Рассказы из доброй жизни

Татьяна Мушурьян, 2018

Книга повествует о жизни, которая доставляет радость, удовольствие, а иногда волнение и огорчения.Этот сборник повестей и рассказов содержит воспоминания разных периодов жизни автора – творческой натуры, живущей (жившей) „с улыбкой и любовью”. Автор делится с окружающим ее миром и с читателем светлыми и положительными эмоциями. Очень хочется, чтобы этот сборник доставил вам удовольствие и зарядил доброй и жизнеутверждающей энергией.

«Дорогой доктор!», или Записки пациента

Повесть

Глава 1

Доктор… Человек этой профессии сопровождает нас по жизни от первого вдоха до последнего выдоха… Доктор — это слово неизменно вызывает множество эмоций: от огромной благодарности вылечившихся пациентов до пациентов, ожидавших от лечения большего. И у каждого из нас есть свой любимый доктор, которого мы будем советовать каждому, и доктор, которого не порекомендуем никому.

Лично я испытываю к врачам чувство безграничного доверия, я бы даже сказала, благоговения, так как сколько бы мы ни читали медицинских энциклопедий, описывающих то или иное заболевание, сколько бы ни рылись ныне в Интернете, ища ответы на тревоги по поводу своего здоровья, мы никогда не сложим тот пазл, который сложит доктор, зная о причинах того или иного симптома все.

Доктор нужен всегда: кому-то планово, кому-то экстренно, а кому-то внезапно… И в этом уникальность профессии и уникальность врачей, которые в определенных ситуациях нам ближе самых близких и любящихнас людей.

Я — среднестатистический пациент. Обращаюсь к докторам чаще профилактически, так как слежу за своим здоровьем, ну и конечно, в случаях сбоя в той или иной системе организма. И пусть простят меня доктора-женщины, но я с большей охотой выбираю докторов-мужчин. У них, как и у докторов-женщин, тоже есть семьи, дети, но им не звонит в кабинет во время приема обиженный кем-то в школе ребенок, после чего женщина-доктор начинает нервничать и ты, чувствуя, как твои проблемы отходят на второй план, сбиваешься с мысли. Как женщина я ее очень хорошо понимаю, но все же меня это всегда немного напрягает. Или звонок подруги, переключающий доктора на другую эмоцию. Конечно, каждый доктор может быть вызван по срочному делу или к нему могут зайти коллеги, и это нормально и воспринимается как профессиональная необходимость. Может, у других пациентов все как раз наоборот и гораздо лучше складываются отношения именно с женщинами-докторами.

Был у меня с доктором-женщиной просто анекдотичный случай в одной из клиник, где я собиралась наблюдаться. Пришла я на первый прием к терапевту. Меня сразу насторожило, что в коридоре этой клиники не было ни единого посетителя, и девушка-регистратор, быстро оформив карту пациента, направила меня в нужный мне кабинет.

В кабинете за компьютером сидела молодая доктор лет тридцати. Не взглянув на меня, она взяла протянутую мной карту и стала задавать мне вопросы, тщательно выстукивая мои ответы на клавиатуре изящными пальчиками с длинными ноготками и ярким маникюром. Каждый вопрос она начинала с одной и той же фразы: «А скажите мне, пожалуйста…». Мне сразу стало как-то некомфортно, и в голове начала крутиться навязчивая фраза:

«Толку не будет». Затем, не отрываясь от компьютера, она рассказала мне, какие анализы я должна сдать и какие кабинеты посетить, и выдала мне направление на ЭКГ в кабинет, расположенный рядом, в котором тоже пациентов не оказалось. Во время проведения кардиограммы, а лежала я за ширмой, моя доктор два раза вбегала в кабинет и нервно спрашивала у коллеги, проводившей обследование, готов ли результат. Я не могла понять, к чему такая спешка. Может быть, в шутку подумала я, еще один пациент пришел? Когда я вышла в коридор, увидела — да, сидит одинокий мужчина, правда, у другого кабинета. Захожу к терапевту. Все так же, не поднимая глаз, доктор вежливо просит меня… выйти, объясняя это тем, что ждет другую пациентку с результатом ЭКГ… то есть меня! Возникла пауза. Моя доктор, вдруг впервые оторвавшись от компьютера, устремила на меня свой взор. Наверное, выражение моего лица было даже красноречивее руки с протянутой кардиограммой, так как доктор сразу засуетилась и стала объяснять, что очень много пациентов и запомнить всех очень трудно!

