопросов);
— деятельность, осуществляемая единолично.
К примеру, заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется в отношении обвиняемого (подозреваемого) по решению судьи в порядке, предусмотренном ст. 108 УПК РФ, а пересмотр в порядке надзора судебных решений, вступивших в законную силу, проводится коллегиально — Президиумом Верховного Суда РФ в порядке, установленном ст. 41210 УПК РФ.
Таким образом, позволительно сделать вывод о том, что уголовно-юрисдикционная деятельность — особый вид государственно-властной деятельности уполномоченных на то органов и их должностных лиц по устранению юридических конфликтов, возникающих в уголовно-правовой сфере, путем реализации правовых норм в установленной процессуальной форме в рамках рассмотрения и разрешения дел о преступлениях и исполнения наказания. Из этого усматривается, что содержание уголовно-юрисдикционной деятельности многоаспектно и многогранно и включает в себя действия по выявлению, предупреждению, расследованию преступлений, привлечению преступников к уголовной ответственности, исполнению и отбыванию наказаний.
На содержании уголовно-юрисдикционной деятельности и законодательства, ее регулирующего, не может не сказываться процесс цифровой трансформации, который так или иначе охватывает все сферы современной общественной жизни. Из предыдущего изложения следует, что рассматриваемая нами юрисдикционная деятельность одной из основных своей целей имеет доказывание фактов совершения преступлений. В ходе производства по уголовному делу любые решения принимаются на основе собранных, исследованных и оцененных доказательств. Развитие информационно-цифровых технологий, перевод функций государства в электронную сферу, создание и деятельность электронного правительства настоятельно потребуют деформализации всего процесса доказывания. В связи с этим возникает необходимость адаптации уголовно-юрисдикционной деятельности в цифровой (электронной) сфере, сопровождающейся заменой ряда традиционных источников доказывания принципиально новыми источниками.
Появление электронной формы фиксации, передачи и использования информации диктуют потребность в разработке новых методов обнаружения, фиксации и оценки доказательств при совершении ряда преступлений, в первую очередь связанных с использованием средств компьютерной техники. Об этом свидетельствует содержание не только отдельных монографических работ известных ученых[8], но и некоторых диссертационных исследований по соответствующей научной тематике[9].
К примеру, особую актуальность обретают юридические конфликты, связанные с использованием новых финансовых технологий. В частности, развитие современных финансовых технологий и возникновение таких цифровых сущностей, как криптовалюты и токены, порождают ранее не существовавшие факторы, которые необходимо учитывать в интересах национальной безопасности в целом и уголовно-юрисдикционной деятельности в частности. Специалисты своевременно подметили возникновение принципиально новых рисков в кредитно-финансовой сфере, связанных с использованием технологии распределенного реестра (блокчейн[10]) при совершении криптовалютных транзакций. В частности, обращается внимание на уязвимость этой технологии в аспекте совершения таких транзакций и хранения криптовалюты. При этом прогнозируется увеличение количества компьютерных атак, направленных на эксплуатацию уязвимости соответствующей инфраструктуры, констатируется отставание количества и качества средств защиты подобных систем[11].
Правоведы обращают внимание на неопределенность в вопросе правовой природы криптовалют, в чем также усматриваются дополнительные риски[12]. По определению электронные денежные средства, в том числе представленные криптовалютой, предназначены для применения в легальном экономическом обороте. Использование соответствующих благ в преступных целях противоречит интересам граждан, общества и государства, поскольку подрывает важнейшие устои денежной системы, имущественного оборота и экономики в целом[13].
Процесс цифровизации уже сказался и на состоянии законодательства, регулирующего уголовно-юрисдикционную деятельность. В частности, современное уголовно-процессуальное законодательство предусматривает различные возможности применения информационно-цифровых технологий для должностных лиц государственных органов, осуществляющих производство по уголовному делу. Цифровые технологии по факту обрели широкое распространение при доказывании по уголовным делам. Так, субъекты уголовно-юрисдикционной деятельности наделены правом формировать процессуальные документы не только типографским, но и электронным способом (ст. 474 УПК РФ). Копии судебных решений могут изготавливаться в форме электронного документа (ст. 4741 УПК РФ).
Исполнительный лист вместе с копией судебного решения может направляться судом для исполнения судебному приставу-исполнителю в форме электронного документа, подписанного судьей усиленной квалифицированной электронной подписью в порядке, установленном законодательством Российской Федерации (ст. 393 УПК РФ). По заявлению участника уголовного судопроизводства суд может направить ему копию судебного решения в электронном виде с использованием информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» (ст. 4741 УПК РФ).
