Желтый дом на берегу океана. «Теперь у тебя есть ты»

Таша Калинина

…Есть только ты и океан. Дом, в котором не слышны голоса. Мир, который уже ничем не удивит. Боль, которая не отпускает. И одиночество. Один день похож на другой, пока в соседнем, много лет пустующем доме однажды вечером не зажигается свет.Лета еще не знает, что этот свет – начало ее новой жизни. Какой путь ей придется пройти, чтобы обрести самое главное – себя?«Желтый дом на берегу океана» – история, которая могла случиться где угодно и с кем угодно. Может, это и про вас тоже?

Глава 5. И мир перевернулся

…Нарисованные кувшинки жили своей жизнью, едва заметно покачиваясь на кажущейся неподвижной темной, в изумрудных бликах воде. Лета отступила на шаг назад и словно вышла из картины — цветы были еще очень близко, у самого лица, но уже не так пугали, уже не могли выкачать из нее душу и силы, чтобы подпитывать свою холодную красоту. Она освобождалась. Очень осторожно, аккуратно, стараясь не расплескать нарисованную воду и не оступиться. Шаг за шагом. Назад. На цыпочках.

— Спешишь куда-то? — мужской голос за спиной прозвучал почти шепотом, но ей показалось, что грянул гром. Кувшинки тревожно задрожали своими нарисованными лепестками. Они знали, все знали…

Лета обернулась на голос — никого. Но ощущение чьего-то присутствия было настолько явным, что хотелось развести руками воздух — вдруг кто-то невидимый затаился среди ночных теней и наблюдает. Ждет.

— Ты все забыла? — тишину разрезал ехидный смешок. — Забыла, как обещала всю свою жизнь слушать меня? Забыла, как руки целовала и плакала? Забыла? — голос звучал уже угрожающе и это пугало.

— Кто ты? — женщина с трудом сдерживала дрожь. — Откуда ты меня знаешь?

— О, я знаю тебя лучше, чем ты сама. Знаю все твои мысли, все твои страхи, все твои желания. Знаю, где тебя найти. Я всегда рядом…

— Что тебе нужно?

— Чтобы ты помнила меня. Чтобы ты думала обо мне ежеминутно. Чтобы ты везде видела эти кувшинки. Смотри, смотри…

Лета заметила, как лепестки кувшинок начали менять цвет — к невинной белизне в золотистых прожилках добавились агрессивные красные штрихи. Как размытые пятна крови.

Темнота сгущалась, но она вдруг поняла — картина с «Кувшинками» висит на стене гостиной в соседском желтом доме. Он сам был живым, тяжело дышал в спину, плел паутину из шорохов и приглушенных голосов, подбирался все ближе, словно хотел поглотить еще одну человеческую душу, навсегда запереть ее в коконе смутных воспоминаний. Вдруг где-то в глубине вытянувшейся в бесконечный мрак комнаты Лета заметила бледный дрожащий свет. Будто огарок свечи из последних сил сопротивлялся ночным сквознякам, чтобы дать надежду хоть кому-то из пленников дома. Она пошла на этот свет, вздрагивая от каждого скрипа половиц под ногами. Кто-то шел рядом — боковым зрением женщина видела туманный силуэт и боялась повернуться, чтобы не встретиться глазами со своим странным спутником.

— А пора бы уже, — шепнула тень где-то совсем близко, и далекий огонек вдруг начал стремительно разрастаться, накрывая Лету теплым желтым светом как волной…

…Она с трудом разлепила глаза. Четыре утра — да это просто издевательство! Даже солнце еще не выкатилось из-за горизонта, спать да спать. Плотнее укутавшись в легкое одеяло — этой ночью ей почему-то было адски холодно, Лета свернулась клубочком в постели. «Не хочу, не хочу ничего знать, — дурацкие мысли роились в голове, — не хочу! Нет никаких секретов, у меня обычная жизнь, я никому ничего не сделала плохого и мне никто ничего… А что, если?..» Она резко соскочила с постели. Почему Грег никогда не интересовался ее прошлым? Разве это не естественно — узнать, чем жил и дышал любимый человек до тебя, чему радовался, о чем грустил? Может, что-то есть в документах или в блокнотах мужа — Лета вспомнила, что Грег время от времени вел какие-то записи. Она никогда не любопытствовала — у каждого должно быть что-то личное, но вдруг…

