Первым делом самолеты

Татьяна Чистова, 2011

Марина, историк, специалист по сталинской эпохе, отправляется в Москву 1939-го года. Цель: университет выиграл правительственный грант и отправляет своего лучшего сотрудника в историческую командировку. Молодая женщина, живущая только наукой, намерена усердно и старательно собирать материал для диссертации. Сразу по прибытии в 39-й Марина встречает летчика Алексея, и… тут же забывает о ВУЗе, гранте, науке и о том, что выданные ей в огромном количестве деньги – казенные и подотчетные. Какая же скука, все эти диссертации! Этот день в прошлом она намерена прожить бурно и ярко. Так ярко, как никогда прежде. И от их с летчиком похождений задрожит вся предвоенная Москва!Ранее книга выходила под псевдонимом Татьяна Михайлова.

— Вынужден поздравить вас, Марина Валентиновна, после совещания выбор пал на вашу кандидатуру. Конкурс проводился честно, за его ходом наблюдала независимая комиссия нашего… спонсора, и среди ряда кандидатур выбрали именно вас. Ваши несомненные достоинства в области разработок научных решений по разнообразным проблемам, методы проведения исследований и постоянное стремление к повышению квалификации помогли нам сделать правильный выбор. Не скрою, что решение принималось коллегиально, численный перевес оказался незначительным, всего в один голос. И этот голос — мой. Поздравляю, — еще раз повторил ректор и умолк. Он сцепил на круглом, обтянутом коричневым пуловером пузе толстые волосатые пальцы, опустил голову. Его очки в тонкой оправе сползли на нос, Марина перехватила острый, чуть насмешливый начальственный взгляд и встрепенулась. От холода у нее давно окоченели руки и ноги, пальто осталось в приемной, а вместе с ним — теплый шарф и перчатки в карманах. Знала бы, что разговор затянется так надолго, оделась бы потеплее, так и простудиться недолго. Верный себе, ректор к сути разговора подошел издалека, подбирался к ней минут двадцать, говорил, говорил — монотонно, тихо, так, словно доклад на конференции перед спящими слушателями зачитывал. И вот разродился, наконец, сделал милость.

— В самом деле? Я очень рада, — дежурная фраза вышла неубедительно, голос подвел, ей пришлось сначала откашляться и повторить ее еще раз.

— Еще бы, я бы на вашем месте тоже радовался, — ректор откинулся на спинку кресла, застучал пальцами по темным подлокотникам. «Что я такого сказала?» — за одиннадцать лет работы в университете Марина успела изучить привычки и реакции руководства на раздражители как школьник — таблицу умножения. Ректор недоволен и одновременно раздосадован — это очевидно, знать бы еще, чем именно. А тот уже отвернулся от собеседницы и уставился в окно, на голые ветки тополя, короткие, покрытые шерстью пальцы продолжали выстукивать «морзянку», но менее интенсивно, чем полминуты назад.

— Голубушка, когда только вы научитесь меня слушать. Грант был выделен нам для изучения отечественной истории конкретного — конец 30-х годов — периода, с обязанностью провести конкурс на лучшего знатока той эпохи. Вашего периода, — с упором на слово «вашего» повторил ректор, глянул мельком на собеседницу и продолжил — недовольно, словно через силу или делая ей одолжение:

— Я вам в который раз говорю — всю сумму, полученную по гранту, решено передать вам. Не в виде наличных, конечно, и не на тряпки или побрякушки. Решено, что деньги пойдут на оплату… не знаю, как это назвать правильно… турпоездки, что ли. В общем, вот их адрес, вот телефон, вот список контактных лиц…

Стук прервался, ректор выпрямился в кресле, обозрел свой гигантский, из прекрасного темного полированного дерева стол. Потом хлопнул себя ладонью по сморщенному от натуги лбу и полез в лежащую на дальнем краю стола до отказа набитую бумагами пластиковую папку.

— Вот, потрудитесь изучить и связаться с ними. Желательно, сегодня, — Марина взяла протянутый ей буклет.

— Хронотуризим. Путешествуй по времени. Полный экстрим, — прочитала она надпись на первом листе и перевела взгляд на ректора.

— Ну, да, да. Я сам сначала не понял. С другой стороны — что вы теряете? Да и мы тоже. Эти деньги нам все равно что с неба упали, но об их использовании я отчитаться должен, — быстро, и даже горячо заговорил ректор. Если бы Марина не знала его больше десяти лет, то решила бы, что человек в кресле перед ней только что совершил большую глупость и пытается оправдаться в содеянном. И для исповеди выбрал именно ее — старшего научного сотрудника одного из множества отделов.

— Ничего, — Марина покрутила буклет в руках и положила его себе на колени, — абсолютно ничего. Хорошо, я созвонюсь с ними и все выясню….

— Все уже выяснили, вам нужно лишь выбрать время, вернее, дату, год. Впрочем, там все написано, — перебил ее ректор, — суть вот в чем. Вы, как специалист в своей области, получаете редкий шанс проверить все на месте, так сказать, в поле. Ваша задача — провести сутки в той эпохе, всего двадцать четыре часа. И посвятить их исследованиям и наблюдениями — собрать материал, сделать виде — и аудио — записи, с людьми поговорить, записать, сфотографировать. В этой конторе вас снабдят всем необходимым, покажут на какую кнопку нажимать, а на какую не надо — техническая сторона вопроса вас волновать не должна. Список вопросов я подготовлю, а вы посмотрите и на месте подкорректируете. Потом, уже здесь, мы все проанализируем, обобщим, а заодно проверим несколько своих гипотез. Моих гипотез, — тут же поправил сам себя ректор и вылез из-за стола.

— Простите, — голос снова подвел, но уже от волнения, — что вы имеете ввиду под «собрать материал»? — Марина тоже вскочила со стула, уронила на пол буклет и присела на корточки. Ректор топтался рядом, переминался подошвами дорогих новых ботинок и гудел над головой, как невовремя разбуженный шмель:

— Мариночка, что тут непонятного? Приехали на место, сделали все, как они скажут, сутки погуляли по Москве и назад. Деньги у вас будут, не сомневайтесь, документами вас тоже снабдят. Вас там пальцем никто не тронет, — вещал ректор, — сами же потом спасибо скажете. И задумайтесь — мы пошли вам навстречу, и ждем от вас того же. Вам надо оправдать наше высокое доверие — выполнить все задания, постараться как следует, и тогда диссертация, считайте, вам обеспечена. Только вдумайтесь, какая у вас появилась перспектива — мы, может, даже возьмем вас на преподавательскую работу, вы переедете из-за МКАДа в Москву…

Марине удалось, наконец, подцепить кончиком ногтя тонкий глянцевый край буклета, она взяла листок в руки, развернула его.

— Тарифы: лайт, эконом, экстрим. Время пребывания в прошлом, количество груза… Точность программирования по месту и по времени попадания, сумма… В прошлом? — она подняла голову и уставилась на ректора. То вымученно улыбнулся и подал ей руку, помогая подняться на ноги.

— Да, деточка, именно так. В прошлом. Уникальный, я бы даже сказал исключительный шанс увидеть своими глазами Москву тридцатых годов предоставлен именно вам. Только представьте себе, какой богатейший фактический материал для диссертации вы сможете собрать, — глаза ректора увлажнились, губы скривились, он шмыгнул носом и полез в карман клетчатых брюк за платком.

— И сколько это стоит? — в кабинете стало жарко, словно включились оба радиатора отопления. Марина почувствовала, как ее лицо краснеет, а руки почему-то дрожат. Она плюхнулась на стул, крепко сжимая в пальцах буклет, потом попыталась расстегнуть «молнию» на сумке, но от волнения не справилась с застежкой.

— Там все написано, — не оборачиваясь, ответил ректор и деликатно высморкался в нежно-зеленый кусок ткани.

Цифры плясали перед глазами, как пьяные, Марина никак не могла сосчитать количество нулей на хвосте у каждой единицы, поэтому переключилась на текст.

— И сколько… сколько времени у меня будет? — наконец, смогла выговорить она.

— Я же говорю — сутки, моя дорогая Мариночка, целых двадцать четыре часа, — откликнулся ректор, и снова рухнул в свое кресло, — да за это время… я бы… эх, где мои пятьдесят лет!