Тем не менее с точки зрения цифровизации уголовно-юрисдикционной деятельности законодательство нуждается в дальнейшем совершенствовании. В частности, в УПК РФ не прописаны специальные нормы относительно информации о преступлении, имеющей электронную (цифровую) форму. Данное обстоятельство вызывает определенные сложности при соотнесении такой информации с перечнем доказательств, предусмотренных ст. 74 УПК РФ. В уголовно-процессуальном законе не сформулировано определение того, что следует понимать под документами в электронном виде. Нет ясности в вопросе о том, кто из участников процесса наделен правом изготовления документа в электронном виде и на каком этапе уголовного судопроизводства. С позиции идентификации лица, составившего документ, имеет место неопределенность и относительно вида подписи электронных документов[14].
Следовательно, можно сделать вывод о том, что даже такая консервативная с точки зрения методики осуществления и правового регулирования деятельность в известной степени подвержена цифровой трансформации. Вместе с тем подобная трансформация ни в коей мере не затрагивает важнейших устоев этой деятельности, основных ее правовых форм и институтов.
§ 2. Цифровизация и ее значение для юридической практики
Стремительный рост объемов информации[15] и увеличение ее влияния на все сферы жизни человека в последние годы стали реальностью, с которой государству приходится иметь дело в процессе обеспечения национальной безопасности[16]. Так, государства должны принимать участие в развитии и функционировании Интернета[17]. С учетом того, что сегодня «законы и подзаконные акты должны работать на опережение»[18], России следует принять нормативные стандарты в сфере цифровизации, чтобы управлять процессом перемен [19].
Президент РФ В.В. Путин в своем Послании Федеральному Собранию Российской Федерации отметил: «Россия должна стать не только ключевым логистическим, транспортным узлом планеты, но и одним из мировых центров хранения, обработки, передачи и надежной защиты информационных массивов»[20].
Оцифровка (преобразование текста, изображений или звука в цифровую форму, обработанную компьютером[21]) призвана не только улучшить доступ к правосудию, но и обеспечить значительную экономию на затратах по производству, транспортировке и хранению большого количества бумажных материалов.
В настоящее время публичная сфера фактически перешла в Интернет[22]. Неотъемлемой чертой просвещенного гражданина является его подключенность к цифровым сетям[23], а также использование технологии блокчейна[24], которая предоставляет уникальную возможность повысить прозрачность всех значимых действий при помощи безопасных, проверяемых распределенных записей.
Таким образом, цифровизация юридической практики представляет собой часть общего развития. Несмотря на широкое обсуждение этого явления есть острая нехватка объективной информации о последствиях цифрового сдвига для изучения права и практики его применения.
Правовая индустрия претерпевает большие изменения, связанные с разработкой и внедрением новых технологий типа LawTech, использование которых требует соответствующей адаптации юридических институтов.
Американский ученый Би Джей Фогг[25] ввел в оборот термин captology [26], который связан с изучением влияния новых технологических решений на человека, а также путей взаимодействия человека с компьютерными системами. Наряду с этим каптология занимается исследованием проблем, связанных с поведением получателей юридических услуг, использующих компьютерные системы.
Результаты этих исследований показывают, что внедрение в юридическую практику таких инструментов, как искусственный интеллект, прогностическое кодирование и автоматизированное составление документов, предполагает снижение числа юристов, особенно младшего звена. При этом цифровые технологии обеспечивают возможность принимать более обоснованные решения в сложных условиях правоприменительной практики.
Новые технологии могут использоваться в интересах улучшения доступа к правосудию. Задействование этого потенциала требует тщательного изучения возможностей, проблем и наилучших стратегий реализации, потому что последствия плохо проведенных новаций в юридической практике неприемлемы.
В научном плане необходимо изучить и понять, в какой степени взаимодействие между юристами и клиентами меняется по мере того, как практика становится все более виртуальной, в том числе по мере изменения отправления правосудия и доступа к нему.
Цифровизация все глубже входит в общественную практику, и деятельность правоохранительных органов не является исключением. Так, цифровая трансформация полицейской деятельности позволяет лучше управлять имеющимися ресурсами. Мобильные устройства сокращают ручную отчетность, связанную с документированием результатов деятельности, — мобильное сканирование является решением для ряда трудоемких процессов, с которыми полицейские встречаются, например, при фиксации ДТП, исключая при этом ошибки и опечатки.
