Черный дар. Колдун поневоле

Татьяна Славина

Что делать, если ты получил в наследство черный колдовской дар: избавиться от него, или принять с благодарностью? Вместе с героями первой книги трилогии вы ответите на этот вопрос, пройдя тысячи дорог в нашем мире и встретившись с обитателями миров параллельных, став свидетелями любовных сцен и колдовских обрядов. Вы узнаете, что главное оружие против Сил Тьмы – это…

Глава 7

Яся проснулась до восхода солнца, когда дневной свет только-только начал разбавлять ночные чернила. Потянувшись, понежившись под теплым одеялом, вскочила с лавки и первым делом пошарила рукой на подоконнике: здесь ли ветка вербы? Поляна громыхнула в сенях подойником, видно, только что встала и собиралась доить корову.

Яся босиком подбежала к двери, окликнула мать:

— Мамулечка, с праздником тебя!

— И тебя, милая, — Поляна постаралась согнать со лба морщинки. — Погоди, не убегай, пока Зорьку подою — молочка парного попьешь.

— Да я не тороплюсь, мама. За мной Беляна зайти должна.

— Вот и хорошо!

Поляна ушла в хлев, а Яся, плеснув в лицо воды из ковшика и утершись расшитым полотенцем, неторопливо оделась и принялась причесываться. Отблески свечи играли в ее светлых волосах, волнами растекаясь за гребнем. Но вот девушка взяла ножницы и отхватила ими кончик локона, за ним — второй, третий. Это бабка Поветиха ее научила: если до восхода солнца в день весеннего праздника обрезать кончики волос, то будут они расти длинные да пышные.

В дверь неслышно скользнула Беляна. Остановилась, любуясь подружкой.

— Ты что же это еще не одета, Яся? Так и солнышко без нас встретят!

— Ой, и правда, светает-то как быстро. Я сейчас, Беляночка, один момент!

Яся вихрем метнулась к лавке, где еще с вечера были разложены ее наряды. Не прошло и минуты, как она уже была готова. Только волосы еще рассыпаны по плечам.

— Эх, когда же мама придет? Она обещала мне косы на голове венком уложить!

— Здесь я, здесь, красавица моя, — Поляна уже входила в избу с подойником в руках. — Сейчас уложу твою косу, вот только молоко процежу.

— Ой, что ты, тетушка Поляна! — испуганно замахала руками Беляна. — Так мы точно опоздаем. Дай-ка я молоко процежу, а ты Ясе косу укладывай.

— Ну что ж, помоги, если хочешь.

Вскоре волосы были уложены, парное молоко выпито, и девушки выпорхнули из избы, как две ласточки-щебетуньи.

Между тем становилось все светлее. Подружки, боясь опоздать, бегом понеслись за околицу села, к Веселой горке. На крышах изб, цепляясь за коньки, уже сидели неугомонные мальчишки и девчонки, которые побойчее. У каждого в руках — испеченная из теста птица, мордашки всех повернуты к востоку: боятся пропустить первые солнечные лучи.

— Помнишь, Беляна, в прошлом году мы тоже на крыше сидели, весну кликали?

— Ох, и замерзла я тогда! Ветер такой студеный был, не то, что сегодня.

— А жаль, что веснянок больше не споем — выросли.

— Зато другие песни будем петь, девичьи!

Вот и Веселая горка. Здесь уже собрались почти все девушки села. У подножия холма сложены кучи хвороста: их парни приготовили загодя, чтоб костры жечь. Сами они сейчас на противоположной околице, тоже ждут восхода солнца. Как только покажется светило из-за горизонта, впрягутся парни в два плуга и начнут опахивать деревню кругом, ограждая ее от нечистой силы. Тут важно как можно быстрее добраться до подножия Веселой горки и запалить свой костер: та улица, парни которой окажутся сноровистее, весь год будет считаться главной! Значит, посиделки и молодежные игрища будут проходить именно на ней.

— Ой, девчата, что же мы медлим: солнце вот-вот взойдет! Давайте хороводницу выбирать.