Стряхнув остатки липкого сна, женщина умылась прохладной водой, на минуту задержалась у окна, встречая первые лучи рассветного солнца и словно набираясь от него сил, потом нырнула в халат и выскользнула из спальни. Соседняя дверь по коридору — рабочий кабинет Грега. Это была небольшая светлая комната с видом на пляж: стеллаж с книгами, большой удобный стол, ноутбук, который не включался уже год, кресло — ничего лишнего. Сюда Лета приходила в двух случаях — чтобы сделать уборку и… помечтать о том, как муж возвращается домой. Раньше она иногда приносила в кабинет ужин, если знала, что Грегу нужно будет поработать вечером, садилась в его кресло и слушала, как к дому подъезжает машина, а вскоре на крыльце раздаются шаги, щелкает дверной замок. Жаль, что теперь — сколько ни жди — не будет ни шагов, ни встречи. Только мертвая тишина и вопросы, которые она так и не догадалась задать при жизни мужа. Думала, что он будет всегда.

Кабинет Грега встретил ее обволакивающей безмятежностью. Женщина подошла к столу, провела ладонью по верхней крышке ноутбука и на секунду ей показалось, что он теплый — будто муж только что закончил работу и вышел из комнаты. Опять разминулись. Она погрузилась в кресло и замерла, никак не решаясь открыть верхний ящик стола. Лета никогда не вторгалась в дела мужа, была уверена: если ей что-то надо знать, Грег скажет. «Ну хватит, — рассердилась она на себя, — может, никаких секретов и нет. Сама себе придумала, вот и сны дурацкие потом. Пора положить этому конец». Женщина глубоко вздохнула и выдвинула ящик.

Ничего. Чистые листы бумаги, несколько авторучек, наушники, MP3-плеер, с которым Грег всегда выходил на пробежку, наручные часы. А это что? В глубине ящика Лета увидела темно-синюю, средних размеров коробку. Дрожащими руками она достала ее и открыла. Слезы хлынули сразу. Это была личная сокровищница мужа: ленточка дурашливых снимков из фотокабины, когда они устали гулять по торговому центру и спрятались в ней от шумной цветастой толпы; аккуратно высушенный кленовый лист — памятка о долгой прогулке в осеннем парке; билеты на концерт «Scorpions», где Грег под первые аккорды легендарной «Wind of Change» попросил Лету стать его женой; золотистая ленточка из ее свадебного венка; ее записка с признанием в любви, которую она сунула в карман его пиджака в первый рабочий день после свадьбы… Женщина перебирала все эти трогательные вещицы, заново проживая первые встречи, совместные путешествия, разговоры до утра. Боже, как же ей не хватает Грега, его улыбки, его теплых надежных объятий.

— Милый, милый мой, дорогой мой человек, где же ты сейчас? Почему все так? — она не могла остановить слезы. — Как бы я хотела сейчас тебя обнять, уткнуться в плечо, почувствовать твой запах, чтобы ты сказал какую-нибудь смешную глупость и мы вместе посмеялись бы. Зачем, зачем ты ушел, Грег? Зачем ты меня оставил одну?

Как ни странно, эта отчаянная молитва словно открыла какой-то шлюз — вся боль, запертая в ее душе, хлынула наружу, освобождая пространство для жизни. Утирая слезы, Лета вдруг заметила на самом дне коробки сложенный вчетверо лист бумаги. Может, Грег оставил ей письмо? Она быстро пробежала глазами текст, написанный явно его рукой, и ничего не поняла: «Татьяна К., 13.06.1979, Тамара Дмитриевна» и набор цифр, похожих на номер телефона, только здесь нет таких номеров.