«За сутки тебя бы в твоем средневековье пять раз на костре спалили» — восторг сменился злостью и обидой. Конкурс они честно проводили! Решали коллегиально! Независимая комиссия! Правнукам своим будешь сказки сказывать, и правнучкам! Конечно, кого им еще было выбирать, не Серафиму Игнатьевну же! Восьмидесятилетняя грымза сама себя от института до квартиры доставить не может, до сих пор в метро станцию «Дзержинская» ищет, а сама доцент, между прочим! Или облысевшего на научной работе Владлена Игоревича с его прогрессирующим маразмом и склерозом в превосходной степени — тоже недалеко ушел, профессор. Отлично, как звания и премии, так им, а как за весь коллектив, почти поголовно зараженный сенильным синдромом отдуваться — так ей! Кстати, а чего он сам прогуляться лет на пятьсот назад не хочет? Вот же, отличный вариант — шесть часов, с собой семь килограммов веса, дотащит как-нибудь. А, тут разрыв может быть в пару столетий… Но все равно — какая ему разница? Инквизиция ведь почти полтыщи лет зверствовала, так что своими глазами на муки еретиков посмотреть — не вопрос.

— И что я должна делать? — Марина снова вцепилась в глянцевые листы буклета, — как они меня туда закинут?

Ректор странно покосился на нее, свел тощие светлые брови к переносице и полез в нижний ящик стола. Марина, не дождавшись ответа, просматривала рекламную «листовку». В глаза лезли хвалебные строки о возможностях нового вида туризма и полной безопасности перемещений и удобства для туристов.

— Так, это не то, это тоже, — Марина перевернула развернутый рекламный лист, проглядывала его справа налево и наоборот, — вот оно. Внизу на последней странице она разглядела несколько строк, набранных мелким шрифтом. Быстро пробежала их взглядом — обычная «вода», ничего существенного. Только вот это, последнее…

— Человек глотает кристалл и, как только биоактивное покрытие кристалла начинает растворяться, оно вступает во взаимодействие с энергетическим полем человека, и он исчезает из настоящего. Как только оболочка растворится полностью, и желудочный сок начнет разрушать микросхему, человек возвращается домой, — вслух, громко и с выражением прочитала она. Ректор признаков жизни не подавал, он замер над раскрытым ящиком и, кажется, не дышал.

— Иннокентий Иванович, — Марина поднялась с места, откашлялась, закинула сумку за спину и подошла к ректорскому столу, — вот здесь поподробнее, пожалуйста, где «человек глотает кристалл» — я не совсем поняла. Что именно я должна проглотить, и в каких количествах?

— Мариночка, — донеслось из-под стола, — мне ваши опасения совершенно понятны. И даже близки, — над столешницей появилось покрасневшее от натуги лицо ректора. Таким своего начальника Марине видеть еще не доводилось, ей стало немного неудобно и даже стыдно. «Довела человека» — мелькнула в голове мысль, но тут же испарилась.

— Мариночка, вы поймите, — проворковал ректор, — это «Хронотуризм» — не частная лавочка, у них покровители и учредители знаете где? Вот! — обросший рыжей шерстью указательный палец поднялся над головой ректора и указал на украшавшую высокий потолок лепнину. «В люстре?» — едва не сорвался с языка следующий вопрос, но тут ректор перешел в наступление.

— Да ничего с вами не случится. Подумаешь, таблетку проглотить — делов-то. К тому же у вас и страховка имеется, насколько мне известно, — ректор снова был самим собой, Марина отступила назад, да так и осталась стоять столбом под испепеляющим взглядом начальства. В кабинете снова стало холодно и промозгло, она вздрогнула невольно и спрятала кисти рук в рукава тонкой серой кофты. «Хотите из меня кролика подопытного сделать? Хорошо, уговорили. Будет вам фактический материал. Сутки! Ой, а кто же мальчика моего накормит? И орхидея — ее сейчас поливать два раза в день надо, она цвести собралась, я этого момента полгода ждала!»

— Все, я вас больше не задерживаю. Соблаговолите связаться с ними сегодня же и сообщите мне. Потом напишете заявление на отпуск за свой счет, отдадите его в канцелярию и можете отправляться. Перед отъездом заберете у Лизоньки задание, и не забудьте про вопросы. Надеюсь, что мне не придется краснеть за вас, и ваши профессиональные действия поднимут престиж нашего учебного заведения. Да, маршрут, вернее, программу своего тура, одежду и прочее обсудите с ними, там сидят хорошие специалисты, они вам подскажут…

— Непременно, Иннокентий Иванович, я буду держать вас в курсе дел. Всего вам доброго, — проговорила Марина, обращаясь к проплешине на темечке ректора, развернулась на каблуках и покинула ледяную пещеру. В приемной и то теплее, секретарша сидит в обнимку с обогревателем, сама в куртке, руки чуть ли не по локоть в карманах. Ничего себе весна, даже снег не тает, совсем как в Арктике.

— Везет тебе, Маринка, — прогнусавила простуженным голосом Лизонька, вечно недовольная жизнью пятидесятилетняя женщина с короткой, намертво завитой в тугие кудри прической и бородавкой под нижней губой, — в отпуск поедешь…

«Ага, в отпуск. Из Москвы в Москву» — Марина кинула сумку на стул и бросилась к шкафу. Старое доброе черное пальто нашлось быстро, из его рукава выпал длинный полосатый шарф. Марина подхватила его, намотала на шею, поежилась зябко, закуталась в пальто и сразу накинула на голову капюшон. Так уже лучше, можно даже не стучать зубами. Она достала из кармана мобильник — пропущенных звонков нет, зато пришли две смс-ки. Одна из банка, извещавшая о снятии денег за обслуживание, вторая — из магазина, приглашавшая на распродажу.

— Когда отчаливаешь? — секретарю ректора не терпелось выяснить все подробности.

— Не знаю пока. Денька через два-три, — Марина рассматривала себя в зеркало, и оно запотело от ее дыхания. «Надо бы мелирование сделать, корни отросли, некрасиво» — она повернула голову набок, пристально посмотрела на виски. Так и есть, седина снова видна, выделяется на фоне обесцвеченных волос. Или наплевать, денег лишних и так нет? «Подумаю» — решила Марина, попрощалась с загрустившей Лизонькой, пообещав зайти завтра.

Марина сбежала по широченной мраморной лестнице вниз, приложила пропуск к панели турникета и толкнула металлический рычаг. С тяжелой входной дверью справиться так просто не удалось — сделанную на века мощную створку удалось открыть только со второй попытки. На улице поджидал ледяной ветер вперемешку с мокрым снегом — типичный такой конец московского апреля, мерзкий и сырой. А еще два дня назад было почти плюс двадцать, даже бабочки летали. Марина на ходу натянула перчатки и, огибая полные снежной каши лужи, побежала к автобусной остановке. И всю дорогу — сначала до метро, потом до вокзала, и еще почти час в электричке она думала только об одном. Щедрость спонсора перешла все границы приличия и «турпоездка» грозила обойтись в такую сумму, что простому смертному хватило бы до конца жизни. Но выпавший шанс надо использовать на все сто, даже на двести — ректор прав, такая возможность уникальна, отказываться или спорить глупо. «Со специалистами посоветуйся» — всплыли в памяти напутственные слова начальства.

— Ага, сейчас. Я сама специалист, и ни в чьих подсказках я не нуждаюсь, тем более, по своей эпохе. Уж как-нибудь справлюсь, — заявила Марина вышедшему встретить хозяйку коту — редкой наглости и вальяжности зверю. Тот потерся о ее ноги и резво побежал на кухню, оборачиваясь и мявкая по пути. — Иду, мой хороший, иду, мой мальчик, — Марина закинула одежду в шкаф и первым делом проверила орхидею. Ее тугие бутоны пока не развернулись, лишь увеличились в размерах, а между плотными листьями показались будущие лепестки — нечто нежное, дивного розового цвета.

— Красавица моя, — Марина коснулась кончиком пальца толстого, темно-зеленого с прожилками листа и направилась в кухню. Кот взгромоздился на стол и трогал хозяйку мягкой лапой, пока та открывала баночки и пакеты, смешивала диетическое, идеально сбалансированное питание для кошек, не покидающих пределов квартиры, и выкладывала корм в специальную миску.