— Давайте, давайте, если кто опоздал, пусть на себя и пеняет.

Девушки нырнули в построенный тут же, на вершине холма, огромный шалаш, крытый соломой, и вынесли из него посох с привязанными к нему по числу девушек разноцветными лентами. Посох водрузили рядом с шалашом, и каждая девушка взяла ленту за кончик.

— Лента-ленточка моя,

Как на праздник водится,

Ты из девушек меня

Сделай хороводницей.

Лента-лента синяя —

Выбери красивую.

Ленточка шелковая,

Выбери толковую.

Лента-ленточка-змея,

Хороводом правлю я!

С последними словами запевки девушки подбросили концы своих лент вверх. Весенний ветерок подхватил их разноцветную стайку, заполоскал. Но вот, одна за другой, ленточки стали опускаться. Последней упала белая лента.

— Беляна, Беляна — хороводница!

Счастливая девушка, впервые на Веселой горке и уже хороводница, Беляна стала в центре круга с посохом в руках.

Несколько минут девушки стояли молча. И вот из-за принакрывших дальнюю рощу облаков показался край солнышка. Девушки подняли руки вверх, а хороводница начала произносить старинное заклинание:

— Здравствуй, красное солнышко!

Празднуй, ясное ведрышко!

Я, девушка Беляна, путем-дорожкой шла,

Золотой ключ нашла.

Кого хочу — того люблю,

Кого сама зною — тому и душу замыкаю.

Замыкаю я тем золотым ключом

Доброго молодца Сила на многие годы,

На долгие весны, на веки вечные

Заклятьем тайным нерушимым!

Девушки повторили за Беляной заговор слово в слово, но каждая вставляла полюбившееся ей имя. Только Яся замешкалась: она не знала, чье имя ей назвать. Сердечко ее молчало пока, потому она вообще ничье имя не произнесла.

Солнышко улыбнулось девушкам, позолотило их головы, приласкало-приголубило. И, как солнышко кругом по небу ходит, так закружился и девичий хоровод, разнося по окрестностям голосистые припевы:

— Не шелковая травинка

Окол пенья вьется,

Красавица девушка

Дружка не дождется.

Встретила, заметила

Своего любимого:

«Ты пожалуй, молодец,

В нашу круговую,

Выбирай-ка, удалой,

Девицу любую».

А из села навстречу неслись выводимые детскими голосами веснянки:

— Летел кулик

Из-за моря,

Принес кулик

Девять замков.

Кулик, кулик,

Замыкай зиму,

Замыкай зиму —

Отпирай весну,

Теплое лето!

Солнышко поднималось все выше и выше, выманивая на улицу все больше людей. Ни один человек в этот веселый день — Весень — не остался в избе. Пока девушки водили хороводы на Веселой горке, дети закликали весну, а парни опахивали село, нашлось дело и замужним женщинам, и мужчинам. Хозяйки, возглавляемые бабкой Поветихой, вооружившись метлами, сковородками и колотушками, бегали по селу, «выметая» отовсюду нечистую силу и пугая ее ударами колотушек о сковородки. Мужчины же ходили к домам молодоженов и «окликали» молодых, которые за пение выносили по яйцу и стопочке.

— Вьюница-молодица!

Выходи на крыльцо,

Выноси красное яйцо!

А не вынесешь яйцо,

Разломаем все крыльцо.

И только самые старые деды и бабки не принимали участия в общем веселье, но и они повылазили на завалинки и вертели по сторонам головами, ловя глуховатыми ушами обрывки песен.

К полудню все собрались у подножия Веселой горки.

— Смотрите, смотрите, — вопили вездесущие мальчишки, — сейчас парни с плугом покажутся!

— А спорим, наша улица в этом году будет главной?

— Да где вам, у нас Сил в плуге коренным идет, у него силища — о-го-го!

— Куда ему до Сила, Власу вашему!

И вот уже один постреленок наскакивает на другого, хватает его за грудки, отстаивая честь своей улицы.

