Охрана музеев. Тайна номер 1

Тереза Тур (2023)

Белые ночи Петербурга ревностно хранят свои тайны. Но исчезнувших женщин надо найти, нападения русалок предотвратить. Да и статуи из Летнего сада не должны разбредаться. И как за этим всем уследить? Практически невозможно? Но глава отдела охраны музеев Егор Иванович Старцев поставлен хранить покой вверенного ему города. И он этого добьется, даже если ему придется пойти на поклон к ведьме, которую он ненавидит. Или… любит? Кто же разберет эти чувства в переплетении тайн белых ночей. Внимание! Содержит сцены распития спиртных напитков и табакокурения. Курение и алкоголь вредны для здоровья.

Глава 6

30 июня, 16:20. Петропавловская крепость. Улица Времени

В Петропавловской крепости есть двухэтажный жилой дом: жёлтый, классического петербургского канареечного цвета. Если выйти из дома, то прямо перед ним будет расположен бастион Нарышкина — тот самый, с которого открывается обворожительный вид на Неву, Дворцовый мост и Зимний.

Любопытные туристы фотографируют этот дом всегда старательно — на нём написано, что это памятник архитектуры XVIII века и что в нём раньше была гауптвахта.

Однако в этом доме живут люди. Представьте себе — в Петропавловке, на улице Времени… В самом сердце города, которого не должно было бы существовать.

В основном здесь были расположены служебные квартиры сотрудников Отдела охраны музеев при Президенте Российской Федерации.

Вот в дом номер один и направился во второй половине дня Егор Иванович Старцев, начальник питерского отделения этого самого четвёртого отдела.

— Привет, Борька, — закричал Старцев с порога, открыв дверь своим ключом, — к тебе можно?

— А то! — закричали откуда-то с другого конца квартиры. — Заходите!

— Как дела в городе над вольной Невой?

— Придурков много на земле… И разных судеб, — старательно запел Борис. Пел он, надо отметить, ужасно.

— За операцию по русалкам объявляю благодарность! А у нас тут новые напасти… Информации нет про то, что для чего-нибудь надо женщин похитить? У которых имеются маленькие дети… Такого не проскакивало?

— Нет. — Борис удивлённо покачал головой. — В интернете такого не было. Никто не светился.

— Выясни, пожалуйста. Что-то меня это дело беспокоит. У тебя попить что-нибудь найдётся?

— «Тархун», — с гордостью ответил знаток интернета и его обитателей, занимающийся в отделе отслеживанием в сети всех, кто мог причинить вред или беспокойство на вверенных территориях. Надо отметить, что с каждым годом таковых становилось всё больше.

— «Тархун», — скривился Старцев, — как ты его пьёшь! И он же зелёного цвета, ядовитого такого. Сплошной краситель с ароматизатором!

— «Тархун», — радостно закивал Борис, — я его люблю. Тут мне вчера доставка привезла гадость какую-то коричневую. Так у меня целая баталия была! А теперь всё в порядке. «Тархуном» я обеспечен. Жить можно. Есть будете?

И Борис выкатился из-за стола на коляске. На вид парню было года двадцать три — двадцать четыре, но так как сколько ему лет точно, никто не знал, считалось, что двадцать три. День рождения же решено было праздновать в тот день, когда его нашли. Светлые волосы упрямо росли во все стороны, удивительной красоты зеленовато-серые глаза стыдливо прятались за довольно толстыми линзами очков. Торс угадывался спортивный и крепкий под неизменной олимпийкой с изображением панды на спине.

— В следующий раз меня пивом обеспечь, — проворчал Старцев и отправился за парнем.

— Никакого пива! — строго ответил сотрудник. — Оно вредно для здоровья, к тому же вы на байке гоняете с такой скоростью, что пива вам нельзя. Да ещё и в любой момент вызвать могут — и вы полетите… — Тут его голос невольно сорвался в тоску.

— Это да… — сделал вид, что не услышал этой тоски Старцев. — Но пива-то хочется.

— Есть чай! В пакетиках. И Анфиса Витольдовна еду принесла.

— Давай что есть! Как там твои подопечные?

