А зачем нам собака?

Татьяна Парамонова, 2023

Эта уютная книга для семейного чтения адресована и взрослым, и детям – всем, кто интересуется животными и любит следить за курьезными моментами их жизни. Основная идея сформулирована маленьким сыном автора: «А зачем нам собака?» – и вынесена в название книги. И хотя на данный вопрос не дается прямого ответа, текст позволяет задуматься о той роли, которую играют в жизни наши питомцы. О том, что, неожиданно входя в нашу повседневность, они добавляют не только хлопот, но и радости, не только ответственности, но и доброты. А еще они навсегда остаются в памяти.Вы познакомитесь с миттельшнауцером Женькой, который появился в 1991 году, и узнаете обо всем зверье, ему предшествовавшем. Ни одно животное в книге не пострадало, поэтому она подходит для любого возраста.

Дача

Подмосковный дом моей прабабушки, половина которого позднее стала по наследству нашей дачей, казался тем местом, где всегда царит лето.

Дом имел два входа с противоположных сторон и состоял из анфилады небольших комнат. Мы, дети, любили пробежать дом насквозь, вылететь на заднее крыльцо и снова мчаться к главному входу. Так мы могли носиться бесконечно, но это не приветствовалось взрослыми и обычно пресекалось:

— Идите на улицу! Сколько можно бегать?!

Дом занимал не много места на участке, потому что вплотную примыкал к забору. Оставалась большая территория сада. Точнее, она делилась на два разных сада. Тот, который от калитки до главного входа, — более парадный, ухоженный, с утоптанными ровными дорожками и клумбами. Здесь росли те самые кусты малины и невысокие сливы, а чуть в стороне, у забора, виднелось несколько грядок с зеленью и клубникой. А еще — скамеечки, стол перед верандой, крупные маки и львиный зев. В те времена к прабабушке приезжало много родственников, и именно здесь взрослые вели разговоры, готовили и занимались другими делами.

Но имелся еще и второй сад. В него вела узкая тропинка, огибавшая главную веранду. А еще попасть туда можно было, пробежав комнаты, расположенные одна за другой, и оказавшись в противоположном конце на небольшой террасе, выходившей в совершенно другой сад.

Если посмотреть глазами взрослого, то увидишь участок, засаженный плодовыми деревьями и кустарниками. Но на детский взгляд здесь существовал иной, огромный и таинственный мир, такой привычный и знакомый, но в то же время до конца непостижимый.

Он состоял из нескольких уголков и имел два яруса: в нем мы играли не только на земле, но и на ветках деревьев. А еще он изменялся в зависимости от погоды и времени дня.

Одно только не менялось. В саду почти всегда царила прохлада, даже если вокруг стояла жара. Кроме плодовых деревьев, густую тень давали старые сосны, березы и громадина-ель, которые не только со всех сторон окружали дачу, но и росли прямо на участке. Непонятно, откуда плоды яблонь и вишен брали для себя солнышко, ведь в саду в любое время дня было темновато и зябко.

Самая прозрачная и звонкая прохлада обнаруживалась утром, когда немногочисленным бледным лучам удавалось пробиться сквозь ветки и открыть взгляду круглую полянку под сосной. Хотелось пробежать по темно-зеленой густой траве, поднявшейся за ночь, как будто бы по ней и не ходили накануне. Но мыски сандалий сразу становились мокрыми, потому что каждый стебелек нес влагу. В тенистом саду роса живет долго.

Днем тоже всегда было свежо. Казалось, лето здесь немного скупое, какое-то северное, сдержанное, и что оно такое везде. Но если покинуть сад и выйти в поселок или дойти до речки, то постепенно начинаешь чувствовать вокруг настоящую жару. И только тогда замечаешь свою нелепую одежду: на тебе шерстяная кофта и она почему-то плотно застегнута. Холодные кончики пальцев начинают согреваться. И вот ты сначала расстегиваешь кофту, потом снимаешь ее и ловишь сухой ветер. Быстро становится жарко, ты видишь выжженную траву вдоль дороги и беспощадное высокое солнце. Путь вдруг оказывается длинным, и хочется снова попасть в прохладный сад. А когда туда возвращаешься, понимаешь, что нет места отраднее.

Но если ты долго в саду, снова тянет накинуть кофточку или погреться в теплых лучах. Приходится в поисках солнца все время перемещаться по саду и передвигать стул, подстилку или раскладушку.

А в детстве есть еще вариант: залезть на дерево. Яблони, вишни и сливы очень старые. Никто особенно не утруждался правильным формированием крон. Только спиливали иногда сушняк и ставили подпорки под согнутые временем толстые ветки. Поэтому стволы деревьев постепенно становились замысловатыми и удобными для передвижения. Мы залезали на антоновку, чтобы посидеть на тройной развилке, потом осторожно проползали по длинной пологой ветке и, слегка коснувшись ногой поленницы дров, перебирались на старую вишню-владимирку, хватаясь за гибкий ствол, украшенный прозрачно-янтарной смолой. У вишни листьев не слишком много, они образуют кружевные розетки в конце каждого тоненького прутика. Поэтому здесь мало тени. И еще на вишне приятно пружинят основные, более прочные ветки, на которых безопасно стоять, дотягиваясь до ягод.