Безусловно, такая область юридической практики, как судебное преследование, будет больше поддаваться виртуальному взаимодействию между юристом и клиентом (электронное уголовное дело), чем другие (оказание посреднических или консультативных услуг в гражданских и хозяйственных делах). При этом оцифровка создает новые возможности и для получения информации из информации. То, что раньше было статическим архивом, теперь может превратиться в новый источник для следственного анализа в сопоставлении со способами, которые невозможно применить к физическим отчетам. Благодаря цифровым записям уменьшаются потоки информации от разных правоохранительных органов, помогая повысить показатели расследований. Поиск закономерностей и тенденций на основе исторических данных поможет по-новому взглянуть на социальные и общественные показатели преступности, чтобы лучше понять проблемы криминализации общества. Данные могут стать мощным инструментом для создания новых связей между гражданским обществом, уязвимыми сообществами, полицией, другими государственными органами или политиками.
Вместе с тем для обеспечения доверия к цифровым записям в сфере правосудия необходимо установить соответствующий режим хранения и надлежащего сбора цифровых доказательств.
Когда доказательства цифровые, способ, которым эти доказательства собираются и хранятся, становится предметом заботы судов. Крайне важно принять правильные направления политики, процедуры и аудит, чтобы продемонстрировать точность и надежность системы цифрового учета. Документирование и ясность процесса имеют решающее значение для установления достоверности электронных доказательств в судах. Правильно спроектированная и реализованная система цифровых записей может автоматически учитывать эти аспекты, сводя к минимуму сложные ручные процессы.
Как только оцифровка записей и цифровые доказательства будут более широко распространенными, правоохранительные органы, внедряющие эту практику, начнут осознавать достоинства повышения доступности и надежности информации.
Законодательство призвано обеспечивать доверие к цифровым электронным записям и документам в качестве доказательств.
Законодательное закрепление возможности использования цифровых записей и документов в качестве доказательств является предпосылкой для «цифровой справедливости» в рамках отправления правосудия — суды уже используют электронную почту, цифровые фотографии, журналы транзакций банкоматов, а также документы, отражающие историю мгновенных сообщений, файлы, сохраненные из бухгалтерских программ, электронные таблицы, историю интернет-браузеров, баз данных, содержимое компьютерной памяти, компьютерные резервные копии, компьютерные распечатки и цифровые видео — или аудиофайлы.
Вместе с тем судам необходимо изучать новые цифровые возможности. Помимо значительной экономии на затратах по производству, транспортировке и хранению большого количества бумажных материалов наилучшим результатом перехода на цифровые технологии является то, что данные становятся свободными от бумажных бункеров и легкодоступными для анализа и опроса, поиска соответствующих судебных слушаний. Технологии также повышают прозрачность и эффективность планирования работы судебных заседаний, чтобы свидетели, потерпевшие, подозреваемые, адвокаты и судьи могли видеть, когда и где они необходимы.
Граждане, обращаясь в суд, обычно преодолевают целый ряд трудностей, а разрешение споров занимает много времени. Кроме того, значительное количество времени прокуроров, юристов, секретарей суда и судей тратится на поиск, анализ и хранение юридических документов.
Между тем пилотные инициативы, такие как цифровые материалы дела и онлайн-заявления о признании вины, позволяют улучшить доступ к правосудию при одновременном снижении затрат, оптимизации процессов и повышении качества.
С учетом того, что цифровые данные становятся все более доступными для анализа и поиска, а цифровые технологии повышают прозрачность и эффективность планирования работы судебных заседаний, национальные государства принимают участие в развитии и функционировании Интернета[27]. Например, в Турции создана национальная электронная служба, при помощи которой граждане могут изучать дела, уплачивать регистрационные сборы, подавать документы и иски в электронном виде в любой суд страны. Использование цифровых технологий позволяет адвокатам и судьям получить доступ к информации (юридическим документам) удаленно в режиме реального времени [28].
Аналогичный вариант дистанционного взаимодействия между судьями и адвокатами внедряется в Израиле и Нидерландах. А внедрение электронной судебной службы (системы онлайн-управления делами) в Пакистане позволяет сделать систему правосудия более доступной для тех, кто живет далеко от административных центров[29].
В Австралии федеральный суд не только использует электронные судебные материалы, но и является мировым лидером в управлении цифровыми судебными реестрами. Многие суды штатов США стремятся к тому, чтобы создать возможность адвокатам подавать в электронном виде документы, к которым судьи могут получить доступ через ноутбуки и другие устройства [30].
