Королева цветов

Татьяна Тронина, 2004

Стоило ли Гале так рисковать из-за Данилы? – много раз спрашивала себя девчонка. И неизменно отвечала себе: да, стоило! Она стремилась помочь ему потому, что любила…Ей было неважно даже, что парень признался в том, что его мысли заняты незнакомкой по имени Лилия. Пусть он мечтает о прекрасной Лилии, думала Галя, а она будет бескорыстно помогать несчастному изгнаннику – ведь наглые жулики Фикусовы, продюссеры матери Данилы, известной певицы, обвинили его в краже полумиллиона рублей! Об этом говорят по всем телевизионным каналам. Мальчишка вынужден скрываться, его ищет милиция. А он виноват лишь в том, что случайно обнаружил тайную бухгалтерию Фикусовых и понял: они беззастенчиво обкрадывают его мать и других артистов!.. У Гали созрел план спасения Данилы и разоблачения преступников. Она поможет влюбленному не в нее парню, а дальше – будь что будет!..

Глава 1

Прыжок в бездну

Был конец сентября. Светило яркое солнце, и дул пронзительный осенний ветер.

Вдоль набережной брели Галя, Соня и Вася Сидякин.

— Что-то холодно стало… — поежилась Соня.

— Ну да, не май месяц! — напомнил Сидякин. — Скоро навигацию закроют.

— Какую такую навигацию? — с удивлением спросила Соня.

— Эх ты, троечница! — хмыкнул Сидякин. — Навигация — это судоходство. То есть время, когда по реке теплоходы плавают…

— Сам ты троечник! — возмутилась Соня. — А кто у меня контрольную по алгебре на прошлой неделе списывал, а?..

— Не было такого! — с азартом воскликнул Сидякин. — Я просто ответы решил уточнить.

— Так я тебе и поверила! — закричала Соня. — Ты, Сидякин, два на два помножить не в состоянии…

— Не надоело вам отношения выяснять? — хмуро спросила Галя. — Послушайте, меня всего на час отпустили, а вы опять цапаетесь…

— Галка, ты же видишь, это не я, это он… — стала оправдываться Соня.

— Слушай, Галка, чего у тебя предки такие суровые? — вдруг с интересом спросил Вася. — Прямо жизни тебе никакой не дают! Я бы, например, с ума сошел, если бы ко мне на целый день гувернантку приставили…

— Это не ты бы с ума сошел, а гувернантка бы спятила, если бы целый день с тобой пообщалась, — фыркнула Соня.

Сидякин в ответ только сверкнул глазами, но снова заводить спор не решился. Галя была в их компании главная — Соня и Сидякин безоговорочно ей подчинялись.

Она шла посредине, спрятав руки в карманы куртки. Держать руки в карманах было дурным тоном — не раз повторяла ее гувернантка Варвара Аркадьевна Трубецкая, или попросту — Вава. Но сейчас Вавы рядом не было, а руки на холодном ветру успели замерзнуть…

— Не такие уж суровые у меня предки, — сказала мрачно Галя. — Просто их положение обязывает.

— Да мы понимаем… — сочувственно кивнула Соня, погладив свою подругу по плечу. — Вот если я, например, день в школе прогуляю, мне ничего за это не будет — ну, разве что мать денег на карманные расходы не даст, а если ты — то, пожалуй, в новостях расскажут… Или вот Сидякин двойку по физике притащит — никто и не заметит! А вот ты…

Галя усмехнулась.

Она была высокого роста — по крайней мере выше Сони и Сидякина, со стройной спортивной фигурой — недаром с раннего детства Вава водила ее на занятия по плаванию, теннису и фигурному катанию. Волосы у Гали были черные, длинные, они закрывали половину спины. Глаза — светло-карие, с золотистыми искорками — смотрели на мир серьезно и строго, словно не ждали от жизни легких ответов. Одета она была по-спортивному — джинсы, кроссовки, короткая белая куртка. Вава неоднократно возмущалась: «Если бы не волосы, тебя бы давно за мальчишку приняли! Галочка, джинсы и кроссовки — это так неженственно!» — «Зато удобно», — возражала Галя. В некоторых вопросах ее было трудно переспорить.