— Эй, пострелята, кончай драться! Вот я вам, ужо! — дядька Ивень в шутку замахивается на ребят хворостиной.

— Наши, наши показались с плугом! Я же говорил, что Влас против Сила — тьфу! Сил, Сил, поднажми!

— Влас, не робей, тяни веселей!

Как только показались парни с плугами, девушек словно ветром сдуло: спрятались в шалаше. Парни не должны были видеть, какие на них наряды, не должны были догадаться, какая роль в хороводе отведена каждой.

Пыхтя, надрываясь из последних сил, парни допахивали последние сажени. Команда Сила опережала соперников всего чуть-чуть. Вот они добрались до приготовленного хвороста, высыпали на землю принесенные с собой в горшке угли и, прикрыв их сухой соломой, принялись раздувать огонь. Язычки пламени, сначала слабые и неуверенные, окрепли, побежали по соломе — и вот уже хворост запылал.

— Ура, наша взяла!

— Молодец, Сил!

— Теперь наша улица — главная!

В знак победы кучу хвороста противников разорили и перебросили в костер победителей. Досадно было проиграть, но парни не особенно кручинились, ведь главным в празднике был не этот обряд, а вечерний хоровод, выбор невесты.

Оставив мальчишек заботиться о костре, парни поднялись на вершину Веселой горки, к шалашу с девушками. Односельчане потянулись следом, расположились полукругом. Предстоял выбор заводилы девичьего хоровода.

Руководить обрядом пригласили деда Калина. Как же иначе, ведь это он объявил Весень — ему и посох в руки! Для такого случая дед принарядился, расчесал бороду и сиял каждой морщинкой. Вот он встал, приосанясь, между шалашом и парнями:

— Ходит Солнышко по кругу,

Водит за руку подругу.

Кто у нас Солнышко?

— Любима!

— Яся!

— Заряна!

Парни выкрикивали имена девушек, пока каждый не высказал свое мнение.

— Выйди, Красно Солнышко! — дед стукнул посохом о землю.

Из шалаша, улыбаясь, вышла Заряна, наряженная в желтый сарафан, с желтой лентой в руке. С поклоном протянула она свою ленту деду Калину, а тот, запустив руку в необъятные портки, извлек оттуда ножницы.

— Солнышко угадали двое: Жад и Влас.

Дед разрезал ленту надвое и отдал половинки парням.

— Голубее васильков

Небо выше облаков.

Кто у нас Небушко?

И снова парни по очереди начали выкрикивать имена девушек. Ясю угадали трое, им и достались кусочки ее ленты.

Пришла пора и Облачка — Беляны, и Реченьки — Любимы, и Пашенки — Смоляны…

Каждой девушке нашли роль в хороводе. Но вот осталась последняя — Ночка Темная. Парни, пересчитав девушек, в недоумении переглядывались. Вроде бы все невесты уже вышли из шалаша, кто же будет Ночкой? Неужели они кого-то забыли?

А дед Калин уже выкрикивал:

— Ночка Темная придет,

Сны в корзинке принесет.

Кто у нас Ночка?

Парни, переминаясь, пожимали плечами. Не ответить было нельзя, а ответить — нечего! Наконец Влас решился:

— Забава! Ей сейчас четырнадцать, а может, уже и пятнадцать исполнилось?

— Милашка!

— Светла! — наперебой стали выкрикивать парни, вспоминая имена старших девочек.

Дед ухмылялся в усы, качая головой.

— Нет, никто не угадал. Ночка — она и есть Ночка!

И тут из шалаша важно выступила коза бабки Поветихи Ночка, неся на рогах черную ленточку. Веселая Горка вздрогнула от хохота собравшихся.

— Вот так невеста, ха-ха-ха! Жад, не ты ли ее присмотрел?

— Ох, помереть — не встать. Ай, да девчонки, чего удумали!

— Поветиха, а Поветиха, когда сватов принимать будешь?

Ночка, испугавшись шума, взбрыкнула задними ногами и понеслась прочь, к речке.

