Стена тишины

Трейси Бьюканан, 2020

Жизнь Мелиссы Баетт кажется идеальной, насколько это возможно: любящий муж, трое прекрасных детей и красивый дом в хорошем районе. Но внешняя реальность – обманчива. Однажды вечером Мелисса приходит домой, чтобы застать кошмарную картину: ее муж лежит изрезанный на полу кухни, их дети спокойно стоят вокруг него… С ужасом она понимает, что один из них виноват. Но кто? И зачем им нападать на собственного отца? В мгновение ока она решает защитить своих детей любой ценой – даже если это означает лгать полиции. Но когда кто-то из соседей заявляет, что знает больше, чем должен, Мелисса понимает, что некоторые секреты находятся вне ее контроля… Сможет ли она узнать правду о том, что произошло, до того, как распространились слухи?

Глава пятая

Четверг, 18 апреля 2019 года, 16.32.

Да, мы влипли. Мы не сообразили спрятать нож и стереть отпечатки пальцев, моих пальцев. Мы потом его спрятали, когда мама уже заметила. Теперь она, поджав ноги, сидит на диване и смотрит по очереди на всех нас. Смотрит мне в глаза. Я знаю, что она думает о ноже и пытается найти другое объяснение, кроме того, что нож спрятал кто-то из нас. Но не снежный же человек вошел в наш дом и украл его, верно? Она обводит взглядом кухню, и я вслед за ней. Два парамедика аккуратно кладут папу на носилки. Говорят маме, что его состояние стабильное, что он поправится, и у меня голова идет кругом, потому что я не знаю, хочу я этого или нет. Меня тошнит, и я хочу признаться маме, что все это сделал я! Но эти двое сверлят меня взглядом, и я сдерживаюсь.

Мама не должна ничего знать — мы так договорились. Мы решили сказать, что так его и нашли и не знаем, кто это сделал.

Но этот нож, этот чертов нож!

И тот факт, что папа все еще жив… Значит, все может стать явным, если он очнется. Вернее сказать, когда он очнется. Но мы уже это начали, и потому должны продолжить. Я вновь смотрю на маму. Наверное, она уже все поняла. Наверное, знает, что папу ударил ножом кто-то из нас.

Нет. Господи, она даже мысли такой не допустит!

— Итак, я уточню. Значит, вы нашли Патрика — вашего отца — на полу, уже раненого?

Спрашивал Адриан Купер, офицер полиции и по совместительству папин друг. Его лицо было бледным и потным. Наверное, в жизни он представить себе не мог, что будет задавать подобные вопросы, стоя в той самой гостиной, где они с папой всегда смотрели футбол и пили пиво. Мне этот офицер нравился, но он немного слабохарактерный. Его жене Андреа гораздо больше подошла бы работа в полиции, судя по тому, как она обращается со своим сыном, Картером. Блин, ему пятнадцать, а у него даже мобильника нет! Но как человек Адриан мне нравится — он добрый и смешной, особенно когда выпьет.

— Да, — отвечаем мы почти хором. Он записывает что-то в блокнот, и видно, что его пальцы крупно дрожат.

— Ваша мама вернулась спустя пять минут после вас, верно? — спрашивает он.

Мы все киваем.

— Вы сказали, прогулка заняла полчаса, вы вернулись и обнаружили отца в таком состоянии, так?

Мы опять киваем, как мартышки на рынке, которых мы видели в прошлом году в Самуе. Я вспоминаю, как папа плескался в волнах, вспоминаю запах жареных насекомых и вкус маминого коктейля, который она дала мне однажды попробовать…

Тогда все было иначе. Или, может быть, мне просто так казалось.

Может, и тогда все было не так.

Входит еще один человек. Он не в полицейской форме, как Адриан, но у него на лице буквально написано: «Полиция». Он в темном костюме, и видно, что плечи его осыпаны перхотью. Он с очень серьезным видом осматривает место происшествия. По тому, как он смотрит в окно на лес, я уже могу сказать, что едва ли он местный. Он стоит в проеме двери и внимательно изучает наши лица. Я стараюсь ничем не выдать себя, но сердце колотится так, словно сейчас вырвется из груди.

— Я детектив Кроуфорд, — говорит он почти ласково. — Мне жаль, что с вами такое случилось, ребята. У меня тоже есть дети, ваши ровесники.

Я понимаю, чего он сейчас добивается. Он хочет установить с нами контакт. Много у кого дети — наши ровесники, но они даже в страшном сне не совершат того, что сейчас совершили мы наяву.

— Вы может предположить, чем нанесена рана? — спрашивает он далее. — Ножом? Я вижу, тут как раз не хватает одного ножа.

Он указывает на подставку над плитой, и мы боимся вдохнуть. Мама тоже. У нее очень взволнованный вид — на шее выступили розовые пятна, как всегда, когда она сильно нервничает.

В ее глазах появляется стальной блеск, в точности как шесть лет назад, когда они с папой пришли взглянуть на этот дом. Она тогда сказала: «Да, сейчас мы не можем его себе позволить, но, черт возьми, мы его купим, даже если не знаем, как.»

— Я не знаю, — говорит она твердо. — Дети, вы видели что-нибудь?

В этот миг я хочу подпрыгнуть и крепко обнять ее. Она готова прикрывать нас, даже не зная всего, что мы совершили.

— Нет, — говорю я.

— Нет, — отвечают остальные.

Мама нас прекрасно понимает. Она всегда знала, что нам нужно, и нам даже не приходилось ничего говорить. Мама и сейчас нас видит насквозь, совсем как в тот раз, когда у меня была сломана рука, но признаться в этом было нельзя, чтобы не испортить семейный обед в честь годовщины смерти Джоела. Ведь мама и папа столько к нему готовились! Никто ничего не заметил, даже дедушка, который также, как и мама, обычно замечает, когда нам плохо. Но мама необъяснимым образом все знала, и она повезла меня в больницу, как будто семейный обед для нее ничего не значит, хотя он значит для нее все.

— Вы можете предположить, кто мог бы причинить вред вашему мужу? — спрашивает детектив, глядя на нас, потом на маму.

— Нет, не могу, — говорит мама. — Как вы, наверное, знаете, он собирался стать членом местного совета и готовился к выборам, но я не могу представить себе, чтобы это имело хоть какое-то отношение к тому, что здесь произошло.

Я слышу знакомые голоса на улице, и меня вновь начинает мутить. Это бабушка и дедушка. Я выглядываю в окно и вижу, как они разговаривают с Андреа Купер, которая пытается заглянуть в кухню и увидеть нашего папу.

Я едва не падаю в обморок при виде их грустных морщинистых лиц, когда они видят папу, их сына, на полу в крови. Но я изо всех сил держусь, как тогда, со сломанной рукой.

Со временем привыкаешь скрывать плохое.