— Половина четвертого! — вдруг спохватился Сидякин. — Ладно, я побежал…

— Беги-беги! — насмешливо бросила ему в спину Соня. — Тоже мне, кавалер — до дома обещал проводить…

— Сонька, не обижайся, в другой раз! — обернувшись, крикнул Сидякин. — Галка, до понедельника!

— Куда это он? — спросила Галя подругу.

— А ты не знаешь? Его Верочка Симакова пригласила к себе — у нее сегодня будет проездом дядя, капитан дальнего плавания.

— Ах, ну да, Василий же наш мечтает в мореходку поступить! — вспомнила Галя. — Слушай, Соня, а ты чего скуксилась?

Соня и вправду после ухода Сидякина как-то помрачнела. Она была светловолосой, с огромными серыми глазами, которые напоминали осеннее небо над головой, на щеках ее, когда Соня улыбалась, появлялись две ямочки. Сейчас эти ямочки куда-то исчезли…

— Сидякин — свинья, — неожиданно заявила она. — Какая-то Верочка ему дороже нашей компании.

— Не Верочка, а ее дядя! — напомнила Галя. — Он же с ним про мореходку может поговорить — как туда поступить, какие там требования и все такое… Слушай, Сонька, я все поняла!

— Что ты поняла?

— Ты Сидякина к Верочке ревнуешь!

— Я? Сидякина?.. Да что ты такое говоришь! — возмутилась Соня и покраснела. — С какой это стати я должна его ревновать?!

— Потому что он тебе нравится, — просто ответила Галя. — Ведь так?

— Ничего не так, ничего не так!.. — зачастила Соня. — Тебе просто кажется…

Они стояли на пешеходном мосту через реку. Рядом располагался большой цветочный павильон — над ним ярко горела неоновая вывеска, — у Гали даже в глазах зарябило. Она отвернулась к реке.

— Ой, гляди, теплоход идет! — сказала она, перебив Соню, которая на повышенных тонах пыталась доказать, что до Васи Сидякина ей никакого дела нет и только ненормальная его может ревновать к Верочке Симаковой, которая похожа на пингвина.

— Наверное, последний, — спохватилась Соня, так и не успев объяснить, почему Верочка похожа именно на пингвина. — Смотри, народу на нем сколько — наверное, праздник какой-нибудь справляют. Вон, пляшут!

— Точно! — сказала Галя. — Я бы, например, тоже не отказалась свой день рождения на прогулочном теплоходе отметить. Пригласила бы весь класс…

— И Верочку Симакову? — перебила ее Соня.

— Обязательно, — сурово сказала Галя. — Она хорошая девчонка и не виновата, что ты Сидякина к ней ревнуешь…

У Гали было повышенное чувство справедливости — она не раз попадала из-за него в неприятные ситуации, — вот и сейчас Соня рядом громко запыхтела, всем своим видом выражая обиду.

Пароход медленно проплывал под мостом, на котором стояли подруги. Они наклонились вниз и увидели, что на верхней палубе весело пляшут люди. Громко играла музыка… На нижней палубе никого не было — только какой-то мальчишка лет пяти бродил вдоль бортика, в красной нейлоновой куртке и в смешной оранжевой шляпке.

— Совсем о ребенке забыли… — с осуждением сказала Соня. — Они веселятся, а ему скучно. Да, так вот, Галка, — если на твоем дне рождения будет Верочка, то я тебе официально заявляю…

В этот момент порывом ветра с мальчишки сорвало шляпу, она оказалась далеко на корме, у самого края — там, где снизу бурлила вода. Недолго думая, мальчишка перелез бортик и пополз вниз, за шляпой.

— Упадет! — ахнула Соня, забыв о том, что только что говорила. — Галка, да что же это делается!

— Эй! — закричала Галя тем, кто был на верхней палубе, и изо всех сил стала размахивать руками. — Держите ребенка!

Но ее не слышали — только кто-то из пляшущей толпы помахал ей рукой в ответ. А малыш тем временем уже почти достал свою шляпу. Он схватил ее и попытался встать. Но этого не следовало делать — в следующий момент пароход качнулся, и ребенок полетел в холодную темную воду.

