Другие. Ошибка

Тесс Хаген (2023)

Будапешт. Дождь. Случайная встреча, запустившая цепочку судьбоносных событий. Что это? Давно забытое прошлое или всё ещё живое настоящее, отзывающееся в памяти отчаянной болью в Сашиной голове?Книга-предыстория о том, что перевернуло мир сущностей: Льётольв, Денеб и Саша оказываются втянутыми во внутренний конфликт сообщества экзистенциалистов, вышедший за пределы тени.Разбитые сердца, уничтоженные жизни, горечь, отчаяние, пустота и — надежда. Справятся ли герои со своими бедами? Какие шрамы останутся в их душах?

Будапешт. Дождь.

После нашего разговора всё незаметно, но серьёзно изменилось. К Илке приставили тайную охрану, которая регулярно передавала информацию Льё, а он уже — мне. Первый день слежки прошёл спокойно, ни Магнус, ни кто-то другой на горизонте не появлялся. Ден был занят своими делами, в которые нас не посвящал, Якша пропадал весь день в городе, делая вид, что готовится к следующему заданию, но оно, как назло, не поступало. Хотя я этому был даже рад: уехать сейчас значило бросить всё на самотёк. Болезнь отступила резко и больше не возвращалась, изредка напоминая о себе излишней сонливостью и осунувшимся лицом. Вроде бы только вчера я ещё лежал в постели, а казалось, что это было месяц назад, или больше.

Угрюмое одиночество толкало меня на улицу, но дождь заставлял оставаться на месте. Я сидел у открытого окна, курил, слушал музыку и кажется ни о чём не думал. Сигаретный огонек добирался до фильтра, обжигал мои пальцы и гас. Раз за разом. За весь вечер я целиком не выкурил ни одной папиросы. Хотелось поскорее пережить ночь, чтобы завтра совершить ещё одну попытку оказаться рядом с Илкой и поговорить с ней.

Хлопнула входная дверь. Я бросил взгляд на часы: половина десятого вечера. Рано. Якша шумно сбросил обувь и тяжелую косуху в прихожей и ворвался в тишину гостиной.

— Приветствую тебя! — пафосно изрёк он, плюхнувшись на диван. — Чего грустишь?

— Я? Не грущу. Думаю, почему заданий нет.

— Тебя берегут, не иначе. После болезни мало времени прошло. Ты только вчера на ноги встал.

— Странно слышать от тебя столь разумные речи, — ухмыльнулся я. Похоже Льё сумел прилично напугать мою сущность.

— Станешь тут разумным… После твоих друзей. И чего они тут околачиваются?

— Да кто ж знает-то… У всех свои дела. Хорошо, что у них нашлось на меня время.

— Обижаешься, что я не смог о тебе позаботиться?

— Нет. Ты это ты. Ожидать чего-то сверх возможного — глупо.

— Что-то я офигел от всего. Тут угрожают, там вообще кипишь…

— Где?

— Да в рестике. Магнус приехал, ты не в курсе? Я его за ужином встретил. Бухой в стельку, орал что-то невразумительное, на Льё гнал… Ну я и решил свалить, пока не досталось, — зевнул Яшка, растягиваясь на диване как кот.

— Типичные отношения младшего и старшего. Братья… — попытался я пошутить, чтобы не выдавать себя.

— Да завидует Магнус. Льё-то вон в руководство метит, за него сто процентов проголосует большинство. А этот мелкий только и может, что встревать во всякие передряги. Силой его природа обделила.

— И умом, ага. Был бы поспокойнее и не такой гордый, грелся бы в лучах славы Льётольва, — вырвалось у меня, но я тут же продолжил развивать тему, уходя чуть в иную сторону. — Они бы вместе составили крутую команду, особенно если бы Магнус стал помощником.

— О! Ты же всё пропустил! Об этом даже тут, в буфере, все болтают. Он не собирается прибиться к брату, его к себе в команду звал Марсель! — по-простецки выложил сплетни Якша, продолжая отчаянно зевать, заражая и меня сонливостью.

— Серьезно? В смысле — сплетни кто-то подтвердил?

— А то! Зам начальника архива сказал. Типа видел списки, поданные для голосования Марселем, там и Магнус был. Он меня никогда как информатор не подводил, да и смысл ему врать? Через неделю всё равно огласят имена кандидатов. Льё тебе не говорил?

— Не-а. Может, он сам ещё не в курсе?

— Смеешься? Чтобы лучший истинный и не знал? Говорить просто не хочет. Это ж считай предательство семейное. Я бы своего несуществующего брата за такое просто прибил.

— Ну конечно…

— Спроси у Льётольва, пока он не уехал. А то вдруг действительно не в курсе? — вдруг забеспокоился Якша. — Ты представь, если Марс проиграет Льё? Это ж гражданская война начнётся!

— Ничего не начнётся, не нагнетай. Марсель точно проиграет, и Магнусу придётся смириться или принять мелкую должность. Брат брата не оставит.

