Удержи любовь слезами

Тигран Казарян

Роман «Удержи любовь слезами» является первым произведением в трилогии «Однажды в Европе я встречу любовь». Главный герой, молодой сирийский врач потерял в одночасье всех своих близких людей в пучине адской войны. С болью и муками на душе, он решает покинуть родину и двинуться на Запад. Кошмары, страдания, лишения, унижения… Его ждет не легкий пути к «Земле обетованной». Лишь она, через слезы и боль, способна вернуть ему снова счастье. "Полицейская все смотрела туда, где только что перед ней они встретились. По ее телу пробежала легкая дрожь… Значит, так она должна выглядеть – Любовь? Такой должна быть: искренней и нерушимой. Ей сильно захотелось самой почувствовать ее, испытать ее, ждать ее, бороться за нее, страдать за нее…"

Глава 4

Группа мигрантов собралась под мостом. Было уже за полночь, когда, откуда ни возьмись, пошел сильный дождь. Садик думал, что это ненадолго. Но дождь все шел, а перевозчика все не было. Группа нервничала. Все сидели на уже ставшей влажной земле. Дети плакали. Не могли заснуть. Маленький Нух лежал на земле, положив голову на ноги рядом сидящего брата. Садику стало не по себе. Он не был руководителем группы. Единоличного руководителя в ней не было вообще. Был совет группы, состоявший из предприимчивых ребят, одним из которых являлся и Садик.

Через некоторое время к нему подошли двое афганцев. Один из них, то ли от холода, то ли от беспокойства, дрожал. Срывающимся голосом он выдавил из себя:

— Садик, надо что-то делать. Так долго на ветру мы не можем ждать. Дети и женщины простудятся.

Они обратились к Садику, потому что он лучше всех говорил по-английски.

Действительно, ночи уже стали прохладнее. Хотя днем еще было жарко. В начале сентября в этих краях всегда было так. Словения — это, в целом, горная страна, и климат здесь соответствующий. Садик нервно посмотрел на свои электронные часы с подсветкой. Эти японские часы были гордостью парня: они, кроме многих опций, будильника, отсчета времени в главных городах мира, имели еще и электронный компас. Конечно, он не мог заменить GPS-аппараты, которыми располагали другие группы. Но когда хорошо знаешь географию, и с компасом вполне комфортно можешь себя чувствовать, ориентируясь в пространстве.

Было уже почти три часа утра. К шести начнет рассветать. А до восхода солнца необходимо было пересечь обе границы. Очередь из колонны грузовых машин к пограничному пункту начиналась где-то через пять километров и была примерно такой же протяженностью в эти часы.

Садик начал всматриваться вдаль. Ему захотелось выскочить из-под моста, несмотря на дождь, и бежать туда, где запропастился этот чертов грузовик. Мимо проезжали только легковые автомобили. Вот проехал какой-то грузовик, потом второй, третий. Но никто не останавливался. И в тот момент, когда все уже потеряли надежду, один из грузовиков подъехал к ним. Из кабины вышел человек и заговорил на ломаном английском:

— Вы группа от Данчо?

Садик поспешно раздвинул столпившихся перед ним парней и обратился к человеку:

— Да, мы от Данчо. Но он сказал, машина будет здесь к полуночи. А сейчас… — Садик нервно передернулся. — Успеем к заре пройти границу?

Человек успокаивающе улыбнулся:

— Ребята, вы у нас не первые клиенты… Пассажиры. В общем, не суть, когда мы вас забираем, а важно, когда мы окажемся у пункта контроля. А это зависит от скорости продвижения очереди. Мы уже проезжали мимо вас несколько раз. Но еще не было удобного момента. Наш человек контролирует скорость продвижения очереди. Вот теперь надо спешить. Поднимайтесь в грузовую кабину. Там контейнеры со скоропортящимся товаром. Размещайтесь сзади них. Нас должны пропустить как можно быстрее из-за путевого листа, где указано, что мы везем скоропортящийся товар.

Он дал знак рукой водителю, напарником которого он, по всей видимости, был, чтобы тот открыл кабину, и вновь повернулся к Садику.

— Я вижу, ты тут всем заправляешь. Проблема в том, что там, на кордоне, есть погранцы, которые не в теме. Ты понимаешь меня?

— Да, понимаю, — Садик еще и кивнул утвердительно, для большей убедительности, и добавил: — я не руковожу группой. Просто мой английский лучше, чем у других.

— Да, это важно. Без английского вам будет сложно. Я вижу, у вас тут дети маленькие в группе есть. Надо сидеть тихо. Очень тихо. Как мыши. Иначе все пропадет. Понимаешь? — он положил свой указательный палец на губы.