Соня беспомощно оглянулась — вокруг не было ни души, а там, на верхней палубе никто ничего не заметил. И самое ужасное — вдали показался второй теплоход, который шел вслед за первым. Через несколько минут он должен был проплыть над тем местом, куда упал ребенок…

— Галка, да что же это творится!

Соня повернулась к подруге и ахнула — та стояла уже на перилах моста. Внизу валялись куртка и кроссовки — Галя их сбросила за одну секунду.

— Службу спасения вызывай, — коротко бросила она. — Быстрее!

— Галка, не надо… — пролепетала Соня.

Но Галя уже ее не слышала, она прыгнула вниз — настоящий профессиональный прыжок, за который ее бы точно похвалили в спортивной секции.

…Вода была холодной, но холода Галя не ощутила. Она в несколько взмахов подплыла к тому месту, куда упал мальчишка, нырнула поглубже, и рука ее ухватилась за нейлоновую ткань его куртки. «Нашла!»

Держа мальчишку одной рукой, она другой стала грести к гранитному берегу. Мальчишка сначала молчал, а потом выплюнул воду и громко заревел.

— Реви, реви… — сквозь зубы прошептала Галя. — Будешь знать, как бортики перелазить…

Она подплыла к набережной — гранитная стена уходила высоко вверх, просто так и не выберешься. Ноги нащупали какую-то ступеньку — барахтаясь в воде, Галя встала на нее. Она стояла по колено в воде и крепко прижимала к себе ревущего мальчишку. Скоро должна была прибыть помощь — теперь все зависело от Соньки, которая, Галя надеялась, не растерялась в нужный момент.

А в это время мимо проплывал второй теплоход. На нем тоже находились люди. Наверное, им удалось заметить эту сцену — они там, на палубе, стали что-то кричать. Галя повернулась, стараясь не упасть со скользкой ступеньки обратно в воду, и на миг ее глаза встретились с чьим-то внимательным, напряженным взглядом, который наблюдал за ней с теплохода. «Этого еще не хватало!» Она быстро отвернулась и сказала мальчишке:

— Все, не реви! Самое страшное осталось позади. Скоро нас вытащат…

— Ы-ы-ы! — заливался пацан. — А-а-а! Мама меня ругать будет…

— Конечно, будет, — лязгая зубами от холода, произнесла Галя. — Ты куда полез, а? Утонуть ведь мог!

— Так шапка упала…

— Да наплевать на шапку твою! Сейчас, между прочим, не май месяц! — вспомнила она слова Сидякина. — Тебя как зовут-то?

Только теперь она почувствовала, как отчаянно мерзнут ноги в воде.

— Сашка…

— Глупый ты, Сашка! — дрожа, пробормотала Галя, судорожно прижимая мальчишку к себе и стараясь его согреть. — Не стоила она, твоя шапка-шляпка, чтобы за ней прыгать. Знаешь песню — «Упала шляпа, не надо плакать…».

Темные волны плескались о гранитную стену, и от этого звука Гале стало жутко. «И как я прыгнуть-то решилась? Не понимаю…»

— Ну, кто у нас тут? — вдруг раздался сверху голос. Галя подняла голову и увидела, что к ней склонились люди в комбинезонах. Это приехала Служба спасения.

— Мы здесь! — отозвалась она.

— Стойте смирно, за вами сейчас спустятся…

— Мы и стоим… — пожала она плечами, чувствуя, как холод забирается внутрь, почти к самому сердцу. — Мы уже наплавались — да, Сашка?..

Через пару минут к ним спустились люди и осторожно, на специальных тросах подняли вверх. Тут, на мостовой, уже собралась небольшая толпа.

— Молодец девчонка! — сказал кто-то. — Не побоялась за братом прыгнуть!

— А разве это брат ее?

— Точно, брат! Разве стала бы она за чужим прыгать!

— Товарищи, товарищи, а что тут случилось? Кино, что ли, снимают?

— Ну да, какое кино! Это каскадершей надо быть, чтобы так с моста сигануть!

— Я вам и говорю — кино с каскадерами снимают, новый сериал…

— А название не слышали? Я бы посмотрел.

— Да какое кино! Вы тут хоть одну камеру видите?!

— Ну как же, вон и камеры!

Пока толпа шумела и волновалась, Галю с Сашкой затолкали в машину «Скорой помощи», закутали в теплые одеяла, дали горячего чая из термоса.