— Ой, не знаю, — совсем по-девичьи вздохнул Ярослав, поднимаясь. — Ужас непредсказуем. Лан, я что-то устал как собака, пойду спать. А то вдруг завтрашний день принесёт нам что-нибудь интересное!

— Дожди принесёт.

— Да? — спросила от двери сущность.

— Ага, прогноз неутешительный.

— Вот чёрт… Угораздило же нас тут застрять.

— Иди уже, essentia.

Якша скрылся в своей спальне, плотно закрыв дверь, так что я не слышал его возни и обязательного сонного бормотания. Самые мрачные подозрения превращались в доказанные факты, что беспокоило довольно сильно. Хотелось срочно встретиться со Льё и обсудить дальнейшие действия, но он сегодня просил его не беспокоить. Стоило спросить Ужаса напрямую, чем таким тайным промышляют они с Денебом: аккурат перед болезнью со мной поделились очень интересной информацией, которую можно было бы отнести к разряду слухов, если бы я хорошо не знал своих товарищей. В среде отступников, обитающих в Будапеште, из числа которых, кстати, и наняты соглядатаи для Илки, поговаривают, будто Льётольв и Ден перешли границу слияния, в результате чего сущность восстановила тело своего экзистенциалиста. В такое сложно было поверить: переход границы считали невозможным, но чисто теоретически… Я хорошо помнил, что у Льё были огромные шрамы после серьёзной бойни в Боснии, случившейся пару лет назад. Но их скрывала одежда. Спросить в лоб — значит показать недоверие, а повода раздеть друга не находилось.

Случайно, словно лишний пепел с сигареты, с моих губ сорвался печальный вздох. Болезнь, встреча с Илкой, напряжение внутри сообщества — всё это превращало меня в размазню, чувствительную и нерешительную. Пожалев, что среди лекарств нет снотворного, я добрался до кровати, скинул с себя одежду и забрался под холодное одеяло. За окном шумел город, прорываясь сквозь приоткрытую створку. На набережной наверняка сияло здание парламента с остроконечными башенками, напоминающее какой-то сказочный дворец, и мой любимый мост Сечени свободен от машин, но заполнен туристами, желающими снять невероятные ночные виды города. Кроме этого моста и смотровой площадки Цитадели, я больше ничего не любил в Будапеште никогда. Сам не знаю, почему. Наверное, не было на Земле такого города, который запал бы мне в душу, ни одно место не вызывало желания возвращаться, даже родной дом и могила бабушки.

Ещё и дождь. Кажется, даже природа решила довести меня до крайней степени угнетенности и толкнуть в депрессивное состояние. Сама Судьба сговорилась с миром, чтобы дожать того, кто был готов задушить сам себя. Но я просил ещё немного времени, ещё одну попытку: всего лишь короткую встречу с Илкой, которая, возможно, даст мне силы, или же послужит толчком в темноту. Был ли я готов к любому из этих исходов? Отчасти. Во всяком случае, слушая затихающий шепот Будапешта, я засыпал спокойно, думая только о том, как смогу сесть за рояль, когда всё закончится. Только вот я и не предполагал, что всё только начиналось.

За время болезни я забыл, каково это — просыпаться под безумную музыку, которую имел привычку слушать Якша, когда находился дома. Похоже, новый день ничего не изменил. С пола на меня тоскливо смотрел мятый костюм и несвежая рубашка, брошенные вечером. Сегодня они мне не понадобятся, на важные встречи я надеваю более интересные и красивые вещи. Каждый экзистенциалист изящен в чем-то своём, особенно если он — истинный. Нас не так много, чтобы быть похожими друг на друга. Льё курит через мундштук, рисует, пьёт дорогие напитки, никогда не стрижётся коротко, обожает сложные ароматы и строгие костюмы по фигуре, обязательно с запонками. А я? Ношу длинные волосы, люблю дорогую одежду из натуральных тканей, безупречно выглаженную, необычные сочетания цветов, идеальный крой, гладкое лицо без признаков щетины, а ещё — пуговицы. Они как запонки у Льётольва — выполняют функцию едва заметных акцентов, которые делают мой образ завершённым и посылают невидимое сообщение тому, кто смотрит на меня. Когда-то Ден пошутил, что я со своими пуговицами, как Елизавета Вторая с брошами, — каждый раз хочу что-то сказать, а сообщество разгадывает. Иногда так и есть, а иногда я поддаюсь перфекционистским порывам.

В груди застряли тяжелые и грубые последствия болезни: долго откашливаясь я никак не мог окончательно подняться с постели. За неделю ни разу не кашлянул, а тут как столетний старик заходился и заходился в новом приступе, пока не сообразил выпить воды, по счастливой случайности оставшейся на самом дне стакана, притаившегося на тумбочке. Полегчало.

Хотелось снова лечь и лежать, покрываясь ледяным потом, и никуда никогда не выходить. Не есть, не пить, и даже не дышать. В дверь тихо поскреблись, и в приоткрывшейся щели появилась лохматая голова Якши.

— Живой что ли? — вместо приветствия выдал он.

— Как видишь. Местами.

— Тебя аж через музыку слышно было.

— Ну извини! — психанул я, пытаясь завернуться в одеяло с головой и провалиться сквозь этот мир.