— Лови, лови невесту!

— Ой, боюсь, утопится с горя!

— Нет, она за вербочкой побежала!

— Держи!

— Лови!

— Догоняй!

Когда общее веселье немного улеглось, дед Калин трижды стукнул посохом и приказал:

— Ну-ка, парни, показывайте, кто сколько лент набрал!

Парни вытянули вперед руки с повешенными на них кусочками лент, а дед важно пошел мимо них, считая.

— У Сила — пять лент, у Власа — четыре, у Жада — восемь…

Заводилой хоровода должен был стать тот из парней, кто угадал больше других.

— У Жада ленточек больше всех.

Дед взял Жада за руку, вывел вперед, стукнул посохом и провозгласил:

— Заводила девичьего хоровода — Жад!

Весело пылает пламя костров, потрескивает, мечет вверх снопы искр. Это мужчины постарались: каждый разжег свой костер у подножия Веселой горки, и теперь целое ожерелье из огненных бус опоясывает ее.

У каждого костра собралась семья. Прямо на только что пробившейся травке расстелили скатерти, не те, заветные, а попроще. Из корзинок выбрались на свет пироги, да ватрушки, яйца-краснушки, сало да квас и прочие угощения.

У Поляны не было мужа, некому было запалить костер, но ни она, ни Яся не остались в одиночестве.

— Эй, Поляна, иди к нам трапезничать!

— Нет, к нам, к нам, у нас пирог вкусный!

— А у нас сало — во рту тает. Иди к нам!

Наперебой приглашали односельчане Поляну. Все любили ее, а после того, как вылечила зимой ребятишек, — тем более.

Не осталась без внимания и Яся. Подружки чуть не поссорились, перетягивая ее каждая к своему костру.

— Не обижайтесь, девчата, — отбивалась Яся. — Я с мамой пойду. Куда она — туда и я.

— И спорить тут нечего! — решительно прекратила препирательства Поветиха. — И ты, Яся, и ты, Поляна, садитесь к нашему костру — и точка!

Это было сказано так непререкаемо, что Поляна с Ясей тут же оказались у костра знахарки.

— Вот, бабушка, пирожки с маком, а вот — ватрушки, — Поляна доставала снедь из своей корзинки. — Яся, где же сырники в сметане, ты не забыла положить?

— Да нет же, мама, вот горшочек!

Пока трапезничали, Яся все поглядывала на свою веточку вербы, которую она воткнула в землю тут же, рядом с собой. Вот начнет солнышко клониться к западу, настанет время девичьего хоровода.

— Что, Яся, волнуешься? — Поветиха лукаво взглянула на девушку. — Уже, поди, сговорилась с кем-то из ребят, в какую сторону побежишь?

— Да что ты, бабушка! — Яся залилась краской. — Ни с кем я не сговорилась. И вообще замуж мне еще рано.

— А погреб открыла заранее, приготовила, куда бежать-то будешь, от женихов прятаться?

— Да брось ты, бабушка, смеяться! На меня никто и не позарится!

— Как не позариться на такую девку пригожую! Я примечала, как парни на тебя глядели, прямо как коты на сметану! Особенно Влас, он и сейчас, гляди-ка, всю шею вывернул, все на тебя оглядывается.

— Да ну вас! — Яся, вконец засмущавшись, закрыла лицо ладошками.

— Поляна, а Поляна, — вступил в разговор и дед Сучок, муж Поветихи. — Ты Серка-то своего привязала, али как?

— Да почто же его привязывать, дедушка?

— Как почто? Он у тебя, поди, уже в погребе открытом сидит, угощается.

— А я об этом как-то и не подумала! — Поляна рассмеялась. — Ну да ладно, всего не съест, пусть и у него будет праздник!

— А вот он еще и гостей к себе позовет, — подхватила Поветиха. — Пропали твои запасы, Поляна!

За разговорами незаметно шло время. Вот уже и угощение для умерших родственников брошено в костер. Вот и солнышко начало скользить с небесной горки вниз, к вершинам далеких деревьев.