С трудом дождавшись, когда на часах будет девять утра, женщина бросилась звонить соседке.

— Аня, привет! Прости, что я так рано, но мне не с кем посоветоваться, — затараторила она в телефонную трубку. — Нашла у мужа странную записку — какие-то имена, я таких никогда от него не слышала, какие-то цифры. Может, это номер телефона?

— Слушай, сейчас отправлю Мишу на работу, мы с Ярой позавтракаем и зайдем к тебе, — молодой женщине передалось волнение подруги. — Ты мне все расскажешь и придумаем, что с этим делать. Хорошо?

Соседка пришла ближе в полудню, и ожидание показалось Лете вечностью. Усадив Яру смотреть мультфильмы, женщины устроились за обеденным столом. Пока хозяйка дома разливала по чашкам чай, Аня изучала странную записку Грега.

— Мне кажется, я почти уверена, что это русские имена, — сказала она. — Вот как мое, тоже с русскими корнями, хотя Анна есть во многих языках мира. Тамара тоже, конечно. А вот Татьяна у нас, скорее, экзотика. Не встречала среди своих знакомых.

— Откуда у мужа знакомые в России? — удивилась Лета. — Нет, бизнес, все понятно… Может, он и бывал там? Я не знаю, если честно. А если это какие-то его родственники? — мелькнула догадка. — И возможно, они вообще не знают, что с Грегом случилось?

— Давай загуглим, что это за цифры, — в зеленых глазах соседки зрела решимость. — Конечно, номер телефона, но чей, откуда?

Ноутбук лениво заурчал, включаясь. Подруги замерли в ожидании, то и дело переглядываясь, словно мысленно спрашивали друг друга, куда приведут эти поиски. Даже предположений не было. Ну не любовница же?

— Так, — Анины пальцы забегали по клавиатуре, — что там у нас? +734…

— Что? — через минуту ахнула Лета. — Детский дом? Где это вообще? Сибирь?

— Я не понимаю… — зеленые глаза соседки наполнились тревогой. — Детский дом… Это так странно. А может и правда Грег искал кого-то из своих близких? В жизни всякое бывает… Вдруг у него сестра есть, Татьяна эта — по возрасту подходит. 13 июня 1979-го — явно день и год рождения. А Тамара тогда кто?

Голова шла кругом. Чего еще Лета не знает о муже? На экране монитора мелькали фотографии промышленного города где-то в глубине России, куда подруг привел телефонный номер, написанный рукой Грега на обычном листке бумаги: похожие друг на друга дома, вытянутые улицы, мало деревьев, но зимние снимки — волшебные, кружевные.

— Смотри, смотри, — встрепенулась Аня, — вот этот детский дом, я нашла фотографии.

Двухэтажное зеленое здание выглядело нежилым, холодное, с погасшими окнами. Крыльцо в несколько ступеней, виднеется вывеска. За невысоким забором из рабицы угадываются несколько клумб, правда, цветов на них нет. Не самое приятное место.

— Слушай, а может, Грег искал твоих родных? — осенило рыжеволосую соседку. — Никогда не рассказывал об этом, не обсуждали?

— Ну нет, нет, — замахала руками Лета. — Это невозможно. Я никогда не была в России, не думаю, что там может быть кто-то из родни. Нет, нет… Уверена, что нет.

— Давай попробуем разобраться, — настаивала Аня, — иначе ты изведешь себя этими мыслями и все равно потом захочешь выяснить правду. Можешь рассказать мне, как вы с мужем познакомились?

