Спасти космонавта

Тимур Максютов, 2014

Роман петербургского писателя Тимура Максютова набит лихими эпизодами так же туго, как диск славного автомата ППШ – разнообразными патронами. Противоречивые, трагические и комические события эпохи перемен – конца 80-х годов прошлого века – затягивают в свою воронку юного лейтенанта Марата Тагирова. Отправленный в глухой монгольский гарнизон, он вдруг оказывается в эпицентре соперничества разведок сверхдержав и других странных происшествий. Молодой офицер теряет бойцов, обретает друзей, обнаруживает труп младенца, ловит диверсантов… И вот однажды враги покушаются на жизнь первого монгольского космонавта. Кто же спасёт звёздного путешественника?

Глава третья. И всё терялось в снежной мгле

Ольга Андреевна зябко повела плечами под тонкой шалью. Подошла к окну и потрогала длинными пальцами холодную батарею. За стеклом буйствовал ветер, несясь над землёй бесконечной каруселью крупных белых хлопьев. Опять зима. На бесконечно долгие полгода. Зима…

Вернулась, забралась в кресло с ногами. Прикрыла глаза, чтобы лучше слышать ветер. Тихо прочитала вслух первую строфу:

Мело, мело по всей земле,

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела…

Загрохотал сливной бачок, вода с рёвом устремилась в преисподнюю канализации. Хлопнула дверь туалета. В комнату вплыл Сундуков — сначала пузо, потом всё остальное.

— Чё говоришь? Чё там у тебя сгорело?

Ольга Андреевна вздохнула.

— Это Пастернак, Коленька. Я же тебе давала читать.

— А. Зелёная такая книжица?

Женщина вздохнула снова.

— Нет, не зелёная. Не важно, забудь. Вы там определились с седьмым ноября? Программу утвердили?

— Так я чего? Есть старший по гарнизону, пусть решает. Ведущим концерта Тагирова возьмёшь?

Ольга почувствовала, что краснеет. Ответила почему-то севшим голосом:

— Думаю ещё. Как там у него дела, кстати?

— А чего думать? Много ума не надо — со сцены трындеть, уж на это он способен, молодой. Дела у него — только свист стоит. Деру ж его как сидорова козла, ха-ха-ха!

Сундуков подошёл к шкафу, скрипнул дверцей, оглянулся на жену.

— Хотел тебе на октябрьские праздники подарить, да раз уж зима началась, то тянуть не буду. Держи. Каракуль! Страшно подумать, сколько полковников без папах остались, ха-ха-ха!

Бросил на колени серую шубку. Ольга Андреевна погладила курчавый мех, вслушалась в свои ощущения.

Интересно, у лейтенанта на голове волосы такие же жёсткие? Зажмурилась, отогнала неуместную мысль. Встала с кресла.

— Коленька, ты такой у меня молодец! Спасибо, котик!

— Ой-ой, замяукала.

— Поцелуй меня.

Сундуков засопел, облапил ручищами. Резко ударило запахом чеснока и немытых подмышек…

Всё-таки очень любопытно. Жёсткие или нет?

* * *

Стремительная монгольская осень внезапно закончилась пургой в конце октября. Марат сидел в канцелярии роты и смотрел в окно, на несущиеся параллельно земле злые снежные хлопья.

Незаметно вошел и рядом присел Воробей.

— Что, Маратка, любуешься? Тут снег два раза в году видишь. Завтра всё ветром сдует.

— Жалко. Достало уже, что степь каждый день одна и та же. Ничего не меняется.

— Э-э-э, ты чего? Рановато хандрить начинаешь. Положено через полгода.

— Кем положено?

— Да никем, просто по опыту так… Ты давай, не кисни, службой себя загружай. Тут два варианта — или спиться и свихнуться, или пахать.

— Ты издеваешься, Воробей? В нарядах через два дня на третий, командиром роты молодого пополнения меня Морозов запихал, все выходные тут торчу бессменно… А у меня ведь ещё своя работа имеется. Писанины куча. В два часа ночи закончу — так уже в гарнизон переться пешком смысла нет, час туда — час обратно, а в шесть утра надо на подъеме быть. Сплю в казарме постоянно. Позавчера, представляешь, пошел все-таки — так дошел до пятиэтажки и залип. Прикинь, забыл, в каком подъезде живу! Слава богу, Петька — сосед — вышел на балкон покурить, так я срисовал, куда идти…

— Ха-ха! Это у тебя небось последствия мозговые начались. После китайского удара.

— Не смешно ни фига, Воробей.

— Ладно, не дуйся. Тебе тушенка не нужна? По дешёвке отдам, пять тугриков за банку.

— Лёха, ты шутишь? Я же всю получку отдал тебе для Вязьмина, чтобы он рапорт на меня за разбитую морду не написал.