Самая вкусная вишня та, которую ешь прямо здесь — на дереве. В лучах солнца сразу видно, насколько она спелая, и выбираешь темную, по краям чуть прозрачную. Она мягкая и имеет терпкий винный привкус. Он потом усилится в сладкой настойке, которую обязательно будут делать во вместительных графинчиках, пересыпая вишню сахаром и угощая настойкой всех, в том числе детей. А сейчас это просто живая ягода. Она созрела, только что сорвана и поэтому уникальна. Она, к тому же, слегка припорошена мелкой беловатой пылью. Эта чуть пыльная теплая вишня всегда вкуснее такой же, но заранее собранной, промытой в проточной воде и разложенной по блюдечкам. Чистая ягода, конечно, блестит аппетитно, но самое главное смыла вода.

Что говорить о покупной вишне? Какой бы качественной она ни была, никогда не сравнится по вкусу с вишенкой прямо с ветки. Покупная вишня, полежавшая сутки, не похожа на настоящую.

Во взрослой жизни я никому не рассказывала о своем предвзятом отношении к этой ягоде, оно мне казалось блажью из детства, чем-то неважным. Просто никогда не покупаю вишню, равнодушно прохожу мимо нее на рынке. Этого не скажешь о черешне. Черешню покупать я очень люблю. И всегда жду, когда же она появится, ознаменует начало лета.

Однажды купила черешню и угощаю гостей — мою подругу и ее мужа-венгра. Этот венгр посмотрел на тарелку с прекрасной черешней и извинился. Говорит: я не ем покупную черешню. Не могу. Понимаете, я вырос на черешневом дереве, можно сказать, все детство на нем провел. И я, конечно, его прекрасно поняла!

Но вернемся в сад. К другим ягодам с дачного участка такого отношения, как к вишне, у меня нет. Я, конечно, ем и мытую клубнику, и мытую малину, иргу и смородину, и тоже люблю смотреть, как они растут на деревьях и кустах.

Я уже говорила, что сад моего детства выглядел довольно запущенным и не подчинялся законам садоводства. А все потому, что заполнялся он много лет без всякого плана. Кто-нибудь привозил то сливу, то сирень, то крыжовник. Сажали там, где находили кусочек свободной земли. А по мере роста растений кроны смыкались, и ярусы сада превращались в декорации фильма о дикой природе. Цветов здесь не сажали: цветы ведь любят свет, и поэтому сад походил на изумрудные заросли. Особенно это проявлялось, когда траву долго не косили. Густой малинник, сливаясь с травой, закрывал собой весь забор и соседские участки, касался нижних еловых веток.

Но когда траву скашивали, сад становился совсем другим. Оказывается, в нем множество разных кустов, а не просто буйство и переплетение зелени. Взгляд с непривычки озадаченно переходил с одного растения на другое. Я удивлялась: «Откуда они взялись?»

С тех пор я люблю слегка заросшие сады, естественные, таинственные и поэтичные. Они растворяют суету, приближая тебя к природе.

А природа — это еще и обитающие рядом живые существа. На даче, например, водилось множество птиц, привлеченных плодовыми деревьями и хвойной тенью. Это дятлы, сороки, сойки, дрозды, синицы, зяблики, трясогузки, малиновки.

Но и не только птицы. Например, ежи всех размеров. Они селились среди поленниц дров и полусгнивших бревен, сложенных у забора. Ежики выходили в сумерках, позволяли на себя посмотреть и даже погладить. Кроме того, под крыльцом жили довольно крупные узорчатые лягушки.

В лягушках мне особенно нравилось то, что мои тетушки их ужасно боялись. Гораздо позже я поняла, что это не шутка, и их охватывал самый настоящий ужас, от которого до неузнаваемости менялись черты лица, а позы и движения становились скованными и неестественными. Но в те детские годы, слыша внезапный визг взрослых женщин при виде маленькой лягушки, я думала, что это какая-то веселая игра.

Встречались на участке и муравейники с обитателями разных цветов: коричневыми, черными, красноватыми. Их почему-то никто не боялся. А еще, как и везде, было множество бабочек, майских жуков, стрекоз и улиток.

Ну и, конечно, соседские коты. Они составляли ценную и значительную часть дачной природы. Некоторые посещали нас летом ежедневно: то просто пересекали двор, следуя по своим делам, то сидели на заборе, наблюдая за всем происходящим, то подбирались поближе, выпрашивая что-нибудь вкусное.

Был такой кот у соседей — Барсик. Жил он не близко, в самом конце улицы. Летом часто гостил у нас. В дом он заходить не любил. И вообще считался уличным: прекрасно умел ловить птиц и мышей, а также любил подраться с другими котами, о чем свидетельствовал его всегда потрепанный вид. Ближе к вечеру, оставив все свои дела, он появлялся в нашем дворе. Мы, дети, радовались его приходу, старались успеть погладить, почесать за ушком. Кот позволял, но надолго около нас не задерживался. Слегка ссутулившись, немного вжав голову в плечи и полуприкрыв глаза, неторопливой, но уверенной походкой приближался к нашему крыльцу.

В это время бабушка, тоже закончив хлопоты, выходила в сад — посидеть на лавочке. Барсик подгадывал именно этот момент. Он сначала запрыгивал к ней на колени, немного осваивался — и, если она не возражала, залезал ей на плечи и, как милый домашний урчащий котик, подолгу спал эдаким воротником, свесив лапы и хвост. Нельзя было и подумать, что это совершенно чужой, лишь слегка прикормленный кот.

Вот такой была вся та живность, которая обитала у нас на даче. Существовала она сама по себе, как часть местности и была для меня привычным пейзажем, в котором я проводила каникулы. Прабабушка давно умерла и больше никто не жил в доме зимой. Мы и наши родственники гостили на даче только с июня по сентябрь. Поэтому и собственных питомцев в доме не могло быть. Ни собак, ни кошек. А именно их мне так не хватало.