«Да, — подумала я, — особенно сегодня». Затем, выслушав невнятный комментарий по ЭКГ и совет опять же поторопиться с обследованиями, я вышла из кабинета.

Я так и не поняла, что это было, но больше я в эту клинику — ни ногой!

Но я расскажу о двух докторах-женщинах в «истории моей болезни», которые уникальны в своей профессии и заслуживают особого повествования. Но об этом — чуть ниже.

Глава 2

Я всегда считала, что медицина — наука точная: есть доктор, есть симптомы, есть диагноз, есть лечение. Никогда не обращалась, хотя добрые люди и советовали, к околонаучным лекарям, якобы исцеляющим какими-то не очень понятными, но очень действенными методами. Я не опровергала случаи подобного исцеления, но и не вникала в их сущность. Если что-то в этом и есть, то пусть человек обращается к таким лекарям, это его право, но сама глубоко верила только в научную медицину.

Вот и тогда, когда я обнаружила у себя на спине бугорок под кожей, которого раньше не было, поспешила в косметологический институт, или, как его еще называли, институт красоты. Там работал известный на всю Москву онколог. Звали его Александр Александрович, а среди пациентов и даже врачей он был просто Сан Саныч. Это был мужчина среднего возраста, худощавый, серьезный, немногословный. Скольким людям он помог избавиться от комплексов из-за врожденных дефектов кожи — от опасных образований до просто неэстетичных. Очереди к нему были огромные. Я записалась к нему на прием, и за время ожидания, а принимал доктор только два раза в неделю, мой муж мне сказал, что этот бугорок под кожей значительно подрос.

И вот я наконец в кабинете у Сан Саныча. Как всегда, не слушая долгих объяснений, он говорит: «Покажите», и взяв лупу, полминуты рассматривает мой бугорок. Потом говорит, что это доброкачественное образование, которое надо удалить хирургическим путем, то есть вырезать, и дает мне направление к хирургу. Кабинет Сан Саныча находился на втором этаже, а кабинет хирурга на третьем. По счастью, хирург принимал в это же время, и, поднявшись на третий этаж и переждав двух посетителей, я вошла в его кабинет.

Хирург был невысокий, плотный мужчина лет сорока. Прочитав направление, он стал рассматривать мой бугорок. Я стояла к нему спиной и чувствовала, как он несколько раз дотронулся до него, потом как бы очертил вокруг него круг и опять слегка коснулся. После этого он сказал, что мне надо сдать определенные анализы для операции, и поскольку это был вторник, назначил операцию на следующий понедельник на девять часов утра. За два дня я посетила нужные мне кабинеты и лаборатории, и к пятнице все анализы были готовы. Вечером, когда я стояла в ванной комнате у зеркала и вытиралась полотенцем после душа, мой муж, подойдя ко мне, вдруг спросил:

— А где?

— Что «где»? — спросила в свою очередь я.

— Где твой бугорок? — Яподумала, что муж решил, как он часто это делал, подшутить на до мной.

— То есть как «где»? Что ты имеешь в виду?

— То, что его нет, — и он погладил рукой по тому месту, где был бугорок.

— Вот, абсолютно чисто, — сказал он и дал мне зеркало, чтобы я увидела себя со спины.

На моей спине действительно не было ни-че-го! Гладкая кожа, без единого намека на какую бы то ни было выпуклость.

С трудом пережив субботу и воскресенье, я еду в институт и сразу вбегаю в кабинет к Сан Санычу.