— Лопай, — на приглашение кот среагировал немедленно, мягко и тяжело спрыгнул на пол и нахохлился у миски.

— Давай, давай, ешь. Ничего другого не будет, — предупредила животину Марина и ушла в комнату, остановилась перед книжным шкафом. Так, с чего начать? Она открыла стеклянную дверцу, смотрела на корешки учебников, справочников, пособий и книг. Как он сказал: маршрут, программу тура, одежду и прочее? Вот с маршрута и начнем. Хотя нет, это позже, сначала программа. Марина вытянула из стройного ряда тяжелый толстый справочник, положила его на диван. Рядом оказались учебник и тонкая методичка с потрепанной обложкой. «СССР в предвоенный период: 1935-1940гг» — гласила надпись на ней. И фамилия автора, такая же, как и у Марины. Но труд принадлежал перу ее матери, написан был пару десятков лет назад и давно забыт студентами и преподавателями. Но только не дочерью знаменитого некогда профессора, сейчас благополучно вышедшего на пенсию и посвятившего свою жизнь дачным делам. С матерью Марина созванивалась редко, в основном для того, чтобы узнать о ее здоровье и получить консультацию. Первый вопрос профессор в отставке ненавидела и старательно игнорировала, зато по второму могла философствовать часами. Разговоры эти влетали в копеечку, поэтому Марина предпочитала обходиться своими силами. Она переоделась, принесла с кухни чашку с горячим чаем, устроилась на диване и открыла справочник. За ним последовала методичка, за ней — оба учебника. Через полчаса чай был выпит, сытый кот спал под пледом, а Марина вновь стояла перед шкафом, разглядывая свою научную библиотеку.

— Давай не так, — она вытащила из сумки тетрадный блок в обложке, авторучку и вернулась на диван, — надо по порядку. Еще полчаса ушло на составление списка значимых событий в хронологическом порядке. Марина сняла очки и теперь перебирала исписанные листы — в ее летописи нашлось место всему. Тут и XVIII съезд ВКП(б), и Всесоюзная перепись населения 1939 года, и Майнильский инцидент, и присоединение Западной Украины и Западной Белоруссии к СССР, и чемпионат СССР по волейболу среди женщин — выбор оказался огромен. Стать свидетелем любого из перечисленных событий — мечта любого ученого, но времени в обрез, ведь даются всего сутки. И еще надо определиться с точной датой, и все это — сегодня.

— Забыла! — Марина бросила очки на стол, вскочила с дивана. Кот приоткрыл один глаз и с головой ушел под красный в зеленую клетку плед — реагировать на выходки хозяйки котяра не собирался, не царское это дело. Марина порылась в брошенной на полку шкафа сумке, нашла глянцевый проспект и набрала один из номеров, указанных на последней странице.

— Фирма «Хронотуризм». Слушаю вас, — после первого же гудка отозвалась трубка нежным девичьим голосом.

— Добрый день. Моя фамилия Викторова, я выиграла грант на поездку в… — голос снова подвел. Произнести слитно словосочетание «поездку в прошлое» Марине не удалось.

— Да, ваш тур оплачен, вы можете сразу ехать в центр хроноперемещений. Договор могу выслать вам по электронной почте, вы его распечатаете, подпишите оба экземпляра, один оставите у консультанта, один с нашей печатью заберете себе, — ровным мелодичным голосом вещала трубка.

— Хорошо, спасибо. Да, вышлите, пожалуйста, — Марина продиктовала адрес своей электронки.

— Минут через пять проверьте почту, — после недолгой паузы проговорила секретарь, — но сначала назовите мне дату оказания услуги.

— Что? — не поняла Марина, — какую дату?

— Дату оказания услуги по перемещению вас во времени, — терпеливо повторила секретарь, — мы же должны подготовиться…

— Я вам перезвоню, — перебила ее Марина и бросила трубку. Так, хорошенькое дельце получается — решить надо немедленно, сию секунду. Отлично, просто отлично — как выбрать из двух с половиной десятков лет даже не год — сутки, в которые придется втиснуть четверть века? Как не ошибиться и угадать, найти то мгновение, ту географическую точку на карте города, где, как на геологическом срезе, предстанет перед ней эпоха? Марина кинулась к спасительному шкафу, принялась хватать одну за другой книги и тут же ставила их обратно. Толку от них сейчас нет, она и так знает, что найдет на их страницах. Спроси сейчас любую дату любого события тех лет — ответит без запинки. А вот выбрать…

Марина вернулась в коридор. Баланс на счету оператора связи заставил тяжело вздохнуть и в очередной раз прикинуть, сколько осталось до зарплаты. Но деваться некуда, завтра утром надо отчитываться перед руководством, предъявить ему план, обосновать, забрать у Лизоньки индивидуальное задание. И ехать к черту на рога, в какой-то центр хроноперемещений… И не забыть пристроить на эти сутки в добрые руки кота и орхидею! И еще неизвестно, что важнее…

Она нашла в телефонной книге нужное имя, нажала кнопку вызова. Мать ответила сразу, словно только и делала, что сидела над телефоном и ждала звонка дочери.

— Мариночка, как у тебя дела? Как на работе? Прекрасно, прекрасно. А у нас беда — невовремя распикировали рассаду перцев, и теперь придется все покупать. Представляешь, чеснок уже вылез, а его снегом занесло, даже не знаю, что теперь будет, — мать по привычке, не дала Марине произнести ни слова. Эти причитания грозили затянуться, и Марина решилась.

— Мам, подожди, я тебя спросить хотела, — осторожно перебила она мать, и эти слова оказали на пожилого профессора волшебное действие:

— Да? Слушаю, — таким голосом, наверное, мог бы говорить почуявший дичь спаниель.

— Скажи мне, пожалуйста, если бы ты могла… Если бы у тебя был выбор — отправиться в любой год пред войной в любую точку Москвы… — договорить Марине не удалось.

— Что за глупости ты несешь — отправиться в любой год! Ерунда какая! Чем вы только там у себя на кафедре занимаетесь… Это тебя Иннокентий Иванович ко мне с таким вопросом подослал? — подозрительно поинтересовалась мать.

— Нет, нет, не он! — отнекивалась Марина, — это я сама, мне для статьи надо! — зачем-то соврала она.

— Для статьи? — голос матери сразу изменился. О своей старой вражде с нынешним начальником дочери профессор в отставке мигом забыла, и сосредоточилась на вопросе.

— В какой год? Интересная мысль, дай подумать… Что тогда представлял из себя город: формально столица, а по сути — провинциальный мегаполис. Там еще перед самой войной коров на берегу Москва-реки пасли, по улицам куры ходили. Карточки опять же, если что приличное купить — так только в Торгсине за валюту, да и то ее законное происхождение сначала доказать надо было. Комиссионки, правда, были и рабкредит. Дальше — метро строить начали, весь центр перекопан, кругом развалины, грязь и руины от снесенных зданий, — рассуждала мать. Марина смотрела на часы, считала уплывшие вместе с минутами деньги, но перебивать родительницу не решалась.

— Какой год, какой год… А с какой целью? Зачем? Что ты хочешь там увидеть? — задала встречный вопрос мать.

— Я? Людей, жителей, — отозвалась Марина, — посмотреть на них, поговорить, вопросы задать — про жизнь, про мысли их, про…

— Понятно, — отрезала мать, — так бы сразу и сказала. Тогда либо на Красную площадь, на праздник какой-нибудь, или на воздушный парад. В Тушино, например. Начиная с восемнадцатого августа 1935 года в Тушино ежегодно проводились воздушные парады, которые привлекали десятки тысяч москвичей и гостей столицы, — текст мать произнесла так, словно прочитала его с листа.

— Аэродром? — Марина даже не пыталась скрыть свое разочарование, — почему аэродром?

— Повторяю, — мать начала терять терпение, и разговор грозил оборваться, — воздушные парады, которые привлекали десятки тысяч москвичей и гостей столицы. Десятки тысяч москвичей и гостей. Чего тебе еще надо? Тебе мало?

— Нет, мне достаточно. Я поняла, спасибо, мамочка, — отозвалась Марина, — как ты себя…

— Прекрасно, — оборвала ее мать, — у меня все в порядке. Что у тебя?