Садик кивнул одобрительно, но тяжело вздохнул.

Группа начала посадку в кузов грузовой машины. Сначала туда запрыгнули ребята. Потом начали помогать женщинам и детям. Люди стали прятаться сзади контейнеров, которые были фиксированы деревянными брусьями так, чтобы не двигались вперед-назад при движении и не попортили товар.

Все сели на металлический пол кузова и прижались друг к другу. Дети на руках у женщин дремали. Было тихо. Очень тихо, особенно после предупреждения Садика, как надо будет себя вести.

Машина, наконец, тронулась. Все с облегчением вздохнули. Некоторые поспешно начали молиться в полголоса. Машина ближе к границе начала то двигаться, то останавливаться. Это движение рывками продолжалось почти три часа. Садик не спал. Он постоянно нервно поглядывал на часы. В кузове царила полная тишина, не считая тяжелого дыхания и постанывания спящих детей. Было очень темно. Можно было разглядеть только силуэты людей. Различить же, кто есть кто, в начале пути было невозможно, но потом глаза к темноте привыкли. Светить фонариками, зажигалками было нельзя. Единственным источником света могли быть только подсветки электронных часов у мужчин, но их было всего несколько.

Садику казалось, что только он не спит. Он не знал, как убить время. Не знал, о чем думать. Вспоминать о прошлом не хотелось: там он оставил дорогих ему людей, которых знал с рождения. Семья погибла во время бомбежки, многие из друзей были расстреляны, многие — замучены… Ничего хорошего там, в прошлом, не было. Разве что студенческие времена… Но их уже тоже не вернешь. Оставалось одно: тешить себя воспоминаниями о той девушке, которая тогда на границе так сильно впечатлила его. Садику нравилось вспоминать те буквально минуты, пока он видел ее. А тот слегка седоватый мужчина с ужасным характером: кем он был этой девушке? Отец, возможно, но, может быть, и муж — так тоже бывает. Но очевидным было одно: такой красивой девушки он не встречал еще в своей жизни. Она была какой-то особенной, необычной. Ему очень хотелось снова оказаться рядом с ней. Ему казалось, что без нее жизнь его не обретет прежних красок, не будет интересовать его, как прежде.

Он осознавал, что между ними лежит бездонная пропасть. Их разделяли культура, нравы, язык, взгляды, отношение к действительности. В общем, много чего. Они были из разных, может быть, даже противоположный миров. Но ему все же хотелось оставить себе хотя бы воспоминания об этой незнакомке, с которой он к тому же никогда больше не увидится.

Поток его мыслей остановил шум открывающейся металлической двери кузова. От волнения в лицо Садику бросилась кровь, а на лбу выступила испарина. От волнения весь он сжался. Он много раз испытывал подобное состояние в этом изнурительном пути — побеге от смерти, чем и является по сути миграция. Но так и не научился справляться с этим перехватывающим дух состоянием. Слышны были разговоры. Говорили что-то на словенском языке. Но речь была тихой и неразборчивой. Двери вновь закрылись. Садик с облегчением вздохнул. «Возможно, был формальный осмотр, так, для вида, — подумал он. — Осталась граница Словении… Помоги, Всевышний!»

Машина вновь тронулась с места. Садик знал, что проблема может быть еще впереди. У него появилось тревожное предчувствие. Сердце сильно забилось, он снова начал вытирать пот. Ему даже показалось, что он начал слышать биение сердец у других горе-пассажиров. Еще бы! Все понимали, что свобода так близко — осталось только пройти эту последнюю границу, и всё! Понимаете?! Спасение! Долгожданное, в которое пока еще трудно поверить! Невозможно придумать слов, описывающих это смешанное чувство: страха и предвкушения восторга. Чувство, которое овладело всеми несчастными пассажирами.

Дело в том, что Словения относится к Шенгенской зоне. А это значит, здесь нет границ. Да, есть дорожные контроли. Но это уже не строгий погранконтроль. К тому же из Словении до Австрии рукой подать. А для Садика Австрия могла бы стать конечной целью. В общем, он был в пяти минутах от осуществления мечты. Мечты о новой жизни!

Машина остановилось. «Долго стоим. Видно, какие-то проблемы! — нервно подумал Садик. Он почувствовал мысленное и нервное движение в группе. — Никто не спит. Все нервничают».

Двери вновь открылись. Все замерли. Садик опустил голову — набычился. Пот полился ручьем на колени. От духоты он почувствовал, что воздуха не хватает. Начал глотать от удушья воздух, как рыба на песке.

Было, действительно, душновато, отчего, видимо, и начал просыпаться кто-то из детей и слегка похныкивать. Именно в тот момент, когда открылись двери на досмотр… Но это означало конец!