— Они мне в последнее время облегчают работу — все выкладывают в интернет. С замыслами, списками групп, местами встреч. Ставишь программы — и вперёд, по ключевым словам всё выскакивает. Вот, например, сегодня ночью у нас в дубовой роще на Таллиннском шоссе — пати от сатанистов.

— Что за ересь. — Старцев даже жевать прекратил. — Что у нас сатанисты в священной дубовой роще забыли?

— Так шабаш у них.

— Шабаш бывает у ведьм, сходка в дубовой роще — у каких-нибудь язычников, друидов, на худой конец. А сатанисты должны собираться… На развалинах храма, скорее всего. А так… безграмотно как-то получается.

— Его-о-ор Иванович! — протянул насмешливо подчинённый. — Вы ещё им пойдите, лекцию прочитайте о правильном поведении сатанистов при встречах. А ещё объясните необходимость принесения человеческих жертв и выдайте ритуальные тексты для призыва сатаны. Для повышения интеллекта и всеобщей грамотности населения.

— Всё равно — безобразие! — отрезал начальник. — Ну зафанател кем-то — всякое бывает. Так ты книжечку открой, буковки почитай. Там ведь всё написано.

Борька гоготал, уже не сдерживаясь.

— Вас печалит то, что сатанисты ведут себя недолжным образом и плохо учили, что должны делать?

— Меня печалит то, что вокруг одно невежество!

— Да ладно! Подростки как подростки. Социально активные. За рощами в окрестностях Питера они у меня присматривают — и на том спасибо. Если что не так — сразу пишут. Мы так весной предотвратили вырубку леса на севере города, помните? Где ещё дуб заветный.

— Бардак — дело добровольное. Сатанисты присматривают за деревьями! Бред.

— Вот такие у нас в Питере странные сатанисты… С гринписовским уклоном, — гордо ответствовал Борька.

— Слушай, а что твои сатанисты-гринписовцы в лесу забыли?

Борька довольно и даже гордо захрюкал от смеха:

— Так мы же все неформальные группировки, как вы знаете, подвигли плести берёзки — чтобы от русалок людей уберечь. Провели титаническую работу. Я им дезинформацию подкинул и убедил всех, что так и положено. По звёздам считали и не по звёздам… Каждой группировке свою легенду. Они и верят.

— Я про это уже слышал. Михаил Ефремович был в восторге.

Борька совсем закатился:

— Ещё бы не в восторге! Все в восторге — особенно ребята из секты.

— Так что у них случилось-то?

— Заплели они берёзки, красиво, кстати, получилось. Отпраздновали — выпили как следует. И решили закрепить это дело оргией. Под теми самыми берёзками.

— И что?

— Кому-то или в порыве страсти, или от выпитого померещились русалки. Грациозно качающиеся на ветвях тех самых берёзок и в лучших традициях местного фольклора расчёсывающие длинные золотые волосы…

— Никто не пострадал?

— Нет, но белочка оказалась заразной. Померещились девы речные не ему одному! Многие потом даже утверждали, что те самые русалки проявили к ним пылкие чувства! Я подробности опускаю, чтоб вас не смущать, но, если хотите — почитайте форум сами!

Борька веселился от души, а Старцев схватился за голову и тихо, чтоб его не услышал юный хакер, застонал:

— Вот заразы! Мне что теперь — от водяного упрёки слушать, что его… девочек совсем залюбили?

Подчинённый гоготал, совершенно не обращая внимания на страдания начальства.

Вздохнув, он с недоумением спросил:

— Так, а собираются они ещё раз зачем?

— Надеются на продолжение! — отчитался Борька.

И они снова засмеялись. Вот только… каждый о своём.

— Хорошо придумали, а теперь к делу. Можешь задать поиск по ключевым словам: похищение женщин с ребёнком?

— Тогда получится, что женщин похищали вместе с ребёнком.

— Нет. Ребёнка оставляли, а женщин забирали.

— Хорошо. Тогда похищение женщин, которые недавно родили.

Старцев кивнул, соглашаясь:

— И началось это с двадцать третьего на двадцать четвёртое.

— А раньше этих чисел такое не могло произойти?

— Вот и надо выяснить. Ладно, пошли ужинать. Потом будем работать.

* * *

Они который раз всматривались в кадры съёмки. Борька увеличивал, раскладывал покадрово… Проматывал побыстрее. Всё равно было непонятно, куда подевались женщины и кто их забрал.

