Под слезами Бостона. Дьявол не спит

Таша Мисник (2023)

Серена вечно в бегах: от призраков прошлого, от близости, от самой себя. Никто не знает ее тайну, и вряд ли Серена решится доверить ее хоть кому-то. Эзра потерял то, что ему было дороже всего, и запер свое сердце на замок. Он больше не чувствует боли. В его мире нет места слабости. Однажды жизнь сталкивает этих двоих. Они похожи больше, чем кажется, и оттого возненавидели друг друга с первой секунды знакомства. Станет ли эта встреча спасением или же ознаменует начало конца? Первая часть чувственной и обжигающей серии «Под слезами Бостона».

Глава 5. Северный олень

Серена

Я перестаю смеяться, потому что замечаю, как Эзра смотрит на меня своими бездонными глазами. В свете фонаря они кажутся еще чернее, чем обычно. Хочется отвести взгляд, но не могу — бездна тянет в себя так, что нет сил сопротивляться.

— Долго будешь тут сидеть? — прерывает тишину он.

— А ты долго будешь тут стоять?

Знаю, что бешу, но ничего не могу с собой поделать. Чему я и научилась за все годы общения с мужским полом — так это самозащите и полному неприятию. Так лучше для меня. Так безопаснее. Так на меня никто никогда не посмотрит.

— Окей. Счастливо оставаться, Панда. Не буду мешать тебе и твоим братцам-бомжам, которые вот-вот нагрянут.

Эзра разворачивается и уходит, а я должна, наверное, что-то сказать.

Должна ли?

Конечно, нет. Но хочется.

— Постой!

— Я не ослышался? — Он тормозит и делает вид, что прислушивается.

— Я здесь, потому что мне тут легко. Здесь пустеет голова и растворяются дурные мысли. Здесь я свободно дышу. Успокаиваю нервы игрой на гитаре. Здесь мое тайное место. И ты его каким-то чудом нашел.

Эзра не двигается и даже не обращает внимания на ветер, который агрессивно хлещет его по лицу. Для бостонской зимы он слишком легко одет.

— И да, со стороны я, наверное, могу показаться сумасшедшей…

— О да, еще как кажешься. — Он разворачивается и возвращается обратно, подступая к дивану, на котором по-прежнему сижу я. — Тебе разве не холодно?

— Холодно. — Я не свожу с него глаз.

— Поехали отсюда.

Не задавая вопросов, он подхватывает с дивана мою гитару и идет вперед, оставляя меня за спиной. А мне больше ничего не остается, как следовать за ним, потому что у него в руках мой инструмент.

Эзра выводит меня к своей машине и укладывает гитару на заднее сиденье, на которое я забросила ее и утром. Невольно усмехаюсь, но тут же сталкиваюсь с серьезным выражением его лица.

— Садишься в машину или мне придется тебя впихивать?

— Парадокс, не замечаешь? В прошлый раз все было абсолютно наоборот.

— Я не виноват, что к вечеру ты растрачиваешь свои нахальные навыки. Видимо, забыла подзарядиться.

— Мудак. — Я закатываю глаза и скрещиваю руки на груди.

— Садись, хамка, или я передумаю.

Он ныряет в салон, а я настолько дрожу, что ноги сами несут меня в тепло.

— Сейчас согреешься. — Он нажимает на какие-то кнопки на приборной панели и поглядывает на меня. — Ну вот и на хрена ты там сидела?

— Я же тебе рассказала. — Складываю обледеневшие ладони и дышу на них.

— Ну да. И это, конечно же, повод доводить себя до такого состояния.

— Хватит. Я сама решаю, что и когда мне делать.

— Вообще не удивлен. Лучше бы что-нибудь новое рассказала.

— А я и рассказала. В отличие от тебя. — Я всматриваюсь в его профиль и замечаю, что Эзра косится в мою сторону. — Что ты делал в порту?