— Ну, мало ли. Нужна будет — скажи.

Марат поморщился. Воробей постоянно что-то предлагал купить или продать, а такое поведение не соответствовало понятиям Тагирова об офицерской чести. Хотя юношеские училищные принципы за два месяца службы изрядно потускнели…

В ленинскую комнату заглянул посыльный:

— Лейтенанта Тагирова — к начальнику штаба батальона! Срочно!

* * *

В кресле Морозова сидел холёный капитан, в котором Марат сразу признал гарнизонного особиста Мулина. Лицом ко входу за столом развалился тот самый здоровенный дядька, который пугал лейтенантов китайскими диверсантами-профессионалами, только в этот раз он был не в летнем камуфляже без знаков различия, а в зимней куртке с майорскими погонами.

Получается, что не зря пугал. Тагиров инстинктивно потрогал лоб, где от здоровенной шишки остался так и не исчезнувший желвак. Роман Сергеевич, стоявший у окна, обернулся на стук в дверь.

— А, Тагиров! Входи. Оставляю тебя с товарищами офицерами, общайтесь. Я в ремзону.

Взял со стола свою шапку и поспешно вышел из кабинета. На лице угадывалось облегчение, компания гостей ему явно не нравилась.

Капитан откинулся в кресле, глянул на Марата. Жестом махнул на стул:

— Садись, лейтенант. Познакомься.

Бугай привстал, протянул широкую и шершавую, как чугунная сковородка, лапищу:

— Майор Деряба, Сайн-Шандинская рота спецназа ГРУ. Ну чего, герой, башка-то не болит?

Марат опять потрогал желвак. Значит, этот здоровяк — разведчик. Хотя и так понятно было.

— Лейтенант Тагиров. Спасибо за заботу, товарищ майор. Чему там болеть? Кость.

— Ха-ха-ха! Молодец, правильно. Советскому офицеру лоб и прямым попаданием снаряда не пробить, куда там китайцу хилыми ручонками. Наш человек, летёха!

Уполномоченный Особого отдела кашлянул, нахмурил брови.

— Ладно, Деряба, отдельно благодарность потом объявишь. Если будет за что. Тагиров, вы давали подписку о неразглашении, почему в вашем батальоне об операции по задержанию диверсантов все знают? Да чего батальон! Гарнизон поголовно осведомлён, по-моему.

Марат вспыхнул. Вот уж трепачом его зря пытаются обозвать!

— Так, товарищ капитан, там же сколько народу было… Только наших — сорок бойцов и два офицера кроме меня. Честное слово, я когда через неделю из госпиталя вышел — все уже в курсе были.

Капитан, видимо, посчитав, что внушения сказал достаточно, сменил тон:

— Ладно, лейтенант, верю. Действительно, свидетелей хватало, да и болтунов у нас — каждый второй, если не первый. Просто у нас тут некие неприятности, есть информация об активизации китайской агентуры в Чойренском аймаке, начальство всю печёнку проело насчёт усиления бдительности. Претензий нет к тебе. Просьба есть. Надо бы рапорт переписать.

— Как, опять?! Я же у вас тогда полдня просидел в особом отделе, три раза переписывал!

— Обстоятельства изменились. Деряба, поясни.

Спецназовец нагнулся к Марату, доверительно понизил голос:

— Тут такая штука, лейтенант. Мы, прямо скажем, слегка обгадились с этими китайцами. Должны были всех троих живыми брать, понимаешь? А получилось, что того, которого ты спугнул, подстрелили, когда он от тебя прямо на наш патруль выскочил. Но в том и беда, что подстрелили неудачно, артерию пуля перебила. Сдох быстро от кровопотери, не успели жгут наложить. После этого через полчаса второго китаёзу мои ребята обнаружили, погнали, а он застрелиться успел. Вот такие дела.

— А с третьим что?

— Кхм. Не нашли мы третьего. Фиг его знает — то ли просочился через оцепление, то ли его вообще не было. Их же сначала монгольские пастухи засекли, они и сообщили в свою милицию, что в степи трое бродят. Другой информации нет. А теперь не разберёшь, как оно на самом деле было: может, аратам голову солнце напекло, а может, они плохо умеют считать.

— Ну, хорошо. От меня-то чего вам надо, товарищ майор?

Деряба глянул на особиста. Тот важно кивнул головой, соглашаясь.

— Надо, брат, чтобы ты в рапорте написал, будто в момент, когда китаец тебе по кумполу врезал, офицер нашей роты недалеко был. Тогда мы это дело обрисуем так: на тебя напали, угрожали жизни, и нашему спецназовцу было не до «чистого» задержания, он выстрелил, спасая лейтенанта Тагирова. Понятно?

Марат пожал плечами:

— Не вижу проблемы. Мне-то какая разница?