— Да ладно, чё ты? — стушевалась сущность. — Я думал, может помочь чем надо… Есть будешь? Я обед заказал.

— Буду.

— Тогда подогрею и на столе оставлю. Или сюда принести?

— Встану. Не маячь только.

— Окей. Денеб, кстати, забегал. Притащил твои костюмы из чистки.

— В смысле мои костюмы? — от удивления я даже сел, позабыв о слабости и о начинающейся головной боли.

— Он в рань несусветную утром явился, забрал вещи из шкафа и ушёл, молча. Потом вот принёс, — словно оправдываясь тараторил Якша.

— А который час?

— Три.

— Кошмар.

— Ну я не стал тебя будить, после болезни надо как-то восстанавливаться.

— Лучше скажи, что это Ден тебе пригрозил…

— Он невыносимый! Самая странная сущность из всех, кого я знаю…

— И кого боишься до полусмерти, — мне удалось улыбнуться. В виске тут же застучало с удвоенной силой, и я, собрав волю в кулак, поднялся. — Хрен с вами со всеми. Я в душ и обедать. Вечером есть дела, надо быть бодрым.

— Давай. Я тоже через пару часов свалю… Может со мной махнёшь? Говорят, девчонки будут классные!

— Опять пить что ли? Не надоело?

— А чё ещё делать? Тоска, да и только.

Он оставил дверь приоткрытой и испарился в музыкальном шуме. Мог бы сделать и потише, но тишина и Якша — совершенно несовместимы, даже отдых сущность выбирает безумный. Мы никогда не сидели в тихих ресторанчиках, наоборот, наведывались в самые яркие и громкие места, чтобы от басов сотрясались внутренности, девушки кричали на ухо свои имена, а с персоналом можно было общаться только знаками. Поэтому всё чаще последнее время нам приходилось развлекаться по отдельности.

С усиливающейся головной болью я прорвался через шумовую завесу в ванную, спрятался в душе и стоял там минут тридцать, если не больше. Во всяком случае мне казалось, что прошло часа два, а желания выходить из-под воды не было никакого. Странное умиротворение приносили прохладные струи, стекающие по телу. Волосы становились тяжелыми и совершенно гладкими, а лицо будто и вовсе пропадало, смытое с головы. Всё, что хранилось в моей памяти, невыносимое и отвратительное, забирала вода, уносил водоворот в сливную трубу и дальше, по грязным коллекторам в очистительные сооружения и, наверное, в сам Дунай. Красивый конец и новая жизнь для экзистенциальных отходов моего существования. Благо, давно не приходилось отмывать от себя человеческую кровь — это бывало похуже ночных кошмаров после некоторых влияний. Кровь пахла, засыхала и сворачивалась, будто стремилась проникнуть через кожу внутрь, спастись, вонзить стрелу мести в того, кто пришёл и уничтожил всё, долго создаваемое влиянием. Иногда мне становилось их даже жалко и я думал, вдруг существует кто-то похожий на экзистенциалистов, который тоже возникает из ниоткуда и убивает нас, считая чем-то негативным и опасным. Когда-нибудь придут и за мной.

После душа я так же долго стоял перед зеркалом, как истукан, пока не вспомнил, что неплохо было бы побриться и причесаться. Вроде бы такие простые и понятные действия, привычные, но даже они показались мне вдруг сложными. В душу закрались сомнения: стоит ли идти на риск и встречаться с Илкой? Что будет, если она мне откажет — ясно, самый лучший вариант. Но ведь может случиться иначе. И тогда я возьму на себя ответственность за неё, за её жизнь и благополучие, заодно перейдя дорогу Магнусу и подставив Льё с Деном под дополнительный удар. Было ли у меня право так поступать? Могло ли внезапно и беспричинно вспыхнувшее чувство служить оправданием? Головой я понимал, что вряд ли. Нужно больше рациональности в мыслях и действиях, но сердце упорно твердило обратное и, судя по всему, мои друзья были с ним согласны.

Обед Якша, кажется, заказал в самом лучшем ресторане — вкус был отменный. Мне несколько полегчало, чуть меньше стала болеть голова и я даже смог насладиться салатом и мясом. На стол просился бокал хорошего вина и сигареты, и можно было бы это устроить, но вечером я не должен испортить о себе впечатление.

Тревога волнами расходилась по телу,то накатывала как прилив, то вдруг затихала, пропуская вперед совсем уж наивные и романтические мечты: как было бы хорошо, если бы всё сложилось. Может тогда я бросил бы дело экзистенциалистов и просто жил бы. Рядом с Илкой. Пусть даже здесь, в Будапеште. Зато не пришлось бы больше ничего искать, ни от кого убегать, рисковать жизнью и заливать неудовлетворенность алкоголем, и прятать пустоту в чужих холодных постелях неприветливых гостиниц. Я мог бы вернуться к музыке, может, открыл бы свою школу. И смог бы спокойно навещать могилу бабушки.

— Эй, герой-любовник! — раздался за спиной весёлый голос Денеба. Я вздрогнул и отложил вилку.