— Да что там рассказывать, — женщина ненадолго замолчала, а потом вдруг словно вспомнила что-то и… — Меня сбила машина, а Грег был очевидцем. Вытаскивал меня из-под колес, вызывал медиков. Я не помню сама ничего, были очень серьезные травмы, больше месяца в больнице, две недели без сознания. Не знаю почему, но Грег все это время был рядом, приходил каждый день, приносил цветы. Это мне медсестры потом рассказывали. И так вышло, что первый человек, которого я увидела, придя в себя, был он. Больше никто меня не искал, родные не объявились, а я вообще ничего не помнила и не знала, куда мне идти. Тогда Грег привез меня в этот дом. Мы очень подружились, полгода жили как соседи — он работал, всем меня обеспечивал, а я в благодарность занималась домом. Очень тяжело восстанавливалась после аварии…

Рыжеволосая соседка, кажется, не дышала — с каждым словом ее глаза расширялись все больше и больше. Что угодно она ожидала услышать, но чтобы такое?!

— Грег помог мне познакомиться с самой собой, мы восстановили документы — все же было утеряно, постепенно начал выводить меня в люди — то в кафе вытащит, то на прогулку. Мы вообще очень много гуляли, океан к этому располагает и разговаривали, разговаривали… Он столько всего знал. И он так меня чувствовал, — Лета уже не могла остановиться, подступали слезы, словно боль разлуки с мужем готова была выплеснуться. — А потом был Лондон, представляешь? Грег совершенно неожиданно повез меня в этот чудесный город — на концерт «Scorpions». Это была фантастика — столько людей, музыка, какая-то невероятная энергия всеобщей любви, мы пели вместе со всеми, танцевали, я дышать не могла от счастья. В тот день Грег предложил мне стать его женой. Это было так искренне, так по-настоящему… Океан людей и только мы вдвоем. Неужели ты думаешь, что он мог меня обманывать?

Лета с таким отчаянием посмотрела на подругу, что Аня крепко-крепко ее обняла, испытывая острый приступ нежности и горя. Как несправедливо, что от любви остаются лишь воспоминания, которые уже не с кем разделить. Как больно, что сама она никогда не знала этого чувства, не понимала, как это — когда тебя любят. Ее жизнь выглядела безупречной: дом на берегу океана, очаровательная и обожаемая дочка, внимательный муж, тихие семейные вечера, только ее самой не было. В каждой клеточке ее тела жила пустота. Она была кем угодно — матерью, женой, домохозяйкой, только не самой собой. Аня сама не заметила, как начала плакать, и вот уже они обе, обнявшись, рыдали над осколками своих жизней.

— Мама, Лета, зачем вы такие грустные? — дрожащий голосок Яры привел женщин в чувство. — Там мультики кончились, а вы тут… — девочка уткнулась матери в колени и все-таки расплакалась.

— Ну, ну, маленькая, иди сюда, — Лета первой сообразила, что своими разговорами и слезами они напугали ребенка, и впустила ее в круг объятий. И сразу стало тепло и спокойно.

На диване в Аниной сумке настойчиво запиликал телефон. Она нехотя разорвала кольцо рук: «Я сейчас» и чуть неровной походкой, словно несла на себе всю тяжесть мира, пересекла гостиную.

— Алло, — наверное, собеседнику голос молодой женщины сейчас показался совершенно безжизненным, — я слушаю. Да, дорогой, все в порядке. Мы зашли в гости к Лете, поэтому на домашнем я не ответила. Зачем? Ммм… Обсуждаем пятничный ужин, — было заметно, что Ане не очень хочется разговаривать с мужем. — Конечно, конечно, позвоню, как вернемся домой.

— Сколько раз на дню он тебе звонит? — Лета хотела было рассмеяться, но осеклась, заметив что-то странное во взгляде подруги. — Порой это напоминает не просто заботу…

— Так и есть, — пожала плечами Аня и вздохнула. — Ну что, обсудим ужин? А с этой запиской, я тебе обещаю, разберемся. Сейчас что-то сил нет совсем, все выплакали, — она неловко улыбнулась.

