Грузинские морщинки

Татьяна 100 Рожева

«Вокруг мело, лило и сыпало. Ноябрьский вечер скандалил и с осенью и с зимой, кому мочить пешеходов. Фонтаны грязной жижи из-под машин плевали в народ по-осеннему, а пурга мокрого снега хлестала прохожих уже по-зимнему. Люди на автобусной остановке забились в угол, но и там не было спасения от дерущихся стихий и от «шумахеров». Автобусы и маршрутки вымерли. Залепленный ледяной грязью аквариум остановки уже не вмещал желающих уехать…»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Вокруг мело, лило и сыпало. Ноябрьский вечер скандалил и с осенью и с зимой, кому мочить пешеходов. Фонтаны грязной жижи из-под машин плевали в народ по-осеннему, а пурга мокрого снега хлестала прохожих уже по-зимнему. Люди на автобусной остановке забились в угол, но и там не было спасения от дерущихся стихий и от «шумахеров». Автобусы и маршрутки вымерли. Залепленный ледяной грязью аквариум остановки уже не вмещал желающих уехать.

Вот же везет каждый собственную жопу в тепле, хоть бы один остановился! Ну, хоть бы одна сволочь! — злилась я, всматриваясь в мутный поток машин. И ведь в каждой по одной теплой жопе и одной равнодушной харе!

Ледяной ветер лез во все щели. Какая я оказывается, щелястая…

Нет, ну едут и едут мимо, хоть бы одна сво…

Темный внедорожник затормозил ровно напротив меня. Силуэт водителя махал рукой — давай, давай! — Мне что ли? — ткнула я в себя замерзшим пальцем. Силуэт закивал. Спасительным прыжком я скакнула к машине, успев подумать: «Знакомый какой-нибудь! Он-то меня видит, это я его нет».

— Скорей, скорей, здесь нельзя стоять! — крикнул силуэт, но я уже впрыгнула на сиденье.

— Господи! Ты услышал мои матерные молитвы! Ура! А то я уже совсем закоче…, — радостно закричала я, но осеклась на полуслове.

Мне улыбался совершенно незнакомый мужчина, лет шестидесяти, с хитрыми морщинками возле глаз, торчащими вперед седыми усами и просторной лысиной, через которую, как рельсы через степь, были проложены седые параллельные пряди.

— Ой…, — растерялась я. — А Вы кто? Здрасьте…

— Добрый вечер! — не переставая улыбаться, ответил мужчина, — я Акакий.

— Кто? О господи! Извините! А Вы, что, меня знаете? Я-то Вас точно нет!

— И я Вас не знаю. Но Вы же хотели ехать?

— Я просто стояла на остановке и думала, хорошо бы кто-нибудь остановился, а то едут по одному… хорошие люди.

— Ну, вот я и поймал волну! — засмеялся мужчина. — А вы знаете, это удивительно! Я обычно другим маршрутом еду, а сегодня как потянуло что-то сюда. Наверное, Вы очень сильно хотели!

— Наверно… А откуда у вас такое редкое литературное имя — Акакий?

— Оно самое обычное у нас. Я грузин наполовину. По отцу.

— Вы не похожи на грузина. И глаза вроде голубые. Здесь плохо видно.

— Да, голубые. Я на мать похож. Она русская. Но однажды, знаете, со мной был такой случай. В самолете ко мне вдруг подошла незнакомая женщина и заговорила по-грузински. Я, конечно, спросил, как она догадалась, что я грузин, а она сказала, что по расположению морщинок у глаз. Оказывается, только у грузин такая особенная форма морщинок возле глаз.

Я посмотрела внимательней на его глаза. Морщинки и, правда, были какие-то особенные.

— А в Москве Вы давно?

— Да лет пятнадцать уже. Я в Грузии большим человеком был, в правительстве работал. Но как понял, что Союзу конец, собрался и сюда.

— И чем Вы здесь занимаетесь, Акакий?

Он хитро прищурился, собрав морщинки в букетики.

— Вот любопытная какая! Как зовут, не сказала, а вопросы задает!

Его голос срывался в фальцет на некоторых гласных, отчего интонация казалась заигрывающей.

— Зачем Вам мое имя? Мы же больше никогда не увидимся! — произнесла я.

— Я так не думаю! — возразил он серьезно. — Я бы хотел продолжить знакомство. Если вы не возражаете, конечно.

— Скажете, чем занимаетесь, скажу имя!