— Привет, Ден.

— И тебе не хворать! — он сел напротив меня и упёрся взглядом в полупустую тарелку, будто она могла о чём-то рассказать. — Выглядишь гораздо лучше.

— Вашими со Льё стараниями. И да, спасибо за костюмы, — сколько я не пытался заставить себя взглянуть на сущность, так и не смог. Боялся, что Ден моментально прочитает все мои мятежные мысли.

— Ерунда. В конце концов, я ж их не в ручную чистил. А отвезти-привезти вообще ерунда. Якша бы не сообразил.

— Это точно. Но всё равно…

— Саш, ты чего? Совсем растёкся как тесто. Где твоя гордость, сила и решительность? Такой день сегодня важный.

— Я сомневаюсь, — наконец-то удалось поднять взгляд, который совершенно ожидаемо столкнулся со взглядом Дена, туманным, почему-то совершенно серым. — Стоит ли моё личное гипотетическое счастье всего того, что может за ним последовать?

— Стоит, — без намёка на сомнения тут же ответила сущность. — Любовь вообще стоит всего.

— Любовь не всегда равна безоблачному счастью.

— Ну, знаешь ли, всё что безоблачно — скучно и статично. А такое чаще всего разваливается очень быстро. Ты же настроен не на одну ночь, так ведь?

— Нет. Я как-то даже побаиваюсь ей предлагать.

— Ну точно не на первом нормальном свидании, — он рассмеялся. — Хорошо, если эта милая девушка вообще захочет с тобой говорить.

— Лучше б не захотела, — вырвалось у меня мысль, которая фоном вертелась в голове с самого утра.

— Дурак! Я сегодня глянул на неё мельком — классная. Надо быть полным идиотом, чтобы отказаться от попытки заполучить её в свои руки.

— Зачем ты наблюдал за Илкой?

— Чтобы быть уверенным в охране. Нормально ребята работают, незаметно.

— А искажения? Магнус ещё что-то делал?

— Нет. Вчера и сегодня его даже рядом не было.

— Странно.

— Я тоже так считаю, но Льё сам разберётся. Они как раз вечером встречаются.

— Всё равно меня это настораживает.

— Не тебя одного.

— Ладно. Давай не будем о тревожном, обсудим всё позже, когда обе встречи состоятся, — резюмировал Ден, вытаскивая из моей тарелки самый большой черри. — Вкусно, надо же, — удивилась сущность. — Ты доедай, и надо собираться. С тобой поеду.

— Почему не со Льётольвом?

— С братом он и без меня разберётся, если надо будет. Зачем я им в приватной беседе?

— Тоже верно.

Я быстро доел и под присмотром Дена начал собираться. Якша забежал попрощаться, бросил удивленный взгляд на полуголого меня и Денеба, никак не стал это комментировать, пообещал вернуться к утру и растаял в прихожей. Неожиданно для самого себя я почувствовал некоторое облегчение: от собственной сущности уставал всё больше и больше и с завидной регулярностью хотел набить ему морду, просто так, чтобы… Чтобы что-то изменилось.

Отдав предпочтение тёмно-синему костюму с белой рубашкой, я оделся, придирчиво осматриваемый Деном.

— Дороговато выглядишь, — буркнул он.

— Да вроде как обычно, — пожал я плечами в ответ.

— Не-е-е-т! Обычно ты выглядишь чуть ли не кричаще дорого, изысканно и оттого чуть вульгарно. А сейчас очень прилично. Аж странно.

— Не понял я, что ты хотел сказать…

— Да Илка сразу поймет, что цена твоего костюма равна стоимости всего её гардероба!

— Это так важно?

— Обычным людям — да.

— Думаешь она настолько меркантильна?

— Скорее наоборот. Может и смутиться.

— Я не могу пойти в домашнем.

— Не можешь.

— Ден! Хватит уже, а! Я и так нервничаю!

— Да ты так серьезно смотришь, я не могу не издеваться, — расхохотался он. — Всё нормально с тобой, расслабься.

— Идиот.

— Ага.

— Куда нужно ехать?

— Да туда же, где ты её встретил. Льё сказал, что Илка работает где-то недалеко.

— Я помню только, что на этом перекрестке были трамвайные пути и продуктовый магазин.

— Всё верно помнишь. На такси поедем, выйдем пораньше, прогуляемся до места пешком.

— Главное, чтоб дождь не пошёл. Весна в этом году какая-то мокрая в Будапеште

— Я вообще этот буфер не люблю, — откликнулся Ден, терпеливо наблюдая, как я запираю дверь. — Тут как-то серо. И слишком просто, если сравнивать с той же Москвой. А вот Льё нравится.

— Ну он тут жил… Родина и есть Родина.

— Устаревшее понятие. А для экзистенциалистов и вовсе бессмысленное.

— Ты так говоришь потому, что сущность.

— Может и так. В любом случае, я жду не дождусь, когда мы отсюда улетим.

— И я тоже.

— А Илка?