— У меня тоже. Ой, тут аккумулятор садится, а я зарядник на работе забыла! Спасибо, мамочка, я тебе потом позвоню! — Марина нажала «отбой» и посмотрела на свое отражение в зеркальной створке шкафа. Повертела головой, пристально рассматривая волосы — да, красить голову придется, деваться некуда. Надо записаться, завтра же, чтобы в этом «Хронотуризме» своим бледным видом народ не распугать.

«У меня все нормально, все по-прежнему, как и все предыдущие тридцать пять лет. Все без изменений, и ждать их неоткуда. Впереди долгожданная диссертация, защита и, как предел мечтаний, должность ведущего научного сотрудника. Может, мать хоть тогда успокоится и отвяжется от меня раз и навсегда» — телефон вернулся в сумку, справочники, учебники и методички в шкаф. Время почти одиннадцать часов, пора спать, вставать завтра рано, чтобы успеть на электричку. И уже в темноте, лежа под одеялом, в полусне, Марина вспомнила, что забыла позвонить в турфирму.

«Утром, как только проснусь» — поклялась она самой себе и отпихнула пригревшегося рядом кота. Тот не обратил на недовольство хозяйки никакого внимания. Потоптался всеми четырьмя лапищами на одном месте, покрутился и улегся на подушку, прикрыв свой холодный нос хвостом.

Аккумулятор в телефоне, действительно, разрядился, будильник не сработал, поэтому утро началось почти на час позже обычного. Коту пришлось довольствоваться сухим кормом, Марина второпях наступила в миску и хрупкие шарики раскатились по всей кухне. Кот с подоконника взирал на это безобразие и легонько постукивал по пластиковой поверхности кончиком белоснежного хвоста.

— Извини, пожалуйста! — Марина вылетела в коридор, кое-как оделась, схватила сумку и открыла дверь. На коврик вывалилась рекламная газетенка — ее постоянно пропихивали в ручку назойливые «почтальоны», легко и непринужденно проникавшие в подъезд мимо домофона. Марина схватила разноцветный листок, скомкала и затолкала в сумку, чтобы донести до ближайшей урны и там выкинуть бесполезную макулатуру. Захлопнула дверь, повернула в замке ключ и помчалась к остановке маршруток. Электричку, к счастью, не отменили, и в дверь приемной ректора Марина ворвалась всего через сорок минут после того, как начался рабочий день. Посвежевшая и порозовевшая Лизонька вскочила, и вместо приветствия замахала на посетительницу руками:

— В бухгалтерию иди, кварталку дают! — и в восторге вытаращила обведенные черной подводкой глаза. Марина кивнула, попятилась от двери и рванула по коридору в его самый дальний и темный угол, в святая святых учебного заведения — к кассе. Постояв минут двадцать в небольшой тихой очереди, Марина расписалась в ведомости, забрала деньги и вернулась в приемную ректора. Лизонька топталась у резервного стола, предназначенного для корреспонденции, и резала огромный, украшенный разнокалиберными цветочками торт.

— Внучке Олечке сегодня пять лет, — пояснила, томно улыбаясь, бабушка, — совсем большая, скоро в школу…

— А, поздравляю. У себя? — Марина показала на дверь кабинета.

— Нет, уехал, на симпозиум, — беззаботно отозвалась Лизонька, — тебе там бумаги какие-то передать велел, но это потом, ладно? Сейчас девочки подойдут, отметим, — на столе появилась бутылка вина, за ней возникла емкость с ликером.

— Я не могу, мне готовиться надо… Документы где?

Лизонька оторвалась от торта и потащилась к своему рабочему столу. Минуты две она нависала над бумагами, телефонными аппаратами и клавиатурой, поворачивая голову вправо-влево. Потом перевернула на столе один листок, за ним другой, поднесла каждый к глазам и, наконец, передала Марине распечатку в прозрачном «файле».

— Вот, держи. И дату поездки скажи, мне Иннокентий Иванович вчера напомнил, чтобы ты…

— А что это? — перебила ее Марина, — полное академическое собрание сочинений Пушкина в шестнадцати томах. Где я его возьму? Да еще список книг из иллюстрированной серии… Мне что — вместо интервью по магазинам бегать? У меня своя программа, и как я все это потащу?

— Откуда я знаю, — отмахнулась от нее Лизонька, — а программа не тобой оплачена, Иннокентий Иванович, так и просил передать. Да и чего там тащить-то? Килограммов пять всего, не надорвешься. Так когда? — она даже потянулась к блокноту, в который записывала поручения руководства и ставила отметки об их выполнении.

— В понедельник скажу, — Марина открыла сумку и попыталась убрать туда бумаги. Но места не хватало, что-то мешало, заполнило собой все свободное от зонтика и кошелька с косметичкой пространство. Марина посмотрела внутрь, вытащила скомканную рекламную газетенку и выбросила ее в мусорную корзинку под столом.

— Как — в понедельник? — не отставала «бабушка», — мне ему сегодня звонить надо! Эй, стой! А ну вернись!

Но Марина была уже далеко. Она спустилась на первый этаж к платежному терминалу. Деньги на счет пришли быстро, Марина по памяти набрала номер и отошла к высокому, забранному решеткой окну.

— Да? — выкрикнули из трубки, — да слушаю!

— Маш, привет. Ты сегодня работаешь? Отлично, я к тебе часикам к пяти подъеду, ладно?

— О, какие люди! — обрадовалась трубка, — сколько лет! Давай, приезжай, буду ждать. Тебе только стрижка?

— Нет, еще и покраситься хочу, — призналась Марина. У мастера в последний раз она была перед Новым годом, и теперь ей было очень стыдно за свою пегую голову.

— Мама дорогая, что я слышу! Все понятно, это часа на три! Представляю, что меня там ждет! Замуж, что ли собралась? — рассмеялась Маша

— Нет, в командировку, — ответила Марина, и в трубке послышались короткие гудки.

Марина с первой же попытки расправилась со входной дверью, выбежала на крыльцо и остановилась, поправляя шарф. Когда только потеплеет, надоело уже кутаться, как капуста, скорей бы настоящая весна! Марина сбежала по широким мокрым ступеням на асфальт, обернулась мельком и направилась к метро.

Машка не ошиблась, вся процедура стрижки и покраски заняла больше трех часов. Пока закутанная в накидку Марина сидела с фольгой на голове мастер успела выложить ей все сплетни за последние полгода, а заодно вытрясти из клиентки новости ее жизни. Но тут улов получился небогатым, рассказывать Марине было нечего.

— Вот, в командировку еду, материал собрать, потом за диссертацию засяду, — отчитывалась она, пока Маша суетилась рядом.

— Ага, угу, — бормотала она в ответ, — молодец, диссертация — это здорово. Зарплату тебе прибавят?

— Да, наверное, но это… — договорить она не успела, Маша потащила ее мыть голову, и разговор оборвался. Еще через сорок минут все было готово, Марина стряхнула с плеч накидку и рассматривала себя в зеркало. Получилось, как всегда, отлично и очень дорого, но результат того стоил. Каштановые пряди смешались со сливочно-белыми, а добавка к краске придала всей копне волос нежно-розовый оттенок. Машка свое дело знала хорошо, и деньги брала не зря.

— Накраситься не забудь и оденься как человек, — на прощанье напутствовала она Марину.