Видеосъёмка огороженного двора сменялась кадрами парковки гипермаркета. Фигура одной похищенной женщины — другой. Но это по-прежнему ничего не проясняло. Несколько секунд мутного экрана — и всё. Дети остаются одни — женщины исчезают. Пробиться не получалось никакими фильтрами.

Ближе к одиннадцати у Старцева зазвонил телефон. Это был следователь.

— Женщина из супермаркета нашлась.

— Где? Когда? — оживился Егор Иванович.

— Не так давно, на перекрёстке Суздальского и Светлановского.

— Это же северная окраина города.

— Именно. Её чуть не сбил водитель. Он утверждает, что потерпевшая появилась прямо перед колёсами. Самое интересное, видеорегистратор это подтверждает.

— А что говорит женщина?

— Она вообще не говорит.

— И где она сейчас?

— В Бехтеревке, в отделении неврозов.

— Там встречаемся?

— Слушай, давай с утра. У меня сегодня типа был выходной! — взбунтовался следователь.

— Завтра с утра так завтра с утра, — не стал спорить Егор Иванович. — Только вот смотри: ближе к ночи третьего дня нашлась потерпевшая. Получается, что ваша девчонка, Виктория, которой никто не верит, говорила правду. Её тоже похищали.

* * *

30 июня, 23:57. Двадцать третий километр по Мурманскому шоссе

Ветер благодаря полям похожего на немецкую каску шлема не бил в лицо, а деликатно заглядывал под них, будто здоровался. Как же Старцев любил просто нестись в ночи куда глаза глядят! Конечно, было в этом что-то мальчишеское, что-то наивно-романтичное и, возможно, действительно не очень подходило его почтенному возрасту. Но в такие минуты он был самим собой.

Романтичным, беспечным, рисковым и… сентиментальным. Глаза начинали блестеть от слёз, если ночная прогулка затянулась и удалось встретить рассвет в живописном месте. Воспоминания задевали за живое, и что-то, чему категорически запрещалось высовываться в остальное время, начинало лезть прямиком в душу, и что уж совершенно не вписывалось ни в какие рамки — в голову лезли стихи. Записную книжку с редкими откровениями таких вот ночных поездок байкер хранил в потайном карманчике кожаного чемодана в заклёпках, намертво прикрученного ремнями к торцу сиденья.

От горячих камней пар,

Так горит изнутри Земля.

Я босыми ногами встал,

Впрочем — может быть, и не я…

И дрожащею дряхлой рукой —

Странно, вроде ещё не старик? —

Флягу взял, что принёс с собой,

И сухими губами приник.

Стало весело и легко,

Стало сумрачно всё вокруг…

У меня теперь нет врагов,

Я не знаю, что значит «друг».

Захочу — прилетит дракон,

Его крылья — мои рабы,

Захочу — превращу в огонь

Чуть идущий от камня дым…

Я не знаю, кто я такой,

И моя ли тянулась рука

Разбудить уснувшую кровь

Каплей горького молока…

Ледяной щемящей тоски

У того молока вкус.

Три глотка молока змеи

Пострашней, чем её укус…

«Быть самим собой, ни о чём не думать», — повторял про себя Старцев, незаметно прибавляя скорость и чувствуя себя абсолютно счастливым. Он забыл о работе несмотря на то, что ради этой самой работы и нёсся сейчас за городом в ночи на немыслимой скорости. Он забыл о личных проблемах прошлых и настоящих, он не думал даже о дочери, и — о чудо! — он не осознавал, что снова летит спасать мир, он просто ни о чём не думал, давил на педаль, сжимая обе ручки вкусно пахнущей и приятно шуршащей кожей перчаток. «Быть самим собой, ни о чём не думать».

Перед глазами снова, как много лет назад, встал образ хитроглазого, увешанного мокрыми зарослями травы, речных водорослей и кувшинок старикашки. Скрипучим голосом он поучал, грозя скрюченным пальцем с зелёным, покрытым мхом ногтем: «Ты должен быть самим собой, ни о чём не думать. Рожь возьмёшь с собой в холщовой суме, соли с кулак, самогона кувшинчик. Коня, на котором прибудешь, обезглавишь, голову в озерцо кинешь. И жди».