«Это конец! Это конец! — лихорадочно начал думать Садик. — Не может быть! Столько пройдено! Столько пережито! Неужели именно так обрывается надежда?»

Садик не знал, что делать: зареветь самому вместе с младенцем или выскочить из кузова и побежать что есть сил дальше под крики и выстрелы пограничников.

Слабый луч из приоткрытых дверей освещал их тесное пространство. Садик поднял голову, огляделся: напротив сидели люди с ужасом в глазах! Все оцепенели от страха. Хныканье ребенка начало переходить в плач, набирая высоту, несмотря усилия безмолвно качающей его матери.

Неожиданно сидящий рядом отец решительно подхватил ребенка на руки. Его взгляд задержался на мгновение на младенце, и он прикрыл своей широкой ладонью его личико, чтобы погасить звук плача. Ребенок начал всхлипывать. И отец сильнее прижал ладонь.

Взгляды всей группы устремились на эту молодую пару. Мать начала кусать свои зажатые в кулачки пальцы в кровь, давя рыдания, слезы лились из ее глаз градом. Женщины из окружения зажали ладонями рты, их глаза округлились от ужаса.

Садик, сидевший прямо перед этой несчастной семьей, оцепенел. Он не мог взять в толк: отец так делает, чтобы не было слышно плача ребенка или просто потому, что не может рассчитать свою силу. Возможно, из-за напряжения не может контролировать свои действия. Или действительно собирается убить собственного ребенка?

Лицо Садика свела судорога. У него было такое ощущение, как будто он в мгновение ока попал в камеру с жидким азотом, — ему было холодно и одновременно нестерпимо горячо!

Отец ребенка смотрел на Садика и продолжал давить свое дитя. Его лицо искорежилось от неимоверной душевной боли. Он пытался перебороть свой плач и рев, отчего раздавалось обрывочное сипение и подергивалась грудь, как при икоте. Он вперил безумный взгляд в Садика, как будто молил его о чем-то.

Наконец отец освободил лицо ребенка. Родители уставились на бездыханного малыша. Их головы свесились над его тельцем, словно желая от чего-то закрыть.

В эту секунду двери закрылись и машина тронулась с места. Садик продолжал сидеть в оцепенении. Он дышал через раз. Он не мог выйти из ступора. Все внутри него разрывалось от боли. А душа возопила, пытаясь разбудить его сознание: «Эй, очнись же наконец! Сделай что-нибудь! Ты сильный человек!»

Садик мучительно начал приходить в себя. Он чувствовал себя парализованным. Он хотел пошевелиться — не получалось, попробовал подвигать пальцами…

«Ну давай, сильнее старайся, выдави из себя шок! Сдвинься с места! Счет идет на секунды! Ты можешь!» — кричал он в уме сам себе. Вот начали двигаться пальцы руки. И через мгновение он вновь почувствовал власть над своим телом.

Садик резко подался с места и, решительно сказав: «Он будет жить! Дайте», высвободил мертвого ребенка из рук обезумевших родителей. Люди подались, кто-то встал.

Положив младенца на пол, Садик быстрыми движениями освободил его от пеленок. Двумя пальцами он начал надавливать на маленькую грудку ребенка, вполголоса считая на арабском. Из его рта срывались капли слюны, он был весь мокрый от пота.

«Раз, два, три… — считал он до тридцати. — Теперь одно дыхание!»

И Садик открыл рот ребенка и вдул воздух, одновременно и в нос.

Тридцать толчков — массаж сердца, один раз — стимулирование вдоха: он продолжал это чередование, все надеясь на чудо. Отчаянно стараясь вдохнуть новую жизнь в это крошечное тельце. Все, замерев, смотрели на неистовые попытки Садика. Кто-то попытался остановить его. Но он оттолкнул протянувшуюся было руку и продолжал делать то, что начал, — бороться со смертью.

Пара ребят все это время освещали кабину фонариками. Машина мчалась с бешеной скоростью, и весь кузов дрожал и трясся.

Садик был твердо уверен, что у него получится. Может, потому смерть и уступила: ребенок вдруг сам сделал несколько глубоких вдохов… и резко, пронзительно закричал.

Мать заголосила от радости, ударила себя по лицу плашмя руками и кинулась к ребенку. Садик поднял плачущего ребенка с пола и передал ей в руки.

— На, возьми своего ребенка. Покорми его! — наконец прозвучал командный голос Садика.

Затем он вновь присел на свое место. Прислонился спиной к стене и начал переводить дыхание. Чуть успокоившись, он повернул голову к отцу ребенка и сказал:

— Не делай так больше, договорились?!

Тот согласно кивнул, с благодарностью глядя на Садика и, ежась, вобрал голову в плечи…