Судебные ИТ-системы и юридические документы должны быть защищены от кибератак так же, как и здания судов, персонал, адвокаты, участники и посетители нуждаются в физической защите. За счет использования камер слежения, технологии фингерпринта (отпечатка пальца) и системы идентификации лица, рентгеновских аппаратов, устройств слежения, маркировки документов, политики кибербезопасности и других решений может быть существенно повышена безопасность участников уголовного процесса.
Процесс цифровизации может быть вызовом для судей и персонала, связанным с обучением использованию цифровых технологий.
В отдельных странах соблюдение действующих правовых положений в отношении судебного процесса выступает препятствием. Например, некоторые цифровые технологии не допускаются в качестве доказательств. Без хорошего подключения к Интернету и Wi-Fi многие цифровые инструменты не будут работать, существуют трудности с государственными закупками программных систем.
В следующие пять-десять лет мы можем ожидать увеличения автоматизированного объема «традиционной» юридической работы[31].
Машинное обучение, нейронные сети и автоматизация — все это касается информации и проектирования (а также использования) разнообразных приложений цифровых технологий в рамках правовой системы, что создает потребность в новых методах работы. Одним из ярких примеров воплощения в жизнь таких технологий в юридической сфере можно считать проект Сбербанка России, который ввел в свою среду нейросеть, способную самостоятельно составлять исковые заявления[32]. Помимо этого, группа «Ренессанс страхование» начала использовать возможности программного решения на нейросетевых технологиях для анализа, прогнозирования, формирования предложений и процессов для своих клиентов[33]. Суть так называемой революции нейросетей заключается в том, что ввод в нее определенной новой информации порождает обработку и выдачу нового продукта.
Однако определенным препятствием на пути внедрения новых цифровых технологий является то, что люди боятся рисков, которые сопровождают использование таких технологий (технофобия). Кроме того, человеку не всегда удобно оперировать новыми практиками, например в виде электронного уголовного дела, из-за того, что он привык к традиционным (бумажным) методам работы.
Между тем клиент-ориентированный подход к предоставлению цифровых услуг (digital-трансформация) ведет к изменениям (удалению штатных сотрудников, снижению затрат на зарплату, изменению принципа доставки «продукта», снижению вероятности ошибки), не влияющим на саму юридическую услугу.
Очевидно, что использование таких инструментов, как искусственный интеллект, прогностическое кодирование и автоматизированные составление контрактов, выполнение обычных юридических услуг, в будущем приведут к уменьшению числа младших юристов, необходимого для этой работы, но не к полному их вытеснению.
Так, самая большая инновация в Legal tech требует признания того, что технология должна улучшить жизнь юристов, адвокатов, стать «умным помощником», не заменяя их. Технология призвана облегчить труд юриста и повысить его эффективность в условиях цифровизации юридической практики.
Правоохранительным органам на федеральном и региональном уровнях нужны надежные совместимые средства связи и сотрудничества для предотвращения крупных террористических и политических актов, незаконного оборота наркотиков, так и стихийных бедствий. Киберполиция нужна для борьбы с растущими онлайн-угрозами и технологичными преступлениями. Следует отметить большой шаг в направлении цифровизации деятельности полиции в части использования мобильных устройств (смартфонов, планшетов и приложений), способных принимать фотографии или отправлять сообщения. Смартфоны уже помогают реагировать на сообщения о поиске пропавших или разыскиваемых лиц.
Результаты изучения этих проблем показывают, что внедрение в юридическую практику таких инструментов, как искусственный интеллект, прогностическое кодирование и автоматизированные составление документов, предполагает, как уже упоминалось, снижение числа юристов. При этом цифровые технологии обеспечивают возможность принимать более обоснованные решения в непростых условиях правоприменительной практики.
По мере появления новых и все более масштабных угроз общественной безопасности во время реагирования решающее значение приобретает координация действий разных правоохранительных органов. Совместная их работа в реальном времени повышает эффективность, позволяя группам обмениваться информацией из любой точки мира в любое время посредством систем передачи голоса, видео и данных.
Межведомственная координация важна во многих областях правоохранительной деятельности. Например, таможенные органы регулярно сотрудничают с иными государственными органами и должностными лицами для защиты национальных границ. Используя безопасные инструменты совместной работы, сотрудники могут оперативно обмениваться разведданными и другой информацией о контрабанде наркотиков, торговле людьми и нелегальной миграции. Дополнительные данные можно почерпнуть отслеживая действия сотрудников правоохранительных органов при помощи специальных датчиков и сетей транспортных средств, которые записывают видео — и голосовые сообщения и предоставляют данные о местонахождении и состоянии здоровья респондентов. Вся эта информация будет доступна для руководителей на местах и удаленных командных центров в режиме реального времени.