Жад, невесть когда успевший раздобыть длиннющий пастуший кнут, вышел на вершину Веселой горки, встал, приосанясь, трижды звонко щелкнул кнутом и прокричал, что есть мочи:

— Девичий хоровод!!!

Взметнулись разом цветные сарафаны: девушки, подхватив свои веточки вербы, кинулись вверх, к Жаду. Чуть помедлив, еле сдерживаясь, чтобы не помчаться за ними вприпрыжку, поднялись к вершине холма и парни. Женщины спешно складывали в корзинки опустевшие скатерти и посуду, мужчины наказывали пострелятам-мальчишкам следить за кострами, чтоб не гасли. Вот уже все взрослое население деревни собралось у соломенного шалаша.

Девушки, взявшись за руки, образовали круг, в центре которого важно расхаживал Жад с кнутом в руке. Вот он тряхнул кудрями и приказал:

— Собирайся, народ!

Зачинайся, хоровод!

Девушки, послушно повернувшись направо, коротенькими шагами плавно двинулись по кругу.

— Что же ты, душа-вербочка,

Не зеленая стоишь?

Люшеньки-люли,

Не зеленая стоишь?

Али тебя, вербочка,

Морозом побило?

Морозом побило,

Инеем прихватило?

«Нет, меня, вербочку,

Морозцем не било,

Морозцем не било,

Солнцем не сушило.

Красные девицы

Веточки ломали,

Веточки ломали,

Судьбу загадали.

Люшеньки-люли,

Судьбу загадали».

— Речка! — выкрикнул Жад.

Девушки разомкнули руки — и вот уже не круг, а цепочка, возглавляемая Реченькой — Любимой, движется мимо зрителей. Руки с веточками то поднимаются, то опускаются, изображая волны, а звонкие голоса выводят:

— Уж ты, моя реченька,

Чистая водица,

Скажи, когда, девице,

Быть мне молодицей?

Умой меня, реченька,

Одари красою,

Ой, люшеньки-люшеньки,

Длинною косою.

— Дороженька! — командует Жад.

Девушки разворачиваются в противоположную сторону и Вена, только что бывшая последней, ведет хоровод змейкой:

— Ты куда, дороженька,

Меня приведешь?

Беленькие ноженьки

Камушком собьешь?

Веди меня к милому,

Пусть меня полюбит,

Ой, люшеньки-люли,

Меня приголубит.

Вьется, завивается девичий хоровод, послушный воле заводилы-хороводника. А парни во все глаза глядят на девушек, выбирают, сравнивают. Матери их тоже не остались в стороне. Те не молчат, языки — что твое помело!

— Глянь-ка, глянь, как Беляна нарядилась, видно, все холсты извела на наряд.

— Да брось ты, соседка! Этот белый сарафан еще бабка ее нашивала. А вот то, что он, как новый, выглядит, — хорошо. Значит, девка стирать умеет, не ленится.

— А у Смоляны, гляди-ка, исподняя рубаха по краю грязная, вот неряха-то! Влас, сынок, смотри, за Смоляной не побеги: будешь век в грязных портах ходить с такой женой.

— Яся, Яся-то какая красавица стала! Вся в мать. Я бы от такой невестки не отказалась!

— С лица воду не пить! Ты гляди, какая она хозяйка будет.

— А что, они с Поляной без мужика вдвоем управляются — и ничего, не хуже других!

— Эх, вот выйдет Яся замуж, совсем одна Поляна останется: не вдова — и не мужняя жена. Жалко ее, молодая еще совсем.

— Да она на мужиков-то и не глядит, все Славеня своего ждет. А жив ли он, кто знает?

Солнышко между тем опускалось все ниже и ниже. Вот уже краешек его зацепился за верхушку дальней березы.

— Пора, пора! — не выдержав, подсказывает Жаду дед Калина. — Закрывай хоровод!

И Жад, подняв кнут, кричит:

— Хоровод, хоровод, закрывайся,

По лугам, по полям разбегайся!