— Поехали, Панда. Ты снова отнимаешь мое время.

И снова, второй раз за день, я оказываюсь в машине с этим кретином, который раздражает похлеще, чем скрип пенопласта. Он — мой личный надлом на белых пупырчатых слоях. Он — царапина от ножа на стекле. Он — раздражающий скрежет ногтей по надраенной панели. И что я делаю вместе с ним в одном пространстве — загадка для меня самой.

— Я включу музыку, — тянусь к приборной панели, но Эзра ловит мою руку.

— Ты хотела спросить: «Можно мне включить музыку?»

— М-м-м… Нет. — Я снова тянусь к кнопке, но получаю шлепок по тыльной стороне ладони.

— Почему ты такой тиран?

— Потому что ты такая нахалка.

— Моя очередь говорить, что мы ходим по кругу?

Он невольно усмехается и, черт, я успеваю это разглядеть. Успеваю увидеть слабую улыбку и мелкие морщинки у уголков глаз, на которые я не должна смотреть.

Без разрешения жму на «плэй» и запускаю музыку в салон автомобиля. Знакомую музыку. Одну из моих любимых групп, песни которых я знаю наизусть.

— Three days grace⁶? — удивляюсь я.

— Ты-то откуда их знаешь? — похоже, удивляется и он.

— Любила их, но только со старым вокалистом.

— Адам Гонтье неподражаем.

— Бесспорно.

Мы сталкиваемся взглядами на долю секунды, но Эзра тут же возвращается к слежке за дорогой. Адам продолжает рвать душу своим текстом и голосом, а я отворачиваюсь к окну, в которое снова бьет декабрьский дождь.

— Эзра… Я не хочу домой, — вырывается как-то само собой, когда я наблюдаю за скатывающимися по стеклу каплями.

— Что-то случилось? — на удивление он не смеется надо мной, наоборот, в его голосе, кажется, я слышу долю заинтересованности. Или сочувствия. Или жалости.

Я не хочу об этом думать.

— Нет… Просто…

— Просто так люди не ищут причин не возвращаться домой.

— Я не ищу причин. Просто сегодня не хочу.

— Именно сегодня?

— Да, бурный день. А точнее, сутки. Тебе ли не знать. — Я надеюсь, жалость стерлась с его лица. Надеюсь, потому что больше не смотрю.

— Согрелась? — Почему-то в этот раз он не отвечает на мою язвительность. Наверное, устал. Ему же лучше.

— Почти.

— Хорошо. — На перекрестке он сворачивает не в ту сторону, которая должна была привести меня к дому.

— Опять вжился в амплуа маньяка и похитил меня? Имей в виду, я буду орать, пока ты не перережешь мне горло.

— Я как раз наточил нож, — без единой эмоции на лице отвечает Эзра.

— Псих?

— И шизофреник. Не отступай от своего диагноза.

— Куда ты меня везешь?

— Ты же не хотела домой. — Он уверенно выруливает все дальше от Норт-Энд.

— И что? Как будто тебя это волнует.

— Не волнует, просто высажу тебя на вокзале. Вдруг захочешь сгонять в Нью-Йорк.

— Придурок. Вези меня обратно. — Я хлопаю его по плечу. — Немедленно!

— Так быстро передумала?

— Хватит надо мной издеваться! — Я снова толкаю Эзру, но тот уворачивается и резко давит тормоз в пол.

— Приехали. — Он вытаскивает ключ из замка зажигания. — Пойдем.

— Куда? — Я удивленно осматриваю его лицо.

— Господи… Ты невыносима. Просто выйди из машины без лишних вопросов.

Хмыкаю, но выхожу следом за ним на обочину придорожного кафе, которое я ни разу не видела в этом районе.

— Выпьем по кофе, — заявляет Эзра и шагает к двери, освещенной красной надписью «У Ленни».