— СанСаныч, вы экстрасенс? — с порога почти кричу я.

— А что случилось? — Он с удивлением посмотрел на меня.

— У меня на спине ничего нет, гладко!

— Это не ко мне, — сказал Сан Саныч, внимательно посмотрев на меня. И подняв вверх свой длинный и тонкий палец, указал мне на третий этаж.

— Это — к нему…

Я побежала наверх, но день у хирурга был операционный и мне его увидеть не удалось… По молодой глупости я скоро забыла об этом неординарном случае и больше к хирургу не зашла, чтобы рассказать ему о замечательном исцелении и поблагодарить. Но однажды опять же случай свел меня в кругу друзей с новой знакомой — приятной девушкой, которая проработала в этом институте операционной сестрой несколько лет. Я спросила ее, знает ли она такого хирурга?

— А как же. Это не простой доктор. У него золотые руки и удивительные сверхспособности. Но он из этого института ушел, и где он сейчас, я не знаю.

Я попросила ее, если она вдруг его встретит, передать ему благодарность от пациентки, ощутившей на себе его удивительную способность исцелять и знать нечто такое, о чем не написано в учебниках.

Глава 3

Продолжая тему о сверхспособностях, правда, я не совсем уверена, что правильно называю то, чего осмыслить мне не дано, вспоминаю еще один случай, произошедший со мной. Я была молодая работающая мама, и заморочек было много. Опять же, конец восьмидесятых. Сумбур во всем: в голове, в делах, в финансах. Как известно, медицина переживала не лучшие свои времена. Но была тогда и есть сейчас Альма-матер медицины — это, как мы ее называем, Пироговка. Это сосредоточение медицинской науки, клиник, вузов и одновременно городок студентов-медиков в центре Москвы. Там работали и работают сейчас лучшие специалисты в области медицины.

В какой-то момент моей суетной жизни я вдруг почувствовала себя некомфортно: утром странное чувство вялости и потеря свойственной мне энергичности, а вечером — полный упадок сил и невозможность сделать обычную домашнюю работу. Так продолжалось два или три дня, и я решила измерить температуру. Утром термометр показал 37,2.

Я глотнула таблетку, и день продолжился как обычно. Но вечером мне стало опять хуже и уже — 38. Утром я пошла в районную поликлинику к терапевту.

Терапевты у нас менялись часто, и на этот раз наш участок вела новая молодая доктор — симпатичная девушка, видимо, недавно приступившая к врачебной практике. Она мне понравилась умением вести диалог и внимательным отношением к моим жалобам. Я получила больничный лист, направления на анализы и медикоментозное лечение. Принимая таблетки и чувствуя, что мое состояние не улучшается, я мерила температуру утром и вечером. Показания градусника словно застыли на мертвой точке: утром — 37,2, вечером — 38. Состояние не улучшалось, температура не сдвигалась ни в одну, ни в другую сторону. Терапевт назначила другие таблетки и еще пару обследований: рентген и еще что-то.

Состояние все то же, температура все та же. Больничный мне закрыли, так как опять все обследования показали норму. И опять утром я плетусь на работу с температурой 37,2, а вечером валюсь в постель с 38. И так три недели. Я уже в панике. Опять стучусь в кабинет к терапевту. В ответ — сочувствие и рекомендация обратиться еще «куда-нибудь», так как по результатам обследований я абсолютно здорова.

Я была в состоянии загнанного в ловушку беспомощного существа, исчерпавшего все свои силы и не видящего впереди надежды на какой-либо выход из сложившейся ситуации. И тут я вспоминаю про свою хорошую знакомую — жену коллеги моего мужа. Мы не были близкими подругами, но иногда созванивались и встречались на общих мероприятиях. Она была врачом-отоларингологом и работала в ЛОР клинике на Пироговке. Мы всегда общались легко и весело, так как она была женщиной оптимистичной и удивительно остроумной. В очередной раз развеяв все мои опасения и тревоги, она сразу сказала, что есть одна доктор, которая, как ей кажется, может мне помочь. Позвонив мне через пару дней, она сказала, к кому мне прийти, куда и во сколько.