Мы сели в такси, и вопрос Дена повис в воздухе без ответа. При водителе я не собирался разговаривать на столь личные темы и просто наблюдал, как мимо проносились невысокие серые, бежевые и коричневатые дома. Хотя “проносились” слишком громкое слово. Скорее проплывали, ибо ехали мы достаточно медленно, петляя улочками. Щедро расплатившись, вышли недалеко от перекрестка, где я должен был встретить венгерку.

— Так ты ответишь или нет?

Я надеялся, что Денеб забыл о своём вопросе, и тяжело вздохнул. Ответа у меня не было.

— Посмотрим.

— А…

— Мне всё кажется, что я в тупике и совершаю ошибку за ошибкой. Так что не пытаюсь даже заглядывать вперед. Ни на день, ни на два, ни на минуту.

— Да, всё очень шатко. Ну да ладно. План на вечер хотя бы есть?

— Для начала извинюсь за прошлую пьяную встречу, постараюсь объясниться и предложу выпить кофе. Тут на каждом шагу забегаловки. Если откажется, снова попробую проводить. Ну а если и здесь случится провал, значит я неудачник. Можно будет напиться и первым же рейсом улететь куда глаза глядят.

— Эй! А как же мы со Льё? Ты обещал поддержать его. Эх ты, Саня-Саня… Чего как пацаненок-то?

— Отвянь.

— Я тебе не Якша, не отвяну. Давай уже, завоюй её сердце — своей прекрасной Илки.

— Это имя переводится как Факел.

— Ага, в курсе. Почти Феникс. Забавно.

— Надеюсь, не судьбоносно. Люди экзистенциалистам не пара, но всё же не настолько критично, как Фениксы.

— О! Зачатки рациональных мыслей! Так держать, друг. Всё, я издалека понаблюдаю.

Денеб хлопнул меня по плечу и чуть отстал. Дальше я шёл довольно людной улицей под серым небом один. Гремели трамваи и шумели проезжающие мимо машины, слышались разговоры прохожих, стук дверей и веселые возгласы компаний, входящих или уже выходящих из пабов и кафе. Буфер как буфер. Тихий, обыденный, статичный. И внутри него я, экзистенциалист, ловящий на себе удивленные взгляды, особенно девичьи.

До светофора оставалось несколько шагов, и я видел, как сигнал начал мигать зеленым для пешеходов. В этот момент на тротуар шагнула она. Илка. И в сердце моём точно зажёгся факел. В прошлый раз она показалась мне более обычной и живой, чем сейчас. Точно видение плыла мимо изящная тонкая фигурка, спрятанная в лёгкую вязаную кофточку, волосы, собранные в небольшую косу, открывали бледную шею и крошечные серьги в ушах. Илка сосредоточенно смотрела под ноги, но не спешила. Я свернул за ней, прошёл немного следом и ускорился, чтобы поравняться. Сейчас или никогда. За мной наблюдала невидимая охрана, может и посыльные Магнуса, Денеб: я чувствовал себя актёром на сцене, плохо выучившим роль.

— Привет, — поздоровался я, когда оказался рядом. Илка чуть притормозила и с удивлением взглянула на меня.

— Мы знакомы? — о, этот голос. Нежный и строгий, как нельзя лучше подходящий к её лицу.

— Да. Вернее не совсем. Пару недель назад я среди ночи пытался тебя…вас… проводить. Мы обменялись телефонами, я писал…

— А… — только и сказала она. — И что же вам снова от меня надо?

— Проводить, — пожал я плечами и, спохватившись, добавил, — и извиниться. В тот день я был ужасно пьян — мне неловко говорить об этом. Но намерения что тогда, что сейчас у меня самые серьезные.

— Что? — она как-то брезгливо прошлась взглядом по моему лицу и продолжила движение вперёд. Мне же пришлось немного лавировать среди встречного потока и не к месту попадавшихся столиков летних веранд.

— Боже… Я хочу с вами познакомиться нормально!

— Интересно, с какой целью? Судя по вашему виду, верить вам нельзя. Да даже в серьезность, и тем более — в нормальность.

— Думаете я стал бы бегать за девушкой просто так?

— Не знаю. Но мне надо домой, так что извините.

— Пожалуйста, дайте мне возможность хотя бы как-то загладить свою вину и первое отвратительное впечатление. Может, кофе? — её холодные ответы толкали меня в руки отчаянию ровно с такой же силой, с какой глаза и голос притягивали к себе. Нужно было отступиться, спасти её тем самым от моего общества. И я был готов это сделать, пока мельком не заглянул в голову Илки, просто чтобы убедиться в словах Льё. Да. Он ни в чём не ошибся. Её начали искажать, причём очень странно — об этом Льётольв не сказал — Магнус пытался насадить отвращение к мужчинам, удивительно похожим на меня. И именно это не позволило мне отступить.

— Ладно, — тяжело вздохнула Илка. — Чувствую, что иначе вы от меня не отстанете.

— Саша, — с улыбкой протянул ей ладонь, а в груди что-то словно расцвело и все камни разом ухнули в пропасть.

— Илка, — ответила она уже не так сухо, как раньше, несмело пожимая мою руку.