«Одеться! Как хорошо, что она мне напомнила об этом! Не в джинсах же туда тащиться» — Марина расплатилась с мастером, поклялась придти ровно через три месяца и вышла из салона. До стокового магазина рядом с вокзалом она добралась через полчаса езды в переполненном по случаю вечера пятницы метро. В светлом подвальном помещении было просторно и спокойно, покупатели бродили от стоек с вешалками к огромным ящикам с дешевым барахлом и увлеченно рылись в завалах. Марина прошлась мимо стеллажей и полок, взяла одну вещь, потом другую, вернула их назад. Так, для начала надо сосредоточиться. Что могла носить женщина тех времен? Да все, что угодно… «В конце двадцатых — в начале тридцатых годов обязательным для всех текстильных фабрик было, производство набивных тканей с агитационными узорами, прославляющими труд советского человека — серпами и молотами, звездами, тракторами, сеялками, комбайнами, заводскими трубами с дымом, аэропланами и прочим» — всплыли в памяти строки давным-давно прочитанной статьи. Но это было раньше, к тому же заканчивалась статья так: «на художественных советах и совещаниях все чаще стали говорить о том, что подобные «творческие находки» слишком громоздки для текстиля, не сочетаются с назначением и фактурой ткани, неудобны в крое, требуют большого расхода и поэтому нерентабельны для швейных предприятий. Фельетон, опубликованный в газете «Правда», под названием «Спереди — трактор, сзади — комбайн», подвел черту в спорах о тематических рисунках, с 1933 года их производство было прекращено приказом Совнаркома за вульгаризацию идей социализма и коммунизма». Уже легче, не придется искать платье с сеялкой или дымовой трубой. Нет, нужно сначала придумать, кем она могла быть там? Рабочей? Нет, типаж явно не ее, несоответствие внешности и «маскировочного» костюма будет слишком явным, и выдаст «туристку». Служащая? Чего, какого учреждения? Конторщица какая-нибудь, бухгалтер. Ведь бухгалтера существовали всегда… Да и какая разница, ведь даются всего сутки, можно прикинуться и счетоводом. Приехала в выходной день поглазеть на самолеты, погуляла в толпе, поела мороженого — и домой, отсыпаться перед новым рабочим днем. Так что нечего тут выдумывать.

Марина закинула сумку за спину и выволокла из тюка две юбки, пару блузок и принялась критически рассматривать их.

— Померить вон там можете, — предложила полная заспанная продавец в полосатом свитере и показала Марине в дальний угол помещения. Марина глянула на стыдливо прикрытую шторками нишу и согласно закивала головой.

— Обязательно. Сейчас еще что-нибудь возьму, и померяю. Спасибо, — и неторопливо пошла вдоль стеллажей и стоек с вешалками. Что бы такое выбрать, что? Одежда должна быть удобной и не выделять свою хозяйку из толпы. «В тридцатые годы популярной становится одежда белого цвета. Белый как бы подчеркивал ту атмосферу счастья и радости, в которой теперь жили все советские люди, символизировал всю гамму чувств, которую они непременно должны были испытывать». Вот эта блузка может подойти, или эта, та тоже сойдет, — Марина выдернула из спрессованной в монолит массы вещей пару вешалок и пошла дальше. «Если бы я была актрисой или женой влиятельного человека, я бы заказала себе у самой дорогой портнихи платье модного тогда удлиненного силуэта, скроенное по косой, с чуть завышенной талией, рукавом-фонариком, маленьким отложным воротничком…» Платье! Марина швырнула отобранные вещи в первый попавшийся ящик и через зал бросилась к продавцу. Та сидела на низенькой табуретке у входа и читала «покет» в яркой потрепанной обложке.

— Где у вас платья? — на бегу выкрикнула Марина. Продавец нехотя повернула голову и ткнула пальцем себе за спину:

— Там, рядом с куртками. В ящике еще посмотрите, должны быть… — Марина кинулась в указанном направлении. Та статья в толстом «переводном» журнале была богато проиллюстрирована, а картинки заимствованы из первого советского журнала мод — вернее, не картинки, а фотографии первых советских манекенщиц. И на фоне из блуз с жабо, с кружевными вставками, воротничками и искусственными цветами, бантами, из узких, слегка расширяющихся книзу юбок длиной до колен, украшенных замысловатыми деталями и вышивками, царствовало олицетворение советской моды тридцатых годов — крепдешиновое платье с цветочным рисунком. С маленькими или средними цветочками, часто на сером, черном, бордовом или темно-синем фоне, такие платья носили с приталенным коротким пиджаком и шляпкой. Лучшего ансамбля просто не придумаешь, он универсален, так могла одеться любая женщина тех лет, независимо от своего социального статуса. Этот «камуфляж» сродни джинсам, их носят все, на их обладателей никто не обращает внимания… Марина сбросила пальто, затолкала шарф в рукав и принялась перерывать содержимое первого ящика. Здесь поживиться ничем не удалось, она перебрала все тряпки и подошла ко второй корзине. Там тоже ничего подходящего не нашлось, Марина вертела перед глазами нечто широкое, темно-серого цвета с короткими рукавами и ассиметричным подолом. Нет, лучше не рисковать, хотя, если сверху надеть что-нибудь темное…

— Разрешите, — Марина вжалась животом в стенку контейнера, пропуская продавщицу. Та то ли соскучилась от безделья, то ли пожалела бестолковую покупательницу и теперь шла ей на помощь. Уверенным отработанным движением она раздвинула спрессованные на вешалках вещи и извлекла из темных недр барахолки что-то легкое и пестрое.

— Вот, — не оборачиваясь, подала она Марине вещь, — и еще вот и вот. Другого ничего нет, остались только больших размеров.

Марина по очереди рассматривала платья. Это не подойдет, оно короткое, и вырез слишком велик. Зато рукава как из тех времен — с защипами, и внизу волан. Это слишком яркое — в желтом платье она будет выделяться из толпы, люди будут пялиться на экстремалку, что негативно скажется на ходе эксперимента. Зато вот это — то, что надо. Черное, с бледно-розовыми крапинками, длинное, почти до щиколоток, рукав три четверти, оборки — просто сказка. Марина схватила вещь в охапку и кинулась к примерочной. Да, лучшего ей не найти, сидит почти идеально, вырез, правда, какой-то дурацкий, но его можно легко прикрыть.

— Вам идет, — не глядя на покупательницу, заявила продавец.

— Спасибо, — Марина вышла из-за темно-зеленой брезентовой шторы и остановилась перед стойкой с легкими куртками и пиджаками. Вот этот должен подойти — она сняла с рейки сразу два пиджака, один снежно-белого, другой — темно-серого цвета.

— Это мужские, — предупредила продавец.

— Ничего, — Марина с добычей скрылась в примерочной. «Для советского городского костюма тех лет очень характерным являлся ансамбль, состоящий из приталенного пиджака, напоминающего мужской силуэт, надетого поверх легкого платья в цветочек» — в большом зеркале Марина сейчас видела ожившую иллюстрацию к этим строкам из справочника. Белый пиджак не подошел, на спине у него обнаружилось плохо застиранное пятно, зато серый был безупречен. Отвороты и лацканы надежно скрывали вырез платья, цвет идеально подходил к цвету ниток на отсрочке подола. Осталось подобрать подходящую обувь на плоской подошве, шляпку и сумку. Впрочем, сумка уже есть, небольшая, молочно-белого цвета, с двумя ручками, ее носят на сгибе локтя. Это будет удобно, когда заработает камера и диктофон. Или диктофон придется убрать в рукав? Но это ей скажут только…

— Мамочки, — охнула Марина, — ой, мамочки мои! Я ж совсем забыла! — она схватила сумку, вытащила из нее мобильник и тут же поняла, что не помнит номера офиса «Хронотуризма». Часы показывали половину девятого вечера и рассчитывать, что ее звонка все еще ждут, было глупо. А завтра вообще суббота, выходной день, Иннокентий Иванович вернется в понедельник…

— Девушка, мы скоро закрываемся! — прокричала из-за шторки продавец, — вы берете что-нибудь или нет?

— Да, да, беру! Извините, я сейчас переоденусь, — опомнилась Марина, стащила с себя пиджак и платье, натянула водолазку и джинсы, накинула пальто и вышла из примерочной.

— Восемьсот рублей, — огласила сумму продавец, отдала Марине чек, сдачу и легкий пакет с покупками.

— Спасибо, — Марина выбежала из магазина в подземный переход и бросилась к вокзалу. В электричку она успела вскочить в последний момент, прошла по вагонам вперед, уселась на свободное место. «На ноги тапки светлые надену, кожаные, на шнурках, шляпа… Вообще, желательно, конечно, не выделяться, но обойдусь. Расческу еще не забыть, зубную пасту» — Марина достала из сумки блокнот и авторучку. Из электрички она вышла с готовым списком вещей первой необходимости, по дороге домой подкорректировала его и выкинула половину.

— Это же всего на сутки, — убеждала она себя, — и ехать-то никуда не придется. Привет, мой хороший, не кричи так, я уже дома! — Марина захлопнула дверь и первым делом погладила орущего от возмущения кота. Тот бегал за хозяйкой по квартире и громко выражал свое недовольство ее поздним возвращением.