Это была одна из клиник на Пироговке. В назначенное время я подошла к кабинету, где была табличка с фамилией врача, и, постучав, вошла. Доктор стояла в центре кабинета и приветливо улыбалась. Бывают люди, которые покоряют тебя моментально. От этой женщины исходили какой-то свет и тепло, обволакивающие тебя и проникающие в твое подсознание. Это была приятная, средних лет, в меру полная шатенка с аккуратной стрижкой. Весь облик ее внушал абсолютное доверие и расположение. Я поздоровалась, но вместо ответа услышала ее мягкий грудной голос и речь, звучащую как бы нараспев:

— Кака-а-я краси-и-ва-я де-е-воч-ка ко мне пришла-а!

От неожиданности я забыла, с чего начать повествование о моих злоключениях, но доктор сама подошла ко мне и спросила:

— Что случи-и-лось?

Я вкратце изложила свою ситуацию про застывшую температуру и тот замкнутый круг, в который я попала. И вдруг доктор говорит:

— Так, с этого момента градусник выбрасываем и температуру больше не меряем. У нас все прекрасно, да и не может быть иначе у такой красивой и стройной девочки.

У меня внутри смятение. Я говорю: «Хорошо» и улыбаюсь глупой улыбкой.

После этого доктор провела рукой по моему позвоночнику и, развернув меня лицом, проверила шею и ключицы. Все…

Я шла по Пироговке немного взбудораженная, но впервые за этот месяц в хорошем настроении, шла как-то легко и, забрав ребенка из детского сада, пришла домой. Домашние заботы поглотили меня, и только перед сном я поняла, что не мерила температуру. Вспомнив слова доктора, я засомневалась, но интерес взял свое. Ставлю градусник. Через десять минут проверяю — 36,6. Я не поверила своим глазам, но чувствую, что нет уже привычной слабости, вечер, а я полна сил и энергии. Что это, думаю? Не может быть! Ведь никаких особенных рекомендаций не было — только приятное общение…

Если честно, то и сейчас для меня это загадка, хотя предполагаю, что это был психологический перелом моего заклиненного состояния, выполненный потрясающим врачом, одной ей доступными методами воздействия на человеческую психику. Потом я встретила еще несколько достаточно авторитетных человек, побывавших на приеме у этой замечательной женщины, говоривших о ней только в превосходной степени.

Это была первая женщина-доктор, о которой я обещала рассказать.

Глава 4

Так сложилось, что моя семейная ситуация разделила мое существование на жизнь здесь, в Москве, и на жизнь в Германии, в городе Ганновер. Проводя большую часть времени в Москве, я скучаю по своим родным в Ганновере, а живя там, рвусь к своим привычным делам в Москве. Случалось мне обращаться и к немецким врачам. Сама система приема пациента и общения с ним приятно удивила меня с первого же визита. Доктор всегда встречает пациента с улыбкой, вставая и протягивая руку.

Затем минуту-две разговор «ни о чем», вроде дружеской беседы, после этого начинается разговор по существу проблемы. Вся документация и анамнез поступают к доктору уже в подготовленном виде через секретаря, находящегося в соседней с кабинетом комнате. Секретаря пациент посещает за 15–20 минут до времени приема специалиста, оставляя там все имеющиеся у него результаты обследований. Иногда я приезжаю к немецким докторам уже с готовыми снимками и МРТ, сделанными в Москве. И что интересно! В Москве я ухожу от врачей, часто чувствуя себя больной, удрученной, с ощущением беды или, что еще хуже, с угрозой неминуемой операции. В Германии я выхожу из кабинета врача здоровая, веселая, с успокоенными нервами и с прекрасным настроением.

