25 рассказов

Татьяна Чекасина, 2022

Каждая новелла в этой книге – кристалл, в котором отражена не только субстанция бытия, но и широкий мир объективной реальности. Все лучшие мировые новеллы написаны так, это вершина реалистического метода.

5. Воробей, который прилетает

— Я могу не проснуться. — Она какое-то время спит только сидя.

…Он пришёл впервые с ребёнком, слуха у которого нет. Потом приходит один, они играют. В четыре руки. Для неё неумелый партнёр. За фортепиано. В остальном — хороший.

Воробей и явился в эти дни.

На деревянной планке форточки (уже в комнате), любит музыкальные игры. Другие ему не интересны, и, как только они начинаются, улетает, не исключено, к воробьихе. Подруга Диана квалифицирует влёты птицы в комнату как скорую гибель кого-то из обитателей квартиры. Квартира коммунальная в центре Москвы у Патриарших. Обитателей хватает. Глухая певица, паренёк непонятной ориентации, не молодая пара без детей. Кто кандидат? Но Диана уточняет: кандидат тот, на окне которого воробей. А они, двое, рады! Будто ведёт свою партию. И на тебе, не ансамбль, — плохая примета.

— А что с твоей женой?

— Она умерла. Не могла дышать. Спала, сидя.

Видимо, ей передалось как-то: и она теперь больная.

— Ты вдовец?

— Ну, да.

— Надеюсь, не чёрный?

— Белый, — трогает ёжик волос.

— И решил дать ребёнку музыкальное образование?

— Теперь нет.

— О… цветы…

— А ты не любишь?

— Кто не любит розы, тот любит мимозы.

— Но они только в марте.

— До марта надо дожить.

— А я-то считаю, — наконец, повезло: ты в моём вкусе.

— Это как?

— Талия тонкая! — сжимает руками.

… — сыграю тебе сонату Скарлатти. Ту, что играла твоя тётя.

–…бабушка.

— Ладно. Я буду твоей бабушкой.

Пьеса льётся. Под чириканье.

— Он тебе загадил окно!

–…от волнения высоких нот, — она адвокат пернатого, начинающий орнитолог.

— Правда, глуповатая фотография? Но на фоне всемирно известной оперы, куда ещё вернусь.

— «Ла Скала»?

— Да.

— В Италии, в Милане? Я там отдыхал.

— Я солировала с оркестром. У меня видеозапись, могу предъявить. Да и в Интернете крутят. А тут я — богородица, младенца нет. И детей у меня нет.

–…напоминаешь Джульетту Мазину.

–…в роли Кабирии?

— Нет, ты не для такой роли.

— Итак, у моего мальца никаких данных. Кому-то надо на старых иномарках откручивать прикипевшие болты.

— О, какая эрудиция!

— У меня автосервис. Я предприниматель. Мелкий. В данное время как сапожник без сапог. БМВ разобрал на детали.

— Ты что, бывший бандит?

— Нет, я бывший мент, юрист, следователь. Надоели трупы, преступники.

— Ладно, не будем расследовать твою тёмную биографию.

— Она не тёмная. Улетел! И мне пора. Алёшка с Верой Ивановной. Никакой веры ей. Пожилая дама, а говорит неправду. «Уроки готовы!» Проверяю. В компьютерной игре пацан завис! Ладно, вырвусь. В следующий раз на белом «Мерседесе».

Глядит она в окно на древний дом напротив. Дерево из-под стены. Чирикают пернатые. Ни одного на окне. Некто в кожаной куртке идёт переулком к метро.

Села на кровать в подушки: готова ко сну.

Осенью нормально. Но зимой… Катаются на лыжах. Она — неплохо. А он — лыжник. Ему тридцать девять, ей тридцать три. А той двадцать (у неё рекорды). Эти двое в баре. Танцуют. Она легла в номере. Тогда спала лёжа. Но в ту ночь ей впервые трудно дышать.

Явился до двенадцати.

— С этой девкой…

— Не девка. Тут она с мамой.

— Готова быть мачехой?

— Думаю, нет. Уеду завтра.

— А меня бросишь? И вообще… бросаешь?

— Нет. Давай вдвоём?

— Давай.

В электричке говорит: жена стала болеть от его краткой измены.

— Предлагаю быть навек вместе. У тебя ведь не было мужа?

— Я много училась. В музыкальной школе, в консерватории. И вот сольный концерт с оркестром, как выход в огромный мир. Это немало. Пойду за тебя. Буду мачехой для Алёшеньки.

…Буквально улетает! Наверное, решил: прямо с Ярославского вокзала потащит его под венец.

У неё ученики. Одного приводит бабка.

— Вы так больны? У меня никогда нигде не болит.

Она первая набирает его телефон:

— Ну, как лыжные прогулки?

— Где?

— В Сокольниках. Там мы с папой катались.

— И я до спортивной школы. А где твой папа, твои родители?

— На Бронной. В моей родной квартире. Эта комната куплена с гонорара.

— Мои на Нижней Масловке. А я — на Верхней. Мы с малышом. Давай куда-нибудь… В Италию?

— Ладно. Врач говорит, — мне необходима операция.

— На сердце?

— Догадлив.

— У моей жены. Она не проснулась.

Он звонит:

— Этот хлопотный переезд в новый ангар! Не только мойка, сушка для автомобилей. Теперь у меня партнёр. Так легче. Да, «Мерседес»…

— Белый?

— Не новый, но на ходу. Давай подброшу тебя.

— Нет, я на такси.

Кардиологическое отделение. Холодное с виду, такое и внутри, будто общежитие, в котором бывала у иногородней подруги. Но никогда не бывала на том свете.

Наверное, не позвонит.

Эсэмэска: «Ты проснёшься!!!!»

Она отказалась наблюдать на мониторах аналогичную операцию. Внедрят на место плохого клапана нормальный. И с ним она будет жить долго и спать, лёжа.

Утром успокоительный укол. Мирно уйдёт на тот свет.

…Она над ними, не объект операции, — оператор, поднятый для съёмки. На хирургическом столе молоденькая женщина. Милое лицо, закрытые глаза. Недолго у потолка. Преодолевает верхние этажи и плывёт в небо.

Боткинская: целый городок. Двое в халатах катят кого-то, накрытого с головой, к отдельному дому не для живых, где нет зрячих окон. На обратном пути комок одеяла на каталке, так как тот отдан в морг.

Над фирмой Сухого. И она уже не человек, а летательный аппарат. Над Москвой, над Миланом… Из окон древнего палаццо музыка. Кто-то (наверное, она) играет Скарлатти.

Под ней нечто ровное, как пол.

А на доме двое гангстеров в длинных плащах и в надвинутых на лица шляпах. Прячась у труб, выскакивают. Они волокут её в дымоход! Бред уходит с анестезией.

Это март. У окна на ветке воробей.

В груди тикает клапан миной замедленного действия.

— Вам! — киргизка с пакетом.

— Кто?

— Муж.

— Так представился?

— Такой, — руку вверх.

И — цветы. Мимозы.

Телефон включила.

«Ну, наконец-то! Мне говорят, ты давно проснулась!!»