И как бы мне не хотелось отпускать её маленькую ладошку, сделать это пришлось. Мы свернули в первое попавшееся кафе и сели за небольшой столик подальше от входа. Я заказал кофе и свежую местную выпечку. Илка внимательно смотрела за моими действиями, будто ждала, что я чем-то выдам себя.

— Вы не переживайте так. Я вам ничего не сделаю. Просто… — подобрать слова оказалось очень трудно. Да и говорят ли при первой встрече о своих чувствах и впечатлениях? Я вдруг понял, что никогда не знакомился с простыми девушками. Вообще. — Просто тогда вы мне как-то резко понравились. Приглянулись. Кхм. В общем, я понял, что должен с вами познакомиться.

— О… Это неожиданно, — она опустила взгляд, то ли смутившись, то ли задумавшись о чём-то.

— А я вам писал, и вы не ответили. Почему?

— Не получала ничего. И даже если бы получила, не пришла бы.

— Простите…

— Я не знакомлюсь на улице. Особенно ночами. Особенно с пьяными. И с теми, кто явно выше меня по статусу.

— Статусу? — эхом отозвался я и вспомнил слова Денеба.

— Разве не замечаете? На улицах таких как вы встретить сложно даже в центре Будапешта.

— Обычно я не замечаю таких вещей, ибо некогда смотреть по сторонам. Да и в любых городах я бываю лишь проездом.

Её довольно колкое замечание мелким камешком пустило трещинки по тонкому стеклу надежд. Но отказываться от самого себя ради женщины? Пусть думает что хочет, это всё внешнее, обёртка.

— Две недели — это проездом?

Кофе давно принесли, но она так и не притронулась к нему, я же безумно хотел осушить кружку залпом. И не одну.

— Нет, я тут слишком задержался. Болел. После того, как ждал вас под проливным дождём подхватил серьёзную простуду.

— О… Но в этом нет моей вины.

— Я вас и не обвиняю. Сам дурак, сам расплатился.

— Неужели так хотели меня увидеть? — Илка всё же подняла на меня взгляд, который я тут же поймал и не отпускал. Даже забыл, что нужно было ответить на вопрос. Что-то такое было в её глазах, что манило меня, затягивало как болото. Какая-то неизвестная внутренняя глубина, иногда горечь и широта. Да, её взгляд был печально-грустным, но невероятно добрым. Она будто бы смотрела с умилением и любовью на весь мир, и на меня в том числе. — Кажется, да? — улыбка едва тронула её губы, и я ответил тем же.

— Точно да. У вас удивительные глаза. Вам говорили об этом?

— Много раз.

— Жаль.

— Почему? — в её взгляде сверкнул мимолетный интерес.

— Я хотел бы быть первым, кто это скажет.

— Увы, но вы не первый мужчина в моей жизни.

— Так значит, вы готовы продолжить общение?

— Я этого не говорила, — она отвела взгляд, осторожно отпивая уже чуть остывший кофе.

Как же трудно говорить с людьми, когда не заглядываешь им в голову. Сейчас я мог бы наверняка узнать, что она думала, когда произносила эту фразу. Готова или не готова, хочет или нет. И в зависимости от этого придумал бы стратегию. Вела Илка себя довольно сдержанно и безэмоционально, если не считать этого слишком долгого взгляда и редких искорок в глазах. Она вполне могла играть со мной. Но что-то подсказывало мне, что всё не так. Я тоже её чем-то зацепил, иначе она послала бы меня куда подальше ещё на улице.

— Но вы всё ещё здесь. Что несказанно радует, — откликнулся я, пожалуй, слишком самоуверенно, хотя внутри всё дрожало. Ну точно, пацан, который на поцелуй будет месяц собираться.

— Просто здесь подают вкусный кофе. После работы лучше не придумаешь.

— Вы же спешили домой?

— И? А вы вообще в Будапеште проездом.

— Какая вы строгая, Илка. И нравитесь мне всё больше.

— Кажется, кто-то не привык к отказам.

— Кто-то не умеет знакомиться.

— Неужели?

— На улице никогда не приходилось.

— И вы ещё удивляетесь моим словам о статусе?

— Определённо. Внешнее никак не определяет человека.То, что внутри — первично. Слышали, что такое экзистенциализм? Вот я его приверженец. Так что совершенно не важно, как я выгляжу. На вашем месте меня больше волновали бы внутренние мотивы.

— Ну я уже поняла, что понравилась вам. Вопрос теперь в том, что вы собираетесь с этим делать.

— Жить, — я невольно улыбнулся. Такая она была чудесная в своей упрямой правоте и напускной твёрдости. Но то, что между нами завязывались тонкие нити, сомнений уже не вызывало. — С одним, правда, условием.

— М?

— Хочу, чтобы ты была со мной.

— Вот так сразу?

Я даже не понял, чему она удивилась больше: тому, что я перешёл на ты, или столь категоричному желанию. Илка откинулась на спинку стула и устало посмотрела в окно.