— Тихо, тихо, — приговаривала Марина, — успокойся. И тебе еще кормилицу надо найти, и тебе, моя красавица, — она посмотрела на кашпо с орхидеей. За день с цветком ничего не произошло, бутоны остались в прежнем положении, только листья немного повернулись к свету. Кот в последнее время проявлял к растению нездоровый интерес, поэтому Марине пришлось убрать цветок на полку почти под самым потолком и забаррикадировать подход к нему двумя тяжелыми томами по искусству Древнего Рима. Взгляд упал на фирменный буклет — он лежал под телефонным аппаратом, развернутый на странице с контактной информацией. Марина взяла листовку, повертела ее в руках. Кот терся о ноги и преданно заглядывал в глаза, намекая, что пора бы и поужинать, а заодно и убрать лоток, о котором хозяйка почему-то забыла.

— Сейчас, потерпи, — Марина посмотрела на часы, — одиннадцатый час вечера, самое время для делового разговора. Но все же сняла трубку (просто для очистки совести), набрала номер и вздрогнула, услышав знакомое:

— Фирма «Хронотуризм», добрый вечер. Чем я могу вам помочь?

— Добрый вечер, — механически ответила Марина. Все, отступать некуда, бросать трубку тоже неудобно, придется выкручиваться.

— Ой, извините, я не думала, что вы… — здесь она запнулась.

— Слушаю вас, — спокойно, словно обращаясь к неопасной душевнобольной, проговорила вежливая девушка, — наш колл-центр работает круглосуточно. Чем я могу вам помочь?

— А, понятно, — отлегло от сердца, — в общем, у меня тур оплачен…

— Фамилию назовите, пожалуйста, — Марина слышала в трубке стук клавиш, потом тихий шорох, чьи-то приглушенные голоса и девушка заговорила снова:

— Да, все верно, тур оплачен. Но для оформления договора не хватает деталей — даты и места оказания услуги. Слушаю вас, — она снова умолкла в ожидании.

— Даты? Места? — повторила Марина

— Конечно. Год, месяц, число, географическая точка на карте, можно без указания точных координат, — перечислила сотрудница колл-центра необходимые ей параметры.

«Год, месяц… Господи, я еще не думала об этом… Какой год? Тридцать пятый? Там еще была карточная система, можно с голоду помереть. Хотя за сутки еще никто не умер. Тридцать седьмой? Тридцать восьмой? Нет, страшно. А вдруг прямо на улице заберут, во время интервью или сдадут бдительные граждане… Нет, тоже не то» — мысли путались, цеплялись одна за другую, не давали сосредоточиться. Интервью, интервью… Вопросы так и не просмотрела, да еще и книги эти дурацкие тащить, на кой черт они ему понадобились, у ректора специализация по средним векам! Хотя те книжищи еще толще были, каждая килограммов по шесть-семь весила, если не больше. Но их, кажется, жгли тогда… Черт, опять не о том…

— Вы меня слышите? — деликатно осведомилась девушка в трубке.

— Да, да, конечно. Подождите, одну минуточку, я чайник выключу! — Марина бросилась к книжному шкафу, замерла перед ним на мгновение и тут же ринулась назад. Кот мявкнул и отскочил в сторону, поджимая отдавленную лапу, орхидея безмолвствовала на своей полке.

— Алло! — крикнула Марина в трубку, — а вам с точностью до дня надо, или можно примерно?

— Это вам с точностью до дня надо, — отозвалась оператор, — ваш тариф называется «Пермиум», точность программирования кристалла по месту и по времени попадания почти стопроцентная. Итак, вы сделали свой выбор?

— Да, то есть нет, сейчас, еще одну минуточку, — Марина прижала трубку к груди. Что выбрать, что? Ее взгляд упал на пакет с только что купленными вещами, в нем легкое платье и пиджак из льна. Так, со временем года решено, это будет лето, без вариантов. А год, какой год… Да еще чтобы и народу вокруг побольше — опросить человек двадцать и в магазин. Но до него еще добраться надо с этого аэродрома… «Начиная с восемнадцатого августа 1935 года в Тушино ежегодно проводились воздушные парады, которые привлекали десятки тысяч москвичей и гостей столицы. Десятки тысяч, мать права, мне хватит».

— Девушка, вы меня слышите? — крикнула Марина в трубку, — записывайте: восемнадцатое августа тысяча девятьсот тридцать девятого года, Москва, аэродром Тушино. Время — примерно полдень, плюс-минус час.

— Время перемещения в договоре не указывается, — оператор одновременно говорила и стучала по клавишам, — отсчет времени тура пойдет с того момента, когда вы проглотите капсулу. И вернетесь назад ровно через двадцать четыре часа, в этом можете не сомневаться.

— Я не сомневаюсь. Только… капсула. Она очень большая? Из чего она, что у нее внутри? — решилась Марина задать мучивший ее вопрос.

— Обычная пилюля, похожа на гомеопатическую, ничего страшного. Ее оболочка растворяется практически моментом, — произнесла заученную дежурную речь девушка и тут же, без перехода, заявила:

— Подтвердите адрес вашей электронной почты, на который я смогу выслать ваш договор. Вы подпишете оба экземпляра, один…

— Я знаю, — перебила ее Марина и еще раз продиктовала адрес.

— Минут через пять проверьте почту. Когда вас ждать?

— В понедельник, — не задумываясь, ответила Марина, — в первой половине дня.

— Хорошо, как вам будет удобно. Могу сбросить вам заодно и схему проезда. Вы ведь на своей машине приедете? У нас имеется охраняемая парковка…

— Нет, я на автобусе, — ответила Марина, — а схему давайте, пригодится. Там от остановки далеко идти?

— В смысле — идти? Пешком? — уточнила девушка.

— Ну, да. А что тут такого? — удивилась Марина, — или к вам только олигархи на личных вертолетах прилетают?

— Нет, что вы. Схема простая и вы легко в ней разберетесь. Главное, не опаздывайте, мы будем ждать вас. Надеюсь, что путешествие вам понравится, и вы воспользуетесь услугами фирмы «Хронотуризм» еще не один раз. Всего доброго, до свиданья, — из трубки понеслись короткие гудки.

— Об этом я и не подумала» — Марина положила трубку и посмотрела на себя в зеркало. Судя по адресу, они находятся где-то за МКАДом, но тащиться все равно придется через Москву. А потом назад с книгами.

— Еще чего! Такси возьму, в авансовом отчете сумму проезда укажу, пусть платят. Я ему что — грузчик, такую тяжесть на себе таскать! — сказала Марина своему отражению и помотала свежепокрашенными волосами. Здорово все получилось — и стрижка, и цвет к лицу, и вопрос решился почти сам собой, осталось только написать заявление, отдать его Лизоньке и вперед, в прошлое, на семьдесят с лишним лет назад.

— Сутки, это всего сутки. Потерпишь тут без меня, — Марина взяла обиженного кота на руки и вместе с ним пошла в кухню. На орхидею оба оглянулись одновременно, кот зажмурился и повернул голову, словно примеривался к прыжку, Марина — оценивающе: полить ее сейчас или подождать до утра?

Кот урчал около миски с консервами и лопал с такой скоростью, словно не ел целую неделю. Марина достала из пакета обновки, повесила их на дверцу книжного шкафа и отошла в сторонку. Потом нашла туфли — помесь кроссовок и мокасин, поставила их рядом с сумкой и критически оглядела весь ансамбль.

— Сойдет, — решила она, — кто меня там рассматривать будет, все на самолеты глазеть приедут. Беретку бы еще найти, их, вроде, до самой войны носили, и позже…

Она не удержалась, скинула домашнюю одежду, надела платье, пиджак и туфли, взяла в руки сумочку и вышла в коридор. Отлично, если не присматриваться к деталям, то догадаться о подвохе невозможно. Правда, сумка к платью и пиджаку по цвету не очень подходит, ну да ладно. Ткань, фасон, обувь на удобной пружинящей подошве — такие мелочи заметит только специалист. А вот волосы придется куда-то девать — в хвост собрать или косу заплести.

