Нетландия. Куда уходит детство

Тимоте де Фомбель, 2017

Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении. А именно ароматы лучше всего провоцируют воспоминания. Позврослевший Тимоте де Фомбель отправляется на встречу с самим собой в надежде понять, в какой же момент он попрощался с капитаном Крюком, и создает исключительно необычную мемуарную прозу. «Нетландия. Куда уходит детство» – роман, который сам по себе рассказывает не так и много. Зато провоцирует мысль, воображение и память: попадая в бесчисленные ловушки, расставленные автором, читатель от страницы к странице узнаёт что-то новое о самом себе. А если чуть-чуть повезет – находит обратную дорогу к Нетландии. Или хотя бы простенькую карту, по которой на эту дорогу можно вырулить. Тимоте де Фомбель (родился в 1973 году) – автор популярных детских и подростковых книг, общий тираж которых давно перевалил за миллион экземпляров. Дилогии «Тоби Лолнесс» и «Ванго», повесть «Девочка из башни 330» и роман «Книга Джошуа Перла» нашли немало поклонников и среди российских читателей, и издательство «КомпасГид» продолжает знакомить их с творчеством писателя.

II

Однажды зимним утром я отправился на поиски детства. Я никому ничего об этом не сказал. Мне вздумалось поймать его живым, направить на него луч света и как следует рассмотреть, изучить со всех сторон. Я чувствовал, что детство бьется у меня в груди, что окончательно оно так меня и не покинуло. Но это был полет призрачной бабочки где-то глубоко внутри: трепет невидимых крыльев, от которых оставалось лишь немного пыльцы на руках и шее — я обнаруживал ее там по утрам.

Мне мало было говорить о своем собственном детстве, я хотел отыскать детство абсолютное, общее, найти источник цвета фиалок, с которого все началось.

Я хорошо помню тот день, когда меня охватила потребность поймать детство, зажать его между сомкнутых ладоней, как птицу в клетке, чтобы показывать другим, осторожно разводя большие пальцы: «Смотри, вот оно. Видишь?»

Это произошло со мной в середине жизни. Впереди лежало, быть может, ровно столько же лет, сколько уже было прожито. Но в этой точке я вдруг остро ощутил отсутствие детства в течении мира. Мир походил на степь, сухую пустошь, изрезанную гусеницами танков. Куда ни глянь — нигде нет даже намека на детство. Земля трещит по швам. Ну как же тут взрослеть, когда под рукой нет ни одной испачканной красным соком косточки, способной оживить бубенчик, который так давно молчит?

Я снарядился в путь, как снаряжается охотник на драконов или на химер. Ведь я не мог предугадать, чтó окажется полезным в поисках. Я все предусмотрел: взял плевательные трубки, зелья, ящички и сети, и быстрого коня, и усыпляющие дротики, и даже ложечки и щетки — как те, что ради осторожности используют археологи, когда откапывают из-под земли древние сокровища.

Я был золотоискателем, охотником-безумцем, которого зовет вперед мечта. Узкой горной тропой мы с конем карабкались вверх на отвесные скалы. На откосы падала тень моей поклажи, и сачки торчали за спиной, похожие на букет флажков.

Я понятия не имел, пригодится ли мне когда-нибудь весь этот хлам. Есть сети такого плетения, что на них можно ловить только крупную рыбу. Но есть ли ячейки, которые пропускали бы крупное и удерживали мелочь? Кто сумеет сплести такую странную сеть?

Как поймать одно только детство и сделать так, чтобы там, на дне сети, его не расплющили взрослые, которые вечно давят и удушают своим весом и значительностью?

Я верил: есть на свете страна, где детство живет в безопасности и остается прежним, даже когда мы вырастаем. Далекий, всеми забытый край. Я всюду собирал его следы. Я рисовал его карты в дневниках, но они выходили обрывочными и неточными, без масштаба и розы ветров.

На это потребовалось очень много времени. Путешествие было полно загадок и тревожило своей непредсказуемостью. Я спал при луне под открытым небом и каждый вечер, сидя у костра, дорабатывал план поисков, чтобы на следующий день не сбиться с маршрута. Я зарисовывал свое географическое положение шариковой ручкой: тропинки, границы, водные пути. В отблесках пламени я смастерил себе новое орудие: вырезал ножом рамку, натянул на эту деревянную окружность сетку из бечевки и однажды утром опустился на колени в песок у реки. Не спеша, день за днем, я просеивал песок. Мне не было дела до того, что оставалось в сетке. Меня интересовало лишь то, что просыпалось сквозь сплетенье нитей: песок тончайший, будто струйка дыма.

Это и было оно, детство.