Зёрна ржи, как выяснилось опытным практическим путём, вполне удачно заменяла буханка бородинского хлеба, самогона кувшинчик — бутылка водки «Президент», а вместо свежеотрубленной головы несчастного животного в рюкзаке подпрыгивал руль от детского велосипеда. Последняя вынужденная имитация, адаптирующая общение со сверхъестественным в рамках реалий мегаполиса, приводила представителя того самого сверхъестественного в ярость.

Старцев улыбнулся, наклонил мотоцикл, вписываясь в довольно крутой поворот на бешеной скорости, и снова увидел перед собой хитрые, поразительно ярко-зелёные глаза, будто болотные огоньки, мерцающие в полумраке: «Это что такое?! Это что?!. Голова коня твоего железного? И ты думаешь, я на это куплюсь? А рожь где? А сроку положенного не выждал? А заклинание сорок раз, прежде чем воду мутить, не отчитал? Да ты хоть понимаешь, что я тебя насмерть замучить щас должен за такие дела? Лихорадкою болотной извести?..»

Быть самим собой… Ни о чём не думать… Только сжимая руль своего верного железного коня, он мог быть «самим собой», и только с двухсот на спидометре он начинал «ни о чём не думать». В этот мир он не пускал никого и никогда. Никогда никого не катал. Просились многие: жена в своё время обижалась, но байкер был непреклонен. Позже это просто стало необходимостью, настройкой входа в иной мир…

Ветер превратился в мерное жужжание, колёса будто заскользили по чему-то маслянистому, вязкому, уши немного заложило, как в самолёте сразу после взлёта, и чуть голубоватое свечение обозначило поворот в лес.

После железнодорожной насыпи надо было повернуть налево и проехать ещё несколько километров.

Старцев заглушил мотор, загнал мотоцикл в лес, чуть в сторону от дороги — и решительно шагнул в сторону блестевшей между берёзами воды.

— Всё равно все беседы о том, что происходит на Неве, надо начинать с него… — пробормотал он.

— А молодой человек не обидит беззащитную девушку? — раздался в темноте нежный голос.

Старцев вздрогнул всем телом и стал срывать с себя кожаную куртку.

— Любимый! — пропел голос совсем рядом, и нежные руки обняли его, — ты пришёл к своей Купаве?

— Не коснись меня, нечисть, ни словом, ни делом. Ни огнём, ни водою, ни ночью, ни днём, — скороговоркой пробормотал Старцев и вывернулся, оставив в руках у русалки свою кожаную куртку.

— Ну вот за что ты так со мной? — печально проронила нечисть, поглаживая вещь, которая только что была на человеке, и принюхиваясь к тёплому, живому запаху.

— Там, в верхнем кармане, для тебя подарок, — засмеялся Егор. — Не грусти!

Он быстрым шагом направился к воде. Вытащил из рюкзака руль от детского велосипеда.

— Со дна золотого на ночь тёмную. Владыка речной — покажись! — проговорил он фразу вызова. И кинул руль в воду.

Что-то плеснуло на глубине. Стало стремительно приближаться. Ближе. Ближе.

— Нет, я не понял, — ворчливо проговорил косматый старик с длинной бородой, откуда-то появившийся на коряге у берега. — Где лошадиная голова, которую надо кинуть в воду? Где рожь? Опять ты с этой железякой? Как это называется?

— Велосипед.

— А чего не от своего коня?

— Ну, знаешь ли… Мой конь кровей нездешних, цены немалой, — возмутился Старцев.

— Жадный ты и неуважительный, Егор Иванович! — печально сказал водяной.

— Слушай, — покаянно покачал головой Старцев. — Какие счёты между друзьями? Зачем тебе руль от моего мотоцикла? Отрезанной головы несчастного животного у меня нет. Есть только водка и сигареты. Ещё хлеб ржаной. Будешь?

— Наливай скорей, пока хозяюшка не проснулась, — тихо и быстро проговорил старик, оглядываясь на гладь реки. — А кто это там бродит?

— Купава вышла встречать, — поморщился Старцев.

— Надо же, как присохла девка… Не обижал бы ты её. Радости у неё и так немного… Али не красавица?