— А с чего ты взял, что я хочу…

— Заткнись наконец, Панда, — перебивает он и, кажется, закатывает глаза.

Я дуюсь. Но иду. Шагаю за ним по пятам до самого крохотного круглого столика в темном углу кафешки. Не успеваем мы усесться, как к столу подбегает тучный лысоватый мужчина в черном переднике.

— Ленни, друг, привет, — тут же улыбается Эзра, а я наблюдаю за всей этой странной картиной, нахмурив брови.

— Какими судьбами? — Лысоватый «бочонок» расплывается в такой же приветливой улыбке и, кажется, даже хочет обнять Эзру, но, глянув на меня, просто жмет ему руку. — Давненько ко мне не являлся.

— Куча дел, дружище. Как всегда.

— Да-да. Совсем забыл старика Ленни.

— Даже если тебя и можно забыть, то твою фирменную пиццу — никогда. — После упоминания пиццы Ленни сияет еще ярче. — Угостишь нас?

— Спрашиваешь, — усмехается толстячок, и по его лицу расползается легкий румянец. — Сделаю все, как ты любишь.

— Спасибо, Ленни.

Эзра одаривает его слабой улыбкой, и тот убегает куда-то к кухне.

— Что это за место? Ни разу о нем не слышала.

— Странно. — Эзра стягивает с себя куртку, подкатывает рукава черного пуловера и расслабляется на стуле. — Здесь самая вкусная пицца в Бостоне. Попробуешь и не сможешь о ней не думать.

— Серьезное заявление. — Я избавляюсь от шубы и остаюсь в белом свитере, который напялила еще утром.

— А цветовая гамма не меняется, — усмехается Эзра, оглядывая меня с ног до головы.

— Кто бы говорил. — Я усаживаюсь за стол, не сводя глаз с Эзры, его рук, расписанных черными узорами, которые не заканчиваются на предплечьях и уходят еще дальше под рукава пуловера.

Неужели он весь покрыт татуировками?

— Ну так и почему ты не хочешь ехать домой? — осторожно спрашивает он, как только я присаживаюсь.

— Мы можем об этом не говорить?

— Мы можем вообще не говорить. Но так будет слишком скучно. Раз уж так случилось, что мы оказались тут вдвоем, то лучше бы нам склеить диалог. — Эзра смотрит в упор на меня и приглаживает растатуированными пальцами короткую бороду.

— Я просто устала, — честно отвечаю я, избегая его взгляда. — Потеряла две работы за сутки. Разглядела пару новых трещин на потолке в спальне. Потратила последние центы на автобус из твоего бара до порта. Поговорила с мамой… — запинаюсь на последнем слове и проглатываю его вместе с комом в горле.

Эзра смотрит на меня. Чувствую профилем, поворачиваюсь и увязаю в смоле его глаз, разлитой из-под густых угловатых бровей. Смотрит прямо в душу. Заглядывает в нее и копает, копает прямо до самого сердца, которое замерло, чтобы не привлекать внимания, чтобы не выдать еще живое себя. Он не докопается. Он не найдет. Как и я ничего не найду там — у него под ребрами.

— Значит, ищешь работу, — после паузы говорит он и почесывает подбородок.

— Я всегда ее ищу. Сколько себя помню. Но нигде не задерживаюсь надолго.

— И, кажется, я знаю причину.

Я бросаю гневный взгляд на его нахальное лицо.

— Ладно, предлагаю пари. — Его тон серьезен, и гнев в моем взгляде тут же сменяется заинтересованностью. — Месяц у меня в баре без единой жалобы — и место твое.

— О боги… — Замираю в оцепенении.

— Что? — Эзра кривится в недоумении.

— Тебе, наверное, сейчас очень больно…

— В смысле?

— В настоящий момент северный олень прорывает рогами твою задницу. — Я пытаюсь оставаться серьезной, но долго не получается, и я прыскаю со смеху на всю захудалую кафешку.