— Срочно в больницу, — сказал доктор в очках — вместе со Службой спасения приехали и врачи. — Возможно сильное переохлаждение…

— Не надо! — перепугалась Галя. — Я домой пойду… Вон моя подруга… Сонька, я здесь!

Галя увидела в толпе перепуганную, с зареванным лицом Соню — она пыталась пробиться к подруге сквозь толпу, прижимая к груди Галину куртку. А за Сонькой были видны журналисты с телекамерами — они пытались взять интервью у свидетелей. «Этого еще не хватало! — опять подумала Галя. — Нет, мне никак нельзя попадать в кадр! Папа с мамой мне голову оторвут!»

— Едем! — заволновалась она. — Ну, чего встали — нам срочно помощь нужна!

Журналисты с камерами были совсем близко.

— Телеканал «ТВ-55»… — кричал один, с микрофоном. — Пожалуйста, позвольте взять интервью у свидетелей происшествия… Есть тут свидетели?

— Есть! — отозвался старик в длинном коричневом плаще и большой хозяйственной сумкой, из которой торчал батон длинного хлеба. Журналисты моментально бросились к нему.

— Так вот… — радостно начал старик. — Как сейчас помню — в тысяча девятьсот шестьдесят третьем, когда я только вернулся с целины…

— Тьфу ты! — с досадой сказал тот, что был с микрофоном. — Толян, беги к «Скорой» — потерпевшие там, наверное… — И махнул рукой своему напарнику, который держал в руках камеру.

Галя съежилась и надвинула на лицо теплое одеяло.

«Да когда же мы отправимся, елки-палки?!»

В этот момент бригада врачей, наконец, закончила собираться, и заднюю дверь захлопнули перед самым носом пронырливых журналистов. Заурчал мотор, и «Скорая» сорвалась с места. Галя с облегчением вздохнула.

«Никогда не давай интервью газетчикам, — не раз повторял ей отец. — Не позволяй им себя фотографировать. Не делай поступков, которые могли бы привлечь к тебе внимание людей. Даже если тебе придется совершить что-нибудь хорошее — все равно не стоит это афишировать. Ты же знаешь, Галка, журналисты способны все переврать и поставить с ног на голову. Нашей семье лишнее внимание ни к чему!»

«Пап, а как же всякие звезды — шоу-бизнеса, например? О них же все время в газетах пишут — что они делают, с кем встречаются… Вот взять, например, мою любимую певицу Элизе…»

«Это другое. Звездам шоу-бизнеса нужна реклама — чтобы люди все время о них помнили, только о них и говорили… И потом, я не понимаю, чем тебе нравится эта Элизе? Весьма посредственная певица, с обычной внешностью… И имя у нее какое-то дурацкое…»

«Пап, ты не понимаешь!!! — отчаянно защищала свою обожаемую Элизе Галя. — Она замечательная! Послушай, может быть, тебе удастся взять у нее автограф для меня, а, пап?»

«И не подумаю! — сердился папа. — Ты уже взрослая девочка, тебе почти четырнадцать, а ты фанатеешь от какой-то певички!..»

Галя, вспомнив все это, вздохнула и закрыла глаза.

Конечно, ей здорово повезло, что журналисты не успели до нее добраться. Она совершила хороший поступок, когда спасла мальчишку, но благодарность и слава ей были не нужны.

А что скажут родители?..

Сонька, конечно, сразу же побежит к ней домой. «Анна Андреевна, Павел Платонович! Галка в речку с моста прыгнула, ее в больницу увезли!»

Вава грохнется в обморок — это точно. У нее слабые нервы. Папа стиснет зубы и скажет маме: «Анюта, все под контролем!» В трудных ситуациях он всегда так говорит. И они поедут к ней в больницу. Папа будет молчать, а мама будет время от времени прижимать пальцы к вискам и бормотать — «же дю трэ шагрэн…». Это по-французски значит — «я очень огорчена». Когда мама волнуется, она всегда начинает говорить на этом языке.

Сон вдруг напал на Галю, словно она до того не спала тысячу лет. Ей стало жарко, несмотря на то что она недавно искупалась в холодной реке.

Она не слышала, как «Скорая» доехала до больницы, как ее на носилках внесли в приемный покой…