Сюрприз для внука

Татьяна Мирная

«Сюрприз для внука» – четвёртый сборник моих рассказов. Рассказы разноплановые, но все жизненные. Я не могу сочинять, за меня сочиняет жизнь, а я только записываю. Все мои герои находятся среди нас, дышат с нами одним воздухом, ходят по тем же тропинкам и тротуарам, по которым ходят все. Я стараюсь увидеть в человеке хорошее, даже если он рецидивист, как один из моих героев. Мои герои – простые люди, смешные, талантливые, увлечённые, с своими недостатками и достоинствами.

Встреча на погосте

Я услышала своё имя и подняла голову. Меж могил быстро шла навстречу полная невысокая женщина моих лет в рабочем сером халате и белом ситцевом платочке. Женщина широко улыбалась и радостно махала мне рукой в перчатке, вымазанной синей краской.

Если бы не одна характерная деталь, знакомая мне с детства, я бы ни за что не узнала её. Это была Люда, моя очень дальняя родственница по какой-то маминой линии. «Седьмая вода на киселе» — говорила о семье Люды прагматичная тётя Люба.

Мы жили на одной улице, неподалёку друг от друга. Играли вместе и ходили на сельский рынок продавать яблоки и абрикосы. На рынок с той же целью приходили мальчишки и вечно издевались над Людой: то яблоки из её ведра в своё переложат, то абрикосами в неё кидаются. А однажды один из них взял длинный прутик и стал задирать этим прутиком Люде юбку. Она одёргивала её, а он всё равно лез к ней с этим прутом. Отстал только тогда, когда Люда заплакала.

Я всегда смотрела на Люду с любопытством. Вроде бы всё, как у меня: руки — ноги — голова. А вот глаза не такие: говорит Люда со мной, а глаза смотрят в другую сторону.

— Она косонькая, — пояснила мне мама. — Смотри, не смейся над ней никогда, как некоторые делают. Грех это.

Я не смеялась. Отчасти, потому, что была послушной девочкой, а отчасти потому, что тётя Клава, мать Люды, иногда ловила обидчиков дочери, ругала их и даже таскала за чубы. Но они всё равно не унимались и кричали, едва завидев девчонку: «Один глаз на Кавказ, а другой на Север», а ещё «Косой, косой, подавился колбасой». Эта обзывалка уже предназначалась брату Люды, Толику, у которого была такая же проблема, как и у сестры. Но Толик был шустрым и боевым. Он матери на обидчиков не жаловался, а разбирался с ними сам, поэтому его обзывали редко, а вот Люде доставалось и в школе, и на улице.

Тётя Клава возила детей по врачам. Люда носила одно время очки с одним стеклом, но косоглазие как было, так и осталось. Говорили, что это следствие тяжёлых родов, хотя некоторые объясняли по-другому: мол, наследственное, отец у неё такой же.

Отца Люды, дядю Павлика, я видела несколько раз, но глаз его рассмотреть так и не смогла. Он вечно хмурился и низко на лоб натягивал фуражку. Работал дядя Павлик трактористом, дома бывал только ночью. Мне кажется, что его не только я редко видела, но и Люда, потому что об отце она никогда ничего не говорила.

Мы были с ней ровесники, но в школу Люда пошла на год позже меня и училась неважно. Не давалась ей грамота. Толик, брат её, был отличником, а Люда троечницей. Видимо, роды всё-таки сыграли свою роль.

Кое-как окончив 8 классов, Люда ушла из школы в ПТУ. Потом вышла замуж за своего обидчика, того, что ей юбку прутиком задирал на сельском базаре. Это я узнала от одной родственницы, с которой я поддерживала отношения, когда уехала из села. Люда родила троих детей, сидела дома, а муж работал трактористом. Жили небогато, но дружно.

Пока я вспоминала, Люда подошла ко мне. Мы обнялись. Разговорились.

Люда рассказала сельские новости. Я обратила внимание, что могилы её покойных родственников, которые находились рядом с могилами моих родителей, уже давно прибраны, да и между нашими трава подёргана.

— А это мы с Вовой ещё две недели назад убрали и покрасили, — сказала Люда. — Хотели всё убрать, но потом решили вас подождать. Если бы ты не приехала сегодня, то завтра мы бы здесь всё прибрали.

— А сейчас ты на кладбище зачем пришла? — спросила я Люду.

— А мы перед Пасхой каждый день ходим с Вовой на кладбище, — просто сказала Люда, глядя мимо меня. — Много могилок сейчас осталось без присмотра. Люди уехали из села, некому ухаживать. А я всех людей помню. Мы покупаем три банки краски перед Пасхой — белую, синюю и зелёную — и ходим на кладбище прибирать знакомые могилки. Вот сегодня Юры Киянова могилку чистили. Ты помнишь его?

— Конечно, помню, — сказала я.

— Пойдём навестим вместе. Там Вова прибирает сейчас могилку тёти Даши Смирновой, что рядом со школой жила и уборщицей в школе работала. Помнишь?

— Помню. Такая хорошая тётенька была. Она нам ещё стенды настенные рисовать помогала. Она так хорошо рисовала, хотя всю жизнь только швабру в руках держала, как сама говорила.

Мы с Людой подошли к могилке Юры Киянова.

— Все родные уехали, дочки очень далеко живут, а Юра здесь остался. Мы ведь с ним на одной улице жили. Придут люди, а могилка его неухоженная.

Я так не могу. Надо, чтобы всех помнили, — сказала Люда.

Мы помолчали. Подошёл Вова, поздоровался со мной.

— А вчера прибирали могилку деда Сани, что сторожем работал в колхозном саду. Помнишь, как мы черешню воровали, пока он домой на обед ходил? — нарушила молчание Люда.

Я всё помню, я всё очень хорошо помню, но убрать могилы тех, кого уже давно нет с нами, могилы соседей, дальних родственников, деда Сани и тёти Даши, вряд ли бы догадалась. Хорошо, что на свете есть Люда и Вова. Значит, ещё будут живы те, с кем мы в детстве играли, дружили, дрались, дразнились, влюблялись, боялись, уважали и восхищались.