Так было и тогда, когда, сделав МРТ шейного отдела позвоночника, нейрохирург в Москве порекомендовал мне операцию. Но я отказалась и, пройдя курс определенных процедур, забыла про дискомфорт в шее. Через год я сделала новое МРТ-обследование, и этот же нейрохирург сказал, что стало еще хуже и операции не избежать. Я взяла эти два снимка МРТ с разницей в год, заранее записалась на прием к специалисту и поехала в Ганновер.

Надо отдельно заметить, что немецкие врачи сами по себе являются примером для пациентов: они в прекрасной физической форме, ухожены, подтянуты, чаще всего высоки и стройны. Мне приходилось больше общаться с молодыми докторами, но и врачи в возрасте выглядят не хуже: удивляют своей статью и спортивной выправкой. Однажды во время моего пребывания в Германии мы разговорились с друзьями о немецкой медицине. Выяснилось, что все немецкие врачи — отличники, у нас они называются «золотые медалисты», что троечникам в этой профессии делать нечего. Троечник — он и в Германии троечник, хоть и система оценок от высшей — единицы до низшей — пятерки. А ведь действительно, подумала я.

Кто такой отличник в школе? Это обладатель врожденного аналитического ума. Это ученик с потрясающей работоспособностью, с жаждой познать больше и, наконец, со стремлением быть лидером. Постичь медицинскую науку без этих качеств просто невозможно. У нас, я думаю, если троечники и поступают чудом в медицинские вузы, то отсеиваются по мере освоения этой науки, так как не справляются с обилием новых знаний или при встрече с самой сущностью медицины, которая не для всякой нервной системы и психики удобоварима. Ну а если троечник опять же чудом медицинский вуз заканчивает, то жаль больных людей, которые становятся его пациентами.

И вот я в Ганновере, на приеме у нейрохирурга с двумя моими снимками МРТ с разницей в год. Улыбчивый доктор расспросил меня о Москве: он бывал в России, и ему было приятно это вспомнить. Затем, проверив все мои реакции — стоя, сидя, лежа, прикрепил к подсвеченному экрану оба моих снимка МРТ и надолго замолчал, внимательно их изучая. Потом повернулся ко мне и сказал, что у меня нормальный шейный отдел и что разница между двумя этими МРТ — только дата на этих снимках, и слово «операция» я должна забыть как страшный сон. Затем, когда мы уже начали прощаться, он вдруг опять попросил снимки, опять поставил их на экран, еще пару минут смотрел на них и, возвращая их мне, улыбнулся и пожал мне руку.

Глава 5

Стоматология — это вообще наше все. Это особое место в медицине, и найти хорошего профессионала, а каждый из нас ищет именно такого, задача не из легких. К сожалению, не все попадают в хорошие руки и часто расплачиваются не только крупными суммами, но и собственными зубами.

И теперь настало время рассказать о второй уникальной женщине-враче, безгранично влюбленной в свою профессию и в своих пациентов. А открыл эту удивительную женщину для нашей семьи мой муж. Он всегда трепетно относился к своим зубам и очень тщательно выбирал врача-стоматолога. В это время у нас появилась сеть так называемых хозрасчетных стоматологических клиник. Вижу — зачастил мой муж в одну из них. Через некоторое время приходит и, сверкая белоснежной улыбкой, рассказывает, что записал и меня на прием к потрясающему врачу. Разумеется, мне тоже захотелось иметь такую красоту во рту. Как раз в те годы произошла революция в стоматологии: впервые стали применять композитные материалы для реставрации зубов. Зубы на глазах превращались в ровные, однородные, сверкающие полированной поверхностью украшения пациента, при этом оставаясь живыми. У меня были плохонькие с детства зубы, залеченные до состояния «лучше не трогать» еще в советских поликлиниках, и я пошла на прием, сомневаясь, что за меня вообще возьмутся.