— Знаете, многие мужчины считают, что женщины — очень простые, как футболки в их шкафу. Взял любую и пользуешься, пока не надоест, или не станет грязной. Тогда можно её выкинуть, постирать… В общем, сделать что-то, что подскажет ситуация. И выбирают женщин также: зашёл в магазин, увидел ту, что понравилась, и купил. Особенно если финансы позволяют иметь более широкие возможности. Конечно, спрашивать у футболки, хочет она к тебе домой или нет, — глупо. А вот у женщин — стоило бы.

Такой тирады я точно не ожидал в ответ на в целом несколько шутливую фразу. Илка казалась слишком серьёзной и даже несколько обиженной. Наверное, было что-то в её прошлом, что заставляло так реагировать. И я решил сменить тактику, ибо заметил, как она бегло оглянулась. Только бы не ушла.

— Я сказал лишнего, прошу прощения…

— Да ладно. Ничего удивительного в этом нет. Все мужчины похожи в своих заблуждениях. Спасибо за кофе, но мне давно пора.

— Подожди! Я не такой, как остальные. Я действительно настроен серьёзно!

— Оставь эти стандартные фразы для кого-нибудь ещё. Мы вообще не знаем друг друга, чтобы говорить о серьезности!

— Так ты не даешь мне даже шанса попробовать узнать тебя и показать себя! Чего ты боишься? — я поднялся вслед за ней, перегораживая дверь. Илка протиснулась мимо меня, и мы оба вышли на улицу, где уже порядочно стемнело и накрапывал дождь.

— Ничего! Я просто не хочу.

— Но как же так?

— У тебя бывало такое, — она вдруг остановилась и повернулась ко мне, — что ничего не хочется? Ни общения, ни работы, ни любви? Вообще ни-че-го! Оставь меня в покое, пожалуйста.

И, несмотря на свои слова, Илка стояла и смотрела на меня, будто ожидая чего-то, то ли согласия, то ли возражения. А я хотел бы сказать ей всё как есть, но боялся. Обвинял в страхе её, но при этом чувствовал, как собсивенное сердце сжимается в ужасе.

— Всё время. Я давно так живу. Вернее жил. Пока не увидел тебя, — дождь усиливался, и на щёку венгерки приземлилась тяжелая капля. Осторожно стерев её, я неожиданно тихо и как-то нежно добавил, — дождь. Если хочешь, можешь оставить меня здесь. И я обещаю, что больше никогда не потревожу тебя. Лучше закончить всё, ещё не начав, чем начать, попробовать, и…

— Если пойти прямо, то можно выйти к Дунаю, — она отвела мою ладонь от лица, запахнула кофточку и медленно пошла вдоль улицы.

— Я не очень люблю Будапешт, хотя бываю тут очень часто. По работе.

— А я даже не знаю, как к нему отношусь. Приехала сюда вместе с родителями, когда отца перевели по службе. Уже лет пятнадцать прошло, наверное. Мне больше нравятся совсем крошечные городки, такие, чтобы пару улиц и все друг друга знают.

— Тяжело жить среди тех, кто знает о тебе всё.

— Почему? Как одна большая семья. Уютно и спокойно, не обязательно притворяться, можно быть самим собой.

— Тебе, наверное, просто повезло с семьей.

— Возможно.

— А мы ведь промокнем.

— Точно. Ты говорил, что недавно выздоровел.

— Буквально вчера, — улыбнулся я.

— Тогда стоит переждать дождь.

— Не хочу. Если ты не боишься простудиться, то давай лучше прогуляемся. Разговаривать на ходу у нас выходит лучше.

— Не боюсь. Привыкла к дождям. Почему-то всегда забываю зонт в такую погоду.

— У меня вообще нет зонта. Из-за постоянных переездов вещей всего небольшой чемодан. Ничего лишнего.

— Так странно, не представляю, как можно проводить всю жизнь в дороге.

— Легко. Я и сам не заметил, как приспособился. В такого рода аскетизме есть своя прелесть.

— Что тогда можно называть домом?

— Людей. У меня парочка близких друзей-коллег, — заметив, как она поежилась, я дотянулся до её ладошки, — у тебя руки холодные. Замерзла?

— Не-а, — скромно ответила Илка, тем не менее не отказываясь от моей тёплой ладони. Я еле удержался, чтобы не выдохнуть от очередного облегчения. Всё это выглядело со стороны так смешно и чуточку нелепо, что мне хотелось и смеяться и плакать от умиления. Идиот.

— Давай возьмём горячего чая на вынос хотя бы?

— Как хочешь.

В ближайшей забегаловке мы купили два больших горячих стаканчика с ароматным чаем и под дождем, снова обмельчавшим, двинулись в сторону набережной.

— Ты какую-то высокую должность занимаешь? — спросила она после пары минут тишины.

— Ну как сказать… Что-то вроде. Но в нашей организации все выглядят как заправские интеллигенты, педанты и вообще… Только не спрашивай, почему. Я сам не знаю.

— Это нормально. Иногда рабочая форма более чем странная.

— А где ты работаешь?

— Отвечать обязательно?

— Нет. Просто интересно.