— Вот именно! Тебе без разницы, а меня выручишь. Московским начальникам-то по фиг, что мы под пули идём, им главное — повод найти и поиметь по полной программе. Они там по кабинетам коньяк жрут, а мы в поле головы свои подставляем. Сволочи…

Капитан-особист перебил:

— Ты полегче, Деряба. Про начальников лишнего не надо.

— Ладно-ладно, погорячился. Виноват.

Капитан поднялся с морозовского кресла, достал из-под стола пижонский кожаный портфель, щёлкнул замочком, достал рапорт Тагирова. Марат усмехнулся про себя: ему бы в голову не пришло щеголять по батальону с портфельчиком, обходился офицерской сумкой-планшетом.

— Вот этот лист перепиши.

Под диктовку особиста процесс прошёл быстро. Капитан упрятал листы обратно. Подмигнул:

— Ну, вот и управились. Молодец, лейтенант. Глядишь, и мы добром ответим.

— Да я всегда помочь готов, — ответил Тагиров.

— И это правильно. С нами лучше дружить, чем наоборот. Доставай, Богдан, я дверь запру.

Пока контрразведчик возился с замком, Деряба вынимал из боковых и внутренних карманов булькающую солдатскую фляжку, складные стаканчики, сверток с нарезанным хлебом, плоские банки консервов… Марат только головой покрутил:

— Богато подготовились!

— А то, брат! Мы, спецназ, всё своё с собой носим. Ну, вздрогнули!

* * *

Особист выпил чисто символически и с серьёзным лицом ушёл по каким-то своим тайным делам. А Богдан Деряба оказался классным мужиком и отличным рассказчиком и почти не кичился своим «спецназначением». Хотя и не отказывался от возможности подколоть «армейских», к которым майор относил всех, имеющих несчастье не принадлежать к войскам Главного разведывательного управления.

Фляжка с «шилом» уже подходила к концу, а майорские байки всё не иссякали. Марат набрался смелости и перебил всё-таки рассказ Дерябы о том, как он ещё лейтенантом прыгал с парашютом на лес, повис на высоченной сосне и битый час не мог выпутаться из положения:

— Стропы-то резать страшно — грохнусь, костей не соберу. А вот потом сообразил, начал потихоньку раскачиваться…

— Товарищ майор, объясните мне, пожалуйста, а откуда в степи китайцы взялись? До монгольско-китайской границы триста километров с лишним. Да и не в этом дело — войны же с ними нет? Если бы вы их поймали — это же был бы международный скандал! Или нет? Не понимаю я.

Деряба снисходительно поглядел на Тагирова:

— Эх ты, армейский. Это мы с тобой знаем, что они маоисты поганые. Но ведь у них документов нет, и на лбу ничего такого не написано. Если и удастся их поймать и за яйца подвесить, то говорить они будут на родном языке — то есть по-монгольски. Знаешь, сколько их в китайской провинции Внутренняя Монголия живёт? Э-э-э, брат! Больше, чем в МНР. Да и не будет никто скандалов раздувать. Они сюда ходят, так, думаешь, мы к ним не ходим?

— Вот блин! А зачем? — удивился Марат.

— Затем! Вам, армейским, не понять, — важно заявил Деряба.

Марат обиженно насупился. Конечно, у разведчиков жизнь намного интереснее, чем у заурядного летёхи из обыкновенного рембата. И берут туда только таких вот здоровяков-суперменов, как Богдан Деряба…

Майор подмигнул и покровительственно похлопал Тагирова по плечу:

— Ладно, не дуйся. Просто, как бы это объяснить… Мы спецназ, понимаешь? Занимаемся разведывательно-диверсионной работой. Это для вас, армейских, флотских — да хотя бы и гражданских! — война начинается с передовицы в газете. Или с выступления по радио главы правительства. А мы всегда на войне — даже если кажется, что мир кругом, понимаешь? На то и операции у нас такие, особые. Не для разглашения. Вот эти китаёзы, например, выполняли учёбно-боевую задачу: маршрут проникновения на территорию Монголии отрабатывали, предположим. Или закладку чего-нибудь нужного делали на будущее. Всякие бывают цели. Может, зачёт таким образом сдавали в своей разведшколе. Пешочком по ночам шли, днём прятались. Километров по семьдесят в сутки.

— Ух ты! Никогда бы не подумал, — поразился Тагиров.

— А ты и не должен ничего такого ни думать, ни знать. Я и так с тобой слишком откровенен. Надеюсь, трепаться не будешь ни с кем о нашем разговоре?

— Да что вы, товарищ майор! А вот ещё… Вы же с особистом дружите вроде. А мне говорили, что между вашими службами отношения не самые лучшие, так скажем. Да вы и из разных гарнизонов. Необычно, — заметил Тагиров.

Конец ознакомительного фрагмента.