— Завтра же куплю себе берет. Белый и самый дешевый. Все дамы того времени стремились носить береты, но если кто-то из них становился счастливой обладательницей белого «бэрэта», это считалось писком совершенства. Потом подарю его кому-нибудь, горничной в отеле, например. Вернее, в гостинице, но до нее еще добраться надо будет. Тушино тогда еще в состав Москвы не входило, обычное предместье. Ничего, возьму такси, доеду до гостиницы, там переночую, отосплюсь, и днем домой. Прямо из номера, — Марина прошлась перед зеркалом в коридоре еще раз и вернулась в комнату, переоделась. Все, надо спать, завтра убрать квартиру, найти коту и орхидее кормилицу, собрать вещи… Дел полно, а заявление можно и задним числом написать, принести его вместе с книгами, ректор сразу растает и все обойдется без лишних вопросов.

— Вот и чудненько, вот и славненько. Иди сюда, мой хороший, — Марина подхватила с пола кота, попыталась уложить его рядом с собой. Но гордое животное вырвалось, спрыгнуло на ковер и удалилось в коридор.

С соседкой встреча была назначена на вечер воскресенья. Бесцветная, как личинка, замученная детьми одинокая тетка, выслушала все пожелания Марины относительно кормления породистой скотины, но не произнесла ни слова.

— Вот, я вам все записала, — Марина показала на пришпиленный магнитом к дверце холодильника листок, — три раза в день. Утром, потом часика в два и вечером, в семь или в восемь. И еще раз утром, пожалуйста. А к обеду я уже сама вернусь, тут недалеко.

Соседка, как лошадь в стойле, мотала головой, на отиравшегося поблизости кота она даже не взглянула.

— Сначала вот эти консервы, в них сухого корма можно немного добавить, потом просто консервы, а вечером — как хотите. Я ему кашу варила…

— Ладно, понятно все, — недовольно перебила ее соседка, — не подохнет он без тебя за сутки. Цветок покажи.

Перешли в комнату, тетка задрала голову к потолку и так застыла.

— Вот, я не знаю, как лучше — в тень ее поставить, или под лампу. Она зацветет скоро, — Марина умолкла в ожидании совета.

— Ладно, полью. Только ты ее сними, я туда не полезу, — заявила соседка, и вышла в коридор. Потом проверили, как поворачивается ключ в замке, соседка сунула запаску в карман своих грязных треников, прикрытых на пузе вылинявшей футболкой.

— Спасибо вам большое, — провожала отзывчивую соседку Марина, — вы меня очень выручили.

— Не на чем, — буркнула тетка и вышла на площадку. Из-за соседней, неплотно прикрытой двери несся разноголосый ор и чей-то плач, пахло подгоревшей жареной рыбой.

— До свиданья, — Марина поспешила закрыть дверь, но успела услышать, как соседка, обернувшись, бросила сквозь зубы: «чокнутая» и «ненормальная».

— Зато я диссертацию напишу и детей твоих учить буду, — шепотом парировала Марина, — или открытие какое-нибудь совершу, и в Италию поеду. Или во Францию с лекциями.

Марина еще раз проверила «багаж» — спортивную сумку с «маскарадным» костюмом и маленькую белую сумочку. Присела на диван, рассматривая ее содержимое, и, наконец, решилась — выкинула зонт.

— Если что — куплю себе новый, и здесь в антикварный магазин сдам. Главное — до Москвы добраться, а там на метро доеду, за пятачок. Все равно собиралась посмотреть на все действующие станции, а заодно и с людьми поговорить. Прикинусь глупенькой провинциалкой, эскалатора боюсь и все такое, пусть меня дурочку уму-разуму поучат, — рассуждала она, глядя на отмытые плафоны старой люстры. Все, надо спать, уже поздно, такси заказано на восемь утра. Ехать придется далеко: через Москву до Кутузовского проспекта, дальше по Можайскому шоссе, потом через лесопарк, к центру хроноперемещений. Схема проезда лежит в кармане плаща, чтобы сразу отдать ее водителю. «Не забудь договориться с ним на вторник» — уже в полусне напомнила сама себе Марина, — или пешком через этот лесопарк потащишься».

Кот как чувствовал предстоящую разлуку — валялся на пороге, путался в ногах и всячески препятствовал передвижению хозяйки по дому. На полную миску он не обращал внимания, хватал Марину лапами за ноги и добился своего — порвал тонкие колготки.

— Уйди, скотина! — закричала она, схватила кота за шкирку, швырнула в ванную и закрыла дверь. Потом осмотрела повреждения — стрелка расширялась на глазах и стремительно ползла вверх.

— Сволочь неблагодарная! Сейчас к соседке зайду и скажу, чтобы она тебя не кормила! И в самом деле не подохнешь! — Марина чуть не плакала, сдирая с себя безнадежно испорченную деталь одежды. Кот не отзывался, в ванной было подозрительно тихо. Времени переодеться не оставалось, Марина натянула джинсы, накинула плащ, надела туфли. Она подбежала к зеркалу, и улыбнулась самой себе — вроде, все неплохо, волосы убраны в хвост на затылке, глаза накрашены, остался последний штрих. Марина быстро накрасила губы, бросила помаду в белую сумочку, ремень спортивной перекинула через плечо и взялась за ручку входной двери.

— Все, я пошла, — она оглянулась и толкнула дверь в ванную. Но внутри было темно и тихо, кот не показывался.

— Завтра приеду, веди себя хорошо, — Марина открыла входную дверь и едва успела подхватить выпавшую рекламную газетенку. Сложила ее кое-как, попыталась запихнуть в спортивную сумку, но в это же время зазвонил мобильник.

— Сейчас, одну минуточку, — сдавленно пробормотала Марина, прижимая газету подбородком к груди, одной рукой поворачивая в замке ключ, а второй копаясь в сумке в поисках телефона.

— Выходите, машина на месте, — отчеканила диспетчер.

— Спасибо, — Марина дернула за ручку, убедившись, что дверь закрыта и побежала по лестнице вниз. Серая «шкода» стояла у подъезда, Марина сбежала с крыльца, рванула к машине, потом остановилась на полдороги, оглянулась на урну у подъезда, но возвращаться не стала. Она затолкала газету в маленькую сумку, бросила спортивный баул на заднее сиденье, сама плюхнулась вперед и подала водителю, насупленному седому мужику лет пятидесяти, схему проезда.

— Понятно, — пробубнил тот минуты через полторы, — пристегнитесь, дамочка. — И завел двигатель. Машина плавно взяла с места, выехала со двора на проезжую часть. Марина еще глянула на свои окна и отвернулась, уставилась на дорогу.

— Часа за два доедем? — поинтересовалась она у водителя и посмотрела на наручные часы. Верный кварцевый «Тиссот» поедет с ней назад, в прошлое. Их никто не заметит под длинным рукавом пиджака, а она сможет контролировать свои действия по времени.

— Как получится, — важно отозвался тот после значительной паузы, — сами понимаете — пробки.

— Понимаю, — Марина смотрела в окно и почти всю дорогу старательно гнала от себя мысль о не выключенном в суматохе чайнике.

***

— Видеокамера находится вот здесь, — молодой человек, представившийся Марине как Виктор Данилов, консультант, — указал на крохотное, с десятикопеечную монетку, отверстие в стенке сумки и продолжил:

— Чтобы изменить ракурс съемки вам достаточно сделать так, — сумка повернулась в одну сторону, — или вот так. В общем, можете крутить ее, как хотите, «глазок» камеры не бликует, шума она не издает. Чтобы включить или выключить камеру, сумку надо открыть. Вот так.

Консультант продемонстрировал Марине, как закрывается и открывается ее сумка, научил несложным манипуляциям по ведению съемки, затем подвинул распахнутую сумку хозяйке.

— Теперь далее. Диктофон, — на стол легло крохотное устройство в пластиковом корпусе, — упрощенный функционал, простое и надежное управление, что важно в критической ситуации, цифровая подпись сделанной записи. Во время работы не подавляется устройствами для защиты от аудиозаписи, малое токопотребление и, что немаловажно, имеет сверхминиатюрные размеры. Плюс возможность ведения стереозаписи. Прошу, — молодой человек кончиком авторучки подтолкнул диктофон к сидящей напротив Марине. Она взяла устройство, внимательно рассмотрела его и зажала в кулаке.

— А как… куда… — договорить ей не дали.