Бывают люди, которые располагают к себе сразу, и не разговорчивостью и желанием понравиться, а чем-то другим, я бы сказала, проникающей в тебя уверенностью, исходящей от них. Именно это чувство посетило меня при первом общении с новым стоматологом. Будучи уже знакомой с моим мужем, доктор встретила меня, как хорошую знакомую. Это была молодая женщина, обаятельная и ухоженная. Осмотрев мои многострадальные зубы долго и придирчиво, она сразу сказала, что лечить надо практически все, даже залеченные ранее зубы. Я ходила к ней в кабинет, как на праздник: во-первых, впервые меня лечили с обезболиванием, во-вторых, я чувствовала в этой женщине, при всей ее внешней хрупкости и нежных тонких пальцах, необычайную силу в руках и напористость в характере. Работала она вдумчиво, объясняя мне проблему и свое решение по каждому зубу. Она боролась за каждый зуб, реставрируя и выправляя его, и спасала каждый корешок, на который можно было надеть коронку. Однажды в процессе лечения ей нужно было отделить здоровую часть зуба от уже разрушенной, чтобы надеть коронку на здоровую половину дальнего зуба. Для этого (о ужас!) этот зуб надо было распилить пополам и удалить больную половинку. Доктор направила меня к хирургу. Этот хирург, мужчина лет шестидесяти, с богатым опытом работы в стоматологии, сказал, что делать этого не станет, так как не хочет брать на себя ответственность за результат столь серьезной манипуляции. И что в этой ситуации делает моя доктор?

Надо сказать, что к этому времени мы были уже в достаточно доверительных отношениях, а человек она во всех проявлениях неординарный — моя доктор, усадив меня в кресло, со словами:

«Не волнуйтесь, я еще и хирург!» — блестяще проводит мне эту операцию по высшей категории хирургического мастерства, быстро и безболезненно, на глазах изумленного хирурга, который ей ассистировал. И этот зуб не беспокоит меня и по сегодняшний день. Через месяц я уже была обладательницей ровных и красивых зубов и чувствовала себя просто звездой Голливуда.

Много лет с тех пор у нас с мужем не возникала потребность обращения к стоматологу, но мы жили с чувством спокойствия, так как знали, что в случае чего есть замечательный доктор, и только она и никто другой…

И вдруг, когда понадобилась помощь, мы узнаем, что в этой клинике она больше не работает. Катастрофа! Мобильников тогда еще не изобрели, а домашнего телефона у нашего доктора не было — она жила в Московской области. В клинике нам сказали, что она сменила адрес и место работы и координат своих не оставила. Что делать? Мы в полном смятении наводим справку за справкой. Все безрезультатно. И вдруг, словно в хорошо отрежиссированном фильме, мы случайно встречаемся на бензозаправке.

Мы, не веря в такую удачу, стали наперебой спрашивать:

— Где вы сейчас? Как вас найти?

Она была очень возбуждена, потому что именно в этот день выиграла конкурсный отбор в одну из престижнейших, по тем временам, клиник Москвы, где претендентов-стоматологов была тысяча человек на одно место.

— Да кто же, как не вы? — хором воскликнули мы. Она заторопилась, и мы попрощались, обменявшись телефонными номерами. В прекрасном настроении от встречи мы продолжили свою поездку, радостные и в который раз благодарные его величеству случаю!

Прошли годы, и сейчас она уже заведующая отделением в той же клинике, все такая же ответственная за каждого пациента. Она рассталась со вторым мужем, который, как и первый, не принял ее профессионального фанатизма.

Ушли из жизни родители, о которых она заботилась до последних дней. Так и не завела детей, о чем очень теперь сожалеет. Она все так же ухоженна и моложава и целиком посвящает себя любимой профессии. А около ее кабинета всегда сидят пациенты, часто при полном отсутствии их около других.

Она, как всегда, не укладывается в отпущенное каждому время, но они терпеливо ждут, прекрасно понимая, что такое мастерство и такие руки не терпят суеты и сочетаются только с большой ответственностью и с огромной любовью к верящим в нее пациентам.