Алый отблеск зари

Татьяна Чебатуркина

«Любовь – как дерево: она вырастает сама собой, пускает глубоко корни во все наше существо и нередко продолжает зеленеть и цвести даже на развалинах нашего сердца».Виктор Мари ГюгоЖелание увидеть того человека, который, возможно, был его отцом, и о котором в семье никогда не вспоминали, заставило Ярослава отложить поступление в университет и отправиться за тридевять земель. Но жизнь удивительна и сложна.

Глава 3. Облом

От матери и от бабушки Ярославу передалась особенность, которой он, начитавшись фантастики и приключений в младших и в средних классах, сначала не придавал никакого значения:

— Ну и что, если вдруг ночью во сне был участником какой-то странной заварухи и, проснувшись, в ярчайших подробностях помнил даже раскраску боевых шлемов вражеской конницы? Просто интересные сны!

Но бабушка сокрушалась:

«Вырастешь, как и Инночка выросла фантазеркой, будешь летать над землей, а потом случайно споткнешься, и действительность ударит больно и несправедливо».

Но воображение вдруг подсказывало сюжеты военных сражений, запутанных лабиринтов и таинственных пещер, и в результате в третьем классе Ярослав начал в толстой общей тетради писать рассказ про пиратов. Вечерами читал после ужина деду и спрашивал: «Похоже на правду?». Дед смеялся: «А вот писателей в нашем роду никогда не было!». Потом дело дошло до стихов.

Сон на верхней полке плацкартного вагона в духоте убежавшего последнего июньского растянутого дня был настолько ярким, объемным и жестоким, что, проснувшись, в первые секунды Ярослав даже и не понял, где явь, а где рассеянная правда виртуального пространства. Отдышавшись от неожиданного видения, приколол себя: «Зачем днем улегся спать? Ведь бабушка всегда говорила: не спи на закат — голова будет болеть».

Пошел за кипятком, выпил стакан чая с густой заваркой и прилип к окну. Пейзаж постепенно менялся, и беспредельность огромной страны вырисовывалась все яснее именно в этом прогоне от степей и редких рощиц средней полосы до высоченных деревьев диких заповедных чащоб сибирского величия.

Начало сна не предвещало ничего пугающего:

«Он идет по какому-то косогору, по обычной глинистой заброшенной дороге, незаметно входит в какой-то пестрый лес и начинает в сгустившихся сумерках темнеющего пространства осторожно оглядываться. Эта туманная пелена, словно просочившийся дым от недалекого костра, настороженно окутывает деревья, тормозит, не пускает вперед. Нужно проснуться, стряхнуть это наваждение сна, но он медленно тащится в растерянности, потеряв реальные ориентиры в виде лесной тропинки. И в минуту очевидной паники вдруг из сумрака обступившего леса он вырывается на опушку, завораживающую своей летней, пронизывающей солнечной торжественностью. И в колосящемся разнотравье, в неглубокой лощине он видит лежащего, раскинув руки, незнакомого человека. Он заснул или умер на этом приволье солнца и травы. Лица человека не видно. Жутко. Но его, Ярослава, тоже тянет нырнуть в этот летний просторный травяной шатер, развалиться на пригорке и получить свою порцию солнечного беспредела…». И в эту минуту он проснулся.

Пока от небольшой железнодорожной станции добирался до районного центра на новеньком автобусе по асфальтированной трассе, переночевал в какой-то частной гостинице с общим душем и туалетом в пристройке, то забыл про непонятный, тревожный сон, радуясь, что цивилизация нынешнего века не потерялась в царстве величественных хвойных деревьев.

Но, когда у приземистого одноэтажного «Магнита» спросил, как добраться до деревни N, то ему посоветовали связаться с таксистами или поспрашивать на автостанции попутчиков. Потому что рейсовые автобусы туда не ходят, а жители тех далеких мест скидываются и нанимают машины, если приспичит нужда поехать в больницу или в районные конторы.

И такой экипаж Ярославу повезло найти. Муж привез в райцентр жену с грудным ребенком на медосмотр и прихватил односельчан, пожилую семейную пару, которым потребовалась юридическая помощь. Только после обеда сумели выехать, заполнив доверху большими пакетами багажник, причем Ярославу пришлось вжаться в дверцу, чтобы втроем с женщинами, с ребеночком на руках у матери уместиться на заднем мягком сиденье поношенной «Волги». И расстояние впечатляло — больше ста пятидесяти километров по грунтовому шоссе.

Оставшиеся от весеннего распутья колеи как-то небрежно пытались сгладить бульдозером, и эта постепенно взбирающаяся на появившиеся сопки дорога с непривычки утомила своей непредсказуемостью резких поворотов и укачивающим однообразием глухой тайги вокруг. А впереди по линии горизонта наплывала синь высоких горных вершин.

Все попутчики сопели во сне. Шофер молча крутил баранку, поинтересовавшись в середине пути у Ярослава, есть ли у него родственники в деревне. И, услышав отрицательный ответ, посоветовал:

— Держись дядьки Михаила! У них дом большой, пустят переночевать, — и замолчал до самого конца, изредка разворачивая неторопливо мятные конфетки «Дюшес», чтобы не заснуть.

Здание сельского Совета, большая деревянная изба, ровесница далекой социалистической революции, была закрыта на новый металлический замок. Улиц было немного, но из-за простора земельного изобилия каждый дом, как хуторок, старался вывернуться от соседних хозяйских построек подальше. Возможно, в опасении от возможного пожара, находясь в окружении легко воспламеняющейся древесины. Или, может быть, чтобы не было поводов для споров с соседями из-за неправильной межи.