— Уберите его в карман или просто держите в руке, как вам будет удобно, действуйте по обстановке. Не советую вам тыкать диктофоном в лицо человеку и вообще как-либо демонстрировать наличие у вас странного устройства. Те времена отличались тотальной подозрительностью, все следили друг за другом и только и делали, что целыми днями писали доносы в ФСБ.

— В НКВД, — механически поправила консультанта Марина, — в народный комиссариат внутренних дел. Потом он превратился в КГБ, а теперь в ФСБ.

— Неважно. Вы лучше бы подумали о том, как сольетесь с толпой, чтобы не выделяться. Первый совет — побольше молчите, открывайте рот только в самом крайнем случае, когда уж совсем прижмет. А второй… — Данилов скептически осмотрел Марину, — чтобы не вызвать подозрений вам надо преобразиться внешне. Мы могли бы помочь вам подобрать соответствующую эпохе одежду, сшить платье, костюм или обувь…

— Вряд ли у вас это хорошо получится. Крой платьев, начиная с тридцатых годов и включая начало шестидесятых, был настолько замысловатым, что современные портнихи не могут сшить стилизованные вещи, характерные для тех десятилетий. Многие портнихи старой школы владели уникальными навыками шитья и конструировали одежду прямо на человеке, без выкройки, раскраивая и закалывая материю на теле заказчика. Для этого требуется очень высокий уровень мастерства. Очень, — отрезала Марина.

— Квалификация наших специалистов… — мигом набычился оскорбленный консультант, но Марина не стала его слушать.

— Я сама специалист в своей области и могу проконсультировать ваших специалистов по любому вопросу, который касается эпохи тридцатых годов в СССР. Поэтому ни в чьих советах я не нуждаюсь. Вы закончили? Тогда, может быть, приступим? — Марина попыталась подняться из мягкого и удобного кожаного кресла, но Данилов остановил ее.

— Подождите, еще не все. Раз уж вы отправляетесь в эпоху массовых репрессий, то вам, возможно, пригодится вот это, — консультант достал из папки и подал Марине маленькую книжечку в обложке из обтянутого темно-синей потертой тканью картона.

— «Викторова Марина Валентиновна, корреспондент, газета «Социалистическое земледелие» — написанные чернилами буквы основательно выцвели, фотография была бледной и размытой, да еще и наполовину закрыта светло-голубым оттиском печати. Но лицо под ней просматривалось неплохо, и себя Марина узнала сразу.

— Обработали фотошопом, состарили вас на семь десятков лет, — ухмыльнулся консультант, — хоть какая-то защита в период разгула сталинского произвола. Если что — предъявите эти корочки, это поможет вам протянуть время. Но даже если вас и заберут, вам нужно лишь продержаться до полудня завтрашнего дня. Газета в то время существовала, я проверял…

— Да, под этим названием она выходила с января тридцатого года и до апреля пятьдесят третьего, пока ее не переименовали. А постоянными читателями и рабкорами газеты были агрономы, инженеры, руководители земорганов, МТС, председатели колхозов, — не глядя на консультанта, проговорила Марина. Тот посидел секунд десять с приоткрытым ртом, потом воззрился на потолок и тщательно пригладил волосы у себя на затылке. Ждать, пока к консультанту вернется дар речи, Марине пришлось минуты полторы.

— И последнее. Здесь, — он снова взялся за сумку, по-хозяйски залез внутрь и вытащил оттуда три толстые пачки банкнот, — сорок тысяч советских рублей. Они подлинные, так что опасаться вам нечего, за фальшивомонетчицу вас не примут, — стянутые резинкой старые купюры улетели обратно. Консультант щелкнул застежкой и вернул белую сумочку на середину стола. Марина схватила ее, поставила себе на колени.

— Вот теперь — пройдемте, — Данилов вышел из-за стола и направился к двери и приоткрыл ее.

— Да, спасибо. Только еще одно — где я могу переодеться? — нагруженная сумками Марина неловко топталась у стола.

Консультант соображал недолго, он вышел в коридор, и придержал дверь, пропуская Марину вперед.

— Прошу за мной, — буркнул он, и зашагал по коридору мимо светлых одинаковых дверей, Марина едва поспевала за ним.

Беретка постоянно сползала на лоб и закрывала глаза, пока они шли по длинным коридорам через посты охраны и спускались в лифте. Марина одной рукой вцепилась в сумку, другой то и дело поправляла оказавшийся слишком большим для нее головной убор, поэтому толком ничего рассмотреть не успела. Она заметила только краем глаза стеклянные двери и перегородки, за которыми виднелись диковинные приборы и сверкающие белизной помещения, и слышала несколько раз писк считывающих устройств на дверях. Они остановились перед очередной дверью, Марина в который раз запустила руку в нагрудный карман пиджака, проверяя, на месте ли диктофон, потом подняла голову и увидела перед собой окошко из толстого прозрачного стекла. За ним виднелось что-то светлое и круглое, но что именно — толком рассмотреть она не успела.

— Проходите, — снова запиликал сигнал замка, зашипела пневматика отворяемой двери, Марина шагнула вперед, оказалась в просторном прохладном помещении и замерла на пороге. Перед ней в центре помещения находилась площадка-круг, покрытая белоснежным синтетическим материалом. Круг возвышался над полом сантиметров на двадцать, в диаметре имел метров пять или немного меньше, и был накрыт прозрачным куполом, высотой в высшей точке метра три. В куполе имелась овальная дверца, больше поблизости ничего не было.

— Проходите, проходите, — поторопил Марину Данилов, — не надо стоять в дверях. Итак, мы с вами находимся в центре хроноперемещений, перед вами, — он указал авторучкой на круглую площадку — контактный круг, или стартовая площадка, как вам больше нравится. Вы глотаете вот это, — ручка указала на низенький столик. На нем Марина увидела металлическое блюдце с крохотным белым шариком-пилюлей и стакан с водой.

— Потом проходите в круг, присаживаетесь на корточки, руками обнимаете колени и ждете, когда начнется перемещение. Обычно это занимает меньше минуты. Все, можете начинать, — Данилов умолк, убрал ручку в папку и отступил к двери. Марина подошла к столику, потянулась к шарику и тут же уронила сумку. Данилов бросился на помощь, поднял ее и подал Марине. А она уже держала кончиками пальцев маленький белый шарик.

— Отлично, теперь глотайте его и в путь, — подбодрил туристку консультант.

— Да, да, я сейчас, — Марина не сводила глаз с шарика, — а что будет потом?

— Потом вы окажетесь в восемнадцатом августа одна тысяча девятьсот тридцать девятого года, — вкрадчивым голосом открыл ей страшную тайну Данилов.

— Я помню. А где именно — сразу в толпе на трибуне или…

— Нет, не в толпе. Сразу материализоваться в скоплении народа чревато — люди могут не понять вас, испугаться или заподозрить в чем-либо нехорошем и отказаться от интервью. Ваша высадка пройдет в лесополосе рядом с аэродромом. Это близко, метров двести, не больше. Приземлитесь, осмотритесь и вперед, а завтра, ровно в полдень вернетесь сюда. Глотайте капсулу.

— Да, я сейчас. А обратно… груз? Сколько я могу привезти с собой? — Марина потянулась, было, к карману сумочки, где лежала распечатка с «индивидуальным заданием», чтобы освежить в памяти список «покупок».

— Пятнадцать килограммов, — отозвался консультант, — это ваш максимум. Можете, конечно, набрать и больше, но я вам не советую — все лишнее исчезнет на входе. Глотайте капсулу и пойдемте. — Он повернулся, наконец, к Марине и сделал шаг вперед. Она попятилась, налетела на столик, тот качнулся и упал на пол, стакан покатился по полу, расплескивая воду. Из дальнего угла метнулась чья-то белая тень, Марина вздрогнула и шарахнулась в сторону.

— А вещи? — пискнула она, сжимая в пальцах чудо-кристалл, — мои вещи? Где они?

— В камере хранения, опись и ваш экземпляр договора у меня, — не обращая внимания на произведенные Мариной разрушения, отозвался Данилов. — Ровно через сутки вы получите их назад. Все, Марина Валентиновна, ждать больше нельзя, график хроноперемещений должен соблюдаться строго. Вы же не одна у нас на сегодня, за вами очередь, — Данилов подал Марине новый стакан с водой. Она взяла холодную емкость свободной рукой и сделала большой глоток.

Конец ознакомительного фрагмента.