На ужин планировалась паста с морепродуктами, легкое вино, фрукты, сыр. «А мне-то что приготовить? Не могу же я с пустыми руками заявиться, — озадачилась Лета, мысленно перебирая рецепты десертов. — Может, блинчики сделать? Помнишь, они Яре понравились вроде бы. И груши в карамели к ним — будет здорово». Девочка довольно закивала — да, блинчики что надо.

— Ну хорошо, — засмеялась Аня, — пусть будут блинчики. — Мужу с его русскими корнями, наверное, придется по душе. Тогда я завтра еще позвоню, уточним по времени, а сейчас нам пора. Ты бы отдохнула немножко, а? Столько впечатлений сегодня…

Когда за гостями закрылась дверь, Лета и правда почувствовала, что очень устала. Это было странное, незнакомое чувство — будто твоя душа раскололась на мелкие-мелкие осколки и не рассыпается лишь потому, что ее удерживает телесная оболочка. И эти осколки такие острые, что каждое движение причиняет боль. Тебе хочется заползти в угол дивана, обложиться подушками, скрючиться под одеялом и уснуть на тысячу лет, пока не отпустит. Ирония в том, что ты заранее знаешь — не отпустит, не перестанет болеть, пока ты не ответишь себе на все вопросы. А их много. И самый главный — как так вышло, что 10 лет ее жизни, наполненные любовью и светом, оказались иллюзией? Неужели человек, который был для нее всем — был ее жизнью, вел двойную игру? Неужели в их доверительных отношениях с мужем нашлось место тайнам, которые Грег не смог с ней разделить?

Лета наполнила высокий бокал белым вином и вышла на террасу. Впереди волновался океан, но музыка волн не успокаивала, как обычно. Тревожность разрасталась внутри, поднималась дрожью от кончиков пальцев. Глоток прохладного вина немного приглушил боль и обиду, но не смог поставить мысли на паузу. Надо разобраться. Аня права: если она не выяснит все, то просто сведет себя с ума подозрениями и просто не сможет жить дальше. Но как, как разобраться? Этот город, этот детский дом так далеко. Знакомых там у Леты нет. Она даже русский язык не знает, чтобы банально позвонить по номеру телефона, который нашла в бумагах мужа. Ну не ехать же туда в самом деле. Или ехать?

За мучительными размышлениями она и не заметила, как солнце выкрасило в оранжевый песок на пляже, а от пальм поползли густые вытянутые тени. Вино в бокале, который женщина крутила в руках, выдохлось — только вылить. Невероятно, она и не заметила, как пролетел этот день

— Ну что ж, — сказала она сама себе, — значит, вечерний чай и спать. Хватит, хватит. Прямо сейчас я ничего не могу решить. Надо переспать с этим, а завтра все может выглядеть уже совершенно иначе.

Ночь не принесла ни снов, ни облегчения. Весь следующий день Лета провела в одиночестве и ничегонеделании — не было ни сил, ни желания. Даже разговаривать с Аней, которая позвонила подтвердить пятничный ужин и сообщить, что ее будут ждать к пяти часам вечера, не хотелось. Подруга забеспокоилась — в таком настроении Лету она еще не видела.

— Я обещаю тебе, мы обязательно что-то придумаем, — соседка попыталась подбодрить совершенно разбитую и потерянную женщину. — Если хочешь, я сама позвоню в этот город, моих знаний русского хватит на простой разговор…

— Ты говоришь по-русски? — искренне изумилась Лета.

— Ну Миша только вид делает на публике, что он европеец, — невесело рассмеялась Аня, — а на самом деле очень трепетно относится к своему происхождению. Для него это предмет гордости — великий народ и все такое. Так что да, я немного знаю русский. Муж хочет, чтобы мы с Ярой свободно владели языком, мне он не очень-то и дается, но позвонить — хватит.

— Боже, чего еще я о тебе не знаю! — восхитилась Лета и почувствовала облегчение. Все-таки появилась зацепка, шанс что-то выяснить. — Спасибо тебе, спасибо. Это очень важно. Мне даже легче стало. Буду со спокойной — ну почти со спокойной — душой завтра печь блинчики.