Ярослав вежливо напросился на постой к пенсионерам. Никто никаких лишних вопросов не задавал. И, когда после приличного ужина вышел на улицу, его сразу оглушила невозможная тишина, в которой он без привычки утонул, услышав только свое дыхание, когда спускался с крутого обрыва к реке. Ее, возможно, не было на крупных картах, но, пропетляв несколько сотен километров по тайге, она дала приют и жизнь этой деревне.

Утренний визит к «голове» поселения внезапно сразил неожиданно больно и жестоко, хотя речь ведь шла о совершенно постороннем, чужом человеке. Или ожидание этих проклятых писем в пустоте безлюдного дома наштамповало картины возможного родства с этим нереальным Александром, заставив поверить в невозможное.

Пожилой сухощавый председатель сельского совета на вопрос Ярослава, возможно ли ему встретиться с Александром Владимировичем Сосниным, неторопливо закрыл паспорт Ярослава, помолчал секунд тридцать, а потом уточнил:

— А кем ты ему доводишься? — и, не дожидаясь ответа, сказал тихо. — Если честно, то я даже не знаю, жив ли он сейчас. Понимаешь, никто даже не догадывается, кому Александр перешел дорогу, но почти месяц назад, ночью какие-то уроды пытались его убить. Накануне утром шофер директора лесхоза привез ему на заимку зарплату за два месяца и отпускные, выпили они прилично, шофер уехал, Александр лег спать, дверь не закрыл. И ночью поиздевались над ним неизвестные сволочи, как хотели. Видимо, добивались признания, где деньги запрятал. Всю заимку перешерстили, в погребе даже пол копали. А под утро выволокли на опушку зверски избитого, правые ногу и руку прострелили, чтобы медленно умирал от потери крови и побоев. Все ценное: карабин, винтовку, два телефона, кое-что из шмотья — унесли. Хорошо, что каким-то макаром Александр сам себе раны перемотал. И пролежал он почти до обеда на солнцепеке, пока его сожительница из соседней деревни не явилась. Позвонила быстренько нам, мы из ближайшей воинской части вертолет вызвали. Вот такая криминальная история.

Секретарь сельсовета заглянула в дверь, что-то хотела сказать, но потом просто потихонечку вошла и молча положила какие-то документы на стол, дожидаясь окончания разговора.

— Полиция в розыск объявила шофера директора лесхоза, который через два дня после случившегося рассчитался на работе, и они с женой исчезли из райцентра. А, может быть, браконьеры какие-то обиды припомнили. Тут, в лесу при встрече даже с хорошим знакомым ружье наготове заряженное держишь, мало ли, что у него на уме за дальностью лет накипело. А ты точно не из полиции?

Ярослав отрицательно покачал головой:

— Нет, я племянник Александра Владимировича! — это странное чувство постепенно убегающей надежды найти отца, растворившееся за давностью лет в упорном нежелании близких приблизиться к разгадке несчастной любви дочери, сейчас выбило из привычки реально оценивать и анализировать ситуацию, чтобы найти возможное решение.

— Где он сейчас находится? Я могу к нему попасть?

— Ты чего, Мария Андреевна, здесь торчишь? — глава совета посмотрел на застывшую женщину. — Иди, работай! Все новости вам обязательно нужно знать!

— Давай так. Я позвоню в воинскую часть, уточню, куда его на лечение доставили, а ты пока здесь поживи. Если его в городе держат, и все обошлось, то, хотя дорога и длинная, но доедешь. А если, — председатель помолчал, — если умер, то скажут, где похоронили. Но звонков пока никаких не было! Даст, Бог, выкарабкается. Мужик здоровый был, сильный! Что это я, как баба, говорю, был! Найдешь ты своего родственника, не переживай!

В обед председатель совета сам пожаловал в дом дядьки Михаила. С порога поздоровался и, присев к столу, доложил, несколько волнуясь.

— Не успел ты, паренек, дядьку своего застать. Несколько дней назад забрала его сожительница из областной больницы, увезла в тайгу на лечение к своей родне и даже адреса не оставила. Стервозная баба! Теперь она Александра Владимировича из своих рук не выпустит! Обхаживала его столько лет, ублажала, стелилась под него, чтобы ребенком привязать, а он свободу больше жизни любил, городской, продуманный, ни на какие ласки не купился. Спал, пользовался, а что не брать, если бесплатно навязывают. А, может быть, о жене память берег. Серьезный мужчина, только водочкой стал увлекаться в последнее время. Не знаю, парень, что тебе посоветовать. Но ясно, что затянутся твои поиски надолго.

Ярослав не удержался, вскочил из-за стола, подошел к председателю:

— Извините, я даже ваше имя, отчество не спросил! А можно мне попасть на заимку? Я из степной зоны, с Волги. Могу пожить в доме Александра и за него поработать, ведь там сейчас никого нет! И мне на обратную дорогу на поезд деньги потребуются. Вы не беспокойтесь, я вожу машину, знаю трактор, умею с электропилой обращаться. До первого сентября у меня есть время в запасе. А потом нужно на призывную комиссию явиться дома в военкомат.

— Добро! Я с директором лесхоза переговорю. Сейчас время для тайги самое опасное. Уже больше месяца дождей не было. В любую секунду полыхнуть может. Особенно без догляда. А ты, если решил, можешь почти до заимки на тракторе сегодня добраться. Мы сейчас все населенные пункты и дороги усиленно опахиваем. Но километров десять тебе придется пешком через лес пройти. И пока ларек не закрылся, иди, харчей себе набери: хлеба, макарон, круп, масла растительного, муки — сколько унести на себе сможешь. Деньги у тебя есть? И телефон заряди. Там ведь электричества нет. Ближняя деревня в тайге в километрах двадцати, где движок работает. Поторопись, парнишка!