— Дунай, смотри, — она указала вперед, и я заметил в конце улицы набережную. Всё вокруг привычно серо-желто-коричневое. В солнечную погоду город выглядел гораздо привлекательнее и веселее, даже чище.

— Любишь воду?

— Скорее боюсь, но разве можно устоять перед таким величием?

— Наверное, я слишком многое видел, чтобы удивляться большим рекам и старым городам.

— Не бывает такого, чтобы человека ничего не может увлечь, — парировала Илка.

— Музыка. Вот её я люблю. Остальное не так интересно.

— Мама играла на фортепиано и пела. Я тоже люблю слушать музыку.

— И я играю. Только не пою.

— Правда?

— Да.

— Здорово… У тебя и руки совершенно музыкальные, пальцы… — она вдруг замолчала, видимо, смутившись своих случайных слов. А я только и ждал, когда Илка позволит себе расслабиться и перестанет меня бояться. Её рука тут же снова оказалась в моей и больше не выбиралась оттуда, пока мы изрядно промокшие шли вдоль набережной, болтая ни о чём.

Я забыл о постоянном наблюдении и близости сущности, о Льё и Магнусе, которые в этот самый момент могли обсуждать меня или Илку, не вспомнил я и о Яшке, о работе, о болезни. Всего меня занимала она — волшебная девушка, совсем капельку сдавшаяся под моим натиском. Никакие искажения не смогут помешать истинным чувствам и желаниям: именно в этот момент я понял, что никогда и ни за что не уступлю Магнусу, чего бы мне это не стоило. На доме Правительства зажглись привычные огни, да и весь город теперь светился, во всяком случае вдоль берега Дуная. Из баров и гостиниц вылезали туристы, распахивали зонты, громко переговаривались, мерцали вспышками фотоаппаратов, а мы просто шли сквозь них, держась за руки.

Мне думалось, что с одной стороны всё складывалось вполне удачно, но с другой — оставалось ощущение какого-то подвоха. Сначала Илка была отчаянно против меня, а теперь спокойно держит за руку. Что заставило её так быстро изменить своё отношение? Или это приём по усыплению бдительности? Проверка? Что?

— Как ты будешь добираться до дома? — спросил я, пытаясь прощупать почву.

— На метро. Или пешком, на крайний случай.Ты что же, уже собрался уходить? — хитро улыбнулась она.

— Нет. Просто вспомнил, что ты вообще-то шла домой, когда я тебя поймал. И всё ещё готов проводить. И если уж честным быть, то всё это выглядит очень подозрительно. Ты вдруг расположилась ко мне.

— Разве не этого ты хотел?

— Да. Но всё равно…

— Саша, — она впервые за этот вечер назвала меня по имени, и сердце снова ответно ёкнуло. — Что случилось, то случилось. Если бы я могла объяснить, то обязательно это сделала бы. Ты не думал, что я эти дни вспоминала тебя? Не каждую ночь кто-то пытается со мной познакомиться, особенно такой. Было интересно. И страшно. А уж после я разозлилась, потому что дала слабину, понадеявшись, что ты напишешь.

— Погоди. Но я же писал.

— Давай сравним номера.

Мы достали свои телефоны и начали проверку. Оказалось, что я каким-то немыслимым образом перепутал пару цифр. Хотя немудрено — в тот вечер я выпил слишком много, странно, что вообще умудрился запомнить Илку и место встречи, да ещё и проводить её.

— Я себя ужасно вёл, да?

— Угу. Хорошо, что улицы были почти пустыми. Ужасно стыдно было идти рядом, но я подумала, что спорить с человеком в твоём тогдашнем состоянии лучше не стоит.

— Обычно я, когда пьяный, довольно мирный. А тут… Небольшой кризис случился.

— Экзистенциальный? — улыбнулась Илка, и я понял, что за эту улыбку можно простить ей всё, что угодно, даже если прощать нечего.

— Вроде того. Когда-нибудь я тебе всё расскажу.

— Если не улетишь.

— Даже если улечу. Вернусь ведь.

Договорить я не успел — зазвонил телефон. Льё. Похоже, что-то случилось.

— Важный звонок, извини, — шепнул я Илке и снял трубку. — Да.

— Привет. Ты где?

— На набережной, гуляю.

— Отлично. Илка с тобой? Мне Ден звонил, но лучше уточнить.

— Да.

— От себя не отпускай. Магнус очень странно себя вёл, как бы не учинил чего-нибудь нехорошего. Похоже, мы влезли в осиное гнездо.

— Я так и думал.

— Не ты один. Самое отвратное — здесь ещё и Сёртун замешан. Не знаю, как ты будешь справляться, но эту девушку вообще не стоит оставлять одну. Я уже вызвал подкрепление к охране. Но, боюсь, что если не сегодня, то в ближайшее время нам всем будет нелегко. Саш… Мы с Деном в любом случае тебя поймем и поддержим, но подумай о ней. Очень хорошо подумай.

— Я подумал, — взгляд остановился на озабоченном лице Илки, будто бы она понимала, что происходит что-то нехорошее, и я не удержавшись, приобнял её, осторожно прижав к себе.

Конец ознакомительного фрагмента.