— Ну, хорошо, будь по-вашему, — кивнул Акакий. — Я арендатор. Имею помещения, сдаю, собираю денежку помаленьку.

— Хорошо. Я Татьяна.

— Очень приятно, Танечка. Как я сегодня почувствовал, где надо поехать, а! Ай вайвай!

— Часто Вы так интуичите?

— Не скажу, что часто, но бывало! Помню, на расширенном заседании, в Грузии еще, женщину увидел. Она из другого города приехала. Перекинулись парой фраз в перерыве и все, она уехала. А я прямо места себе не находил. Узнал адрес и рванул. Три часа на машине гнал. Приехал уже ночью. Стучу, она открывает в прозрачном халатике, глаза огромные, удивленные: «Как ты узнал, что я думала о тебе?!» Занимались с ней любовью на ковре в зале всю ночь. Вот уж женщина расстаралась! — Акакий удовлетворенно провел по седым усам, словно вытер «мед-пиво», которое «по усам текло». — Узнал хоть, что такое благодарная женщина!

— Другие неблагодарные?

— Ой, и не спрашивайте! Убивайте вопросом. У Вас тоже интуиция, я смотрю.

— Есть немного. Расскажете?

— Ну, может быть. Потом как-нибудь… Я, честно говоря, надеюсь на продолжение знакомства с Вами. Это не слишком самонадеянно с моей стороны?

— В самый раз, Акакий, — улыбнулась я звучанию его имени.

После заявления о неблагодарных женщинах я уже не могла не согласиться на продолжение знакомства.

Через неделю он позвонил:

— Танечка, я буду сегодня в том же месте, где я Вас нашел и в то же время. Планирую пригласить Вас на обед. Как Вы на это смотрите? Только не могу сказать точно, когда освобожусь. Я у пожарников сегодня. А это непредсказуемо. Плюс-минус полчаса не проблема?

— Не проблема.

Он приехал вовремя, но расстроенный и взъерошенный, словно на себе показывал правила эвакуации при пожаре и сам его тушил. Рельсы седых прядей через лысину потеряли параллельность. Поезд пускать нельзя.

Мы спустились в подвал ресторана.

— Ох, Танечка, — устало опустился он на стул, — ох, как тяжело все…

— С пожарниками?

— Да со всеми!

— А разве вы им не просто денежку заносите?

— Да заносить-то заношу, но они ж каждый раз что-то новое придумывают! И мужик вроде свой, а все равно… Верю я людям, это мой главный недостаток.

— Разве это плохо?

— Да ничего хорошего. Всю жизнь страдаю. В Москву приехал когда, в правительстве предложили — рассмотрим ваши предложения по улучшению жизни в городе, лучшие поможем воплотить. Я загорелся. Нашел неиспользованные помещения по всему городу, придумал, как их можно выгодно для города использовать. Разработал бизнес-планы, рассчитал, сколько надо вложить, какая прибыль будет. Все просчитал, сделал таблицы, графики, принес Лужкову. Все взяли, руку пожали, сижу, жду. Месяц, два, три проходит. Вдруг смотрю, на тех местах, что я указал, мои магазины появляются, по моим проектам! А мне так и ничего! Я к Лужку! Как же так, мол! Вы же обещали помочь воплотить! Я ж вам готовое принес! Это же мой проект! — Ничего не знаем, товарищ, вы кто? — Все, что услышал от них. Вот так объегорили дурака доверчивого…

— Вы готовы заказать? — официант, тонкий и бесцветный, как глубоководная водоросль, качнулся возле стола.

— Есть у вас грузинский салат? — спросил Акакий, не открывая меню.

— Грузинский? Нет, кажется, нет. Я сейчас уточню.

— Помидор, огурец, зелень, без масла и без соли! Если нет в меню, скажите, пусть сделают.

— Вы на диете? — удивилась я. — Что это за рацион для мужчины?

— Стараюсь держать себя. Вон уже брюхо какое наел! Да и не люблю я рестораны московские. Есть пара грузинских, туда хожу, но и там не так, как должно быть. У меня бабушка хорошо готовила. И жена неплохо.

— Жена-грузинка? А дети? Получились с особенными грузинскими глазами?

— Детей нет! — трагически произнес он. — Есть дочь, но я не знаю, моя ли она.

— То есть как не знаете? Сделайте экспертизу. Это же просто сейчас.

Конец ознакомительного фрагмента.