Цифровая среда общественной безопасности выходит за рамки соединения правоохранительных органов друг с другом: современные возможности обмена и мониторинга также облегчают связь с гражданским населением. Сегодня граждане европейских стран могут сообщать о чрезвычайных ситуациях или подозрительных действиях по телефону нового поколения, отправляя текст, изображения и видео в центры экстренных вызовов и используя горячие линии. Видеоматериалы и информация в режиме реального времени, передаваемые через социальные сети, также повышают осведомленность сотрудников правоохранительных органов и служб неотложной помощи о ситуации. По мере того как агентства получают эту информацию, диспетчеры могут делиться ею с респондентами, быстро предоставляя сведения полиции и сотрудникам служб экстренной помощи, которые обеспечат более разумное использование ресурсов и персонала.
Цифровая трансформация также позволяет полиции лучше управлять имеющимися в ее распоряжении ресурсами. Мобильные устройства сокращают ручную отчетность для документирования ее деятельности. Ручной ввод данных (личности, транспортного средства, имущества и проч.) занимает много времени. Мобильное сканирование является решением для трудоемких процессов, с которыми полицейские встречаются ежедневно (например, фиксация ДТП), исключая ошибки и опечатки. Цифровизация таких процедур не только улучшит качество данных, но и позволит полицейским больше времени проводить «на территории». Этот стимул экономии на затратах для полиции заставляет принять цифровую трансформацию. «Мобильная» полиция предлагает способ сэкономить ресурсы при одновременном улучшении текущей деятельности. Оцифрованная информация становится более проверяемой, надежной и доступной для поиска, при этом снижается административная нагрузка на сотрудников.
При этом безопасный сбор и управление данными с помощью мобильных и иных цифровых решений является одной из их лучших мер для борьбы с преступностью.
Таким образом, можно говорить о развивающихся процессах цифровизация юридической практики (Law tech или Legal tech) в деятельности судов и правоохранительных органов. Реализация этого потенциала требует глубокого научного осмысления проблем использования новых цифровых технологий и цифровых данных в качестве доказательств, их хранения и надлежащего сбора. Законодательство призвано обеспечивать доверие к цифровым электронным записям и документам в качестве доказательств. Данное обстоятельство допустимо связать с началом пересмотра путей отправления правосудия, в рамках которого цифровые технологии не заменят человека, но могут существенно облегчить выработку им собственных суждений и принятие обоснованных юридических решений.
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Уголовно-юрисдикционная деятельность в условиях цифровизации предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
1
См.: Акопян О.А., Бальхаева С.Б., Головина А.А. и др. Юридический конфликт: монография / отв. ред. Ю.А. Тихомиров. М.: ИНФРА-М, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, 2017. С. 189–199.
2
См., например: Борискова И.В. Юрисдикция и юрисдикционная деятельность // Территория науки. 2014. № 1. С. 127–133; Поникаров В.А. Функции организации административно-юрисдикционной деятельности в уголовно-исполнительной системе // Административное право и процесс. 2011. № 1. С. 44–46; Солдатова О.Е. Юрисдикционный процесс как вид юридического процесса // Проблемы современной науки и образования. 2014. № 5 (23). С. 60–63.
3
См., например: Кузурманова И.В. О сущности административно-юрисдикционной деятельности воинских должностных лиц // Военное право. 2001. № 1. URL: http://www.voennoepravo.ru/node/4237.
5
См.: Шаталов А.С. Спепиальные субъекты в уголовном судопроизводстве России: порядок уголовного преследования // Журнал российского права. 2016. № 1. С. 128–137; Хайдаров А.А. О некоторых правоприменительных проблемах, возникающих при изменении процессуального статуса участника уголовного судопроизводства // Журнал российского права. 2018. № 8. С. 135–143.
6
См. подробнее: Уголовно-исполнительное право России. Общая и Особенная части / под ред. И.Я. Козаченко, А.П. Деткова. М.: Юрайт, 2012.
7
См., например: Зникин В.К. Теоретические и прикладные основы оперативнорозыскного обеспечения раскрытия и расследования преступлений. Томск: Изд-во НТЛ, 2018.