— Красавица. Только боюсь я у тебя на дне оказаться.

— Если бы тебе была судьба на дне у меня оказаться, — насмешливо проговорил старик, — ты бы уже у меня в чертогах сидел да нас с хозяюшкой разговорами развлекал.

Старцева привычно передёрнуло. Отчего-то такого развития событий он опасался больше всего.

— Купавушка, — окликнул хозяин реки русалку. — Ты пойди пока погуляй, девочка! Нам поговорить надо.

Девушка подошла. Кинула на колени Старцеву его куртку. Показала гребешок — именно его и вёз Егор ей в подарок — и убежала.

— Пойдёт на ветвях качаться, волосы расчёсывать да песни припевать. Жалостливые.

Старцев пока постелил газетку. Разложил хлеб, разлил по стопкам водку.

— Кстати говоря, — недовольно протянул водяной, — что там твои людишки учудили с моими девочками? Как можно спохабничать было русалок так, что они шутки свои позабросили и на землю носа не кажут?

Старцев, стараясь быть серьёзным, рассказал о происках Борьки и вдохновлённых им сатанистов.

— Совсем мир с ума сошёл, — как-то печально заявил водяной. Подумал и добавил: — Надо выпить.

— За здоровье! — Человек чокнулся с водяным. Выпили.

— Ты опять по делу? Просто же так не приедешь старика навестить?

— По делу, — вздохнул Старцев.

И он рассказал о том безобразии, что творится в городе.

— Не русалки, — покачал головой старик. — И вообще не водные. Утопленниц несколько дней не прибывало. А в город нам соваться сейчас… Как-то охоты нет. Шумно там стало. И грязно. И дети эти ваши человеческие… Это же кто такое бесчинства выдумал, когда они школу заканчивают! Кстати, последи — у воды часто окончание школы празднуют. Так они пьяные такое говорят, такое творят… Что ладно уж меня или моих подданных — мы к людям привычные и добрые. Достаточно добрые, — поправился он, увидев насмешку в глазах Старцева. — Так они кого похуже могут вызвать. И не жителей приграничья, как мы с тобой. А кого-то посерьёзней. И поголодней.

Как Егор и подозревал, водяной был не в курсе.

— И что получается? — говорил он хозяину вод, уже прощаясь, — синий сумрак над рекой прорезала ало-золотая полоска. — Никто ни при чём. Никому эти женщины не нужны. А пропадают.

— Если что узнаю — найду возможность сообщить. Ты к Неве хотя бы раз в день подходи, — кивнул хозяин и исчез.

Старцев покидал всё в рюкзак и отправился к своему мотоциклу.

— Не уходи. — Купава была у той же берёзки. — Не уходи. Мне ведь ничего от тебя не надо. Только немного тепла.

Егор развернулся навстречу прекрасной девушке, посмотрел ей в глаза. Увидел то же одиночество, что заставляло его не давать себе ни секунды передышки, чтобы не задумываться над тем, что происходит с его жизнью… И неожиданно для себя потянулся к русалке. Запутался в длинных волосах, нашёл её губы. А они оказались тёплыми. И сладкими.

* * *

Противно стрекотала сорока. Упорно, тревожно. И такое впечатление, что прямо возле головы.

Старцев приподнялся на локте. Лес. Поляна. Рядом — прекрасная обнажённая девушка расчёсывала подаренным им гребнем золотые волосы.

— Вот видишь, — засмеялась она. — Живой.

Её голос колокольчиком разнёсся по полянке.

— Будешь помнить водяного дочь? — Она легонько поцеловала его.

— Буду, — растерянно пообещал Егор.

— Ладно, помогу я тебе. Заслужил… — Она лукаво блеснула глазами, пальчиком поманила к себе и прошептала на ухо: — Двадцать шестого лунного дня, где носы кораблей каменных — колдовство было.

— Спасибо, — погладил её волосы Егор.

— Колдовство было не наше.

— В каком смысле?

— Чужое. Раскалённое. От него было больно. Я словно обожглась.

— А ты в городе была? — И тут он вспомнил свои ощущения во время прогулок вдоль набережных — будто кто-то следит за ним пристально.

— Придёшь ещё — скажу! — И звонкий смех растаял среди деревьев.