Эзра дергает уголками губ, пытаясь сохранять натянутую бесстрастность, но сдается, и я снова слышу его смех. Искренний. Как и сам Эзра сейчас передо мной. Он не прикидывается и не строит из себя того монстра в ледяных доспехах, которым предстал в баре. Сейчас он настоящий.

«Или играет, как все», — внутренняя, побитая временем Серена дает о себе знать и гасит поток смеха, как едва разгоревшуюся свечу.

— Ваша пицца. — Ленни появляется слишком внезапно, и я дергаюсь, отводя от лица Эзры взгляд.

— Выглядит потрясающе, — комментирует Эзра, стараясь не глядеть на меня. Или я себе это внушила.

— И это ты ее еще не пробовал! — Ленни размещает огромную пиццу на середине стола. — Приятного аппетита. И вам, прекрасная леди, — подмигивает мне и тут же уходит.

От одного вида рубленого бекона в животе скручивается тугой узел, ведь я не ела целый день. Готова сточить эту пиццу в одно лицо. Но я же девочка. Поэтому сдержанно тянусь за куском, в то время как мой желудок издает рев синего кита в брачный период. Уверена, Эзра слышал, но не подал вида.

Заглатываю кусок почти не жуя и, о боги, это настолько божественно, что я съедаю больше половины за считанные минуты и даже облизываю пальцы.

— Ты был прав. — Проглатываю последний кусок и протираю салфеткой губы. — Ничего вкуснее в жизни не пробовала.

— Знаешь… — Эзра тоже обтирает руки и смотрит на меня. — Есть два типа людей. — Я дожевываю и внимательно утыкаюсь взглядом в его лицо. — Которые выбрасывают бортик и которые его съедают.

— Бортик — это самое вкусное, — гордо заявляю я, демонстративно посылая в рот оставшийся кусочек корочки.

— Извращенка.

— Что-то не вижу у тебя в тарелке ни одного бортика. — Я прищуриваюсь, склоняя голову набок.

— Пойман с поличным, — слабо улыбается он. — Значит, сработаемся, Панда.

Панда. Откуда взялась эта «Панда»? И что это значит?

— Я еще не сказала «да».

— Разве? — Эзра наигранно сдвигает массивные брови. — А у тебя есть выбор? О да, ну конечно, есть. Раздавать листовки на вокзале куда престижнее. Успокойся. Я тут оленя выпустил из задницы, пора бы и тебе не выпендриваться. Вместо ответа суровое выражение моего лица перекрывает яркая улыбка. Он рассмешил меня. И сам тоже смеется. Смеется вместе со мной. Так звонко, как когда-то раньше смеялась и я.

— Бри, пожалуйста, хватит! — Мой хохот разносится на всю округу Лоренса ⁷ . — Прекрати! Прекрати щекотать меня! Бриан!

— Только если ты поцелуешь брата.

— Дурачок. — Чмокаю его в щеку, и он валится рядом со мной на пол.

— Ты так всего боишься, маленькая принцесса Серена, — Бриан притягивает меня к себе и сжимает в объятиях. — Но я от всего тебя защищу.

— Я знаю. — Десятилетняя я жмусь ближе к старшему брату и обнимаю его. — Ты мой рыцарь.

— И всегда буду?

— И всегда будешь.

Он целует меня в лоб. А я мечтаю о том, чтобы это мгновение не заканчивалось.

Таким он не запомнился мне на всю жизнь. Таким не засел в сознании. Именно таким беззаботным и, казалось, прекрасным, не остался в моей памяти Бриан Аленкастри. Пятнадцатилетний Бриан Аленкастри — мой рыцарь, который через пару лет сменил доспехи на шкуру дикого зверя.

Примечания

6

Three days grace — канадская рок-группа, исполняющая альтернативный метал и постгранж.

7

Лоренс — город на северо-востоке США в штате Массачусетс в Новой Англии.