8
См.: Лебедев В.М., Хабриева Т.Я. Правосудие в современном мире. М.: Норма, 2012; Пастухов П.С. Доктринальная модель совершенствования уголовно-процессуального доказывания в условиях информационного общества: монография. М.: Юрлитинформ, 2015; Развитие информационных технологий в уголовном судопроизводстве. М.: Юрлитинформ, 2018.
9
См.: Зазулин А.И. Правовые и методологические основы использования цифровой информации в доказывании по уголовным делам: дис… канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2018; Овсяников Д.В. Копирование электронной информации как средство уголовно-процессуального доказывания: дис. … канд. юрид. наук. Челябинск, 2015; Оконенко Р.И. Электронные доказательства» и проблемы обеспечения прав граждан на защиту тайны личной жизни в уголовном процессе: сравнительный анализ законодательства Соединенных Штатов Америки и Российской Федерации: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2016.
10
Блокчейн (от англ. blockchain — блочная цепь) — технология распределенных баз данных (реестров), основанная на постоянно продлеваемой цепочке записей.
11
См.: Глотов В.И., Михайлов Д.М. Минимизация рисков в кредитно-финансовой сфере (блокчейн) // Экономика. Налоги. Право. 2017. № 6. Т. 10. С. 16, 17.
13
См. подробнее: Кучеров И.И. Криптовалюта (идеи правовой идентификации и легитимации альтернативных платежных средств): монография. М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 2018. С. 183–203.
14
См.: Андреева О.И., Зайцев О.А. Перспективы ведения российского уголовного судопроизводства в электронном формате // Уголовная юстиция. 2018. № 12. С. 57–61.
15
См.: Шувалов И.И., Хабриева Т.Я., Фэн Цзинжу и др. Киберпространство БРИКС: правовое измерение: монография / отв. ред. Дэн Руйпин, Т.Я. Хабриева; сост. Жун Фу, Н.М. Бевеликова. М.: ИЗиСП, 2017. С. 16.
16
См.: Хабриева Т.Я., Черногор Н.Н. Право в условиях цифровой реальности // Журнал российского права. 2018. № 1 (253). С. 85.
17
См.: Хабриева Т. Я. Право перед вызовами цифровой реальности // Журнал российского права. 2018. № 1 (253). С. 12; Шувалов И.И., Хабриева Т.Я., Фэн Цзинжу и др. Указ. соч. С. 16.
18
Мацкевич И.М. Проблемы юридической науки: оценка качества и перспективы преодоления // Юридическое образование и наука. 2016. № 3. С. 6.
19
См.: Трунцевский Ю.В. О проблемах правового регулирования взаимоотношений государства и бизнеса // Юридический мир. 2011. № 4. С. 25.
20
Послание Президента РФ Федеральному Собранию. 01.03.2018 // Официальный сайт Президента РФ [Электронный ресурс]. URL: http://kremlin.ru/events/presi-dent/news/56957.
22
См.: Keane J. Structural transformations of the public sphere // The Communication Review. 1995. Vol. 1 (1). P. 1—22.
23
См.: Iosifidis P., Wheeler M. The public sphere and network democracy: Social movements and political change? // Global Media Journal. 2015. Vol. 13 (25). P. 1 — 17 [Electronic resource]. URL: http://www.globalmediajournal.com/open-access/ the-public-sphere-and-network-democracy-social-movements-and-politi-cal-change.php?aid=64445.
25
См.: Fogg B.J. Persuasive Technology — Using Computers to Change What We Think. xxv. San Francisco: Morgan Kaufmann Publishers, 2003.
26
Каптология (computers as persuasive technology — CAPT) исследует перекрывающееся пространство между убеждением в целом (влияние, мотивация, изменение поведения и т. д.) и вычислительной технологией, включает в себя изучение и программный анализ интерактивных компьютерных продуктов (таких, как Интернет, программное обеспечение для ПК, специализированные устройства), созданных в целях изменения отношений или поведения людей.
27
См.: Хабриева Т. Я. Указ. соч. С. 12; Шувалов И.И., Хабриева Т.Я., Фэн Цзинжу и др. Указ. соч. С. 16.
30
URL: https://uk.pcmag.com/web-sites/38632/us-supreme-court-to-deploy-new-elec-tronic-filing-system-arou
31
См.: Анисимов В.Ф., Сергевнин В.А., Трунцевский Ю.В. Роботизация и автоматизация: юридическое образование и профессия // Юридическое образование и наука. 2018. № 3. С. 11–16.