Хлесткий удар кнутом — и девушки кинулись в разные стороны.

Яся неслась, словно ветер. Одной рукой она подобрала сарафан — не хватало только запутаться в нем и растянуться у всех на виду, другой прижимала к груди заветную веточку вербы. Ей так хотелось посмотреть, кто же из парней побежал за ней вдогонку, кому она приглянулась! Но Яся боялась обернуться, чтобы не споткнуться, не замедлить бег.

«А вдруг за мной и не бежит никто вовсе? — мелькнуло в голове у девушки. — Вот сраму-то будет: несусь, сломя голову, неизвестно от кого!»

Тут Яся не утерпела и оглянулась на ходу. За ней мчались почти все парни села.

— О, Боги! Вдруг догонят! — Яся поднажала из последних сил.

И вдруг дорогу ей загородил кто-то. Яся подняла голову — ах! — Чужак! От неожиданности она выронила вербочку, хотела нагнуться, подобрать, но Чужак, ухмыляясь, опередил ее и уже замахнулся веткой, чтобы ударить ею девушку.

Яся, подхватив подол двумя руками, кинулась бежать к дому, что было сил. Скорей, скорей, в спасительный погреб!

Она не видел, как остановились гнавшиеся за ней парни, помешкали секунду и кинулись догонять других девушек: кому охота остаться без невесты? Чужак, не торопясь и все так же ухмыляясь, сунул ветку за пазуху и двинулся к Веселой горке. Остановившись у ее подножия, подальше от пылающих костров, он закричал:

— Эй, Поляна, готовься к свадьбе!

Поляна в ужасе схватила за руку бабку Поветиху:

— Что же это, бабушка, а как же твой отворот?

— И откуда он, окаянный, вывернулся? Ведь весь день его видно не было. Неужели не помог отворот-то?

А Чужак тем временем вытащил из-за пазухи веточку вербы и помахал ею над головой.

— Беру дочь твою, Ясю, в жены. Я — вдовец, имею право.

— Ай, а ведь и вправду имеет, раз вербочку отобрал, — так и осела на землю Поветиха.

— Вот оно, худо, что домовой предсказал, — пронеслось в голове у Поляны — и она потеряла сознание.

Очнулась женщина уже дома, на лавке, куда принесли ее сердобольные соседи. В избе было темно, только окошко еще чуть серело. Напротив лавки, у стола, подперев щеку рукой, сидела Поветиха. Заметив, что Поляна пошевелилась, бабка пересела к ней на лавку.

— Что ж ты огня не вздуешь, бабушка?

— Тише, Поляна, тише! Пусть этот не знает, что мы дома.

— А Яся где?

— Да где же ей быть — в погребе! Пока она оттуда не вышла — она еще девушка. А как выйдет — все, невестой будет.

— Да неужто ей придется за этого Чужака замуж идти?

— А куда денешься — придется! Вербочка-то у него. И как Ясю угораздило ветку выронить!

— Бабушка, а нельзя ему отворот сделать?

— Нет, тут уж отворот не поможет, раз обычай соблюден. А и замуж за вдовца Ясе никак нельзя идти: недобрый он какой-то, темный.

— Что ж делать-то? Научи, бабушка.

— Бежать вам надо, пока не рассвело. Как только солнышко взойдет, у Чужака на Ясю уже все права будут.

— Куда же бежать, бабушка?

— Куда глаза глядят!

— Да неужто так всю жизнь и придется в бегах быть?

— Ты вот что, Поляна, послушай меня, старую. Помнишь, гадали мы на Славеня твоего — жив он! Вот и идите с Ясей его искать. А найдете — он с Чужаком разберется, как отец. Один он может оспорить результаты обряда, в мужском поединке, на мечах. А больше за вас заступиться некому.

Помолчали.

— Хорошо, бабушка, я сейчас соберусь в дорогу, а ты Ясю предупреди. Серка мы с собой возьмем, а Зорьку и курочек ты к себе забери. Да пусть дед Сучок окна и двери избы нашей заколотит завтра.